Читать книгу Полное собрание сказок и легенд в одном томе - Братья Гримм - Страница 3

В старые годы, когда стоило лишь пожелать чего-нибудь – и желание исполнялось, жил-был на свете король; и все дочери его были одна краше другой, а уж младшая королевна была так прекрасна, что даже само солнышко, так много видавшее всяких чудес, – и то дивилось, озаряя ее личико. Близ королевского замка был большой темный лес, а в том лесу, под старой липой, вырыт был колодец. В жаркие дни заходила королевна в темный лес и садилась у прохладного колодца; а когда ей скучно становилось, брала она золотой свой мячик, подбрасывала его и ловила: это была ее любимая забава.

Но вот случилось однажды, что подброшенный королевной золотой мяч попал не в ее протянутые ручки, а пролетел мимо, ударился оземь и прямо покатился в воду. Королевна следила за ним глазами, но, увы, мячик исчез в колодце! А колодец был так глубок, так глубок, что и дна не было видно. Стала тут королевна плакать, плакала-рыдала все громче да горестней и никак не могла утешиться. Плачет она, заливается, как вдруг слышит чей-то голос: «Да что с тобой, королевна?! От твоих слез и в камне жалость явится!..» Оглянулась она, чтоб узнать, откуда голос звучит, и увидела лягушку, которая высунула свою толстую, уродливую голову из воды. «Ах, так это ты, старый водошлёп! – сказала девушка. – Плачу я о своем золотом мячике, что в колодец упал!..» – «Успокойся, не плачь! – отвечала лягушка. – У меня-то средство найдется, чтоб горю твоему помочь; но что дашь ты мне, если я тебе игрушку достану?» – «Да все, что хочешь, милая лягушечка! – отвечала королевна. – Мои платья, жемчуг мой, каменья самоцветные, а еще в придачу и корону золотую, которую ношу!» И отвечала лягушка: «Не нужно мне ни платьев твоих, ни жемчуга, ни камней самоцветных, ни твоей короны золотой; а вот если бы ты меня полюбила, и стала бы я везде тебя сопровождать, разделять твои игры, за твоим столиком сидеть с тобой рядом, кушать из твоей золотой тарелочки, пить из твоей стопочки, спать в твоей постельке; если ты мне все это обещаешь, я готова спуститься в колодец и достать тебе оттуда золотой мячик!» – «Ну да, – отвечала королевна, – обещаю тебе все, чего хочешь, лишь бы ты мне только мячик мой вернула!» Она-то думала: «Пустое городит глупая лягушка! Сидеть ей в воде с подобными себе да квакать, а где уж ей быть человеку товарищем!»

Заручившись обещанием, лягушка исчезла в воде, опустилась на дно, а через несколько мгновений опять выплыла, держа во рту мячик, и бросила его на траву. Затрепетала от радости королевна, увидев снова свою прелестную игрушку, подняла ее и убежала вприпрыжку. «Постой, постой! – закричала лягушка. – Возьми же меня с собой! Я не могу так бегать, как ты!» Куда тебе! Напрасно ей вслед во всю глотку квакала лягушка: не слушала беглянка, поспешила домой и… скоро забыла о бедной лягушке, которой пришлось несолоно хлебавши опять вернуться в свой колодец…

На следующий день, когда королевна с королем и всеми придворными села за стол и стала кушать со своего золотого блюдца, – вдруг: шлеп, шлеп, шлеп, шлеп! Что-то зашлепало по мраморным ступеням лестницы и, добравшись до верха, стало стучаться в дверь: «Королевна, младшая королевна, отвори мне!» Она вскочила посмотреть, кто бы там такой мог стучаться, и, отворив дверь, увидела лягушку. Быстро хлопнула дверью королевна, опять села за стол, и страшно-страшно ей стало. Увидал король, что сердечко ее сильно бьется, и сказал: «Дитятко мое, чего ты боишься? Уж не великан ли какой стоит за дверью и хочет похитить тебя?» – «Ах нет! – отвечала она. – Не великан, а мерзкая лягушка!» – «Чего же ей нужно от тебя?» – «Ах, дорогой отец! Когда я в лесу вчера сидела у колодца и играла, упал мой золотой мячик в воду; а так как я очень горько плакала – лягушка мне достала его оттуда; и, когда она стала настойчиво требовать, чтобы нам быть отныне неразлучными, я обещала; но ведь никогда я не думала, чтоб она могла из воды выйти! А вот она теперь тут, за дверью, и хочет войти сюда!»

Лягушка постучала вторично и голос подала:

Тогда сказал король: «Что ты обещала, то и должна исполнить; ступай – и отвори!» Она пошла и отворила дверь. Лягушка вскочила в комнату и, следуя по пятам за королевной, доскакала до самого ее стула; села подле стула и крикнула: «Подними меня до себя!..» Королевна все медлила, пока, наконец, король не приказал ей это исполнить. Едва лягушку на стул посадили, она уж на стол запросилась; посадили на стол, а ей все мало: «Придвинь-ка, – говорит, – свое блюдце золотое поближе ко мне, чтоб мы вместе покушали!..» Что делать?! И это исполнила она, хоть и с явной неохотой. Лягушка уплетала кушанья за обе щеки, а молодой хозяйке кусок в горло не лез. Наконец гостья сказала: «Накушалась я, да и притомилась! Отнеси же меня в свою комнатку да приготовь свою постельку пуховую, и ляжем-ка мы с тобою спать». Расплакалась королевна, и страшно ей стало холодной лягушки: и дотронуться-то до нее боязно, а тут она еще на королевниной мягкой, чистой постельке почивать будет! Но король разгневался и сказал: «Кто тебе в беде помог, того тебе потом презирать не годится!» Взяла она лягушку двумя пальцами, понесла к себе наверх и ткнула в угол. Но когда она улеглась в постельку, подползла лягушка и говорит: «Я устала, я хочу спать точно так же, как и ты; подними меня к себе, или я отцу твоему пожалуюсь!..» Ну уж тут королевна рассердилась до чрезвычайности, схватила ее и бросила, что было мочи, об стену. «Чай, теперь уж ты успокоишься, мерзкая лягушка!»

Упавши наземь, обернулась лягушка статным королевичем с прекрасными, ласковыми глазами. И стал он, по воле короля, милым товарищем и супругом королевны. Тут рассказал он ей, что злая ведьма чарами оборотила его в лягушку, и что никто на свете, кроме королевны, не в силах был его из колодца вызволить, и что завтра же они вместе поедут в его царство. Тогда они заснули, а на другое утро, когда их солнце пробудило, подъехала к крыльцу карета: лошади белые, с белыми страусовыми перьями на головах, сбруя вся из золотых цепей, а на запятках стоял слуга молодого короля, его верный Генрих. Когда повелитель его был превращен в лягушку, верный Генрих так опечалился, что велел сделать три железных обруча и заковал в них свое сердце, чтоб оно не разорвалось на части от боли да кручины. Но вот карета должна была отвезти молодого короля в родное царство; верный Генрих посадил в нее молодых, стал опять на запятки и был рад-радешенек избавлению своего господина от чар. Проехали они часть дороги, как вдруг слышит королевич позади себя какой-то треск – словно что-нибудь обломилось. Обернулся он и закричал:

И еще, и еще раз хрустнуло что-то во время пути, и королевич в эти оба раза тоже думал, что ломается карета; но то лопались только обручи на сердце верного Генриха, потому что господин его был теперь освобожден от чар и счастлив.