Читать книгу Полное собрание сказок и легенд в одном томе - Братья Гримм - Страница 38

Много лет тому назад жил да был портной, а у него были три сына и всего-навсего одна коза. Но эта коза прокармливала их всех своим молоком, а потому и кормить ее приходилось хорошо и ежедневно гонять на пастбище. Гонять ее сыновьям приходилось по очереди. И вот однажды старший сын пригнал ее на кладбище, где росли превосходные травы, и дал ей там досыта наесться и напрыгаться. Под вечер, когда уже пора было домой идти, он спросил ее: «Козочка, сыта ли ты?» И козочка отвечала:

«Ну так пойдем домой», – сказал молодец, ухватил ее за веревочку, свел в хлев и привязал ее там. «Ну что, – сказал старый портной, – наелась ли коза досыта?» – «О да! Она так сыта, что не может съесть ни листа». Однако же отец захотел сам в этом удостовериться, сошел в стойло, погладил милое животное и спросил: «Козочка, сыта ли ты?» И козочка отвечала:

«Что я слышу?» – воскликнул портной, взбежал наверх и сказал сыну: «Ах ты, лжец! Говорил, что коза сыта, а сам заставляешь ее голодать?» И в страшном гневе сорвал аршин со стены, стал им бить сына и прогнал из дома.

На другой день очередь дошла до другого сына, и тот выискал у садового забора такое местечко, где росла только отличная трава, и коза всю ее поела. Под вечер, когда он хотел вернуться домой, он спросил: «Козочка, сыта ли ты?» И козочка отвечала:

«Ну так пойдем домой», – сказал молодец, привел ее домой и привязал накрепко в стойле. «Ну, – сказал старый портной, – довольно ли было корму у козочки?» – «О-о! – сказал сын. – Да она так сыта, что не съесть ей ни листа». Но отец не захотел на это положиться, сошел в хлев и спросил: «Козочка, сыта ли ты?» Козочка отвечала:

«Ах он злодей, ах бездельник! – вскричал портной. – Такую славную скотинку да голодом морит!» – взбежал наверх за аршином да и выгнал второго сына из дома.

Пришла очередь третьего сына. Тот задумал выполнить свое дело как можно лучше, выискал такой кустарничек, с густой листвой, и дал козочке вдоволь наесться листвы. Вечерком, собираясь домой, он спросил у козочки: «Козочка, сыта ли ты?» Козочка отвечала:

«Ну так пойдем домой», – сказал молодец, привел ее в хлев и привязал накрепко. «Ну, – спросил портной, – наелась ли коза досыта?» – «О! – отвечал сын. – Так-то она сыта, что не съесть ей ни листа». Не поверил портной сыну, сошел вниз, в хлев, и спросил: «Козочка, сыта ли ты?» Злая тварь отвечала:

«Ах ты, лживое отродье! – воскликнул портной. – Один другого хуже и нерадивее! Теперь уж вы меня не одурачите!» – и в ярости взбежал наверх да аршином так наколотил сыну спину, что тот сам убежал из дома.

Вот и остался старый портной один-одинешенек со своей козой. На другое утро сошел он в хлев, стал ласкать козочку и сказал: «Ну пойдем, дорогая моя животинка, я тебя сам сведу на пастбище». И повел ее на веревке к зеленым изгородям и стал кормить теми травами, которые особенно любимы козами. «Тут ты можешь наесться, сколько твоей душеньке угодно!» – сказал он козочке и оставил ее пастись до самого вечера. Потом и спросил: «Козочка, сыта ли ты?» Она ответила:

«Ну так пойдем домой», – сказал портной, свел ее в хлев и привязал накрепко. Уходя из хлева, он еще раз обернулся и сказал: «Ну сыта ли ты теперь?» Но коза и с ним так же поступила, как с сыновьями его, и отвечала:

Услышав это, портной обомлел: он понял, что совершенно напрасно прогнал от себя своих троих сыновей. «Погоди ужо, – воскликнул он, – неблагодарная ты тварь! Прогнать тебя мало! Я на тебе такую отметину поставлю, что ты честным портным не посмеешь и на глаза показаться!» Мигом слетал он наверх, принес свою бритву, намылил козе всю голову и выбрил ее глаже ладони. А так как аршином бить ее было бы слишком много для нее чести, то он принес простую плеть и так нахлестал козу, что та пустилась от него бежать большими прыжками.

Портной, очутившись один-одинешенек в своем доме, крепко загрустил и охотно бы вернул к себе своих сыновей; но никто не знал, куда они подевались. Старший поступил в ученье к столяру, был в ученье у него старателен и послушен, и, когда время ученья миновало, его хозяин подарил ему столик, в котором на вид ничего мудреного не было, и сделан-то он был из самого простого дерева; но у него было одно хорошее свойство… Стоило только его поставить да сказать: «Столик, накройся!» – и тотчас на том столике явится чистенькая скатёрка, а на ней и тарелка, и ножик с вилкою, и блюдо с жареным или с печеным, да еще сверх того большой стакан красного вина – глазам на усладу, сердцу на радость. Молодой подмастерье подумал: «Ну этого столика хватит мне на всю жизнь!» – и пошел себе бродить по свету, нимало не заботясь о том, в какую он попадал гостиницу – хороша ли, дурна ли она была и можно ли было в ней что-нибудь найти или нельзя. Если вздумается ему, то он и вовсе не зайдет в гостиницу, а где-нибудь в поле, в лесу, на лугу вытащит столик из-за спины, поставит его перед собою и скажет: «Столик, накройся!» – и явится на столик все, чего душа желает. Наконец пришло ему в голову, что следует ему вернуться к отцу, что гнев у старика уж прошел и что он охотно примет его снова в дом с такой диковинкой, как этот столик со скатеркой-самовёрткой. Случилось при этом, что на обратном пути зашел он однажды вечером в гостиницу, которая была переполнена постояльцами: они его приветствовали и пригласили сесть за их стол и разделить с ними трапезу. «А не то, – сказали они, – едва ли ты что-нибудь здесь достанешь». – «Нет, – отвечал столяр, – зачем стану я у вас отнимать; лучше я сам вас угощу». Те посмеялись и подумали, что он с ними шутит. А тот поставил свой деревянный столик среди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» Мигом покрылся стол кушаньями, да такими, что их нельзя было бы и достать у хозяина гостиницы, а у гостей уж от одного запаха слюнки потекли. «Принимайтесь-ка, други», – сказал столяр, и никто из гостей не заставил себя просить дважды; все пододвинулись к столику, вытащили ножи и принялись за еду. И более-то всего удивлялись все тому, что не успевало блюдо опорожниться, как уже на его место, само собою, являлось новое. Тем временем хозяин гостиницы стоял в одном из углов комнаты и присматривался к этой диковинке; он и сам не знал, что ему сказать, однако же надумал: «Такого повара недурно было бы мне завести у себя, в моем хозяйстве». Столяр и его гости веселились и потешались до поздней ночи, наконец улеглись спать; и молодой подмастерье улегся также, поставив свой диковинный столик около стенки. А хозяин все никак не мог успокоиться: ему пришло в голову, что в кладовой у него был старый столик, точь-в-точь такой же, как этот. И вот он тихохонько вытащил тот столик и подменил им столик столяра. На другое утро столяр заплатил за свой ночлег, взял столик, вовсе и не думая о том, что он подменен другим, и пошел своей дорогой. В полдень пришел он к отцу, который принял его с великою радостью. «Ну милый сын мой, чему ты выучился?» – сказал он ему. «Батюшка, я теперь столяр». – «Доброе ремесло, – сказал старик, – ну а что же ты из своих странствований домой принес?» – «А вот, батюшка, лучшее из всего, что я принес, – вот этот столик». Портной осмотрел его со всех сторон и сказал: «Ну эта штука неважная – это просто старый и дрянной столишка». – «Да ведь это столик не простой, а со скатеркой-самовёрткой, – сказал столяр, – если я его поставлю и скажу ему, чтобы он накрылся, так на нем тотчас явятся лучшие кушанья и такое винцо, что и на сердце повеселеет. Вот вы и пригласите-ка всех родных и друзей к себе, пусть полакомятся и потешатся – мой столик их всех накормит». Когда все гости были в сборе, он поставил свой столик посредине комнаты и сказал: «Столик, накройся!» А столик и не двинулся и оставался по-прежнему пустым, как и всякий другой, не разумеющий заветного слова. Тут увидел бедняга подмастерье, что столик у него подменен, и устыдился того, что он в глазах всех явился лжецом. Родные все его осмеяли и должны были разойтись по домам не пивши и не евши. Отец опять вытащил свое тряпье и стал портняжить; а сын определился к мастеру в подмастерья.

Второй сын портного пришел к мельнику и поступил к нему в ученье. Когда миновали годы ученья, хозяин-мельник сказал ему: «Так как ты вел себя хорошо, то я тебе подарю осла особой породы, такого, что ни повозок возить не может, ни кулей на себе таскать…» – «Так на что же он годен?» – спросил сын портного. «А вот на что: из него золото сыплется! – отвечал мельник. – Стоит тебе только поставить его на разостланный платок да сказать: Бриклебрит – и посыплется у него золото отовсюду». – «Славная это штука!» – сказал сын портного, поблагодарил хозяина и побрел по белу свету. Чуть, бывало, занадобятся деньги, стоит ему только сказать ослу: «Бриклебрит» – и посыплется золото дождем, и ему уж приходилось только подбирать золото с земли. Куда бы он ни приходил, ему подавай только все самое лучшее, и чем дороже, тем лучше, потому что кошелек у него был постоянно полнешенек золота. Побродив некоторое время по белу свету, он подумал: «Надо бы теперь отца разыскать; ведь если я к нему теперь приду со своим ослом – он и гнев позабудет, и меня примет ласково». Случилось, что он на пути попал в ту самую гостиницу, в которой был подменен столик у его брата. Он вел осла под уздцы, и, когда хозяин хотел у него осла взять и привязать, наш молодец сказал ему: «Не трудитесь, я своего ослика всегда сам ставлю в стойло, сам и привязываю, потому я должен знать, где он стоит». Хозяину это показалось странно, и он подумал: «Ну коли сам за ослом ухаживает, значит, не больно много от него наживешься». Но когда приезжий сунул руку в карман, да вытащил из него два червонца, да приказал ему закупить себе всего хорошего, – хозяин и рот разинул, побежал и разыскал ему лучшее, что можно было добыть. После обеда гость спросил, сколько ему следует заплатить, и хозяин не пожалел мела на запись – подвел счет так, что ему приходилось получить с гостя еще пару золотых. Молодец наш сунул руку в карман, но денег в кармане у него не оказалось. «Погодите с минуточку, господин хозяин, – сказал он, – я сейчас схожу и принесу золота». Пошел и скатерть с собой захватил. Хозяин не мог понять, что бы это могло значить; захотел узнать, прокрался за ним следом, и так как гость запер дверь конюшни на задвижку, то хозяин стал подглядывать через скважинку. А гость разостлал под ослом скатерть, крикнул: «Бриклебрит» – и тотчас посыпалось у осла золото и спереди, и сзади, и порядочно его попадало на землю. «Ах, шут его возьми! – сказал хозяин. – Скоро же он червонцы чеканит! Такой кошель иметь недурно!» Гость уплатил по счету и лег спать; а хозяин пробрался ночью в стойло, увел оттуда диковинного осла и поставил другого на его место. На следующее утро, ранешенько, молодец со своим ослом отправился в путь и не подозревая, что осел у него подменен. В полдень пришел он к своему отцу, и тот ему обрадовался и принял его ласково. «Ну сынок, что-то из тебя получилось?» – спросил старик. «А я теперь в мельниках, батюшка», – отвечал сын. «А что же ты, сынок, с собою домой из странствований своих принес?» – «А всего только одного осла». – «Ослов тут и так довольно, – сказал отец, – по мне, хорошая коза была бы лучше осла». – «Да, конечно! – отвечал сын. – Да только мой осел-то не простой, а диковинный: чуть только скажу ослу: «Бриклебрит», так он и насыплет мне полный платок золота. Созовите-ка всех родственников, я их сразу обогащу». – «Это мне очень нравится, – сказал портной, – значит, мне не нужно будет более мучиться с иглой!» И тотчас вскочил, сам побежал по всем родственникам и всех к себе созвал. Когда они все были в сборе, мельник, сын портного, попросил их очистить место, разостлал свою подстилку и привел осла в комнату. «Теперь – смотрите!» – сказал он им и произнес громко: «Бриклебрит»; однако же никаких червонцев не посыпалось, и выяснилось тотчас, что осел ничего не разумел в искусстве добывания золота… И то сказать, не всякий же осел обладает таким даром! Тогда у бедняка лицо повытянулось: он увидал, что его обманули, и стал просить извинения у своих родных, которым пришлось вернуться домой такими же бедняками, как и прежде. Что же было делать? Пришлось старику-портному опять взяться за иголку, а нашему молодцу – поступить в услужение к соседнему мельнику.

Третий сын был в ученье у токаря, и так как это ремесло хитрое, то и пришлось ему учиться дольше всех братьев. Однако же братья известили его письмом, как плохо им пришлось от того хозяина гостиницы, который, накануне их возвращения домой сумел у них украсть их диковинки. Когда третий брат окончил ученье у токаря и должен был с ним расстаться, токарь, его хозяин, подарил ему за его хорошее поведение мешок и сказал: «В этом мешке лежит дубинка». – «Мешок-то я могу через плечо повесить, и он мне может пригодиться, но к чему же в нем дубинка? Она будет только напрасно тяготить меня». – «А вот к чему, – отвечал мастер, – если тебя кто-нибудь обидит, ты только скажи: «Дубинка, из мешка!» – дубинка выскочит и так примется отплясывать на любой спине, что побитый потом дней восемь и пошевелиться не сможет. И до тех пор будет плясать, пока ты не скажешь: «Дубинка, в мешок!»

Подмастерье поблагодарил мастера, повесил суму через плечо, и когда кто-нибудь подходил к нему слишком близко или умышлял на его жизнь, то он, бывало, только скажет: «Дубинка, из мешка!» – и тотчас выпрыгнет дубинка и пойдет выколачивать на спинах платье, прежде чем даже и снять его успеют; да так-то быстро и ловко, что, прежде чем один оглянуться успеет, дубинка уж за другого принимается.

По пути, по дороге молодой токарь пришел под вечер в ту гостиницу, в которой его братья были обмануты плутом-хозяином. Он положил перед собой свою котомку на стол и стал рассказывать, что он видел диковинного на свете во время своих странствований. «Да, – сказал он, – бывают такие столики со скатерками и ослы, из которых золото сыплется само собою, – все это, конечно, само по себе недурно, и я бы от этого всего не прочь, но все это ничтожно перед тем сокровищем, которое я успел приобрести и везу с собою в мешке». Хозяин тотчас и уши насторожил: «Что бы это могло быть такое? – подумал он. – Мешок-то у него, верно, набит одними драгоценными каменьями; недурно бы мне и его прибрать к рукам: недаром говорится, что всего хорошего бывает пó трое». Когда пришло время спать ложиться, гость растянулся на лавке и подложил свой мешок под голову. Хозяин же, когда он мог предположить, что гость его заснул глубоким сном, подошел к нему, ухватился за мешок и стал полегоньку тащить из-под головы гостя, с тем чтобы заменить его другим мешком. А токарь только этого и поджидал, и в то самое время, когда хозяин собирался дернуть мешок посильнее, он воскликнул: «Дубинка, из мешка!» И тотчас же дубинка выскочила из мешка, наскочила на хозяина и давай его по всем швам разделывать! Хозяин стал кричать и молить о пощаде; но чем громче он кричал, тем сильнее выбивала дубинка в такт этому крику дробь по его спине, пока наконец он не упал в совершенном изнеможении. Тогда токарь сказал ему: «Если ты не вернешь мне столика со скатеркой-самовёрткой и осла, что золото сыплет, так я велю дубинке еще раз поплясать на твоей спине». – «Ах нет, – отвечал хозяин чуть слышным голосом, – охотно верну тебе все – вели только этой проклятой дубинке опять вскочить в мешок». Молодец сказал на это: «Ну я тебя помилую, хоть и не следовало бы, но берегись у меня! И, крикнув при этом: «Дубинка, в мешок!» – оставил хозяина в покое.

На другое утро токарь отправился к отцу со всеми тремя диковинками. Портной очень обрадовался, свидевшись с ним, и его также спросил, чему он выучился на чужбине. «Я, батюшка, выучился токарному мастерству». – «Хитрое мастерство, – заметил отец и добавил: – А что ты с собою принес домой из твоих странствований?» – «Дорогую привез я диковинку, батюшка! – отвечал сын. – Привез дубинку в мешке». – «Что такое? – воскликнул отец. – Стоило ли этакую дрянь с собою привозить! Ведь ты дубинку-то можешь из каждого дерева себе вырубить!» – «Ну нет! Такой не вырубишь! Ведь этой стоит только сказать: «Дубинка, из мешка!» – и выскочит дубинка и задаст ходу тому, кто мне недруг, и до тех пор не оставит в покое, пока тот наземь не свалится и не завопит о пощаде. Вот, видите ли, с этой дубинкой я сумел вернуть и диковинный столик, и диковинного осла, которые вороватым хозяином отняты у моих братьев. Прикажите-ка их обоих позвать да пригласите и всех родных: я их напою и накормлю досыта, да еще набью им золотом полнешеньки карманы».

Старый портной не очень этому поверил, однако же созвал всех родных. Тогда токарь разостлал в комнате покрывало, ввел диковинного осла и сказал брату: «Ну-ка, братец, поговори с ним по-своему». Мельник сказал: «Бриклебрит» – и в то же мгновение дождем посыпались на покрывало червонцы и сыпались до тех пор, пока все понабрали себе столько, сколько могли снести. Затем токарь вынес столик и сказал: «Братец, поговори ты с ним по-своему». И как только столяр проговорил: «Столик, накройся!» – столик накрылся, и явились на нем прекраснейшие блюда. Тогда началось пиршество, какого старый добряк-портной еще никогда не видывал в своем доме, и все родственники оставались в сборе до поздней ночи, и все веселились и были довольны. Затем старый портной запер в шкаф свои иголки и нитки, аршин и утюг и зажил со своими сыновьями припеваючи.

А куда же коза-то девалась, которая была виною того, что старый портной прогнал от себя своих троих сыновей? А вот куда. Устыдилась она того, что голова-то у ней была обрита, вбежала в лисью нору да и прихоронилась там. Когда вернулась лиса домой, видит – горят в темноте чьи-то большие глаза; испугалась лиса и прочь побежала. Повстречался ей медведь, и так как лиса на вид была чем-то крепко смущена, то медведь и спросил ее: «Лисичка-сестричка, что ты такую кислую рожу скроила?» – «Ах, – отвечала кума-лиса, – какой-то страшный зверь забрался в мою нору, да так и вылупил на меня огненные глаза свои». – «О! Мы его сейчас турнем оттуда!» – сказал медведь, пошел вместе с лисою и заглянул в ее нору; но, увидев огненные глаза, светившиеся в темноте, медведь тоже струхнул: он не пожелал иметь никакого дела с укрывшимся в норе диким зверем и дал тягу от норы. Повстречалась ему пчела, заметила, что медведю не по себе, и сказала: «Мишенька, чего ты пригорюнился и куда же девалась твоя веселость?» – «Хорошо тебе говорить! – сказал медведь. – А посмотрела бы ты, какой страшный зверь с огненными буркалами засел в норе лисицы – и выгнать мы его не можем». Пчела сказала: «Жаль мне тебя, Мишенька! Я бедная, слабая тварь – вы меня и вниманием не удостаиваете; а все же я думаю, что я могу вам помочь». Влетела она в нору лисицы, села козе на бритую голову и ужалила ее так жестоко, что та вскочила с места, заблеяла: «Бэ-бэ!» – и пустилась как полоумная со всех ног… Так никто ее с той поры и не видывал!