Читать книгу Живица. Исход - Борис Споров - Страница 14

Часть первая
Глава вторая
5

Оглавление

– Анна Петровна, – как-то необыкновенно доверительно обратилась Людмила Станиславовна, – давайте вместе отметим Восьмое марта. У нас в коллективчике «старушки» все домовитые, с ними не сговоришься… ну, да и мы по-семейному, а?

– Можно, – как под гипнозом согласилась Анна. Потом и сама удивлялась – с какой бы стати?

…Гостями были двое – Анна да приятель Виктора Василий Аксенов, девятнадцатилетний сын начальника строительства, остальные – хозяева, Фарфаровские: Людмила Станиславовна, Виктор и Римма.

– Ну, племя младое, – объявила Людмила Станиславовна, когда пришла запоздавшая Анна, – все в сборе, главное – Анна Петровна здесь. К столу, иначе и от голода умереть можно.

– Людмила Станиславовна, не надо меня по отчеству, – тихонько шепнула она, – просто Анной…

– Отлично! – неожиданно громко сказал Виктор. – Анна, прошу, пане, к столу. – И он склонил голову набок по-петушиному, отведя руку-крыло на сторону.

– Э, Виктор, без фокусов, – с одобряющей улыбкой заметила мать.

– Ма-ма? Восьмое марта…

Анне же почему-то подумалось, что над ней потешаются. Она горько смутилась, даже губы дрогнули.

Но и Василий, приглашая Римму к столу, тоже проявил нескладную учтивость.

– Ха-ха-ха-а! – громко засмеялась Римма. – Анечка, Аня, мальчики-то тренируются в пижоны! Ну, голуби! – Она трясла Анну, тянула за руку к столу, щурила по-кошачьи глазки, запрокидывала рыжую головку, и ее стрекотанье развеселило всех.

Засмеялась и Анна.

– Анечка, да не садись ты с ними рядом! – И новый взрыв смеха.

– Римма, – без нажима произнесла мать – и дочь тотчас успокоилась.

Разлили коньяк. Анна не только не пила коньяк, но до этого и не видела его в рюмках.

– Ну, мужчины, что же вы молчите – ваше слово. – Людмила Станиславовна, как бы недоумевая, вскинула брови.

Поднялся Виктор, взял рюмку – он смотрел поверх стола и сидящих и говорил, точно обращаясь к кому-то за стеной.

– Я, – начал он, – я пролил десять потов, прежде чем в здешних провинциях достал этот коньяк. Но я достал его потому, что знал, что это – ради женщин. От меня и Василия – с праздником. Пить до дна. – И он аккуратно выпил.

– Как самогонка, – удивленно оценила Анна и причмокнула губами. Все добродушно засмеялись.

Потом завели патефон…

Анна знала, что в компаниях по праздникам поют, пляшут, играют в «бутылочку», словом – веселятся. Здесь же было не так. Украдкой она наблюдала за Фарфоровскими и Василием, и ей казалось, что все-то заняты разыгрыванием заранее известных ролей, что каждый занят собой и выставляет напоказ себя, что… впрочем, в голову лезли выдумки. Виктор говорил отрывисто и мало. Василий негромко ворковал с Риммой, а та, как заводная игрушка, щурилась да смеялась. Людмила Станиславовна точно дремала, улыбаясь, как мать, которая чрезмерно счастлива около своих детей.

Когда же зазвучала музыка, Василий с Риммой тотчас пошли танцевать, и получалось у них складно. Приплясывая «Линду», они точно наскакивали друг на друга. Анна с интересом наблюдала за ними, так что и не заметила, как подошёл Виктор.

– Анна, танцевать будем? – обратился он и норовисто вскинул голову.

– Я плохо… танцую, вовсе не умею, не приходилось.

– Ну, это не главное. Было бы желание. – Усмехнувшись, Виктор нарочито резко привлек ее к себе – Анна вздрогнула.

Она действительно танцевать не умела, кружилась с прискоком, сбивалась, но под сильной рукой скоро уловила и ритм музыки, и шаг ведущего.

– А вы, Виктор, здесь работать будете?

– Давай-ка, барышня, без «вы»… Мы ведь все-таки сидим за одним столом и, как говорят у нас на Востоке, рубаем, – он выделил это слово, – рубаем из одного котелка… А работать здесь я не буду – летом мы с Василием поступим в университет.

– Виктор, а вы откуда приехали? – (Он промолчал.) – А я из Перелетихи, километров триста будет.

– Это что, столица?

– Нет, – Анна засмеялась, – это деревня… Виктор, а ты дружил с кем-нибудь? – запросто наседала Анна.

– Нет. – Он поморщился и, оставив Анну, выключил патефон. – Не довольно ли скачек?.. Давайте еще по коньяку…

После десяти вечера решили расходиться. Виктор надел кожаный на меху шлем, снял с крючка пальто Анны, чтобы помочь ей одеться.

– Нет, нет, не надо, я сама. – Наивная, она испугалась, что Виктор увидит избитую подкладку, и ухватилась за пальто.

Лицо опахнуло морозцем, но морозцем уже предвесенним. Было тихо и чисто, звезды струились белым. Анна улыбнулась и облегченно вздохнула: от вина и танцев приятно кружилась голова. И на душе у нее было хорошо: никакой досады, никаких обид.

Неподалеку вдруг хлестко запели частушки, пели только мужчины, пели вперемешку с матерщиной, пели не так, как в Перелетихе, – отрывисто, резко, на местный лад, на «ё».

– Ну, залаяли, – с усмешкой заметил Виктор.

Анна промолчала, подумав: «Действительно, как лают. То ли дело у нас».

Виктор хотя и вышел без пальто, но Анна рассчитывала, что они пройдут вдоль деревни, как заведено, однако он прямиком шел к дому Мурашкиных.

«Как быть? – подумала она беспокойно. – А если он решит войти в избу?» И торопливо завспоминала, а все ли у неё там в порядке.

– Ну, вот и кончилось Восьмое марта. – Виктор остановился.

– Что делать? Хорошего понемножку… Все кончается. – Помолчали. Анна, потупившись, перебирала варежку, Виктор беспокойно переступал с ноги на ногу. – Виктор, а ты на вопрос еще не ответил… Ты дружил с кем-нибудь?

– Я и теперь дружу – с Василием.

– Нет, нет, не то! – весело засмеявшись, возразила Анна. – А с девушками.

– Я женоненавистник.

– А при чем тут жёны, я о девушках говорю.

– Не «жёно», – проговорил он по буквам, – а «жено», то есть я вообще женщин ненавижу. Спокойной ночи.

Анна недоуменно смотрела ему в спину. Виктор взбежал на крыльцо школы, шумно топнул ботинками и скрылся в темном коридоре.

– Вот это парень! – вслух восхитилась Анна. – Странный какой…

Живица. Исход

Подняться наверх