Читать книгу Голос внутри меня - Брайан Фриман - Страница 3

Из глубокого сна Фроста Истона вырвала дрожь, прокатившаяся по дому. Он решил, что началось землетрясение.

Широко распахнув голубые глаза, Фрост скатился со своего дивана и вскочил на ноги. Шак, черно-белый кот, тоже почувствовал что-то неладное. С выгнутой спиной и распушенным хвостом напоминая цветок каллистемона[1], он замер на журнальном столике. Истон ждал, когда земля под ними содрогнется, как в аттракционе с имитацией какой-нибудь катастрофы.

Это же Сан-Франциско. Город часто испытывает на себе подземные толчки. Большая часть таких толчков проходит без последствий, однако Фросту, когда ему было всего одиннадцать, пришлось пережить разрушительное землетрясение с эпицентром у Лома-Приеты. Здесь никогда не знаешь, когда тряхнет в следующий раз. Однако сейчас Истон не видел никаких явных признаков. Над эркерным[2] окном на крючке висела голубая фигурка ангела, некогда принадлежавшая его сестре, и сейчас эта фигурка не раскачивалась. И пустая бутылка из-под пива не сдвинулась к краю журнального столика и не свалилась на ковер.

Это было не землетрясение. Что-то еще.

Фрост понял: то, что его потревожило, – дело рук человеческих. По дому плыл горьковатый запах сигаретного дыма, такой же, как от проходящего мимо курильщика на улице. Шак, это олицетворение невозмутимости, был напряжен и испускал утробный звук, как бы предупреждая о вторжении чужака. Истон бросил взгляд на дверь, ведшую на патио, и увидел, что она приоткрыта дюймов на шесть и в щель проникает ночной холод.

Нет, он не оставлял дверь открытой. В доме кто-то побывал.

Фрост вышел на патио. Была суббота, ночь Хэллоуина, воздух был влажным и холодным. Внизу, на крутом склоне холма, раскинулся город, простиравшийся до черноты залива. Истон был босиком и одет лишь в спортивные брюки и футболку с шаржем на Марка Твена спереди. Его волосы были взлохмачены. Он оперся на перила и прислушался, но не услышал ни единого звука, свидетельствовавшего о том, что кто-то убегает. И работающего двигателя он не услышал. В плотной растительности склона вообще не было никакого движения.

Уже стало казаться, что все это приснилось, однако это было не так.

К нему присоединился Шак. Цепляясь когтями за штанину, кот с ловкостью Кинг-Конга забрался хозяину на плечо, словно это была вершина Эмпайр-стейт-билдинг.

– Я говорил тебе, что у тебя слишком острые когти, а? – морщась, спросил Фрост. Кот, игнорируя человека, довольно замурлыкал, как будто в мире снова настал покой. Мотая хвостом у Фроста перед носом, он лапами приминал торчащие вихры у него на голове.

Они вернулись в дом. Истон закрыл дверь, и Шак грациозно спрыгнул на диван. Не зажигая света, Фрост прошел через гостиную в строгую столовую, которая служила ему также и кабинетом, и выглянул в окно. Внизу Грин-стрит была пустынна. Никто не топтался у дверей в многоквартирном доме напротив.

Он сунул руку в карман своей спортивной куртки, переброшенной через спинку стула. Жетон на месте. Пистолет – в кобуре. Фрост достал его и, поднявшись наверх, по очереди обошел все комнаты. В доме он был один. И все же что-то было не так. Об этом свидетельствовал и запах дыма. Кто-то вломился в дом, однако этот человек – кто бы он ни был – ничего не взял и ничего не оставил.

Почему?

– Ну а ты, Шак, что скажешь? – пробормотал Фрост, спускаясь на первый этаж, где его ждал кот. – Ты видел, кто это был?

Кот в ответ повернулся и двинулся прямиком к пустой миске. Истон вслед за ним прошел на кухню и насыпал корма. Открыв холодильник, он достал одиноко лежащую на полке пластмассовую бутылку с органическим соком. Кроме бутылки, в холодильнике практически ничего не было. Если брат, который работал шеф-поваром, не доставит ему гуманитарную помощь, он умрет с голоду, так как запасов не осталось.

Дом на Рашн-Хилл освещался светом уличных фонарей. В гостиной Фрост отбросил в сторону флисовый плед и сел на диван, стоявший у экркерного окна. Он глотнул сока и завинтил крышку. Спать совсем не хотелось. Подумал, а не почитать ли – он остановился на середине книги Стивена Амброуза об экспедиции Льюиса и Кларка, – но потом понял, что не сможет сосредоточиться.

Неожиданно тишину разорвал вопль будильника.

Он шел от барной стойки возле кухни, где Истон обычно заряжал телефон. Он узнал побудочный зуммер, резкий и громкий, как крики сержанта-инструктора. Обычно он ставил будильник на шесть утра, но сейчас до шести было далеко.

Прежде чем Фрост успел встать с дивана, чтобы выключить будильник, наверху начал надрываться еще один. Часы в главной спальне завывали, как пожарная сирена, требуя к себе внимания. У будильника наверху включаться повода не было. Истон никогда не спал в спальне и никогда не ставил тот будильник.

И тут проснулись еще одни часы. Еще один будильник, на этот раз в гостевой спальне наверху.

И еще один, в третьей спальне.

Затем включилось радио на кухне, и на полной громкости по дому разнеслись переговоры авиадиспетчеров в аэропорту Сан-Франциско.

Фрост вскочил на ноги.

– Какого черта?

Теперь к хору присоединился еще один будильник, он звенел, как сигнальный колокол на железнодорожном переезде. Звон шел из столовой. Часы, издававшие этот звук, Истону даже не принадлежали. Он стоял посреди комнаты, слушал оглушающий шум из звона, зуммера и радио и смотрел на Шака, который как угорелый скакал вверх-вниз по лестнице.

Фрост стал по очереди затыкать все будильники, и когда добрался до своего телефона, то обратил внимание на ярко светящиеся на дисплее цифры.

3:42.

При виде этих цифр он замер как громом пораженный. Парализованный своими воспоминаниями. Прошла минута, прежде чем он вышел из транса и выключил будильник на телефоне. Он побежал наверх и выдернул из розеток вилки часов во всех спальнях, затем выключил радио на кухне. Наконец добрался и до странных часов в столовой.

У стоявшего на столе будильника был звонок с двумя чашками.

Он даже не сразу заметил его в темноте. Будильник был не его. По бокам от циферблата в виде типичной для Хэллоуина ухмыляющейся физиономии тыквенного Джека торчали черные крылья летучей мыши, которые начинали хлопать, когда будильник срабатывал. Эти часы оставил ему незваный гость.

«Сладость или гадость»[3].

Молоточек метался между чашками, издавая звон более громкий, чем все остальные будильники. Фрост не знал, как его остановить. Он потряс часы, понажимал на кнопки, покрутил заводные ключи. Ничего не помогло. В конце концов, когда в голове уже гудело от звона, он принес часы на кухню, положил в мойку и разбил их молотком для мяса. Звон прекратился, но еще долго отдавался у него в ушах.

3:42 ночи.

Это не случайность и не невинная шалость Хэллоуина.

Это напоминание. Издевка.

Кто-то отлично знает, что это время значит для Фроста, знает, что он поймет его значение. И неважно, что дело давнее. Пять лет прошло с тех пор, когда была обнаружена последняя жертва. Четыре года с тех пор, как Руди Каттера сочли виновным в убийстве и отправили на пожизненное. Но Истон ничего не забыл.

3:42 ночи.

Именно это время показывали разбитые наручные часы на запястьях всех жертв. Примечательным было то, что на руке новой жертвы всегда оказывались часы предыдущей. Все эти часы – такие разные – стали теми кровавыми звеньями, что связали семь женщин, умерших во время убийственного загула Руди Каттера.

В том числе и Кейти, сестру Фроста.

Сейчас это было не просто грязной игрой. Здесь было что-то еще.

Истон вдруг сообразил, что мерзнет. Он почувствовал сквозняк и, прислушавшись, услышал вой ветра, похожий на завывание привидения. Дверь в патио и все окна были закрыты, но когда он прошел в выложенную белой плиткой прихожую, то обнаружил, что парадная дверь приоткрыта. Створка покачивалась туда-сюда, туда-сюда и с каждым порывом ветра открывала на дюйм шире.

Фрост подошел к двери, распахнул ее и выглянул наружу.

Один из кухонных ножей – точно такой же, с длинным лезвием, как те ножи, которыми Руди Каттер совершал убийства, – был глубоко воткнут в полотно двери из орехового дерева. Металл раскромсал древесину. Не этот ли звук он услышал? Не этот ли глухой стук разбудил его?

Нож удерживал на двери маленькую открытку, каких много в сувенирных магазинах на Фишманз-Уорф. На лицевой стороне была черно-белая фотография в стиле двадцатых годов, изображавшая знаменитый ресторан «Клиф-Хаус» с видом на линию прибоя. Фрост отлично понял подтекст.

«Клиф-Хаус» стоял прямо на скалистом берегу Тихого океана, возвышаясь над песчаным пляжем. Именно рядом с этим рестораном, на Оушн-Бич, он и нашел Кейти на заднем сиденье ее «Шевроле Малибу».

Фрост принес из дома латексные перчатки и осторожно выдернул нож из двери. Он старался сохранить все отпечатки пальцев, хотя сомневался, что криминалисты что-нибудь найдут. Взяв открытку за уголок обтянутыми латексом пальцами, он перевернул ее. На адресной строке было написано его имя, а под ним – адрес, только не на Рашн-Хилл, а где-то в Мишн-Дистрикт.

Кто-то хочет, чтобы он отправился в путь.

Еще в открытке было предназначавшееся ему послание. В одно предложение.

«Ты можешь жить с ложью?»

* * *

Менее чем через час, в половине пятого утра, Фрост припарковал свой «Шевроле Субурбан» с эмблемой полицейского управления Сан-Франциско под эстакадой скоростного шоссе сто один. На всей Дюбос-авеню, кроме него, не было ни одного человека. В городе, который никогда не спит, на этой улице время было еще мертвым. Ночь закончилась, а день еще не наступил.

Истон вылез из машины. Он внимательно оглядел освещенную фонарями улицу. Массивные опоры эстакады были украшены настенной живописью. Ветер гонял пустой бумажный стаканчик по проезжей части. За металлическим забором он увидел бетонные пандусы парка для скейтбордистов, но сейчас, в этот ранний час, не было слышно дробного стука колесиков и веселых криков ребятни, выполняющей акробатические фигуры на своих досках.

Фрост хорошо знал этот район. Всего в нескольких кварталах отсюда, к югу от Маркет, стоял фургончик-кафе его старшего брата, Дуэйна.

Адрес, указанный в открытке, был недалеко, на Мишн-стрит, однако Фрост пошел в другую сторону, к мощенному булыжником проулку, ведшему к заброшенной парковке под эстакадой. Как и время, установленное на будильниках, выбор места не был случайным. Он бывал здесь раньше, когда вместе с десятками офицеров полиции прочесывал окрестности в поисках женщины по имени Мелани Валу.

Жертвы номер семь.

Мелани, наполовину француженке, наполовину алжирке, было двадцать шесть. У ее родителей имелись деньги, но Мелани, уроженка, как и Истон, Сан-Франциско, вела богемный образ жизни, пела за чаевые в клубах и экспериментировала с «солями» и другими наркотиками нового поколения. Спутанная копна длинных черных волос оттеняла светлую, цвета слоновой кости кожу. У нее были бледные губы и темные запавшие глаза. Пять лет назад, семнадцатого ноября, когда она исчезла, она была одета в мятую бежевую блузку и джинсовую юбку до колена, купленную на гаражной распродаже. Ее засекла камера банкомата на углу Маркет и Ван-Несс, и то был последний раз, когда ее видели живой.

Все решили, что от банка Мелани пошла домой, в свою квартиру в Мишн-Дистрикт. Полицейские офицеры, в том числе и Фрост, с ее фотографией в руках ходили по домам, опрашивали бомжей, заглядывали в припаркованные машины. В тот день Фрост прошел по этому проулку раз десять, пытаясь найти хоть какого-нибудь очевидца, но Мелани никто не видел.

Никто, кроме Руди Каттера.

В конечном итоге ее нашли. На День благодарения в багажнике «Хонды Аккорд» неподалеку от Гарфилд-сквер.

Фрост помнил, какая паника охватила тогда город. Семь жертв за четыре года. Семь женщин с жуткими кровавыми ожерельями – с перерезанными глотками. Все были примерно одного возраста, однако больше ничего этих женщин не объединяло. Именно это обстоятельство осложняло расследование страшной череды убийств и наполняло страхом весь город, до самых отдаленных районов. Женщины были белыми, черными, испанками, китаянками. Они были высокими и низкорослыми. Грузными и стройными. Богатыми и бедными. Они жили в разных частях города, от Стоунстауна на южном берегу до Пресидио. И звали их по-разному. Нина. Наташа. Сю.

Кейти.

Когда убили его сестру – пятая жертва, – Фрост еще не был полицейским. Он был юристом, который никогда не занимался юриспруденцией. Бывшим таксистом. Бывшим капитаном рыбачьей шхуны в заливе. Туристическим гидом в бывшей тюрьме Алькатрас. Он был привлекательным, неугомонным, не связанным никакими обязательствами. К разочарованию родителей, он не имел представления о том, куда движется его жизнь. Кейти же все это изменила. Ее смерть поставила перед ним цель. Сейчас, через шесть лет после того, как брат нашел ее тело на Оушн-Бич, он служил инспектором отдела по расследованию убийств.

Фрост вышел из проулка и направился к Мишн-стрит, куда и вела его открытка с входной двери. Имея достаточно оснований для мрачных предчувствий, он почти догадывался о том, что найдет по адресу, указанному в открытке. Еще одно тело. Восьмую жертву. И в то же время он понимал, что это невозможно. Убийства закончились. Руди Каттер в Сан-Квентине, и ему оттуда не выбраться.

Над головой покачивалась паутина из проводов для общественного транспорта. Ночной мрак создавал на Мишн-стрит множество укромных мест, где можно спрятаться. Фрост предполагал, что его ночной гость, рассчитывая, что инспектор последует за ним, уже прибыл сюда и сейчас следит за ним. Идя по улице, он проверял все двери и оглядывал бездомных, спавших под драными одеялами. В нескольких машинах, стоявших у паркомата, никого не было. Окна в зданиях вокруг были темными. Он не чувствовал на себе чужого взгляда, однако это не означало, что за ним никто не идет.

Адрес, указанный в открытке, был в трех кварталах. Там оказалось не то, что он ожидал.

Фрост увидел одноэтажный дом, который выглядел так, будто перенесся сюда из района Хейт-Эшбери[4]. Фасад был разрисован в психоделическом стиле, а над дверью доминировали два огромных голубых глаза. Окна из стеклоблоков не позволяли заглянуть внутрь. Вывеска над глазами извещала о том, что здесь читают по руке и продают благовония, лекарственные травы и эротические сувениры.

Над окном светилась неоновая табличка «Открыто». Фрост понимал, что по ночам магазин работать не может. Кто-то ждал его.

Он толкнул черную дверь, прошел внутрь и закрыл ее за собой. Помещение освещали десятки мерцающих свечей. Пахло ванилью. Практически всю площадь занимали полки с довольно причудливым ассортиментом, поэтому ему пришлось протискиваться мимо керамических Будд, гирлянд из фонариков в виде красного перца, пластмассовых бород для масленичного карнавала, бумажных вееров и очень похожих на живых людей манекенов в эротическом нижнем белье. За всем этим стоял узкий прилавок с кассой, а за ним висела штора с тигриным рисунком, закрывавшая вход в подсобку.

Инспектор крикнул:

– Ау?

Выждал. Никакого ответа.

Крикнул громче:

– Ау? Есть кто-нибудь?

Наконец штора сдвинулась, но из подсобки никто не вышел. Голос прозвучал где-то на уровне коленей инспектора, что несказанно изумило его.

– Вы, наверное, тот самый коп.

Фрост опустил взгляд. За прилавком стоял маленький человечек ростом едва ли в четыре фута[5]. На вид ему было не меньше семидесяти. Он напоминал политика из девятнадцатого века: лысый, с коричневой, как седло, кожей головы и расширяющимися книзу бакенбардами. На нем было темно-синее кимоно, расшитое золотыми драконами, и красные шлепанцы с цветочным узором из бисера.

Это же Сан-Франциско. Фрост уже перестал чему-то удивляться.

– Он сказал, что вы придете, – объявил человечек. Он взобрался на высокий табурет и, опершись локтями на прилавок, подался вперед. Теперь его глаза были на одном уровне с глазами Фроста.

– Кто сказал?

– Тип, что заплатил мне две сотни долларов за то, чтобы я открыл магазин ночью.

– А вы кто?

– Меня зовут Коперник, – ответил мужчина.

– Как астронома?

– Я и есть тот самый астроном. Я был им в прошлой жизни. – Увидев, как губы Фроста складываются в улыбку, он добавил: – Я знаю, что этому никто не верит.

– Ну, не знаю, – произнес Истон. – А кем вы были после Коперника? Шекспиром?

– Между прочим, при династии Мин я был китайской наложницей в Даду.

– Без шуток? Ну, думаю, потом вы нашли себе работу получше, ведь эта штука – вращение Земли вокруг Солнца – более приятное занятие.

– Не смейтесь над тем, чего не понимаете, – сказал мужчина.

– Справедливо. Вы Коперник. Так кто заплатил вам двести долларов за то, чтобы вы открылись среди ночи?

– Я не спрашивал, как его зовут, – ответил Коперник. – Заплатил наличными. Меня это вполне устроило.

– Как он выглядел?

– Высокий. Да, это не шутка, я знаю, что все вокруг кажутся мне высокими. На нем были кепка «Джаентс»[6] и большие темные очки, поэтому я не разглядел его лицо. Еще на нем была объемная куртка. Поэтому не знаю, какой он, худой или плотный.

– А что конкретно он хотел от вас?

– Он сказал, что я должен открыть магазин в четыре и ждать, когда заявится детектив, похожий на Джастина Тимберлейка, – ответил Коперник.

– Забавно.

– Если честно, то я не знаю, кто это такой, но думаю, что он имел в виду вас.

– Ну вот, я здесь, – сказал Фрост. – Что теперь?

– Теперь я должен отдать вам вот это.

Коперник открыл стоявшую на прилавке музыкальную шкатулку из вишни, и тут же заиграла примитивная версия вальса из «Карусели»[7]. Внутри лежали женские наручные часы. Коперник взял их своей крохотной ручкой за замок браслета и протянул Истону. Тот надел перчатки и только после этого осторожно взял часы и осмотрел их.

Часы были дорогими и оригинальными. Циферблат в форме капли окружали бриллианты, а серебряный браслет украшали рубины и топазы. Фрост узнал часы. Как и все этой ночью, они должны были пробудить у него воспоминания о событиях пятилетней давности.

Эти часы были точной копией тех, что носила Мелани Валу. Они были на ней в день ее исчезновения; браслет сверкал и переливался на ее запястье, когда ее засняла камера банкомата на пересечении Маркет и Ван-Несс. Однако, когда тело Мелани нашли, часов на ней не было. Все знали, что спустя какое-то время часы окажутся на руке следующей жертвы. Как бывало во всех предыдущих случаях.

Джесс Салседа, босс Фроста, поставила перед собой цель выяснить, где Руди Каттер спрятал часы Мелани. Хотя во время нескольких обысков в доме Каттера ничего не нашли, Джесс оказалась хитрее. Место для тайника было выбрано отличное, на потолке, в отверстии за детектором дыма. Джесс заметила на ковре крохотную чешуйку шпаклевки, и это насторожило ее. Сунув палец в отверстие, она пошарила в тайнике и нашла часы Мелани.

Именно благодаря часам расследование стремительно двинулось дальше, и Руди оказался в тюрьме с пожизненным сроком. Именно благодаря часам удалось остановить вакханалию убийств.

– Предполагается, что я должен удивиться? – спросил Фрост. – Я понял. Это копия часов Мелани Валу. Что мне от этого?

Коперник рассмеялся, при этом у него зашевелились бакенбарды. Обнажились зубы чайного цвета.

– Не смешно, – сказал Фрост.

– Да, не смешно. Послушайте, я не знаю, чьи это часы и что они, черт побери, значат. Тот тип сказал передать их вам, я и передал. Но еще он рассказал мне, что вы на это скажете, и оказался прав. Вот поэтому я и смеюсь. Он сказал, что вы назовете их копией часов той девочки.

– И что? – спросил Фрост.

– А то, что он велел передать: это не копия. Копией были другие часы – те, что вы, ребята, нашли. Копы сами подложили их.