Читать книгу Хоккейные перекрестки. Откровения знаменитого форварда - Борис Майоров - Страница 8

 • • • • • • •

Уже упомянул моего товарища – Дмитрия Китаева. Мы с ним родились и долгое время жили в красивейшем столичном районе Сокольники. Тогда это деревянные дома, вокруг немалое количество деревьев, можно сказать, остатки леса. Представьте, домики наши буквально в двадцати метрах друг от друга. Даже в дате рождения почти совпали с Дмитрием Васильевичем, мы с братом Евгением появились на свет 11 февраля, Китаев всего десятью днями позже.

Естественно, выросли в одном дворе, в одном же классе учились десять лет. Вместе пошли записываться в хоккейную секцию. Поступили в тот же с ним институт – Московский авиационно-технологический. Словом, нас связывали по жизни общие интересы: разумеется, мы дружили и за пределами хоккейной площадки.

Правда, в отличие от меня, Дмитрий Васильевич оставил институт сразу по окончании первого курса, сильно увлекся хоккеем, видимо, на учебу времени у него не оставалось. И… призвали его в армию.

Служба, как водится в те годы, прошла в ленинградском хоккейном клубе СКА. Я не сомневался: друг мой, отслужив положенный срок, вернется в «Спартак». Не мог он остаться там, как-то не принято было. Все-таки в столице жили его родственники. Судьба, однако, распорядилась иначе. Дмитрий Васильевич в Москву-то приехал, но играть стал в другой команде – «Крылья Советов». Провел там целых два года. Втроем – я, брат мой и наш друг детства Сергей Еленев убедили Китаева перейти-таки в «Спартак». И в институт поступил не без помощи профессора Еленева, образование получил. Лена, дочь Дмитрия, и моя Юлия – приятельницы с детства. Обе на хоккейные матчи до сих пор ходят.

Уже говорил, Китаев умер, супруга его умерла еще раньше. Безутешный Дмитрий Васильевич так больше и не женился… После кончины отца Лена пребывала в отчаянии, родственников почти не осталось. Ее заботливо в то время опекала Юля. Постепенно девушка пришла в себя.

Да, мы, можно сказать, не расставались с Дмитрием Васильевичем всю жизнь. Общались постоянно, дети росли вместе. На дачу Китаев приезжал с семьей регулярно, шашлычки готовили. К тому же работа нас связывала. С 1985 по 1989 год он был моим помощником в «Спартаке». Очень толковый, с аналитическим складом ума специалист. Тренировал, кстати, молодежную команду спартаковцев, с ним она добилась весомых результатов, играла красиво, эффективно. Да что там Китаев и его дочь – с мамой Дмитрия, Ларисой Васильевной, двоюродным братом Лешкой замечательно общались. Прекрасное время. Это куда больше, чем хоккей, понимаете?

Если ненадолго вернуться к делам институтским, то я, в отличие от некоторых моих знакомых, друзей, продолжал прилежно учиться. Придавал значение учебе даже больше, чем хоккею. Между прочим, окончил МАТИ на дневном отделении. Согласитесь, редкость, по каким угодно меркам и временам, с учетом моей занятости в спорте.

На данной почве возникали нелады с тогдашним старшим тренером «Спартака» Анатолием Сеглиным. Обычно в начале – середине декабря команда отправлялась в затяжное турне в Новосибирск, Омск, Свердловск, Горький, Челябинск, Куйбышев. Я нередко отказывался ехать: сессия начиналась. Сеглин скандалил со мной по этому поводу. Мол, накажет материально. «Что ж, наказывайте, если по-другому нельзя, но ехать не могу, зачетная сессия на носу», – говорил я хоккейному наставнику. Так совпало, со второго курса уже играл в команде мастеров. Чуть позже освоился в подобной ситуации, успевал даже поиграть в хоккей за институтскую команду. Все-таки стал уезжать со «Спартаком» на матчи чемпионата СССР. Иногда сдачу экзамена переносил, в общем, крутился, как мог. Но все равно либо хоккей отчасти мешал учебе, либо, напротив, учеба – хоккею.

По окончании института, кто помнит советские годы, процесс распределения был обязательным. И вызывает меня ректор МАТИ, Метелкин Александр Васильевич, я уже за сборную СССР играл. Обрисовал перспективу: защищаюсь, кандидатскую диссертацию готовлю, меня оставляют в институте. МАТИ нужен заведующий кафедрой физкультуры. «Не век же тебе играть», – молвил ректор. В принципе мысль верная, логичная.

Сокурсники в какой-то степени шокированы: как правило, на кафедре оставляли отличников. Они начинают преподавать, затем в аспирантуру поступают и так далее. Как бы заранее ценные кадры для института готовят. Я тоже прилично учился, «хвост» лишь один, после второго курса, больше такого не допустил.

Предполагалось, буду трудиться на кафедре физкультуры. Потом, однако, выяснилось: нельзя этого делать. Институт оканчивал, чтобы на инженерной стезе трудиться, а не физкультурником быть. Меня перевели на кафедру «Технология изготовления авиационных приборов и автоматов». В дипломе ведь написано: «Инженер-механик».

Хоккей, естественно, отнимал уйму времени. Я приезжал на кафедру. Поручили заниматься с вечерниками, за качество лабораторных работ отвечал. А через пару лет меня буквально затащили в аспирантуру, хотя желания, признаться, никакого. Сдал, помню, экзамены по философии, истории КПСС, с изучением иностранных языков, слава богу, проблем не возникало.

Начал выполнять работу на заводе, что рядом с метро «Аэропорт». Чуть позже как-то все затихло… Прошло много-много лет, и меня вдруг осенило: не тот все-таки вуз окончил. Куда с большим удовольствием языками занялся бы. Они идут на «ура», даются мне.

Уж сколько времени минуло, я весьма легко по-фински объясняюсь. Английский не чужд. Во всяком случае, с деятелями Международной федерации хоккея, той же НХЛ, общаюсь без переводчика. Еще и потому, что накануне Олимпиады-80 в Москве посещал курсы английского языка. Организовало учебу для своих сотрудников руководство Спорткомитета СССР. Мы втроем из управления хоккея туда ездили. Вытерпел до конца я один. Диплом получил.

Из аспирантуры отчислили, просто по истечении срока. И я полностью ушел в столь любимый мною хоккей. Вы, наверное, поинтересуетесь, что, в таком случае, дала мне учеба? Общие весьма немаловажные знания, прекрасное общение с сокурсниками. Очень хорошие отношения сложились в институтской группе. С несколькими вузовскими товарищами созваниваюсь до сих пор, иногда видимся. Подобного общения в хоккейной команде объективно получить не мог.

И к тридцати годам отлично понимал: вот закончу карьеру игрока, что дальше? Маленькая дочка на руках. Мы с супругой обсуждали ситуацию: с хоккеем завершу, куда идти работать? Конечно, сие вызывало некоторое беспокойство. Окончив МАТИ, вполне мог трудиться по профессии, не пропал бы уж точно.