Читать книгу Так и живём - Борис Косенков - Страница 2

Весна –

и всё обостряется:

желания,

чувства,

хвори.

Даже ум

растерянно отступает

под напором

обострившейся дури.

Это есть наш последний

и решительный бой!

Под нашенским Стягом

воспрянет род людской.

Нам бросил вызов беззаконный

весь мир голодных и рабов.

Кипит наш разум возмущённый

и всех подряд крушить готов.

На свалку Ялты и Потсдамы!

Нам Бог судья, а не ООН!

Асад Милошевич Усама

теперь на гибель обречён.

Накроет мир зонтом свободы

наш звёздно-полосатый стяг.

Ликуя, побегут народы

в демократический ГУЛАГ.

Там ждут их «сникерсы» и «пепси»,

«биг-мак» с попкорном пайковой

и радость выпивки и секса

в конце недели трудовой.

Любителей кривой дорожки

ждет скорый на расправу суд.

Гуманитарные бомбёжки

цивилизацию спасут.

Врагов ракетами накроем,

послушным выделим деньжат.

Мы наш, мы новый мир построим

на свой, американский лад!

Это есть наш последний

и решительный бой!

Под нашенским Стягом

воспрянет род людской!

Человечество, равняя-а-айсь!

Смиррррно!

Равнение на Америку!

В светлое будущее

с места с песней

шаго-ом… МАРШ!!

Если я лечу –

значит, ты стоишь.

Если я кричу –

значит, ты молчишь.

Если я силён –

значит, ты слабак.

Если я умён –

значит, ты дурак.

До чего же красиво звучит:

гуманитарная бомбардировка!

На завтрак –

солидная авиабомбища.

На обед –

основательный «томагавк».

На ужин –

высококалорийная ракета.

Ешь, Махмуд, не хочу!

Лопай, Ваня, от пуза!

Гуманисты в мундирах

и цивильной одёжке,

но все поголовно

с ангельскими крылышками,

завсегда готовы

попотчевать нас,

слаборазвитых аборигенов,

этим добром

до отвала.

Хорошо,

когда по хóрошу мил, –

да милей,

когда хорош пó милу…

Не беда, что Русь

вышла в мир, –

да беда, что Русь

пошла пό миру…

Там сладко врут,

там мягко стелют,

там тщатся прикормить с руки.

Но для Нью-Йорков и Брюсселей

мы варвары и чужаки.

Там рады шлюхе и бастарду,

там педераст – желанный гость.

Но «золотому миллиарду»

Россия – словно в горле кость.

Ему страшнее всех напастей

её просторы и века.

Но разорвать её на части

кишка пока ещё тонка.

И он следит в надежде зыбкой

за русским миром, как шакал,

тая под дружеской улыбкой

клыков безжалостный оскал.

Дешёвые университеты

для жителей всей планеты.

Наведение мостов

с промыванием мозгов.

За блокбастером блокбастер

про нахрапистых и зубастых.

Про то, как хапать

и грабастать.

Убивать –

и ослепительно улыбаться.

Американская high school

по сворачиванию скул.

А еще –

наука о том,

как не млеть и не ахать,

а попросту девок

тискать и трахать.

Полный курс

морали бандитской

в упаковке

из джаза и « диско».

А для подкраски

и смазки –

сладенькие сказки

о небесной любви

и ласке.

Реви, Рахиль,

плачь, Кончита.

рыдай, Танечка,

над гибелью «Титаника».

Умиляйтесь,

столицы и окраины,

спасению

рядового Райана!

Учитесь, земляне,

подгонять

под киношные мерки

слёзы и смех,

провал и успех…

Что хорошо для Америки –

то хорошо для всех!

Хайль, Америка!

Дано американской нации

новорождённое дитя:

насильной демократизацией

мир осчастливить не шутя.

Но у проекта идиотского

есть и соавторы в веках:

фантомы Гитлера и Троцкого

парят над люлькой в облаках.

Ах, как сладок

пряник власти!

Дорвался – и хрумкаешь,

аж за ушами трещит.

И, конечно, за этим треском

не слышно, как рвутся бомбы,

как рыдают горы и долы,

как стоном стонут леса.

И совсем неохота смотреть,

как чёрные роботы смерти

методично, как заведённые,

с перерывом на подзарядку,

кромсают и жгут green peace,

зелёный мир и покой,

перемалывая без разбора

добро и зло,

старых и малых,

прошлое и грядущее.

Да и чёрта ли тебе

до чужих передряг,

когда вот он, пряник,

когда слюнки так и текут,

когда так и жрал бы,

сопя и чавкая,

эту медовую сладость.

Так и жрал бы,

так и жрал бы,

не отвлекаясь

на всякие глупости.

Мир простодушных

чем-то нам угоден.

В их детскости – очарованья тьма.

О как мы деликатно к ним снисходим

с вершин образованья и ума.

Синяк под глазом потирая новый,

что из-за их наивности набит,

мы всё ж таки на дурачка блажного

не держим зла и не таим обид.

Ведь умилится даже инквизитор,