Читать книгу Странник поневоле - Борис Долинго - Страница 8

Погода благоприятствовала: ветер дул в меру сильный, чтобы судно двигалось резво, но высоких волн не было. Морские хищники на пути не показывались, хотя Богдан всё время с опаской всматривался в изумрудные воды – лучемёт висел на груди, для дополнительной страховки ещё и на крепкой верёвке.

Хотя конструкция паруса, даже в исполнении Богдана, позволяла двигаться под углом к ветру, юноша постарался выбрать начальную точку движения так, чтобы судно ещё и просто сносило к нужному острову. Однако когда прибрежные скалы и пляжи уже с мельчайшими подробностями просматривались в бинокль, стало ясно, что тримаран норовит проскочить мимо цели. Поэтому Богдану пришлось убрать парус и усиленно поработать вёслами.

Потом он снова поднял свой «шкурный кливер» и в этот раз как-то очень удачно поймал ветер. В общей сложности почти через тринадцать плаванья, тримаран ткнулся носом в песок нового острова.

Несмотря на дополнительно накачанные за дни строительства мышцы, Богдан изрядно устал, и чуть не валился с ног. Вытянув, насколько позволяли силы, тримаран на пустынный берег и, привязав его к надёжному валуну, он перевёл дух.

Теперь здесь предстояло искать точку перехода, а дело уже близилось к вечеру. Кроме того, никакого надёжного убежища в виде пещеры, несмотря на обрывистый берег, в поле зрения не наблюдалось.

– М-да, об этом я не подумал, – пробормотал Богдан. – Прокололись вы, сударь – а если тут приличные зверушки уж точно встретятся?

Досадуя на самого себя, что всегда самое неприятное, он перетащил припасы с плота подальше от линии прибоя и отправился на разведку. Поднявшись на высокую точку, Богдан осмотрелся – остров, по крайней мере, в этом месте, безусловно, напоминал два предыдущих: такая же тянущаяся – у кромки океана полоса пляжа с большим количеством скал и валунов, высокий скалистый берег, а на берегу – метрах в ста от обрыва смешанный лес.

– Что же, в этих краях Творец не слишком богатую фантазию проявлял, – хмыкнул Богдан, поигрывая лучемётом.

Солнце опустилось почти к самой водной глади, и ситуация стала предельно ясна: за оставшиеся часа полтора-два светлого времени найти переход невозможно, а посему, на острове придётся ночевать, как минимум, один раз. В первую очередь требовалось подумать как раз о ночлеге – это могла быть пещера, которую пока не видно, или же дерево.

После относительного комфорта убежища профессора Витта, ночевать в положении куропатки не хотелось, и Богдан решил всё-таки поискать некое образование в сказах. Естественно, надёжной двери там не будет, но костёр у входа вполне может защитить от предполагаемых хищников.

Он вернулся на пляж и двинулся туда, где достаточно обрывистый берег сулил наличие каких-либо каверн.

Примерно через полчаса поиски оказались вознаграждены – в каменистом обрыве обнаружилась глубокая расщелина приемлемой ширины, к тому же прикрытая сверху нависающей скалой. Внутри было сухо, а приличная глубина позволяла создать запас расстояния на случай возможного нападения.

Таскать вещи по песку между валунов и скал уже не оставалось времени, и потому Богдан вынужден был снова погрузить снаряжение на тримаран и в опускающихся сумерках перегнать судно к своей новой резиденции. На берегу валялось много сухих водорослей и выброшенного морем плавника, но Богдан по крутому склону вскарабкался на берег и натаскал ещё сучьев и веток с опушки леса.

Кроме того, он срезал несколько длинных и толстых жердей, чтобы создать на входе в своё убежище некоторое подобие заграждения от непрошеных гостей.

За этими заботами почти стемнело, а местная дежурная луна ещё не взошла. Тем не менее, Богдан продолжал таскать материал для костра. Когда он сбрасывал последнюю охапку веток вниз, из леса, чуть правее места, где он трудился, раздался протяжный трубный звук, напоминавший некий синтез рёва быка и завывания волка. Правда, судя по тембру, волк этот должен был быть, как минимум, под стать быку по размерам.

Богдан выхватил лучемёт, присел на краю обрыва и замер, всматриваясь в чёрную полосу зарослей, проступавших в сумерках, подсвечиваемых только узенькой лентой заката над океаном.

Рёв повторился, несколько в иной тональности и чуть дальше в глубине леса. Богдан тихо выругался, передёрнул плечами и стал осторожно спускаться по крутой тропе к своему убежищу.

За время, проведённое на островах, он пока не встретил хищников и подсознательно успокоился. Даже история профессора Витта заставила его напрячься только на первых порах – в последующие дни никаких следов львов или иных опасных зверей не попалось, и это расслабило, втайне давая надежду, что не придётся решать ещё и эту проблему. Однако дикая жизнь напомнила, что следует всегда оставаться начеку.

Не выпуская их рук оружие, Богдан поспешно перегородил вход в пещеру жердями и развёл костёр. Только после этого он немного поел и устроился на расстеленной шкуре чуть в стороне от огня.

Тем временем над океаном взошла луна, и однообразие черноты за перекрещенными жердями и отблесками костра разбавилось бликами лунного света на лёгких волнах.

Богдан таращился в ночь, прислушивался к звуками, иногда доносившимся со стороны леса. Зловещего воя больше не повторялось, и мало-помалу парень задремал. Однако, несмотря на усталость последних дней, сон его оставался чуток, поскольку спустя какое-то время Богдан, словно от некоего внутреннего толчка, открыл глаза.

Первую секунду он не мог сказать, что же его разбудило. За переплетением жердей, прикрывавших вход, стало чуть светлее: луна поднялась выше, но было по-прежнему тихо, если не считать плеска воды.

Богдан подкинул веток в костёр и хотел уже снова опуститься на насиженное место, как вдруг ясноуслышал шорох песка. Он прижался к скале и перевёл регулятор мощности оружия на пробивающее-прожигающий режим, такой же, какой он испытал на трёхкопеечной монетке. Затем взял лучемёт обеими руками – хотя оружие не имело отдачи при выстреле, но такая поза помогала унять возникшую дрожь в руках.

Шорох по песку приближался – по характеру звука могло показаться, будто по пляжу двигается нечто крупное и, шаркая, выдёргивает из песка толстые ходули.

Богдан почувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Все предшествующие дни своей «одиссеи» он считал, что, в принципе, готов встретить опасности. Однако пока не случилось ни одной по-настоящему опасной встречи с чем-либо невиданным. Упоминавшиеся в записях профессора Витта морские змеи и большие акулы ни разу не попадались в поле зрения и даже «тривиальных» львов Богдану не повстречалось.

– Спокойно, спокойно, – пробормотал Богдан, сжимая шероховатую на ощупь рукоятку лучемёта. – С чего ты взял, что это не какой-то драный кабан вышел ночью прогуляться?…

Тень вступила в полосу трепетного отблеска костра, выделяясь на фоне подсвеченной луной воды, и остановилась, словно присматриваясь. Из-за неверного света и загораживающих проём жердей рассмотреть существо было непросто, но, тем не менее, Богдан обомлел. Он надеялся увидеть нечто, пусть и опасное, но сравнительно привычное, однако перед ним красовался монстр.

Существо опиралось на две нижние конечности, и, в принципе, вполне могло напоминать человеческую фигуру, только очень уродливую. Определённо бросалось в глаза, что оно имело массивный торс, переходящий широкими, но покатыми плечами в шею и в ещё более узкую голову, на которой, кажется, торчали рога. Всё тело, насколько угадывалось при таком освещении, покрывала короткая плотная шерсть. Монстр громко сопел, но не двигался с места, похоже, удивлённый всполохами костра.

Так они смотрели друг на друга несколько секунд в течение которых Богдан сообразил, что существо ещё и очень большое – рост составлял метра три или около того. Не опуская лучемёта, землянин предательски подрагивающей рукой вытащил из крепления на груди комбинезона фонарик и осветил существо через решётку из жердей. Монстр засопел громче.

Яркий луч вырвал из полумрака две ноги с набухшими под шкурой мускулами – в рассеянном, но куда более ярком, чем костёр, свете фонарика что-то показалось знакомым в облике зверя.

Богдан поднял фонарь. Зверь вскинул передние лапы или руки, защищаясь от света в глаза, взревел и кинулся вперёд напролом.

Человек отскочил в глубину расщелины, роняя фонарик и чуть не выпустив из руки лучемёт. Монстр врезался в жерди, загораживающие проход, ломая их как спички, и Богдан выстрелил, непроизвольно мотнув стволом.

Луч ударил в грудь существа, оно взревело, булькая ревом распоротых лёгких, и упало, надрезанное почти пополам. Тошнотворно запахло горелым мясом и выплеснувшейся из крупных сосудов кровью. Рогатый гигант изогнулся, дёрнулся и затих среди переломанных палок, чуть не допрыгнув до костра.

Несколько секунд юноша стоял, сжимая оружие. Снаружи доносился только слабый шелест волн – шуршания песка больше слышно не было.

Не отводя глаз от распростёртой туши, Богдан подобрал фонарик и осветил поверженного монстра, одновременно косясь на чернеющий проём входа в расщелину. Сделав два шага вперёд, он выстрелил для контроля ещё раз в голову чудовищу – песок вскипел там, где луч прожёг плоть.

Богдан снова прислушался, уже жалея, что костёр всё ещё горит: отсветы пламени, хотя и слабые, мешали увидеть что-то за пределами слабого убежища. Монстр же, судя по всему, огня и света совершенно не боялся.

Первым желанием парня было убраться как можно скорее от неприятного соседства и вони горелого мяса. Но на самом деле убраться можно было либо только куда-то в темноту на берег, либо на плот – и отчалить в ночной океан. Ни того, ни другого тоже не слишком хотелось.

– Спокойно, спокойно, – тихо сказал Богдан вслух. – Этот окорок, кем бы он ни был, теперь не страшнее костей бедного профессора Витта, только воняет.

Богдан осторожно поднял уцелевшие жерди и, как мог, восстановил подобие былого заграждения, постоянно прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Затем, отойдя в дальний угол расщелины, Богдан присел на песок и задумался.

Он ещё не был окончательно уверен, но уже припоминал, что видел подобного зверя в информационных файлах Главного Компьютера. Назывался зверь человеко-бык, и водился, кажется, на гористом торцевом плато, окружавшем Дворец и ещё кое-где на одной из граней. Упоминаний о присутствии человеко-быков на островах в торцевом океане Богдан не помнил, но, в конце концов, он ещё слишком мало знал этот мир.

Сон, к счастью, теперь не шёл сам, и Богдан начал размышлять, анализируя ситуацию. Вполне вероятно, что человеко-бык попал на остров примерно так же, как и сам Богдан – через точку перехода из того места, где водилась популяция этих монстров. Поскольку точки на островах, судя по всему, работали в прерывистом, да ещё и одностороннем режиме, то вероятность переноса зверей из разных районов планеты-цилиндра была не слишком велика. Значит, могло статься, что на данном острове вообще находился один-единственный зверь, и бояться нечего.

Правда, если монстр попал на этот остров через точку перехода, то это означало, что Богдан в чём-то ошибался: судя по карте, тут была только точка перехода, ведущая на грань. Впрочем, не все точки оказывались отмечены на карте – в этом он уже убедился.

Богдан взвесил на ладони своё оружие. Конечно, пока есть заряды и пока есть возможность вовремя заметить нападение, ему мало кто страшен. Но это – пока. Если заряды он ещё может как-то беречь и экономить, добывая для пропитания плоды и охотясь на сравнительно мелкую дичь с примитивным оружием, то вообще не спать просто не возможно.

Богдан засопел от досады: только сейчас он по-настоящему осознал, что шансов на успех при наличии серьёзных хищников и других опасностей, из-за которых следовало оставаться начеку, у него было не так уж и много. Реальность лишний раз напомнила, что он оказался в чужом и, скорее всего, враждебном мире, и чтобы найти путь в спасительный Дворец, надо ещё банально выжить во время этих поисков.

– Да, выходит, я дурак, что не вернулся на Землю, когда ещё было можно, – пробормотал Богдан.

Опасности, связанные с возможным наличием в квартире Ингвара Яновича, начали теперь казаться надуманными, а раскрытие тайны точек перехода кем-то ещё – и вовсе пустяшным делом. Да чёрт с ним – пусть про эту планету узнает ещё кто-то на Земле, лишь бы самому живым остаться!

Конечно, всё воспринималось бы сейчас иначе, если бы рядом был напарник – в таких ситуациях одиночество раздражает невозможностью разделить опасность с другом. Богдан лишний раз пожалел, что в своё время побоялся вернуться сразу в мир Земли и вытащить с собой кого-то из приятелей. Вдвоём можно было спать по очереди, а так он почти обречён: ещё одна-две бессонные ночи и он просто свалится, где попало. Кроме того, требуется вести интенсивные поиски точек перехода, прочёсывая остров за островом, если он не собирается остаться тут навсегда. Получается, что на каждом острове ему сначала требуется обустроить надёжное убежище, где можно спокойно отдыхать, и только потом начинать заниматься поисками. А потом, если удастся выбраться на какую-то грань, пробираться среди тамошних жителей, что, возможно, не лучше, чем топать, отбиваясь от львов или человеко-быков – эти-то хоть безмозглые твари, а вот люди…

Костёр давно погас, а снаружи начало светать – занимался новый, почти как всегда на этих островах в океане, яркий и внешне радостный день.

Обойдя тушу монстра, Богдан выглянул из своего убежища. На пляже было пусто и спокойно. В песке виднелись следы человеко-быка, но кроме этого напоминания о былой угрозе никаких иных опасностей пока не наблюдалось.

Вернувшись к убитому чудищу, он внимательно осмотрел его, стараясь запомнить форму ступней, чтобы потом, при случае, узнавать следы. Ниже пояса тело переходило во вполне человеческой формы ноги, оканчивавшиеся, правда, копытами, так что с учётом веса существа, подобные твари должны оставлять заметные следы, особенно на мягкой почве. Торс монстра был тоже вполне человеческий, но гипертрофированно большой, с огромными буграми мускулов и мощными двупалыми руками. Пальцы оканчивались когтями, которые могли нанести ужасные рваные раны.

На широкой шее сидела бычья голова с двумя толстыми, но острыми на концах рогами. Из вполне бычьей пасти сквозь полуоткрытые губы, выглядывали клыки тигра.

– КрасавЕц! – проворчал Богдан, пнул монстра и сплюнул.

Сейчас, при свете дня и когда непосредственная опасность миновала, он почувствовал себя намного увереннее. Тримаран покачивался на легкой волне, причаленный к крупному валуну – внимания человеко-быка судно не удостоилось. Все запасы, сложенные на палубе, остались целы.

Богдан в который раз огляделся и вытащил одну из сигарок.

– Ничего, мы ещё посмотрим! – сказал он вслух, закуривая и постоянно косясь по сторонам.

В самом деле, ну как бы он притащил напарника? Это он, товарищ Домрачев, фактически, один на белом свете, а у остальных друзей и приятелей живы родители, есть братья и сёстры, кто-то уже женат. Никто бы не отправился с Богданом скрытно – значит, почти сто процентов, что разболтали бы родственникам. Со всеми вытекающими последствиями, о которых он уже не раз думал и которые взвешивал.

Если вообще говорить о возвращении на Землю, то куда же возвратиться – в свой НИИ штаны протирать? Ради чего, зачем? А опасность со стороны Ингвара Яновича, который, если остался цел, вполне вероятно станет искать своего обидчика, подозревая, что тот может вернуться? Нет, возвращаться ни к чему, во всяком случае, пока.

– Дьявол, – пробормотал Богдан, – это же всё не то… Может, я и сдохну тут, но земная судьба меня тоже не устраивает.

Надо было приниматься за дело. Морщась, он расчленил тушу человеко-быка полевым ножом и, отойдя по берегу подальше, выбросил останки в море. Отмывшись от крови, он на сей раз соорудил крепкий шит из жердей, которым и перегородил вход, оставив внизу небольшой лаз, перекрываемый камнями. Пришлось истратить немного заряда лучемёта, чтобы пробить в камне отверстия для крепления щита.

За великим трудами время пролетело незаметно, и солнце начало клониться к закату – обследовать остров на ночь глядя не имело смысла. Богдан забрался в свою крепость, поел и устроился на отдых.

К счастью, ночь прошла спокойно. На восходе он окунулся в прохладную воду, позавтракал и, прихватив с собой ещё лук и револьвер, оправился на обследование острова.

Этот остров был небольшим по сравнению с «островом Витта» – всего километров пять в диаметре, и к вечеру Богдан обследовал всё береговую линию и даже местами углублялся в лес. Из животных встречались свиньи, пара косулей, но никого опасного. Очевидно, гипотеза о появлении человеко-быка была правильной.

Богдан совершенно осмелел, но огорчало одно: ничего похожего на нужную точку перехода на глаза не попадалось. Более того, он не мог найти и точку перехода, которая вела сюда, хотя она ему и не была важна – сто процентов, что она тоже однонаправленная. Нужную точку он отличил бы безошибочно: если верить карте, точки перехода, ведущие с островов на грани должны иметь квадратные, в не круглые площадки.

Солнце стало клониться к закату, а с запада потянулись тёмные облака, что предвещало очередную грозу и кратковременную бурю. Богдан поспешил вернуться к своему убежищу, предварительно пополнив запас дров для костра.

Когда хлынул ливень, он уже проверил крепление плота, усилил его и сидел в своей импровизированной крепости, попивая чай с жареным мясом и плодами дедае.

Гроза стихла, уже после захода солнца, и Богдану ничего не оставалось, как укладываться спать. К концу четвёртого дня пребывания на этом островке стало ясно, что никакой точки перехода тут нет. Отправляться в путь по ночному океану не стоило, и он скоротал на островке ещё одну ночь.

Утром после завтрака Богдан достал карту и стал прикидывать, что делать дальше. Остров профессора Витта он идентифицировал по схеме правильно, и два небольших островка, на одном из которых сейчас находился, тоже. Вот только, очевидно, он перепутал, на каком именно из этих двух находится. Значит, предстояло плыть к другому острову, видневшемуся в плоской дали.

Ветер дул сильный, но на небе маячило несколько вполне безобидных облачков, и Богдан решительно направил тримаран от причала.

Судно весело бежало по волнам, изредка шлёпая передним волнорезом и поднимая брызги, но океан оставался спокоен, и никакие водные монстры не буравили крупную рябь. Сидя у руля, Богдан снова предался мыслям – за всеми трудами последних недель у него было не так уж и много времени поразмышлять.

Конечно, если не считать, что лучше всего было бы сразу оказаться прямо во Дворце, Богдан предпочёл бы попасть на одну из двух граней – либо на грань Европы или на так называемую Смешанную грань. Как он частично понял, а частично догадался по информации, к которой его допускал Компьютер, грань Европы населяли люди, к каким-то образом доставленные из земного Средневековья, а Смешанная грань содержала очаровательный набор племён и народов: там жили и античные греки, и индейцы, и арабы, и много ещё кто. Но вот как и зачем неизвестный хозяин или хозяева этого мира устроили всё именно так?

Был ли это некий эксперимент? Странный, однако, эксперимент, не вполне гуманный, по меньшей мере: взять и вырвать тысячи людей из привычной среды обитания, не спросив, хотя ли они того, или нет. С другой стороны, сами земляне уничтожали друг друга, никого не спрашивая, сотнями тысяч и миллионами – взять тех же нацистов или большевиков, да и не только. Неизвестные же Творцы, хотя бы сделали своим подопытным подарок в виде долгой жизни и практического отсутствия серьёзных болезней и эпидемий. Хотя, разумеется, раем и этот мир называть вряд ли стоило: здесь, как можно было понять, тоже грабили, воевали и убивали, обращали в рабство и так далее – в общем, присутствовал стандартный набор милых человеческих отношений.

Что особо интересовало Богдана и на что он не нашёл ответа у Главного Компьютера, было то, действительно ли всё население данной планеты изначально доставили именно из соответствующих эпох и мест Земли? Если это так, то, получается, что такие доставки осуществлялись сюда в разное время. Разброс временных интервалов лежал где-то от времен Рождества Христова и до, если судить по Европейской грани, самое позднее, века двенадцатого-тринадцатого.

Таким образом, все потомки земных народов жили здесь, самое малое, тысячу лет – и, судя по доступным сведениям, они очень мало изменились. На Земле за это время изобрели огнестрельное оружие, двигатели внутреннего сгорания, вычислительные машины, полетели в космос, а здесь ничего подобного не наблюдалось и в помине. Арабы ездили на верблюдах, а рыцари воевали мечами.

Или же хозяева планеты обладали секретами путешествия во времени и просто таскали народ из разных эпох так, что те существовали здесь не слишком долго?

После того, что Богдан уже узнал, он не удивился бы и существованию машины времени, хотя труднее всего, наверное, верил в возможность подобных перемещений. Впрочем, в неравномерную гравитацию планеты цилиндра тоже сначала верилось тяжело. Или, например, в то, как можно сохранять стабильными продолжительность дня и ночи на всех и гранях этой планеты! Вначале время Богдан отказывался верить в подобное, но оказалось, что так оно и есть: чтобы день и ночь имели равное соотношение продолжительностей, вокруг цилиндра вращалось не одно солнце и луна. При этом движение солнц, лун и самой планеты вокруг своей оси каким-то сложно-переменным образом синхронизировалось между собой…

Задумавшись, Богдан не заметил, как начал крепчать ветер. Почувствовал он это только по возросшему усилию на руль – остров снова оказывался в стороне. Вдобавок тримаран явно попал в какое-то течение, сносившее судно в сторону от цели.

Богдан выругался, и попытался выправить направление, меняя положение парус, но становилось ясно, что тримаран всё равно пронесёт мимо, а тем временем в небе стали собираться уже совсем подозрительно-темные облака. Выругавшись, незадачливый мореход закрепил руль в нужном положении и налёг на вёсла. После получаса почти непрерывной гребли он окончательно осознал, что в этот раз вёсла не помогут.

Ветер ещё более окреп, волны уже прилично захлёстывали судно. Вожделенный остров остался далеко в стороне – тримаран несло в открытый океан. Судя по карте, острова в том направлении тоже имелись, но расстояние до ближайших составляло раза в три больше, чем до острова, к которому Богдан намеревался доплыть сейчас.

Проклиная свою самонадеянность, юноша со злостью посмотрел на сгущающиеся тучи, и стал готовиться встретить шторм. В общем, он понимал, что если буря разгуляется по-настоящему, шансов не так уж много: хотя судно строилось со всей возможной тщательностью, иллюзий относительно навыков корабела он не питал. Проверив, как надет спасательный жилет из коры, Богдан затянул покрепче крепления груза и убрал парус.

Волны делались всё выше и выше, и вот одна встала настолько высоко, что накрыла тримаран целиком и лишь боковые поплавки удержали кораблик от переворота. Через пару секунд волна схлынула пенными бурунами по стволам палубного настила центрального плота – Богдан, переждал удар, вовремя схватившись за мачту. Для надёжности он привязал себя к ней за пояс, а также закрепил на себе всё самое необходимое из оружия и снаряжения: пробковый жилет позволял держаться на воде даже с некоторым грузом – это он проверил заранее.

– Что же, сам хотел этого! – зло прорычал он, и вдруг, того не ожидая, запел песенку «Перекаты» Александра Городницкого. Богдан имел сильный голос, но неважный слух, любил иногда поорать у костра бардовские сочинения, и даже сам бренчал на гитаре. Сейчас гитары не было, но остался голос, который он и надрывал:

Когда кончались слова, Богдан орал что-то совершенно непотребное, символически сохраняя размерность песни. А потом вдруг перешёл на «Уток» Розенбаума:

Как ни странно, не слишком музыкальные крики помогали хотя бы чисто психологически.

Волны разошлись уже вовсю – в Торцевом океане планеты бушевал настоящий шторм, словно неизвестный хозяин этого мира, повелитель гравитации, светил и лун, начал проверять дерзкого пришельца на прочность. После убаюкивающего суперкомфорта Дворца буря на море казалась карой некоего местного «всевышнего».

Тримаран то взлетал на высоченные гребни, то проваливался в разверзающиеся среди них провалы. Если бы судно имело простой лодочный корпус, его давно бы уже залило водой и потопило, но набирать воду было некуда, а боковые поплавки пока спасали от переворачивания. Брёвна, крепившие поплавки, угрожающе трещали, но пока держались. Богдан мысленно поздравил себя с тем, что сделал их толще, чем планировал вначале, и заорал «Коней привередливых».

Сжимая одной рукой мачту, а другой длинную рукоятку руля, стараясь по возможности направлять тримаран по волнам, а не против них, Богдан стоял на коленях и орал песню за песней. Временами из-за свиста ветра и шума воды он не слышал собственного голоса, но продолжал немузыкально кричать, словно в каком-то зачарованном исступлении пытался перебить рёв стихии.

Вдруг очередная волна, вздымающаяся перед ним, раскрылась, и из неё вынырнула исполинская труба. Богдан замолк на полуслове как в замедленной киносъемке, наблюдая, казалось, бесконечное выдвижение «трубы» из толщи вставшей набекрень воды.

Это был один из обитателей местного океана, нечто вроде морского змея, описанного профессором Виттом. Гладко-чешуйчатое туловище диаметром метра в три, не меньше, венчала непропорционально маленькая голова, с торчащими по сторонам черепа то ли плавниками, то ли каким-то складками. На этом относительно небольшом черепе раскрылась метровая пасть и послышался рык, словно чудовище наслаждалось буйством стихии, частью которой являлось само.

Заворожено глядя на змея, Богдан и не пытался выхватывать лучемёт, так как даже такое оружие вряд ли могло быстро уничтожить гиганта – в любом случае, если бы змей напал на тримаран, он успел бы разрушить судно.

Морда змея погрузилась в воду, войдя в следующую волну, а туловище ещё продолжало выныривать из гребня первой, образовав над тримараном гигантскую дугу. Последним мелькнул хвост с горизонтальным как у дельфина раздвоенным плавником, едва не стеганув по судну – и чудовищу скрылось в воде целиком. По самой скромной оценке змей имел в длину четыре-пять десятков метров!

Богдан очнулся от ступора – и вовремя: он едва успел правильно повернуть руль, чтобы благоприятно встретить гребень волны и нырнуть вниз с высоты нескольких этажей.

Он не засёк момент начала бури, а теперь и вовсе потерял счёт времени и не мог сказать, сколько же уже продолжаются периодические взлёты и провалы в водяные теснины. По прикидке казалось, что море играет тримараном уже не менее пары часов. К счастью, вода оставалась тёплой и нисколько не похолодало – в противном случае постоянно заливаемый с ног до головы Богдан давно бы начал мёрзнуть.

Неожиданно с высоты очередного водяного гребня в неверном свете скрытого плотными облаками солнца Богдан заметил впереди землю: очередной остров обозначился каменисто-песчаным пляжем, окутанным бешеной пеной штормового прибоя. И волны несли тримаран прямо на берег.

– Чёрт, – пробормотал Богдан, лихорадочно сжимая руль. – Чёрт, как же тут причалит-то?..

В любом случае, необходимо, во что бы то ни стало, пристать к берегу. Во-первых, сколько будет продолжаться буря, он не мог и предполагать – следующий встреченный морской змей может обратить на него внимание, и тогда несдобровать. Во-вторых, нет никаких гарантий, что прекрасно пока державшийся тримаран не развалится от удара очередной более сильной волны.

Но и пристать к столь каменистому берегу являлось сложной задачей. Направляя судно рулём, Богдан пытался придать ему некое осмысленное направление движения. Впереди вставали небольшие, но очень грозные при таком волнении скалы. Правда, между камнями виднелись достаточно широкие проходы, но проскочить в них на подобных волнах и на более маломаневренном судне представлялось крайне проблематичным.

Мощная волна подхватило тримаран и начала поднимать его, одновременно неся вперёд. Богдан поспешно перерезал верёвку, связывающую его с мачтой. С почти безнадёжным отчаянием он замер, когда творение его рук вздыбилось над чёрным валуном, выступавшим из воды метра на три – волна проносила тримаран над скалой.

Богдан уже почти облегчённо вздохнул, так как пенный бурун опускал судёнышко в заводь, упиравшуюся в песчаную кромку, как вдруг снизу ударило со страшной силой, под накатом палубных брёвен что-то обречёно захрустело, и центральный корпус тримарана разломился почти пополам. Богдан и все его пожитки полетели от удара в разные стороны: под сравнительно тонким слоем воды здесь оказался ещё одни камень, на который бросило и, как об колено, сломало судно.

Богдану повезло – он как по наклонной плоскости съехал по половинке корпуса в воду, счастливо прикрывшись ей от скалы, о которую мог бы просто раздробить кости.

Лихорадочно загребая, он поплыл к берегу, до которого оставалось метров всего двадцать.