Читать книгу Стихотворения. Поэмы - Борис Пастернак - Страница 38

Душистою веткою ма́шучи,

Впивая впотьмах это благо,

Бежала на чашечку с чашечки

Грозой одуренная влага.

На чашечку с чашечки скатываясь,

Скользнула по двум, – и в обеих

Огромною каплей агатовою

Повисла, сверкает, робеет.

Пусть ветер, по таволге веющий,

Ту капельку мучит и плющит.

Цела, не дробится, – их две еще

Целующихся и пьющих.

Смеются и вырваться силятся

И выпрямиться, как прежде,

Да капле из рылец не вылиться,

И не разлучатся, хоть режьте.

Лодка колотится в сонной груди,

Ивы нависли, целуют в ключицы,

В локти, в уключины – о погоди,

Это ведь может со всяким случиться!

Этим ведь в песне тешатся все.

Это ведь значит – пепел сиреневый,

Роскошь крошеной ромашки в росе,

Губы и губы на звезды выменивать!

Это ведь значит – обнять небосвод,

Руки сплести вкруг Геракла громадного,

Это ведь значит – века напролет

Ночи на щелканье славок проматывать!

Усмехнулся черемухе, всхлипнул, смочил

Лак экипажей, деревьев трепет.

Под луною на выкате гуськом скрипачи

Пробираются к театру. Граждане, в цепи!

Лужи на камне. Как полное слез

Горло – глубокие розы, в жгучих,

Влажных алмазах. Мокрый нахлест

Счастья – на них, на ресницах, на тучах.

Впервые луна эти цепи и трепет

Платьев и власть восхищенных уст

Гипсовою эпопеею лепит,

Лепит никем не лепленный бюст.

В чьем это сердце вся кровь его быстро

Хлынула к славе, схлынув со щек?

Вон она бьется: руки министра

Рты и аорты сжали в пучок.

Это не ночь, не дождь и не хором

Рвущееся: «Керенский, ура!»,

Это слепящий выход на форум

Из катакомб, безысходных вчера.

Это не розы, не рты, не ропот

Толп, это здесь, пред театром – прибой

Заколебавшейся ночи Европы,

Гордой на наших асфальтах собой.

Дворня бастует. Брезгуя

Мусором пыльным и тусклым,

Ночи сигают до брезгу

Через заборы на мускулах.

Возятся в вязах, падают,

Не удержавшись, с деревьев.

Вскакивают: за оградою

Север злодейств сереет.

И вдруг, – из садов, где твой

Лишь глаз ночевал, из милого

Душе твоей мрака, плотвой

Свисток расплескавшийся выловлен.

Милиционером зажат

В кулак, как он дергает жабрами

И горлом, и глазом, назад

По-рыбьи наискось задранным!

Трепещущего серебра

Пронзительная горошина,

Как утро, бодряще мокра,

Звездой за забор переброшена.

И там, где тускнеет восток

Чахоткою летнего Тиволи,

Валяется дохлый свисток,

В пыли агонической вывалян.

Рассказали страшное,

Дали точный адрес,

Отпирают, спрашивают.

Движутся, как в театре.

Тишина, ты – лучшее

Из всего, что слышал.

Некоторых мучает,

Что летают мыши.

Июльской ночью слободы

Чудно белокуры.

Небо в бездне поводов,

Чтоб набедокурить.

Блещут, дышат радостью,

Обдают сияньем,

На таком-то градусе

И меридиане.

Ветер розу пробует

Приподнять по просьбе

Губ, волос и обуви,

Подолов и прозвищ.

Газовые, жаркие,

Осыпают в гравий

Всё, что им нашаркали,

Всё, что наиграли.

Когда случилось петь Дезде́моне, —

А жить так мало оставалось, —

Не по любви, своей звезде, она —

По иве, иве разрыдалась.

Когда случилось петь Дезде́моне

И голос завела, крепясь,

Про черный день чернейший демон ей

Псалом плакучих русл припас.

Когда случилось петь Офелии, —

А жить так мало оставалось, —

Всю сушь души взмело и свеяло,

Как в бурю стебли с сеновала.

Когда случилось петь Офелии, —

А горечь слез осточертела, —

С какими канула трофеями?

С охапкой верб и чистотела.

Дав страсти с плеч отлечь, как рубищу,

Входили, с сердца замираньем,

В бассейн вселенной, стан свой любящий

Обдать и оглушить мирами.