Читать книгу Золотая Орда - Борис Глебов - Страница 4

Княгиня Устинья, бледная и обессиленная, лежала на кровати и неотрывно смотрела в окно. Когда вошла служанка Матрена, держа в руках тарелку с едой, Устинья едва слышно проговорила:

– Унеси, я есть не хочу.

– После такого… надо и поесть, – сухо сказала Матрена и поставила тарелку на лавку. Она уже собиралась уйти, как Устинья – и откуда только силы взялись – цепко ухватила ее за рукав.

– А ты чего это рожу-то от меня воротишь? – вдруг спросила она со злобой. – Ты что, судить меня вздумала?

– Бог тебе судья, – тихо, но твердо проговорила Матрена. – Только, матушка, не жалуйся больше, что муж бьет. Другой бы жену, которая родить не хочет, живьем в землю закопал.

– От него не хочу, – Устинья откинулась на подушки. – Зачем плодить трусов безвольных?

Дверь отворилась, и в комнату с письмом в руках вошел князь Борис. Матрена в испуге замерла, потом спешно поклонилась:

– Здравствуй, батюшка-князь!

– А ну, пошла отсюда, – притопнул он ногой, прогоняя служанку, и сразу обернулся к супруге. – Я сегодня ночью ждал тебя. Как ты смела не прийти?

– Болею… Бабьи дела, – попыталась оправдаться Устинья.

– Опять, что ли, выкинула? – скривился Борис. – Я могу тебя, как порченную, в монастырь отправить, а сам Варвару или Катьку, кухаркину дочку, себе в постель возьму. Она девка – кровь с молоком, не то что ты, дохлая.

– Твоя воля, – устало проговорила княгиня. Заметив письмо, она осторожно спросила: – Плохие новости?

Борис изменился в лице.

– Мой братец Ярослав думает, что я его пес! Свистнул – и я сразу к ноге подскачу, хвостом виляя. Видите ли, совет ему нужен: татары во Владимир едут… А мне какое дело, а?! Я что, великий князь?! Он мое место на престоле занял, сослал меня из Владимира подальше, а я еще должен ему советы давать да в ножки кланяться?!

– Он – великий князь, имеет право! И к тебе он милость проявил – ты ведь против него выступил, когда он в Орде был. Мог бы вообще тебя татарам отдать, – с воодушевлением возразила княгиня.

– А ты бы и рада была, да? – подскочил к ней Борис. – Я же, по-твоему, никто, пустое место… Что глядишь, ведьма? Что ты хочешь от меня, тварь ненасытная?

Он в ярости кинулся к ней и, схватив подушку, начал было душить жену, но сразу же опомнился, провел рукой по лицу, будто стряхивая какое-то марево, и быстро вышел.

Устинья какое-то время сидела неподвижно, приложив руку к оцарапанной шее. Потом она заметила, что князь выронил письмо, подняла его и пробежала глазами по строчкам.

Матрена, переждав, пока Борис уйдет к себе, вернулась и стала разбирать привезенные вещи, причитая:

– Самые холодные комнаты дали… Вот уж видно не шибко вашего мужа тут уважают.

Но Устинья думала о другом:

– Как бы он лишнего не ляпнул на совете… Дорого бы я дала, чтобы послушать, о чем они там будут спорить.

– Эх, госпожа моя! – вздохнула Матрена. – Все ж таки правду свекровь твоя покойная говорила: юродивая ты у меня. Вот родила бы ребеночка – вмиг бы дурь из головы вышибло…

Когда Борис вернулся после совещания, он молча подошел к Устинье и сел рядом с ней. Его будто магнитом тянуло к жене, когда нужно было принять важное решение. Он никогда бы не признался себе в этом, но втайне он рассчитывал на совет княгини.

– Ну? О чем говорили? – нетерпеливо спросила она.

– А тебе какое дело? Решила и впрямь головой моей стать? – огрызнулся Борис.

– Что ты сказал им, милый? – настаивала Устинья.

– Татары к войне готовятся. Скорее всего, едут за пополнением для своего войска. Самое время бунт поднять.

– А потом подоспеют татары, и всех бунтовщиков – на дыбу, – возразила она. – Уймись, князь! Не время еще.

– То ты хочешь, чтобы я действовал, то унимаешь, – вскричал Борис. – Что, мне на совете завтра трусливо кивать да в глаза заглядывать?

– Скажи так, – придвинулась к нему княгиня. – Пусть Ярослав примет Менгу как подобает: пир горой, развлечения, девки красивые. Подарки пусть приготовит – басурмане это ценят. А уж потом, когда гость размякнет, к нам расположится, пусть начнет жаловаться на мор да на голодные годы – мол, рады бы людьми помочь, да повымирали все. С пустыми руками он, конечно, не уедет, но тысяч десять-двадцать сохраним.

– По-твоему, этот Менгу такой дурак, что после чарки водки и хорошей баньки нарушит приказ своего хана?

– Берке-хан стар и болен, насколько я знаю, – жестко сказала Устинья. – Наследников у него нет и уже не будет. Скоро придет черед Орде выбирать нового хана, и тут дружба с князем будет очень на руку Менгу.

– Ну а мне-то что с этой дружбы? – прищурился Борис. – Не лучше ли, если Ярослав поссорится с Менгу? И тот сделает все, чтобы лишить Ярослава великокняжеского ярлыка.

– Нам это не поможет, – решительно сказала Устинья. – Ярлык получат сыновья Ярослава: либо его старший Владимир, либо малолетний Даниил с регентом. Но не ты. А вот если твой совет окажется кстати, Ярослав щедро тебя отблагодарит.

– Я попрошу у него Переславль, – оживился Борис. – Княжество богатое, народ там работящий. Можно будет силы копить да подумать, что дальше делать. Что глядишь? Хорошо я придумал?

– Хорошо, господин мой, – притворно улыбнулась княгиня.

– То-то! Ты бы до такого не додумалась, – гордо сказал Борис.