Читать книгу Жатва – X. Квартиры, дома и снова дворец - Борис Гуанов - Страница 4

На кругах строительных:

– гостиная квартиры на Белградской;

– гостиная квартиры на Большом проспекте Петроградки;

– камин в мансарде старого дома в Лисьем Носу;

– обмываем очередную стройку в Лисьем Носу с друзьями и нашим прорабом Андреем.

Первая наша с Тамарой двухкомнатная квартира на улице Бела Куна была новая, поэтому особого ремонта не требовала. Надо было только покрыть паркет лаком. В то время лак был ужасно ядовитый: от него несло серной кислотой. Тамара считала себя опытным маляром и сама взялась за эту работу, и думаю, этим сильно подорвала своё здоровье.

Моим первым самостоятельным ремонтом был ремонт квартиры на Белградской. Это была стандартная малогабаритная трёхкомнатная квартира в девятиэтажном блочном доме с открытым балконом-лоджией, который в дальнейшем мы застеклили. Квартира досталась нам в запущенном состоянии. Потолок на кухне был просто чёрный. Поэтому в первое же лето после переезда, когда Илюша с дедом и Тамарой могли жить на даче в Горелово, я взялся за ремонт.

Т.к. профессионал я был никакой, а начинать надо было с потолков, я зашёл на стройку соседнего дома и договорился с одной маляршей, молодой казашкой по имени Алма. Она притащила свои инструменты и начала счищать с потолков мел, а я долбил дрелью в бетонных стенах дырки для развешивания книжных полок. Чтобы было веселее работать, я включал свой магнитофон с записями Битлов. Как-то, вспомнив что название города Алма-Ата переводится как «Отец яблок», я сказал ей, что её имя по-русски – Яблочко. На следующий день она не пришла, а когда я зашёл на стройку, мне сказали, что она уволилась и уехала. Не говоря о том, что она оставила все свои малярные инструменты, она не получила от меня ни копейки, а проработала несколько вечеров. Не знаю, чем объяснить такое странное поведение. Может, она в меня влюбилась?

Это, конечно, было для меня лестно, но ремонт нам пришлось продолжать и заканчивать самим: красить водоэмульсионкой потолки, клеить обои, заново красить двери и оконные рамы, циклевать и покрывать лаком паркет, заменять выключатели и розетки. Вид гостиной этой квартиры – на фото.

На стене висела великолепная картина знаменитого французского живописца Констана Тройона «Корова с молочницей» середины XIX века воистину эрмитажного уровня, которую Тамара приобрела на паях с Надеждой, но которую впоследствии, к сожалению, пришлось продать. Я даже предлагал купить эту картину председателю нашего Совета Александру Беляеву. Он смотрел её у нас дома, но, видимо, не наскрёб нужную сумму: больших денег у депутатов Ленсовета тогда не водилось. Огромный филодендрон, занимавший целый угол в гостиной, мы, увы, сломали, когда втроём несли его по лестнице при переезде в новую квартиру. Наша малогабаритная кухня-столовая-прачечная была приспособлена только для очень поджарых людей.

В Горелово тоже приходилось заниматься строительством. Правда, начали мы с Тамарой не с созидания, а с разрушения. В домике, который строил мой папаша при моей помощи, мы с Томиком первым делом, никого не спросив, взяли и снесли перегородку, отделявшую коридор от комнаты, так что входная дверь теперь открывалась прямо в увеличенную на 4 кв. м комнату. Когда папа увидел это молодёжное варварство, его чуть не хватила кондрашка.

В доме Тамариных родителей, который так же, как и отцов, по правилам садоводческих кооперативов не отапливался, вернее, отапливался только масляными электрорадиаторами, я решил на веранде по описанию в книжке сложить печку, вернее комбинацию варочной плиты и отопительного щитка. На саму кладку пригласили какого-то печника, который, к сожалению, внёс в книжную конструкцию щитка свои новации, отчего тяга только уменьшилась. Готовую печь я выкрасил чёрным огнестойким эстонским лаком. Худо-бедно, но сооружение работало, пока мы там жили на даче.

Настоящий большой ремонт ждал нас в 1994 г., когда мы путём сложнейших операций расселили большую пятикомнатную квартиру на Большом проспекте Петроградской стороны и съехались с родителями Тамары. За это мы отдали свою трёхкомнатную квартиру на Белградской и кооперативную двухкомнатную квартиру родителей на улице Олеко Дундича, которую тоже с огромным трудом они, наконец, построили, в смысле, оплатили строительство. Построили, да со строительными дефектами. Чтобы получить кооперативную квартиру получше, Тамара даже возила своего начальника Управления механизации Ленгорисполкома в Жилищный комитет, где их встретили очень жёстко, но, в конце концов, уважили ходатайство. Конечно, пришлось прикупить для расселения пятикомнатной квартиры ещё какую-то жилплощадь, т.к. последняя из расселяемых жильцов, как водится, вымогала по максимуму. Во время всех этих операций и ремонта квартиры на Большом проспекте все мы жили в квартире, тоже в Купчино, которую нам предоставила Тамарина компаньонка по кооперативу «Ната» и фирме «Пантелеймоновская» Надежда.

А ремонт в приобретённой квартире предстоял основательный. До нас там жили три семьи, причём в одной из них были две здоровенные овчарки, с которыми никто не гулял, и они гадили дома. Запах стоял ужасный, и все полы пришлось менять. Кроме того, мы ликвидировали там лишний коридор, перепланировали ванную, из двух туалетов сделали прачечную и туалет с душем.

Двери переставили таким образом, что родителей Тамары поселили в двух 22-метровых смежных комнатах, Илье досталась своя комната 15 кв. м, у нас – спальня около 27 кв. м и общая гостиная 25 кв. м. В этой спальне сделали замечательный действующий мраморный камин. На фото у этого камина наши друзья: Ира Красовская (сидит) со своим мужем отцом Александром (естественно, с бородой), за ним – Галя Козина, а по другую сторону камина – Тамара Кулешова, которая приехала к нам из Штатов вместе с мужем Сашей.

Отец Александр, конечно, освятил нашу новую квартиру, как и в дальнейшем освящал все наши постройки. Все вместе собирались обычно в огромной кухне-столовой, тоже около 27 кв. м, которая, как оказалось, была настоящим бункером из сверхпрочного железобетона с рёбрами жёсткости. Прочность этого бетона мы оценили, когда расширяли дверной проём в эту кухню: рабочие долбили отбойными молотками не один день. Дом, в котором на втором этаже расположена эта квартира, был построен архитектором Д. А. Крыжановским в 1913 г.. Мы даже нашли в старом «Ежегоднике Общества Архитекторов-Художников 1913 г.» общий вид этого доходного дома и план нашей квартиры. Говорят, первоначально он строился для банка. Может, эта кухня была банковским хранилищем?

Конечно, для таких масштабных и сложных работ пришлось нанимать строителей-профессионалов. Мы сохранили и восстановили всю старинную лепку на потолках, отреставрировали оконные рамы с латунными задвижками и вентиляционные решётки, на окна установили решётки а ля Летний сад, т.к. квартира была расположена на втором этаже, а времена были бандитские. Моя роль, кроме проектирования всех этих переделок, заключалась в снабжении стройки стройматериалами, сантехникой, электроприборами и кухонной техникой. Чтобы выбрать всё это, мы мотались с Тамарой по магазинам по всему городу. Кроме того, на мне была уборка и вынос мусора, а иногда и малярные работы.

Для новой квартиры Тамара закупила новую кожаную мягкую мебель, занавески и гардины. По моим эскизам сделали также большой зеркальный шкаф-купе в прихожей и стенной шкаф в спальне родителей. Пришлось полностью заменить батареи отопления и поставить газовую колонку для горячего водоснабжения, т.к. на Петроградской стороне централизованного горячего водоснабжения не было. Квартира получилась роскошная, но через несколько лет родители прочно обосновались в Лисьем Носу и жили там летом и зимой. Надо было их часто навещать, а потом и мы перебрались в Лисий Нос, и некоторое время квартира на Большом проспекте простаивала пустой.

Лисий Нос привлекал нас давно, во-первых, потому что в связи с переездом на Петроградскую сторону ездить в Горелово на дачу через весь город стало очень неудобно. В этом смысле Лисий Нос к Петроградке был значительно ближе. Кроме того, по сравнению с гореловским садовым кооперативом на болоте, без леса, без водоёмов, без дорог, Лисий Нос представлялся даже тогда цивилизованным местом – рядом Финский залив, вокруг леса, нормальные продовольственные магазины, даже сбербанк, аптека и поликлиника, отличное сообщение с городом по Приморскому шоссе и на электричке, а дороги внутри посёлка заасфальтированы.

Воздух в Лисьем Носу всегда чистый, т.к. преобладающие ветры западного и южного направлений дуют в сторону города. Никакой промышленности и крупного жилищного строительства – только частные дома, причём старые ветхие развалюхи быстро замещались особняками новых русских. Народу мало, можно долго бродить по улицам и не встретить ни человека, только редких собаководов. Несмотря на такую тишь, не страшно даже ночью: улицы освещены, а пьяницы и наркоманы кучковались только возле магазина.

Поэтому сразу после переезда на Большой проспект мы купили в Лисьем Носу половину дома и участка на Холмистой улице. Эта половина принадлежала сыну хозяина второй половины, уехавшему в Германию, и его отец заверял нас, что тоже собирается перебраться к сыну и продаст нам оставшуюся часть. Перестраивать для жизни половину дома не было никакого смысла, и мы ждали, когда же, наконец, мы станем обладателями всего владения. Несколько лет старик тянул и тянул время, поэтому мы использовали эти полдома летом как дачу для моей мамы.

В конце концов в 1997 г. Тамара договорились со своей старой подругой Галей Дубровской, ещё в 80-х годах эмигрировавшей в Америку, о том, что она продаст нам дом и участок в Лисьем Носу, принадлежавший её родителям, которые тоже собирались переехать в Штаты. Для того, чтобы приобрести этот дом, мы продали родительский дом в Горелово и полдома в Лисьем Носу, последний – дочке хозяина второй половины. Наше новое приобретение – участок 15 соток и старый дом без всяких удобств. Зато сам участок – в сотне метров от берега залива, т.е. с высоты мансарды дома было видно море.

Здесь мы сразу взялись за перестройку дома. Его основу составлял бревенчатый сруб 6 на 6 м с двумя дощатыми пристройками-верандами, одна из которых служила прихожей. Дом был поделён на множество маленьких каморок, как на первом этаже, так и в мансарде, поэтому первым делом надо было снести лишние перегородки. Из сырого подвала через щели в полу сильно дуло. Круглая печка-голландка и кухонная плита не вписывались в задуманную нами перепланировку. Окна и двери были в ужасном состоянии. В общем, предстояла коренная перестройка дома. Для выполнения работ я пригласил моих прежних коллег из «Гранита» – инженеры высшей квалификации, цвет науки, теперь подрабатывали дачным строительством. Чтобы приготовить дом к летнему сезону, основные внутренние работы велись зимой.

Запомнился один эпизод. Однажды мне надо было встретиться на стройке со Славой Ходюком. Я приехал туда на «Москвиче», а он на своей иномарке. Сделав дела, он уехал раньше, а я припозднился до темноты. Тут разыгралась такая метель, что ни зги не видно. Дорогу замело, освещения на улицах не было. Я поехал домой просто вслепую, причём останавливаться было нельзя, наверняка застрянешь в сугробе. Где дорога, где канава – было не разглядеть. Сквозь пургу впереди засветились фары встречной машины. Как уж мы разъехались – одному Богу ведомо! Дальше путь лежал мимо детского сада. По обочинам стояло несколько машин с зажжёнными фарами. Когда я попытался проехать между ними, я понял, что машина неуправляема: под колёсами голый лёд. Господи, пронеси! Проскочил в нескольких сантиметрах от стоящих машин.

В результате полной перестройки дома, которая продолжалась в несколько приёмов, в окончательном виде на первом этаже внутри сруба остались всего две комнаты: кухня-столовая-гостиная и спальня родителей. Веранда была превращена в спальню Ильи, а прихожая вместе с лестницей на мансарду переделана, и из неё выделен туалет с душем, к которому уже значительно позже прилепили ванну. В мансарде появилась одна спальня для меня с Тамарой, а на верхней лестничной площадке – гардероб. Мы провели в дом водопровод, сделали местную канализацию с двумя септиками из бетонных колец с откачкой очищенных сточных вод через дренажную сеть на участке в канаву. Горячая вода – от электрического бойлера. На кухне поставили газовую плиту с электродуховкой, газ – от 50-литровых баллонов снаружи. На месте старой плиты сложили новую печь из декоративного кирпича исключительно для отопления, а в мансарде сделали симпатичный маленький камин, облицованный кафелем. Оставили лишь старую высокую кирпичную трубу, которую внизу тоже облицевали кафелем, – и для печи, и для камина. Правда, торчала она прямо посреди и первого, и второго этажа.

Утеплили, переложили, отциклевали и покрыли лаком новые полы. Во всех помещениях расширили оконные проёмы и вставили новые двойные рамы. Везде поставили новые двери, на входе – стальную. Утеплили все стены, как в срубе, так и, особенно, в пристройках, а также потолки. Внутри всё обшили вагонкой, её ошкурили и покрыли прозрачным лаком. На кухне установили кухонную стенку. Везде повесили и установили новые светильники, шторы и занавески. Полностью переделали электропроводку с новыми розетками и выключателями и поставили новую сантехнику. Снаружи первый этаж дома был обшит новой вагонкой с дополнительным утеплением минеральной ватой. Я перечислил все эти достижения, чтобы было понятно, сколько крови и прочего нам всё это стоило. Но в результате в доме можно было жить даже зимой со всеми городскими удобствами.

Поэтому родители Тамары вскоре и переселились туда, а за ними и все мы, так как всё равно приходилось регулярно их навещать, привозить продукты и обеспечивать топливом. Дровяное отопление было главным недостатком загородного житья. На дрова пошли разобранные перегородки, старая вагонка, старый реечный забор, старый сарай, обрезки новых досок, а также огромные берёзы, разросшиеся с южной стороны участка.

Как мы их валили! В «Пантелеймоновском» магазине у нас работал ювелир Сергей, как оказалось, имевший опыт лесоповала в студенческом стройотряде. У нашей соседки по участку Нины Николаевны, вернее, у её мужа, мы одолжили бензопилу, и Сергей с ювелирной точностью уложил штук пять высоченных берёз так, что они не сломали ни одной постройки на участке. Оставили только две рядом стоящие берёзы, одна из которых плакучая, для красоты. Зато теперь из дома открылся великолепный вид на залив и роскошные закаты. На западной границе участка мы оставили две больших ели и берёзу, создающих вместе с ещё большими елями на соседних участках впечатление леса.

Берёза эта, помнится, однажды спасла наш забор, на который в бурю падала огромная ель с соседнего участка, но зацепилась за нашу стойкую берёзу. Вообще ели в округе падали при сильном ветре довольно часто. Раньше я каждый год поздней осенью ездил в лес и искал такие упавшие ели, чтобы набить машину лапником для укрытия кустов и цветов на участке. Заодно на просеке под линией электропередач я добывал и ёлочку для новогодних праздников. Обычно я пилил дрова дисковой пилой, собранной на самодельном деревянном станке. Однажды прямо перед Новым Годом Тамара тоже решила попилить и чуть не отпилила себе палец – рана была до кости. Мы срочно поехали в травмапункт, еле нашли работающий, но и в нём медики были все в стельку пьяные. Как-то, с грехом пополам, зашили.

На первое время мы оставили на участке старую времянку – маленький обшитый рубероидом домик на одну комнату с крошечной кухней-прихожей, куда летом, бывало, приезжала мама с Елагиным, когда у них не было государственной дачи или путёвок в дома отдыха или санатории. В другое время там жили огромные летучие муравьи и строители-шабашники. Сначала это были трое молдаван, которые сделали нам новый забор из доски-дюймовки двухметровой высоты вокруг всего участка.

При этом произошли первые нелады с некоторыми соседями. Всего у нас получилось пять соседей, т.к. участки с южной и северной стороны были поделены пополам. Так вот, когда мы убрали старый забор с северной стороны и протянули верёвку, по которой надо было ставить новый забор, то один из соседей ночью эту верёвочку подвинул на метр вглубь нашего участка, и наши рабочие стали ставить и бетонировать столбы по этой сдвинутой верёвке. Мы с Тамарой были на работе в фирме, Тамарины родители этого не заметили. Так эти крохоборы отгрызли у нас 30 кв. м земли.

С южной стороны соседи верёвку не двигали, но у одного из них вдоль границы с нами вплотную стояли жуткие полуразвалившиеся сараи с наклоном в нашу сторону, которые мешали установить новый забор, так что нам пришлось самим отступить от старой границы, о чём даже взяли расписку. В конце концов мы махнули на это рукой, хотя потом не раз сожалели об этом. Ведь, во-первых, стоимость сотки земли в нашем районе Лисьего Носа превышала 10 тысяч долларов, а во-вторых, при дальнейших стройках именно этих метров нам и не хватало.

На месте снесённого старого сарая мы решили построить баню-сауну из бруса. Первоначально мы планировали сруб 6 на 4 м, разделённый пополам на сауну с моечной и раздевалку. Молдаване успели забетонировать фундамент и начали укладывать сруб. На следующий сезон продолжать строительство нашей бани пришлось уже другим работникам. На соседнем участке, как раз у нашего земельного вора, на крыше работали наши русские люди. Так мы познакомились с Андреем Зубаревым и его друзьями.

К тому времени план строительства бани значительно преобразился. Мы подумали: к чему даром пропадать такому мощному фундаменту? И решили сделать баню двухэтажной. Поэтому со стороны раздевалки мы запланировали пристроить прихожую с лестницей на второй этаж и туалетом под лестницей, а со стороны сауны – сарай для инструмента с отдельным входом. В длину первый этаж вырос вдвое – с 6 до 12 м, а над ним я спроектировал большую жилую мансарду площадью более 30 кв. м для меня с Тамарой и отделённую от неё стенкой-шкафом верхнюю лестничную площадку с выходом на балкон. Крыша над мансардой асимметричная: с южной стороны более пологая для размещения под ней окон и балкона, а с Севера – крутая, доходящая прямо до верха забора. Так что мы решили перебраться в новое жилище и освободить мансарду дома для Ильи. Для бани необходимо было подвести водопровод и сделать для неё автономную канализацию с двумя септиками и насосом, так же, как и для дома.

Наш новый прораб Андрей – молодой, высокий, лысоватый мужчина, кривой на правый глаз с детства по неосторожности. Интеллигентный парень, умница и мастер на все руки, в строительстве профессионал. Один только у него был недостаток: брался сразу за несколько строек и бегал как заяц от одного объекта к другому, везде срывая сроки и подводя заказчиков, которые ругали его последними словами. Но сначала мы этого не знали. За сезон Андрей вместе с его подмастерьем Серёгой, бывшим десантником, воевавшим в Анголе, соорудили септики из бетонных колец, а также закончили сруб, поставили каркасные стены пристроек, вставили двери и окна, сделанные на заказ, и накрыли шиферной крышей.

Для отопления сауны мы купили стальную каменку, а для раздевалки, которая превратилась впоследствии в кухню-столовую, – стальной камин с жаропрочными стеклянными окнами и регулируемым поддувом. Наверх поставили купленный ещё для Горелово немецкий чугунный эмалированный камин тоже с живым огнём за жаростойкими стёклами. Все три дыма выходили на крышу в общую трубу, которую сложил тот же печник, который сделал печь в доме, кстати, не очень удачную. Для приготовления пищи в кухне-столовой вмонтировали в изготовленную кухонную мебель электроплиту на две комфорки. Горячая вода обеспечивалась бойлером.

Помещение парилки заизолировали по теплу фольгой и обшили осиновой вагонкой. Из осины сделали и лежаки на трёх человек. Нашу сауну можно было нагреть до 110—120 градусов. Выйдя из сауны через осиновую же дверь в моечную, облицованную кафелем, можно было помыться как из таза на скамье, так и в душевой кабине. Печь в сауне была снабжена змеевиком-теплооменником, соединённым по замкнутому контуру с баком из нержавейки на втором этаже под потолком-крышей. Перед мытьём этот бак и весь контур через кран заполнялся холодной водой из водопровода, и когда печь топилась, вода в этом контуре циркулировала и нагревалась до кипения, давая дополнительный источник горячей воды для мытья.

Стены внутри всех других помещений бани были обшиты вагонкой и покрыты прозрачным лаком. Несколько лет мы с Тамарой жили в этой бане и на первых парах очень часто до изнеможения потели в сауне, причём нагревали её так, что ноги на полке припекало. Но через некоторое время я почувствовал, что это плохо сказывается на сердце и сушит кожу, поэтому сначала мы стали топить сауну, только принимая гостей, а потом и вовсе прекратили. Зимой, как и в доме, основные хлопоты доставляла необходимость топить дровами камины. Утром мы, стуча зубами, вылезали из постели и мчались на работу, а, приехав вечером, первым делом топили оба камина. В сильные морозы у нас, бывало, замерзала вода в трубах на входе в баню, приходилось отогревать их феном.

Кроме бани, Андрей построил напротив дома под оставленными берёзами большую открытую беседку, где можно было устраивать летние застолья или просто посидеть во время дождя. На фото – аппетитная картина такого подзаборного пикника с Людмилой Гладковой и Арленом, а правый крайний – Андрей. Беседку мы украсили двумя замечательными старыми чучелами – беркута и огромного филина с расправленными крыльями. Эти чучела провисели в беседке несколько сезонов, пока я не обнаружил, что простые птички-синички и прочие пичужки буквально ощипали пух и с орла, и с филина, видимо, для утепления своих гнёзд. Не побоялись грозного вида хищников, а говорите – инстинкты! Пришлось выставить эти лысые чучела на помойку.

Помимо домостроения, непрерывно шло ещё и садовое строительство. Своими руками я выкопал пруд 6 на 4 м с максимальной глубиной 1,8 м. Выкопанный грунт, а также битые кирпичи от разобранных печей пошли на сооружение рядом с прудом довольно высокой альпийской горки. На дно и берега пруда я постелил два слоя разных плёнок: нижний – из разрезанного огромного баллона для перевозки вина, который достался мне по случаю, а верхний – из специального толстого полиэтилена, который пришлось сваривать паяльником из двух кусков, чтобы перекрыть пруд по ширине.

На облицовку пруда, а также на каскад водопада с горки были необходимы большие природные камни. Источник таких камней я нашёл поблизости – на остановленной в то время стройке дамбы от Горской к Кронштадту. Летом мы ездили по этой дамбе до фортов, где можно было отлично искупаться: и вода чистая, и сразу глубоко, в отличие от лисиносовских пляжей. На обратном пути я загружал багажник и даже салон своего «Москвича» и в дальнейшем «Волги» крупными и как можно более тонкими гранитными плитами, которые я еле-еле мог поднять.

Однажды на дальнем форте произошёл запомнившийся случай. Под вечер, уже искупавшись и загрузив полный багажник «Волги» камнями, я обнаружил, что бензобак пуст. Оставив Тамару в машине, я взял канистру, чтобы выцыганить у кого-нибудь из водителей машин на пляже немного бензина, но автомобилей на пляже осталось уже мало и, как назло, почти все дизельные. Ну, а кто-то и пожадничал. Уже отчаявшись, я поймал последний, уже отъезжающий автомобиль и взмолился, чтобы они подвезли меня до бензоколонки у въезда на дамбу – это около 15 км. Предупреждать Тамару времени не было, мобильников в то время тоже. Я сел в автомобиль, и мы поехали по дамбе. Смешно, но, когда до бензоколонки осталось километра два, эта машина тоже остановилась – и у них кончилось дизельное топливо. Я взял свою канистру для бензина и их канистру для солярки и бегом почапал к спасительной заправочной станции. Кросс в 4 км, к тому же с отягощением заправленными канистрами на обратном пути, я преодолел в рекордное для меня время: ведь я понимал, что Тамара осталась на форте одна, в полной темноте и, наверное, сходит с ума, не понимая, куда я провалился. Хорошо, что эти ребята согласились отвезти меня обратно на форт, а то пешком с канистрой я дошёл бы до него к середине ночи, а попутную машину можно было и не поймать. Понятно, какими словами меня приветствовала Тамара!

Камни, конечно, подкосили подвеску «Москвича»: пришлось даже менять листы рессор. «Волга» тоже потеряла свой первоначальный лоск. Но зато и пруд, и горка вышли на славу. В узком месте пруда перед впадением в него водопада мы перекинули мостик из брусьев, к которому впоследствии приделали перила с четырьмя фонарями. Однажды весной на мой пруд сели перелётные утки. Профиль дна был сделан так, что у берега была оставлена мелководная полочка для размещения прибрежных растений. Эта полочка как-то выручила меня.

Я разжигал бочку со старыми, прелыми и мокрыми листьями, но она никак не разгоралась. Керосина не было, и я сдуру решил плеснуть в бочку немного бензина из канистры. Я помню, как по струе от бочки к канистре побежал огонь прямо на меня. Я отбросил канистру, но, видно, плеснул бензин и на себя. Ватник, который был на мне, вспыхнул. Спасая себя, я побежал и плюхнулся в пруд, а потом сразу обратно к канистре, к которой по ручейку бензина подбиралось пламя, и отшвырнул её ногой. В общем, всё кончилось счастливо.

В пруду я установил насос с фонтаном и подачей воды на верх горки, с которой по гранитным ступеням, журча, стекал ручеёк прямо в пруд. Фонтан по вечерам можно было подсветить из-под воды лампой со светофильтрами разного цвета. На рынке я купил дюжину золотистых и серебристых карасей. Они зимовали в замёрзшем пруду: видимо, он был достаточно глубок и не промерзал до дна. Так что в последующие годы караси размножились и плавали стайками, всего их было больше сотни. А потом вдруг после какой-то неудачной зимы они почти все исчезли.

На горку подняли порядочные валуны, и Тамара засадила её разнообразными хвойниками: пирамидальными и шаровидными туями, разноцветными можжевельниками разнообразных форм, карликовыми соснами, так что получилась почти что Италия. За этой первой горкой ближе к калитке мы соорудили вторую, тоже засаженную хвойными деревьями горку, так что, проходя мимо, можно было вдохнуть густой хвойный аромат.

Кроме хвойных деревьев, мы с Тамарой ездили в питомники и за лиственными деревьями и кустарниками. Конечно, Тамара разводила и цветы, пробовала и георгины, и розы, и лилии, но в конце концов остановилась на тех цветах, которые не требуют особого ухода. Украшением участка служили множество разнообразных хост, огромный куст рододендрона, клематисы, бегонии, лилейники, флоксы, герани и ландыши. От старых хозяев нам достались много яблонь, вишен и слив, в том числе мелкая, но очень урожайная слива-терновник, много кустов красной и чёрной смородины, но после всех строек остались только шесть яблонь, терновник, который впоследствии тоже спилили, и три куста красной смородины. Посадили мы только три сливы разного цвета и кусты съедобной жимолости.

Из старых рам мы построили теплицу на два отделения с крышей из поликарбоната, где вначале выращивали помидоры и огурцы, но позже от помидор отказались. В первые годы мы даже сажали картошку, морковь, свёклу, укроп, салат, тыквы и кабачки, но поняли, что овчинка выделки не стоит. Вместо всего этого у нас был разбит французский огород с круглой центральной грядкой и радиальными мощёными дорожками между грядками-секторами, засаженными разными сортами земляники, в том числе и ремонтантной, дающей ягоды весь летний сезон.

Честно говоря, в урожайные годы я еле справлялся с изобилием плодов и ягод, делая протёртые с сахаром ягоды смородины и земляники, варенье из слив, компот из терновника, яблочный джем. Летом огурцы мы не покупали. Однажды у нас в бочке с компостом вырос и созрел настоящий арбузик сантиметров 15 в диаметре, вполне красный, с чёрными семечками и довольно вкусный.

В Лисьем Носу появилось общество садоводов-любителей «Примула», которое проводило ежегодные конкурсы садов. В один из сезонов наш сад был признан лучшим садом Лисьего Носа, и Тамаре был вручён мозаичный приз ручной работы. Сад украшали также деревянные решётчатые перголы с вьющимся девичьим виноградом, ограды и увитая клематисом арка из железных решёток, снятых с окон квартиры на Большом проспекте при её реконструкции.

Дело в том, что мы решили разделить эту пустующую пятикомнатную квартиру на две двухкомнатные. Началась новая строительная эпопея. Для реализации этой идеи нужно было пожертвовать одной жилой комнатой, а именно, бывшей комнатой Ильи, и сделать из неё кухню-столовую и санузел с ванной, замуровать вход из нашей бывшей гостиной, которая стала спальней, в большую кухню и переделать входы в новую кухню и ванную.

Вся эта перепланировка и раздел квартиры требовали официального оформления в районном ПИБе. От чиновников никакого творчества не требовалось, нужно было только на бумаге зафиксировать принятые нами решения. Тамара, как всегда, завела в ПИБе знакомство с какой-то пожилой тёткой, которая взялась сделать проект раздела и перепланировки квартиры и даже получила за это деньги, но через некоторое время куда-то пропала, так и не доведя работу до конца, хотя, вроде бы, все инстанции были пройдены и осталось только пригласить комиссию для приёмки уже сделанной работы.

Ну, а на деле перепланировку и ремонт осуществлял всё тот же Андрей с Серёгой и моей обычной помощью в качестве снабженца, уборщика и мусорщика. Всё это было, между прочим, очень непросто с точки зрения подвода воды, газа, канализации и электричества. Кроме капитальных работ по сооружению новой кухни и ванной, затронувших, в основном, бывшую комнату Ильи, пришлось ремонтировать потолки во всех комнатах, пострадавшие от протечек и перепланировок квартир как над нами, так и на первом этаже, где для устройства магазина снесли часть внутренней капитальной стены, что вызвало усадку стен и появление трещин в стенах и на потолке нашей квартиры.

Уже при строительстве бани Андрей проявил свои повадки: на несколько месяцев исчез в какой-то глуши на другой стройке. То же было и с квартирой на Большом проспекте. Тамара, берущая на себя руководство всеми строительными и денежными делами, никак не могла добиться от него соблюдения хоть каких-то приемлемых сроков строительных работ: ведь наши отношения с Андреем никогда не оформлялись в виде договора на бумаге, всё шло на доверии и устных договорённостях.

Наконец, с грехом пополам, квартиры были закончены. Одна, с парадного входа включала прихожую с зеркальным шкафом-купе, большую гостиную с мраморным камином, кожаной мягкой мебелью и горкой (нашу бывшую спальню), небольшую, но современную кухню-столовую, ванную, совмещённую с туалетом, и большую спальню. Интересно, что все эти помещения можно обойти по кругу, так что в этой квартире можно было поиграть в пятнашки. Другая квартира, с чёрного хода, начиналась с маленькой прихожей, отгороженной от кухни, из неё вход в большую белую кухню-столовую, потом коридор с дверями в две изолированные солнечные комнаты по 20 кв. м (бывшие родительские), а также в большую ванную, в душевую (обе, совмещённые с туалетами) и в прачечную. Первая квартира выглядела, конечно, роскошнее, но вторая была удобнее для большой семьи.

Тамара приобретала и продавала запущенные квартиры и комнаты в коммуналках, но так как денег на ремонт и расселение не хватало, то у нас остались только две квартиры: одна, двухкомнатная, на Большой Пушкарской улице недалеко от квартир на Большом проспекте, а другая, однокомнатная, – на Богатырском проспекте недалеко от станции метро «Пионерская» в типовой девятиэтажке.

Квартиру на Большой Пушкарской мы тоже решили перепланировать: сняли внутренние перегородки и ликвидировали лишний коридор, объединив комнату и кухню. Получилась так называемая «студия» – кухня-гостиная-столовая. Там мы сделали по заказу новую финскую кухонную мебель с барной стойкой-столом, поставили всё оборудование, мягкую мебель и телевизор. Санузел тоже полностью переделали: значительно его расширили и поставили большую угловую акриловую ванну. В перепланировке и выборе материалов нам помогала коллега нашей подруги Людмилы Гладковой, Саша, тоже телевизионщица и жена архитектора Матвеева, о котором позже. Открытую лоджию застеклили стеклопакетами и провели отопление, так что она стала уютным местечком для отдыха с видом на улицу Ленина, бывшую Широкую. Наверное, именно про эту улицу известная песенка: «Улица, улица, улица Широкая, От чего ты, улица, стала кривобокая?».

Так как наша квартира была расположена в торце дома, то ещё одной интересной особенностью этой квартиры был полутораметровой ширины промежуток между стенами нашего дома и соседнего дома, который использовался как длинный и узкий чулан. Мы разделили его пополам: из одной половины сделали большую гардеробную, а из другой – прачечную, куда поставили стиральную и посудомоечную машины. Везде мы заменили окна на стеклопакеты и поставили новые застеклённые большие двери. Конечно, пришлось заменить батареи и всю электропроводку. Вторую комнату – спальню – мы почти не тронули, не считая выравнивания стен, поставили только большую двуспальную кровать с тумбочками и платяным шкафом. Всюду заменили светильники. На кухне и в ванной под кафелем постелили электрический тёплый пол.

Андрей в это время всё ещё возился с ремонтом на Большом проспекте и периодически пропадал, поэтому ремонт этой квартиры вела бригада других шабашников, которые в мастерстве, конечно, уступали Андрею, но зато сделали своё дело без проволочек. Получилась элитная квартира в центре города, право собственности на которую мы подарили Илье. Квартира была оборудована системой сигнализации вневедомственной охраны. В дальнейшем для усиления безопасности мы отгородили эту квартиру и две соседние от лестницы стенкой со стальной дверью, так же, как мы это сделали и с квартирой на Большом проспекте.

Наконец, однокомнатная квартира на Богатырском. Там мы сделали простой, но элегантный ремонт без всяких перепланировок. Чтобы было тепло, заменили оконные рамы на стеклопакеты, а также поставили новые радиаторы отопления и постелили тёплый пол на кухне и в прихожей. Конечно, всюду закупили новую мебель и оборудование. Здесь с ремонтом при моём обычном участии справился один человек, причём, редкий для нас случай, за заранее обусловленную плату и в установленный срок.

Во всех квартирах на стенах мы развесили акварели и картины, либо написанные, либо отреставрированные мной, а также библейские гравюры от моей бабушки Ани. В дальнейшем и в той, и в другой квартире пришлось не раз делать косметический ремонт, т.к. жильцы, как правило, не были аккуратны. На Богатырском, например, пара молодых компьютерщиков завели без нашего разрешения кошку, уверяя, что она безобиднейшее создание. Хоть она была и без шерсти, но, видно, обладала буйным темпераментом и прыгала с когтями по стенам, так что жильцы не нашли ничего лучшего, чем просто закрасить обои белой краской. После их отъезда мы просто ахнули.

А в квартире на Большом проспекте проживавшая там вторая (а может, и не вторая?) жена некоего предпринимателя завела также без нашего ведома щенка ирландского сеттера, который основательно подмочил паркетный пол в кухне-столовой. Я посоветовал ей завести лучше ребёночка, и она последовала моему совету, но и это ей не помогло: вместе с сыном-детсадовцем её сменила следующая тайная жена, ужасная неряха, судя по тому свинскому беспорядку и грязи, которые они нам оставили после своего отъезда. Вообще, как правило, пока квартира сдавалась, съёмщики были с нами чрезвычайно любезны и приветливы, но, когда наступал момент расставания, они превращались, за редким исключением, в хамоватых и подленьких людишек, старающихся скрыть нанесённый квартире из-за их неряшливости и халатности ущерб. Причём это ведь были довольно состоятельные люди.

Часто стройки и ремонты велись не на одном фронте и неоднократно продолжались. Например, баня была достроена ещё на два помещения: из холодного сарая была сделана тёплая спальня на первом этаже, соединённая как с сауной, так и с новой пристроенной полноценной ванной с тёплым полом.

Ну, я думаю, что достаточно утомил любого читателя перечислением всех этих моих строительных подвигов. Ведь они продолжались в то время, когда я занимался политикой, работал в фирме, преподавал в Университете культуры и учился в Академии художеств. Сейчас сам удивляюсь, как меня хватало на все эти дела. Ведь стройки и хлопоты, связанные с оформлением и сдачей недвижимости, не прекращались никогда, о чём я ещё напишу.