Читать книгу Психология проблемного детства - Борис Николаевич Алмазов - Страница 6

Раннее детство (до 3-х летнего) можно определить как период развития личности, для которого свойственно инстинктивно отождествлять себя с тем, кто обеспечивает безопасность в незнакомом (а значит, угрожающем) мире.

Наиболее значимая потребность этого периода – так называемое эмпатийное общение с взрослыми. Ребенок находится под сильным влиянием инстинкта самосохранения, властно требующего присутствия взрослого человека, гарантирующего безопасность существования. «Мать была рядом, значит, весь мир был ему другом», – точно подметил С. Томпсон состояние психики беззащитного детеныша, общее для всех младенцев. Дети, лишенные психологической защиты заботливых родителей, часто оставляемые в уединении, отличаются стремлением оградить себя от лишних впечатлений. На всякое изменение внешней обстановки они готовы ответить тревожной реакцией, быстро сменяющейся либо плачем, либо нарушением физических функций организма. Недостаточность эмпатийного общения в младенческом возрасте влечет в будущем недоразвитие таких качеств личности, как способность к соперничеству, сочувствие и сострадание к горю другого человека. Жестокость, равнодушие к чужой боли, холодность и пренебрежение интересами других нередко должны быть отнесены к свойствам, у истоков которых можно проследить равнодушие родителей к душевному состоянию своих малолетних детей.

В этот период жизни психолог редко имеет возможность повлиять на воспитание ребенка за исключением тех крайних случаев, когда явная безнадзорность вынуждает орган опеки и попечительства принимать властные меры. Если же родители оказались плохими воспитателями (легкомысленными, бесчувственными, необразованными), но положительно характеризуются в быту и на работе, остается лишь надеяться, что они прислушаются к советам пропагандистов педагогических знаний. Вид деятельности, которую общество порой явно недооценивает.

Собственно педагогическая деятельность начинается лишь с дошкольного возраста, когда дети вступают в коллектив сверстников, организованный взрослым человеком. Ведь даже тех, кого родители не отпускают в детский сад, обычно устраивают в клубы, кружки, секции, чтобы не лишать игры по правилам, без которой, все прекрасно понимают, развитие личности будет не полным и не гармоничным. На языке профессиональной психологии данный этап формирования личности определяется доминированием аффилиативной потребности. На содержании этого термина нужно остановить внимание.

Термин «аффилиация» появился в психологии сравнительно недавно, когда в 1937 г. Г. Мюррей обозначил им потребность в любви, приязни, склонности. В последующем С. Шехтер ввел его в экспериментальную психологию, исследуя силы сцепления в малой группе на основе эмоциональной солидарности, в отличие от конформизма с присущим тому осмысленным соглашательством с единодушно ошибающимся большинством, а далее К. Радлов вывел понятие аффилиативного стремления на уровень мотивообразующих факторов социального поведения[1].

В отечественной психологии термином аффилиация начали пользоваться позже[2]. И к настоящему времени об этом феномене сформировалось однозначное мнение.

Аффилиация (от англ. affiliaftion – соединение, связь) – потребность (мотивация) в общении, эмоциональных контактах, дружбе, любви. Она проявляется в стремлении быть в обществе других людей, взаимодействовать с окружающими, оказывать поддержку и принимать ее. Она усиливается в ситуациях, порождающих стресс, тревогу, неуверенность в себе. Блокирование потребности в аффилиации порождает чувство одиночества, бессилия и вызывает состояние фрустрации[3].

Сегодня аффилиативные стремления понимаются как желание отождествить себя с реальным окружением на эмоциональном уровне вне зависимости от когнитивных предпочтений, обусловленных более или менее конкретной жизненной позицией.

Воспитание в детском саду построено на использовании проснувшегося социального (аффилиативного) стремления, во имя которого дети готовы следовать правилам игры: соблюдать режим дня, убирать за собой посуду, слушаться старших, воздерживаться от агрессии по отношению к младшим, выполнять задания, требующие напряжения воли и ума. Для них еще не имеют значения личные качества их друзей. Главное – быть принятым. Сегодня одним коллективом, завтра – другим, если родители сменят детское учреждение. Недаром в качестве наказания воспитатели начинают использовать не физическое, а моральное давление: достаточно отсадить ребенка на отдельный стул, означающий скамейку штрафников, чтобы ребенок почувствовал себя несчастным. Тем самым формируются нравственные привычки делать выбор в пользу «надо» вместо естественного для природы человека «хочу».

Дети, которые в дошкольном возрасте лишены необходимого общения со взрослыми, с которыми мало играют, начинают своеобразно отставать от сверстников в психосоциальном развитии. Вынужденные самостоятельно строить свои отношения с окружающими, они оказываются в положении людей, действующих в незнакомой обстановке на свой страх и риск. Порою мы, наблюдая за ежедневными многочасовыми играми детей, часто оставляемых без надзора взрослых, склонны думать, что они именно играют. Но стоит соотнести их занятия со способностью ребенка к условному восприятию игры, как сразу станет ясно, что в этом возрасте разделить понятия «игра» и «жизнь» еще невозможно. Предоставленные самим себе, дети живут, всерьез переживая радости и огорчения, условность которых очевидна только нам, взрослым.

С семилетнего возраста ребенок вступает в фазу личностного развития, которой свойственно стремление к когнитивному консонансу с системой и окрашенную страхом когнитивного диссонанса. Возрастная психология не может убедительно объяснить, почему именно в это время мотивообразующие переживания переходят с эмоционального на умственный уровень, а система становится доминирующим источником социальных чувств. Остается признать сам факт и исходить из того, что такова жизнь. Горький опыт педагогических инноваций, когда с детьми шести, а то и пяти лет начинали обращаться как со школьниками, свидетельствует – развить интеллект до уровня первоклассника можно и раньше, но только в процессе игры, а не работы. Для труда нужно, чтобы человек захотел стать членом коллектива. Сейчас ребенку очень важно получить не просто похвалу, а официальную информацию о себе. И если поначалу дети воспринимают учителя начальной школы как лидера, то довольно скоро обучаются сохранять дистанцию и видеть в нем начальника.

Разумный и умелый педагог старается обеспечить каждому ученику ситуацию успеха, заметить и подчеркнуть личные рекорды, дать возможность проявиться сильным сторонам натуры, не обязательно в форме достижений в учебе. Когда ребенок утверждает свои позиции собственными усилиями и растет как личность, страх когнитивного диссонанса не довлеет над ним. Учитель неразумный, но умелый, формирует у детей привычку пребывать во власти, когда взрослый прав при любых обстоятельствах, а любой индивидуализм пресекается как недостойный эгоизм. Он поддерживает страх когнитивного диссонанса в постоянном напряжении, делая детей, по выражению А. Фрейд, «несчастными жертвами блестящего воспитания, в нравственном отношении мало чем отличающимися от своих запущенных в социальном отношении сверстников». Неразумный и неумелый учитель допускает сегрегацию по успеваемости и социальному статусу, закладывая в фундамент личности неприветствуемого ученика готовность смириться со своей никчемностью (он еще не созрел для протеста) и ощущение бессильного недоверия к существующему укладу жизни, чью волю в глазах ребенка выражает педагог.

Более того, именно сейчас, когда потребность в положительной информации о себе так значима, а успех недосягаем, в психологии ценностей происходит инверсия, способная наложить печать на характер в целом. Ребенок начинает истолковывать любое внимание к себе со стороны сильных и властных как возвышающее, хотя оно и ставит его в унизительное положение.