Читать книгу Осетия и осетины в системе управления Кавказом императора Николая I - Борис Борисович Бицоти - Страница 7

Периоды правления на Кавказе отдельных наместников отличались друг от друга не только продолжительностью, но и степенью успешности в деле интеграции горцев в систему российского управления. Так, к примеру, известно, что за двадцатилетний срок между периодами управления А. П. Ермолова и М. С. Воронцова на Кавказе не было построено ни одного стратегически важного укрепления.[123] Именно при Ермолове возникла новая линия укреплений на левом берегу Терека, включающая Ардонский пост, вдоль маршрута следования Военно-Грузинской дороги. Сам Ермолов, находясь все последующее время фактически в ссылке в своем родовом имении и критикуя в переписке с М. С. Воронцовым своих «нерадивых» преемников в лице фельдмаршала И. Ф. Паскевича, генералов Е. А. Головина и А. И. Нейдгардта, писал: «Умолчу о бароне Розене, истинно полезном человеке».[124]

Ореол мученичества, появившийся у Розена после его отставки, его конфликт с петербургским сенатором П. В. Ганом, увольнение и скорая кончина не позволили авторам демонизировать этого наместника – практикуемые при Ермолове казни через повешенье без суда и следствия, о которых стало известно в ходе ревизии сенаторов Мечникова и Кутайсова, при Розене не проводились. При нем русская армия не знала сокрушительных поражений и не отступала к своим непроходимыми лесами неся небывалые потери, как это случится во время даргинского похода Воронцова. Но и героем кавказской войны в глазах потомков Розен тоже не стал – на фоне его побед слишком невыгодно смотрелись бы успехи его преемников – М. С. Воронцова и А. И. Барятинского.

Надо понимать, что Розен после его опалы никем и никогда не был реабилитирован – такой практики тогда даже не существовало. Эту миссию тем более не стали возлагать на себя штабные историки второй половины XIX в. Во времена Александра II в империи хоть и появилась гласность, но к описанию периода правления его отца Николая I, это не применялось. Ко всем свершениям николаевской эпохи историкам надо было относиться с пиететом, тем более, если дело касалось кавказских дел. И поэтому авторы, находившиеся на службе российского императора, несмотря на все заслуги Розена, после эпизода с его скандальной отставкой, инициированной самим Николаем I, никак не могли сделать из него героя.

Со временем сложилось мнение, что Розен, которому приписывалось незнание всех обстоятельств управления краем,[125] так и не успел по-настоящему войти в курс дела, был нерешительным управляющим и пал жертвой деспотизма Николая I. Успехи и вклад Розена в административное устройство Кавказа, ввиду подобного особого стечения обстоятельств, не были по достоинству оценены ни современниками, ни потомками. Между тем, во времена Розена конфликт югоосетинских крестьян и грузинских тавадов, зародившийся при П. Д. Цицианове, скорее затихает, нежели обостряется. Более того, именно Розену принадлежит такая инициатива, как учреждение на южной стороне Кавказа мононационального Осетинского округа, что было призвано устранить наметившиеся противоречия. И, хотя за время его нахождения в должности проект в полной мере реализовать так и не удалось, Осетинский округ на Южном Кавказе впоследствии все-таки был создан и просуществовал до конца 50-х гг.

То обстоятельство, что кавказской администрации пришлось вернуться к плану Розена, характеризует проекты его административных реформ как отличающиеся знанием обстановки и отвечающие требованиям времени. Учрежденный впоследствии по плану Розена Осетинский округ стал первым мононациональным административным образованием на территориях, населенных осетинами, в составе Российской империи, где начало внедряться российское право. Этот опыт существования южных осетин в статусе полноправных подданных императора Николая I является важной страницей истории интеграции осетинского народа в лоно российской правовой системы. Помимо этого Розеном впервые была сформулирована мысль об объединении всех осетинских уездов под одним административным началом, и, хотя при жизни Розена этот план так и не был реализован, его обсуждение оказало большое влияние на дальнейшую интеграцию Осетии. Вспоминая автора этого плана Александр II отмечал:» (…) Память о Розене и доселе сохраняется во всем Кавказском крае, и все отдают справедливость благородному его характеру».[126]

Генерал-адъютант барон Григорий Владимирович Розен[127] был назначен главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами Грузии, Армянской области, Астраханской губернии и Кавказской области и командиром Отдельного Кавказского корпуса 13 сентября 1831 г., и 3 октября, как возвестили своим читателям «Тифлисские ведомости»,[128] прибыл в столицу вверенной ему области – город Тифлис. «8 октября 1831 года, – пишет историк Баддели, – генерал-лейтенант барон Розен принял командование грузинской армией и, ничего не зная об этой стране, сразу же столкнулся с многочисленными трудностями».[129] Непосрественно до этого Розен, имевший длинный послужной список с момента наполеоновских войн, отличился в Польской кампании 1831 г.[130] «Его наружность располагала к доверию, – сообщает о Розене участник кавказских событий Ф. Ф. Торнау, – приемы были натуральны, без расчета импонировать подчиненному. Несколько выше среднего роста, плотный, седой, большеголовый, краснолицый, старик глядел своими голубыми глазами умно и добродушно».[131]

В наследство новому «начальнику Кавказа» от его предшественника досталась объявленная имамом Гахи-Мухаммадом священная война против русских и вскрытые в ходе ревизии Сената несовершенства административной системы. Чтобы справиться с источником первой проблемы Розену хватило и нескольких месяцев; второй вопрос, напротив, отнял годы жизни и поиска и оказался для нового главноуправляющего в итоге роковым.

Неотъемлемой частью наследства Розена была и недавно «покоренная» Паскевичем Осетия.[132] Документы периода правления Розена дают все основания думать, что Осетии в планах наместника отводилось особое место. Об этом свидетельствует как всестороннее покровительство академику А. М. Шегрену в его исследованиях осетинского языка, так и сформулированная Розеном идея постепенного объединения Осетии в одно административное образование. При Розене возобновляется добровольное переселение осетин на равнину – с его разрешения возникают такие поселения как Заманкул и Эльхотово. При этом, управление Розена в Осетии было не лишено противоречий.

Главная причина, по которой сложно дать однозначную оценку влиянию правления Розена на осетин, заключается его взгляде на права грузинских помещиков в Южной Осетии. Изучив конфликт югоосетинских крестьян с грузинским тавадами по поводу прав на их имения, Розен под конец своего пребывания в должности фактически встал на сторону последних. «Князья Эристовы, – писал Розен, – лишенные прав владения имением царем Ираклием и не владевшие им до издания манифеста 12 сентября 1801 года… права их на означенные осетинские ущелья не подлежат никакому сомнению и розыску».[133] Это обстоятельство, безусловно, бросает тень на все проекты Розена, связанные с Осетией. Ведь даже Паскевич – приверженец силового решения осетинского вопроса, лично стоявший за военными рейдами в осетинские горы, недвусмысленно отверг все посягательства грузинских дворян на осетинские земли и зачислил их жителей в казенные крестьяне.[134] Розен же не просто выразил иное мнение, но заступился за грузинских князей непосредственно перед верховной властью, результатом чего стало высочайше утвержденное мнение Сената[135] о признании их дворянских прав (в том числе на имения) на основании дворянского списка, прилагаемого к Георгиевскому трактату.

Не стоит, однако, упускать из виду, что решение Розена было принято в контексте тех проблем, с которыми столкнулся новый наместник. С первых дней своего правления он пытался нивелировать негативные последствия акта от 29 ноября 1830 г., который приостанавливал действие грамот грузинского дворянства до решения специальной комиссии. Весной 1827 года грузинское дворянство, которое все еще оставалось расколотым на «пророссийское» и «проиранское», при активном участии Паскевича было полностью уравнено «в правах и преимуществах с российским» дворянством, и вот, спустя три года новый законодательный акт отменяет действие предыдущего. Пересмотр прав на титул и имущество грузинских дворян вызывал бурю негодования и даже стал причиной открывшегося при Розене антироссийского дворянского заговора.[136] Изобличить заговорщиков удалось благодаря доносу от 9 декабря 1832 начальнику штаба Кавказского Отдельного корпуса генералу Вольховскому участника заговора князя Евсея Палавандошвили.[137]

Несмотря на то, что Розен, идя на поводу у притязаний грузинских помещиков, допустил возможность передачи им прав на земли осетин, никакой переуступки прав при нем не состоялось. Горийский пристав, которому вопрос был спущен по инстанции, в письме от 14 июня 1837 г. ответил на требование изыскать средства для передачи имений отказом. Окружной начальник подчеркивал, что передача осетин в управление грузинских помещиков крайне затруднила бы официальным лицам исполнение их обязанностей.[138]

Дальнейшее разрешение этого вопроса прервала неожиданная отставка Розена. Однако, даже несмотря на эту попытку, ценой свободы осетин приобрести симпатии грузинского дворянства, Розен в своем отношении к Осетии выгодно отличается от своих непосредственных предшественников и последователей, а его концепция управления, единственная в своем роде, допускала мысль о создании в будущем под сенью скипетра Российской державы ни много ни мало единого мононационального образования, объединявшего в себе разрозненные осетинские общества. Благодаря Розену на административной карте Российской империи вскоре появилось первое моноэтническое образование осетин на юге Кавказа, получившее название Осетинский округ, внесенное под таким именем в Собрание законов времен Николая I и просуществовавшее до конца его правления.