Читать книгу Морозные узоры. Стихотворения и письма - Борис Садовской - Страница 2

Не жди: не для тебя прольются звуки,

Промчатся ласточки и запоют ручьи.

Ты вечером в жару бессильно сложишь руки,

А к утру кончатся страдания твои.

Но в ночь прощальную, встречая месяц острый,

Рога вонзивший в чернь, холодный, как алмаз,

Ты вспомнишь ли свой юг и парк багряно-пестрый,

Где осень ранняя свела на горе вас?

Он там бродил один, надменно-величавый,

С раскрытой книгою садясь под пышный дуб,

Когда пылал закат зловещий и кровавый,

Так схожий с яркостью твоих горящих губ.

Вскипали заросли. Магнолии дышали.

Был воздух упоен восторгом и тоской.

Всё та же тишина, всё те ж седые дали

И тот же шепчущий, немолчный зов морской!

На тихих тучах отблеск розоватый.

Яснеют крыши, дождиком обмыты.

Над ними облака бегут, измяты,

Разорваны, как хлопья серой ваты.

По мостовой звучней стучат копыты.

Люблю я вас, весенние закаты!

Люблю утихший вздох толпы вечерней.

Когда весною улицы объяты,

Когда шаги спокойней и размерней,

А колокол тоскует о вечерне.

Люблю я вас, весенние закаты

С холодным блеском на холодной черни!

Царь юный над добром и злом,

К последнему готовый бою,

Он знамя взвил, блеснул жезлом,

Воззвал победною трубою,

И, вняв гремящей меди стон,

Как окрылатевшие змии,

Четыре вечные стихии

Восстали с четырех сторон.

Взрыдал тяжелый вздох Земли,

Повитой сумраком и страхом:

Мир претворен в земной пыли,

Народов сонмы зрятся прахом.

В могильном мраке Смерти сны,

И вся Земля – одна могила.

В гробницах тлеет мысли сила,

Творцы Земле обречены.

С познаньем светлым на челе

Мудрец вознес с могилы розу.

Безмолвный дал ответ Земле

На черную ее угрозу.

В могильном мраке Смерти сны,

Но вздохи роз – гробов дыханье.

Могилы шлют благоуханье.

Бессмертен вечный пир весны.

Вструилась Временем Вода.

Забвенье дышит в пенном гуле.

Летит и мчится мир. Куда?

Куда века веков минули?

Преходит всё. Былого нет.

Грядущего всесильна сила.

Бессмертных Время победило,

Сулят забвенье волны лет.

О Время! рек ему мудрец:

Твое иное назначенье.

Ты не начало, не конец,

Ты только вечное теченье.

Меня тебе не унести.

Вращаясь в круге бесконечном,

Ты вновь меня теченьем встречным

Помчишь по старому пути.

Но Воздух взвился с блеском крыл:

О мудрый юноша! Я – Вечность.

Досель никто не воспарил

В мою сверкающую млечность.

Храню я вечно образ свой,

И не сметут меня вовеки

Ни Времени глухие реки,

Ни Смерти остов роковой.

Непостижимому в ответ

Спокойно мудрость провещала:

Тебе уничтоженья нет

И не было тебе начала.

Ты смертных чувств моих обман.

Возникший вечной пеленою,

Ты перед тайной неземною

Скользящий призраком туман.

Тогда, шумя, восстал Огонь

В лице жены золотокудрой,

И, как стрелой пронзенный конь,

Воспрянул юноша премудрый.

Зовет Огонь забыть и пасть,

Сжигает яркими очами

И буйно-пьяными речами

Взвевает пламенную Страсть.

И предал юноша-мудрец

Огню трубу, и жезл, и знамя

И, ослепленный Страстью жрец,

Метнулся в яростное пламя.

И се – четверогласный клик

Миры потряс. Как Вихорь дики,

Взывали огненные лики:

Велик, Велик, Велик, Велик!

Всё победил ты, человек,

И Смерти страшную конечность,

И Времени свистящий бег,

И грозный призрак Бога – Вечность.

В одном твоя бессильна власть,

В одном ты раб перед судьбою,

Когда зовешь своей рабою

Испепеляющую Страсть.

Вот забредила лунная мгла,

Полосами по стенам бежит,

В занавесках кисейных дрожит,

В голубые глядит зеркала.

Промелькнула ко мне на постель.

На подушках сияньем лежит,

Светоносные сны сторожит,

Сыплет лунный лазоревый хмель.

Зажигая звезду за звездой,

Полночь белые пятна кружит,

Замирает, зовет, ворожит,

Сеет искры в лазури седой.

Измучен бегством и борьбою,

Поднявши взор, издалека

В лазури чистой над собою

Я увидал вас, облака.

Плывет торжественно и ровно

Небесных крыльев караван,

Их перья белые любовно

Воздушный движет океан.

Благодающие их взгляды —

Лазурные порывы в твердь.

Привет вам, белые громады,

Текущие сквозь жизнь и смерть!

Я, каторжник, в цепях, с лопатой,

Поникнувший во тьме немой,

Почуял ваш призыв крылатый

Над земляной моей тюрьмой.

Я бегством кончил спор с судьбою.

Прорвавшись к морю из болот,

Стою и слышу над собою

Ваш вольный, ваш спокойный лёт.

Рдяный теплый пар

Море затуманил.

Море обомлело.

Море тяжело.

Нежный слабый жар

 Истомил мне тело,

Душу одурманил,

Но в душе светло.

Я опять один

В этой жизни шумной,

Никому не ведом

И чужой всему.

Прежний паладин,

Рвусь к былым победам.

Жить мечтой безумной

Сладко одному.

Жизнь сомкнула круг.

Я во власти сказки.

Дни мои, как струи,

Счастьем плещут вновь.

Ты со мной, мой друг:

Нежны наши ласки,

Святы поцелуи

И чиста любовь.

Вина, вина! Пусть жизнь горит в разгуле!

Завыли скрипки. В их визгливом гуле

Знакомый крик над пропастью ночной,

Как старый ворон, вьется надо мной.

Вина, вина! Пусть тонет мир в бокале!

Я жду опять, чтоб скрипки зарыдали.

Хотел бы сам рыдать, но не пойму,

Кого молить и плакаться кому.

Вина, вина! Пусть дни мои минули,

Пусть вещий крик растет в безумном гуле:

Того, кто спит под гробовой доской,

Не разбудить ни смехом, ни тоской.

Спокойный лес дремал. Прозрачные верхушки

Дышали пламенем закатных облаков.

Под треск кузнечиков мы молча шли к опушке.

В блаженстве я тебе признаться был готов.

Но дуновением то теплым, то холодным

Меня остановил вечерний ветерок,

И долго я следил за облаком, свободным

И от земной любви, и от земных тревог.

Твой изумленный взор летел за мной пугливо,

И женскою душой не понимала ты,

Какой восторг дрожал в моей груди, счастливой

Одним предчувствием нездешней красоты.

Мелодия виолончели,

Как сладок твой поющий мед.

Ты зыблешь легкие качели

Над тишиной вечерних вод.

В них вижу я, молясь напеву,

Как голосу души живой,

Ее, задумчивую деву,

Овеянную синевой.

Какой торжественной печали

Исполнена виолончель!

В протяжном стоне зазвучали

Размахи веющих качель.

Струятся струны дымом синим

И сквозь лазоревую мглу

Кадилами к ночным пустыням

Возносят сладкую хвалу.

Мелодия виолончели!

Тоскует в ней любовь моя.

Летают тихие качели.

Темнеет синяя струя.

Молюсь вечернему напеву

И вижу строгий облик твой:

Тебя, задумчивую деву,

Овеянную синевой.

Он в пудреном волнистом парике.

Рука играет лепестками розы.

В предчувствии последней светлой грезы

Губами он приник к ее руке.

Она стоит в воздушно-белом платье.

Какая скорбь во взоре голубом!

Из рук скользит серебряный альбом,

И вот сомкнулись легкие объятья.

Миг отзвучал, но им чего-то жаль.

У милых уст печально блекнет роза.

Вдали гудит народная угроза,

И смертный час предчувствует Версаль.

Даль небес, светлей сапфира,

С бледным пурпуром слилась;

Розоватая порфира

На закате развилась.

Серебристой полосою

Голубой залив сверкнул.

За синеющей косою

Парохода дальний гул.

Комары звенят и тянут.

Промелькнул над рожью лунь.

Снова я тобой обманут,

Ласковый ты мой июнь!

Вновь весной заиграли леса,

В небе плещется хор стоголосый.

В два больших золотых колеса

На висках уложила ты косы.

Красоту твою радостно петь,

Внемля в небе крылатым ударам.

Птицей тонкой, готовой лететь,

Ты к воздушным прислушалась чарам.

Вот идешь ты, стройна и тонка.

В сердце плещется хор стоголосый.

Будто два златоструйных венка

На висках улеглись твои косы.

Напрасно ждет любви душа моя слепая:

Темно и холодно в надменном далеке.

Одна бредет она пустыней, чуть ступая,

С венком в руке.

Душа-страдалица, несчастная богиня,

В суровой красоте изодранных одежд,

Пусть мрак туманит взор, пусть холодна пустыня:

Ты не утратила надежд.

Ты увенчать весь мир венком своим готова,

Предчувствуя вдали любви последний миг,

И, кажется, вот-вот зажжется счастьем снова

Усталый лик.

Ах, для обманутых блаженный путь неведом!

Ослепшая от слез, ты ищешь светлый след,

А жизнь ведет тебя глухим и темным следом.

Где ж свет?

И мощная любовь, как дева грозовая,

Проносится, блеснув на дальнем маяке, —

Над бедною душой, что никнет, изнывая,

С венком в руке.

Справа лес, седой и дикий,

Тонет в вечере огнистом.

Слева месяц полноликий

Поднялся на небе чистом.

На закате золотистом

Мчится ветер с легким свистом,

Он к реке летит великой.

Под дыханием струистым

Потемнев, сугробы стынут.

Ночь в сиянии лучистом.

Синий месяц опрокинут.

Скоро ль дни разлуки минут?

Всё тоскую я, покинут,

По кудрям твоим душистым.