Читать книгу Добро и зло - Борис Орлов - Страница 4

Разбитый дот. Осколочный металл.

Война давно ржавеет в катакомбах.

Вслепую здесь похоронил обвал

В корнях берез невзорванную бомбу.

А соловьи поют. Земля в цвету.

Среди травы разбросаны ромашки.

Березы атакуют высоту,

Как моряки

В разорванных тельняшках.

Я родился,

           когда еще пепел войны не остыл.

Дети в роще играли

           немецкой простреленной каской.

В пол, как в колокол, старый костыль —

Инвалид шел в худой гимнастерке

                                                солдатской.

Улыбались на стенах —

                        слегка пожелтевшие фото

Непришедших солдат —

                                  между хмурых икон.

Пьяно вскрикивал в чайной:

                    «В атаку, пехота!»

Одноногий печник,

                 вспоминая штрафной батальон.

В почерневшей избе

            хрипло хлопали шкафчика дверцы,

В ней старуха жила,

                   пыль сметая с военных картин.

И позднее я понял

              ранимым мальчишеским сердцем,

Почему в деревнях

             больше женщин и меньше мужчин.

Не из тех я, кто падают в пропасть

безрассудно – за риск мой прости!

Кто-то должен шагнуть из окопа

первым, чтоб за собой повести.

А в атаку идти – нужен опыт.

Риск и смелость не станут виной.

И того, кто шагнет из окопа

первым, – смерть обойдет стороной.

Казалось, все… Нет больше сил.

Спустился с неба ангел.

«Здесь русские?» – меня спросил

И встал на правом фланге.

И по земле, и по воде

Лежит путь к русской славе.

Я знаю: никогда в беде

Спаситель не оставит.

Плачет иволга. Мышь пищит.

Меч лежит на груди крестом.

Не кладите меня на щит.

Встану сам со щитом.

Озарились и храм, и скит.

Сила духа – небесный свет.

Битва кончена. Враг разбит.

Торжествует Новый Завет.

Мы шлем привет от Северного полюса

Ракетой на камчатский полигон.

Драконом извиваясь, мчатся полосы

Полярного сияния вдогон.

По радиоволнам плывет истерика —

Неистовствуют вражьи голоса.

Прорублено во льду окно в Америку,

Ракета подминает небеса.

Как тень, отбрасываем плоть,

Но души сберегли.

Эвакуирует Господь

На небеса с земли.

В траве кузнечики звенят.

И жизнь, и смерть – к лицу.

В лучах небесного огня

Легко лететь к Творцу.

Нет звезды. И сгнили колоски.

Серп и молот продали злодеи.

Герб страны разрублен на куски

Так, что ни собрать его, ни склеить.

А народ притих и поредел.

Неуютно юным, трудно старым.

Наша жизнь – топорный новодел,

Он не интересен антикварам.

Я родился в Советской империи —

Предо мной были настежь двери.

И в себя, и в страну свою верили

Потому, что мы жили в империи.

И плясали, и пели счастливо

Под советские наши мотивы.

Пред врагом не сгибали спины

Потому, что мы были едины.

…От страны прежней – пух да перья,

Но мечтаем опять об империи.

Все впереди: и бездны звездных трасс,

И даже тупики идеи ложной.

Хотя пугает будущее нас,

Его исправить в настоящем можно.

Не надо камни в прошлое бросать,

Искать изъян и грех в чужом уставе.

Конечно, можно все переписать,

Но невозможно прошлое исправить.

Если ты и праведен, и страстен,

Значит, в жертву сам себя готовь.

Людям даст Господь свободу власти —

И они прольют чужую кровь.

За добро добром не стало платы.

Не ищи ни славы, ни наград,

Не сердись на Понтия Пилата:

Понтий – настоящий демократ.

Сквер с утра был печален и желт,

А потом побелела ограда.

Если дождь быстро городом шел,

То снежок с неба медленно падал.

Вот и кончилась осень почти,

Вспыхнул день и погас, как лампада.

Так и в жизни бывает: идти

Быстро легче, чем медленно падать.

Рассвет. Предзимье. Тяжесть сна.

Безмолвие в беседках.

Блестит холодная луна.

Листва звенит на ветках.

Дымы из труб летят в зенит —

Жди стужу по приметам.

И даже слышно, как звенит

Бубенчиком планета.

В зеркалах тени предков – соседи —

Нас на землю спускают с небес.

Конденсаторы тайн и трагедий —

Зеркала, что сверкают окрест.

Общий мир не делите на части,

Чтоб не резали жизнь грани зла.

К нам ворвутся чужие несчастья,

Если мы разобьем зеркала.

Жизнь идет от порога к порогу,

Находя утешенье в ходьбе.

Мама искренне молится Богу

Пред иконою в русской избе.

Утром дерево детского роста

Стелет ковриком тень на крыльцо.

Все таинственно, мудро и просто.

У всего есть душа и лицо.

Палисадник, заросший цветами.

Зелень прутиков около пней.

Мама меряет жизнь не годами,

А моими приездами к ней.

Рассвет. Калиток скрип. Собачий лай.

Над трубами – дым, свившийся в колечки.

Живетьево… Черемуховый край.

Деревня дремлет меж ручьем и речкой.

Пыль тихо гонят к пастбищу стада,

Пастуший кнут звучит раскатом грома.

Такой ее запомнил навсегда,

Когда в слезах простился с отчим домом.

Живетьево… Зарос и высох пруд.

Нет пятачка, где наша юность пела.

Другие люди поселились тут,

Которым нет до прежней жизни дела.

Труд с совестью вошли в крутой раздрай,

Взошел бурьян непроходимой чащей.

Конюшни нет, капустника… Сарай,

Где лен хранился, сломан и растащен.