Читать книгу Бабай - Борис Левандовский - Страница 5

Утром Назар проснулся с высокой температурой.

– Все ясно, – сказала Валерия, стряхивая градусник и хмурясь. – Поздравляю!

Хотя самочувствие у Назара было еще тем – он охрип, нос будто заложило мокрой ватой, раскалывалась голова, – посмотрев на мать, он захихикал.

– Очень смешно. – Валерия мрачно вздохнула, спрятала градусник в футляр и расшторила окно детской.

Было около десяти. Судя по дообеденной погоде, день обещал выдаться жарким и сухим, по крайней мере до вечера. С улицы долетали голоса играющих детей, где-то радостно гавкала собака, кто-то истошно звал маму, этажом выше ссорилась молодая пара, в чей диалог бэк-вокалом встревал возбужденный Рикки Мартин…

Короче, нормальное воскресное утро.

– Привет! – возник в дверном проеме Михаил. Он поднялся позже Валерии и заглянул, направляясь в ванную. – Как спалось?

Назар, чтобы лишний раз не напрягать саднящее горло, вскинул руку в жесте: мол, нормально.

– Что-то по тебе не скажешь, парень, – усомнился Левшиц. – Глаза как у нашего шефа опосля запою… Опять снилось?

– Он заболел, – сообщила Валерия, нервно постукивая пластиковым футляром термометра по выглядывающей между полами халата коленке.

Левшиц глянул на жену, затем на сына:

– Ну-у, тоже мне. В этот раз крупный недобор – еще целых десять дней каникул. Вот уж!.. – Он сокрушенно всплеснул руками, намекая на бесспорный талант Назара удлинять себе каникулы, заболевая в первый же день занятий.

Вообще-то Назар болел не слишком часто для ребенка его возраста, но зато, как шутили в семье, по-снайперски. В прошлом учебном году «попасть в десятку» ему удалось дважды: осенью и зимой. Весной была «девятка» – в первый день он все-таки успел отметиться в школе.

– Похоже, начинаешь терять квалификацию. Промах в полторы недели – это дилетантство. – Левшиц укоризненно покачал головой. – А мы-то с мамой так тобой гордились!

Назар засмеялся.

Валерия, никак не отреагировав на веселость мужа, опять мрачно вздохнула:

– Ну что ж… Придется брать больничный. Мне, конечно.

– Логично, – согласился Левшиц. – А сколько набежало? – это уже Назару.

– Тридцать восемь и девять! – с гордостью сообщил тот.

Невзирая на события минувшей ночи и недуг, настроение у него было до странности отличным. Во всяком случае, прямо с утра.

– О-го! – изумился Михаил. – Не мо…

– Тридцать восемь и два, – сказала правду Валерия, подымаясь с кровати чем-то страшно довольного Назара. – Нужно бы вызвать врача, но сегодня ведь воскресенье. Ох, как все это некстати…

– А когда это бывает кстати? – посерьезнев, резонно заметил Левшиц. – Тем более летняя простуда.

– Боюсь, у него ангина… У нас закончилось жаропонижающее. Сходишь в аптеку?

– Это ж надо! Толкаю пилюли чуть ли не вагонами, а в собственном доме даже нет аспирина, – покачал головой Левшиц. – Схожу, конечно. Только за таблетками, или что-нибудь еще?

– Естественно. – Валерия улыбнулась впервые за утро. – У нас закончился сахар, спагетти, молоко…

– Ладно, я понял, – спешно закивал Михаил, пока Валерия не добралась до двузначных чисел.

– …и сосиски.

– И мороженого! – вякнул Назар.

– И ремня, – сказала Валерия. – Шнель! – Она вытолкала из комнаты Левшица-старшего. – Я хочу, чтобы он быстрее принял аспирин, – а сама отправилась на кухню готовить легкий завтрак и чай с малиной для Назара.

Возвращаясь домой с пакетом из гастронома в руке и двумя упаковками шипучего аспирина в кармане, Михаил Левшиц размышлял над ночным кошмаром сына.

Ведь был еще его вчерашний визит в детскую, вечером, когда ему показалось… В комнате Назара у него возникли те гнусные ощущения, которые он списал на перемену обстановки, послеотпускной синдром и прочее. А еще тот странный случай шесть дней назад сразу после переезда, когда Назара буквально пулей вымело в коридор и он был чем-то сильно напуган.

Сейчас эти воспоминания породили в Михаиле даже не тревогу, а какой-то до нелепости глубинный трепет. Словно… Нечто подобное ощущает человек, впервые идущий узнать свое будущее у гадалки, но не верящий во все эти штучки-дрючки. Это-то и было занятнее всего.

Но комната Назара действительно внезапно перестала ему нравиться.

Возможно, дело в радиации? А ведь – черт возьми! – в стране, где после взрыва атомной электростанции всяким предприимчивым недоумкам позволяется растаскивать во все стороны запчасти с грузовиков, совершивших односторонний рейс с командой смертников в агонизирующий Чернобыль, такое было еще как ВОЗМОЖНО!

Он отлично запомнил телерепортаж о десятилетнем мальчишке, за два месяца попросту увядшем без видимых причин и в конце концов, находясь в тысяче километров от места катастрофы, скончавшемся… от лучевой болезни! Потому что при изготовлении бетонного блока стены, возле которой стояла его кровать, среди арматуры застряла одна из таких вот железяк…

Левшиц даже сбился с шага.

Семья того ребенка тоже едва успела переехать на новое место, и Назар так внезапно заболел… И еще в самом начале ему показалось – нет, он был абсолютно уверен, – что детская находилась в той комнате и раньше, хотя у прежних жильцов детей вроде бы не было, а они, судя по бумагам, оставались единственными хозяевами с момента постройки дома.

Спокойно! – осадил он себя тут же. Во-первых, их нынешний дом построен в начале семидесятых, когда в мире было гораздо больше хорошего и значительно меньше дерьма и подобные штуки еще знали свое место. Болезнь Назара? Это куда сильнее напоминало самую обычную простуду, грипп или, как полагала Валерия, ангину, чем лучевую болезнь, отравление радионуклидами и тому подобное. А что касалось бывших хозяев квартиры, они запросто могли отправить детей к кому-нибудь из родственников на время каникул, и вообще – это не его дело.

Однако сразу возникла другая версия – повышенная токсичность. Что, если при последнем ремонте в комнате использовались непригодные для жилья материалы? Например, какая-нибудь краска, содержащая вещества, способные вызывать негативные психические реакции.

Но как тогда быть с Валерией? Если бы у нее возникли проблемы подобного рода, она обязательно с ним поделилась бы, вот в чем дело. Или, может, данные токсины как-то иначе воздействуют на женский организм? – они с Назаром это чувствуют, а она нет. Вчера он попытался завести с ней разговор о комнате сына… Должно быть, выглядел последним идиотом.

Левшиц вдруг обнаружил, что стоит перед стеклянным ларьком и с интересом разглядывает выставленные на витрине ряды пачек сигарет.

Ужасно хотелось закурить.

Он бросил шесть лет тому назад по настоянию и при самоотверженной поддержке Валерии, которая за всю жизнь не выкурила ни единой сигареты, но, казалось, бросала тогда вместе с ним. А теперь он стоял перед красочными рядами зелья, испытывая такую тягу, словно выбросил последнюю сигарету шесть часов назад.

Пока он заторможенно колебался, стоит ли начинать все сначала, вперед протиснулся тип без возраста в затасканном до дыр спортивном костюме. От типа даже со спины убойно разило махровым перегаром, мочой и тухлой рыбой. «Повелитель пробок», – как называл про себя Левшиц алкоголиков. Тот оперся острым плечом о ларек и сунулся в окошко.

– Тебе чего? – брезгливо бросил продавец. – Здесь только штучный товар. Наливают через дорогу.

Алкаш прохрипел нечто замысловатое, недоступное пониманию простых смертных, и вопросительно замер. Его даже перестало шатать, будто он ступил с палубы неустойчивого судна на твердый берег.

Ларечник замахал руками и проскандировал:

– Моя по-чукотски не понимать! Наливать через дорога!

Дабы наконец прояснить ситуацию, алкаш полез себе за пазуху и извлек наружу завернутый в грязную тряпицу аудиоплеер.

– Хиляй отсюда, – беззлобно отмахнулся ларечник.

Тот разочарованно запихал сверток обратно, заинтересованно было глянул на Левшица, но молча отчалил через дорогу, определив наметанным глазом, что Михаил Левшиц уже утерян для паствы.

Проводив алкаша взглядом, Михаил подумал, что умник, пустивший в ход фразу, будто истина ведома лишь сумасшедшим и алкоголикам, либо ни разу в жизни не встретил настоящего повелителя пробок, либо попросту был дураком.