Читать книгу «Пена дней» и другие истории - Борис Виан - Страница 27

– Простите, месье, но не угодно ли месье здесь остановиться? – спросил Николя.

Машина затормозила у придорожной гостиницы. Шоссе было уже хорошим, с гладким покрытием, испещренным солнечными бликами, которые так эффектно выглядят на рекламных фотографиях, а по обе его стороны раскинулся прекрасный ландшафт: деревья правильной цилиндрической формы, свежая травка, освещенная солнцем, коровы, пасущиеся на луговинах, источенные червячком ветхие ограды, живые изгороди из цветущей жимолости, яблони, усыпанные яблоками, желтые листья, собранные в аккуратные кучки, кое-где снежные овраги, для разнообразия – пальмы, мимоза, а в саду гостиницы – северные сосны и еще вихрастый огненно-рыжий мальчишка, который гонит по дороге двух овец и одну пьяную собаку. По одну сторону шоссе дул сильный ветер, по другую же ветра не было вовсе – каждый выбирал то, что ему нравится. Тень отбрасывали не все деревья, а лишь некоторые, и только в одной из канав квакали лягушки.

– Да, давайте здесь остановимся, – ответил Колен. – Все равно до юга нам сегодня уже не добраться.

Николя распахнул дверцу и вылез из машины. На нем был красивый шоферский костюм из свиной кожи и элегантная кожаная каскетка. Он отошел на два шага и оглядел автомобиль. Колен и Хлоя тоже вышли.

– Наш экипаж, увы, не блещет чистотой, – сказал Николя. – Ведь мы ехали по такой грязи.

– Не важно, – сказала Хлоя. – В гостинице мы попросим, чтобы его помыли…

– Пойди узнай, есть ли у них свободные номера, – сказал Колен. – И не грозит ли нам здесь смерть от голода.

– Слушаюсь, месье, – ответил Николя и приложил два пальца к козырьку каскетки, словно нарочно стараясь вывести Колена из себя.

Он толкнул калитку из вощеного дуба и нервно вздрогнул, когда ладонь его прикоснулась к обтянутой бархатом ручке. Гравий захрустел у него под ногами, затем он поднялся по ступенькам каменной лестницы и исчез в вестибюле.

Жалюзи на окнах были опущены, и изнутри не доносилось ни звука. Солнце подпекало упавшие в траву яблоки, и из них прямо на глазах проклевывались новорожденные зелененькие яблоньки, которые тут же зацветали и начинали плодоносить крохотными наливными яблочками. Яблоньки третьего поколения выглядели уже зелено-розовым мхом, и с них то и дело сыпались на землю яблочки-бусинки.

Несколько стрекозлят зажужжали на солнышке, предаваясь невнятным забавам, одна из которых заключалась в быстром волчковании на месте. На ветреной стороне шоссе какие-то злаки волнами склоняли колосья и гудели под сурдинку, а первые палые листья с тихим легким шелестом прилежно учились летать. Стайка жуков, трепеща крыльями, пыталась лететь против ветра с глухим бульканьем, подобным плеску плицев колесного парохода, который поднимается вверх по реке к Большим озерам.

Колен и Хлоя стояли рядом, молча греясь на солнышке, и сердца у обоих стучали в ритме буги-вуги.

Стеклянная дверь тихо скрипнула. Появился Николя. Он был весь расхристанный, а каскетка криво сидела на голове.

– Они что, вытолкали тебя взашей? – спросил Колен.

– Никак нет, месье, – ответил Николя. – Они готовы принять месье и мадам и заняться машиной.

– Что с тобой случилось? – воскликнула Хлоя.

– А, – махнул рукой Николя, – хозяина не оказалось на месте… Пришлось обратиться к его дочери.

– Ты хоть застегнись, – сказал Колен, – у тебя неприличный вид.

– Покорнейше прошу, месье, меня извинить, но я подумал, что ради двух хороших номеров стоит принести такую небольшую жертву.

– Переоденься, пожалуйста, раз ты без этого не можешь нормально разговаривать, – попросил Колен. – Ты играешь в дурака на моих нервах…

Хлоя остановилась у маленького сугроба. Снежинки были пушистые, свежие. Они ослепляли белизной и не таяли.

– Погляди, какая прелесть, – сказала она Колену.

Под снегами цвели примулы, васильки и маки.

– Ага, – ответил Колен, – только зря ты трогаешь снег, простудишься.

– Да что ты! Нет! – сказала Хлоя и вдруг зашлась кашлем, похожим на треск рвущегося шелка.

– Милая моя Хлоя, – Колен обнял ее и притянул к себе, – не кашляй так ужасно, мне больно.

Она выпустила снежинки из рук, и они медленно, словно пух, упали на землю и снова засверкали на солнце.

– Мне не нравится этот снег, – пробормотал Николя, но тут же спохватился. – Я прошу месье извинить меня за то, что я позволил себе высказаться.

Колен снял полуботинок с ноги и швырнул его Николя в лицо, но тот как раз в эту секунду нагнулся, чтобы оттереть пятнышко на своих брюках. Услышав за собой звон разбитого стекла, Николя выпрямился.

– О месье, – проговорил он с упреком, – это ведь окно вашей комнаты.

– Ну и черт с ним! Воздуху будет больше… И тебе наука, чтобы ты не вел себя как идиот.

Опираясь о плечо Хлои, Колен поскакал на одной ноге к дверям гостиницы. Разбитое стекло тут же начало отрастать. По краям рамы уже появилась тоненькая прозрачная пленка опалового цвета, отливающая всеми цветами радуги.