Читать книгу Ритм войны. Том 1 - Брендон Сандерсон - Страница 14

Жестяная клетка заставит фабриаль уменьшить близлежащие атрибуты. Больриаль, например, может заглушить боль. Обратите внимание, что современные конструкции клеток могут использовать как сталь, так и железо, изменяя полярность фабриаля в зависимости от того, какие металлические элементы в них выдвигаются, чтобы коснуться самосвета.

Лекция по фабриальной механике, прочитанная Навани Холин перед коалицией монархов, Уритиру, йезеван, 1175 г.

Когда они приблизились к Расколотым равнинам, Каладин уже чувствовал себя намного лучше. Несколько часов полета в открытом небе, в лучах солнца всегда освежали его. Сейчас он был уже совсем не тем человеком, который рухнул на колени перед Моашем в том горящем здании.

Сил подлетела к нему в виде ленты из света. Ветробегуны Каладина сплетали Далинара и остальных; от него требовалось лишь лететь в авангарде, сохраняя уверенный вид.

«Я снова разговаривала с Юнфой, – раздался в его голове голос Сил. – Он здесь, на Равнинах. По-моему, он хочет пообщаться с тобой».

– Тогда скажи ему, чтобы поднялся ко мне, – ответил Каладин.

Его голос затерялся в порывах ветра, но Сил все равно должна была услышать.

Она улетела, сопровождаемая несколькими спренами ветра. С такого расстояния Каладин почти мог разглядеть узор на Расколотых равнинах. Поэтому он подал сигнал рукой и ограничился одним сплетением.

Вскоре к нему устремились две бело-голубые светящиеся ленты. Каким-то непонятным образом он понимал, где Сил, а где второй спрен. В ней был особый оттенок, такой же знакомый ему, как и его собственное лицо.

Подлетев к Каладину, другая лента превратилась в крошечного старичка, возлежащего на облаке. Спрен по имени Юнфа был связан с Вратимом, ветробегуном, погибшим несколько месяцев назад. Поначалу, когда они начали терять Сияющих в боях, Каладин беспокоился, что из-за этого он лишится и спренов. Ведь много веков назад, потеряв своего первого Сияющего, Сил впала в коматозное состояние.

Другие, однако, справились с этим по-другому. Большинство, хотя и горевало, казалось, хотело поскорее приобрести новые узы – это помогало им преодолеть боль утраты. Каладин не притворялся, что понимает психологию спренов, но Юнфа, похоже, хорошо перенес смерть своего Сияющего. Он отнесся к случившемуся как к потере союзника на поле боя, а не как к уничтожению части собственной души и был готов связать себя узами с кем-то еще.

Пока что этого не произошло, а почему – Каладин не знал. Насколько ему было известно, Юнфа был единственным свободным спреном чести среди них.

«Он говорит, – мысленно сказала Сил Каладину, – что все еще раздумывает о выборе нового рыцаря. Список кандидатур сократился до пяти».

– А Рлайн среди них есть?

Юнфа вскочил на своем облаке, его длинная борода затрепетала на ветру, хоть он и не был материальным существом. Каладин прочел гнев в его позе еще до того, как Сил пересказала ответ. Она выступала в роли посредника, так как шум ветра был довольно громким, даже при единственном сплетении.

«Нет. Он разгневан твоим повторным предложением связать себя узами с врагом».

– Он не найдет среди кандидатов кого-то более способного или серьезного.

«Он совсем взбесился, – сказала Сил. – Но я все же думаю, что он согласится, если ты его подтолкнешь. Он уважает тебя, и спрены чести вообще любят иерархию. Те, кто присоединился к нам, сделали это вопреки воле большинства сородичей; они должны искать того, кому можно подчиняться».

Ну что ж, ладно.

– Как твой великий маршал и старший офицер, – сказал Каладин, – запрещаю тебе связываться с кем-то еще, пока ты не попробуешь поработать с Рлайном.

Пожилой спрен погрозил Каладину кулаком.

– Юнфа, у тебя есть два варианта, – сказал Каладин, не дожидаясь помощи Сил. – Повинуйся мне или откажись от всех усилий, которые ты приложил, чтобы адаптироваться к нашему миру. Тебе нужны узы, иначе твой разум померкнет. Я устал от твоей неспособности принять решение.

Спрен сверлил его взглядом.

– Ты будешь выполнять приказы?

Спрен что-то сказал.

«Он спрашивает, сколько времени ты ему дашь», – объяснила Сил.

– Десять дней. И пусть скажет спасибо за мою щедрость.

Юнфа что-то произнес и умчался прочь, превратившись в ленту из света. Сил подлетела к голове Каладина.

«Он сказал „ладно“, перед тем как улететь. Я почти не сомневаюсь, что теперь он хоть подумает про Рлайна. Юнфа не хочет возвращаться в Шейдсмар; ему слишком нравится этот мир».

Каладин кивнул и почувствовал прилив сил. Если это сработает, Рлайн будет в восторге.

Вслед за остальными Каладин устремился к Нараку, их аванпосту в центре Расколотых равнин. Инженеры Навани превращали все плато из руин в укрепленную базу. На востоке возводилась стена около шести футов шириной у подножия, низкая и приземистая, прикрывающая от бурь. Остальную часть плато окружала более тонкая стена, а громоотводы помогали защититься от Бури бурь.

Каладин опустился на стену и оглядел крепость. Инженеры снесли бо́льшую часть старых зданий паршенди, сохранив для изучения только самые древние руины. Теперь вокруг них возвышались склады снабжения, казармы и цистерны для сбора воды во время бурь. Со стеной, идущей прямо по краю пропасти, и с разборными мостами снаружи это изолированное плато быстро становилось неприступным для обычного наземного штурма.

– Представь, если бы паршенди знали современные методы постройки укреплений, – сказал Каладин Сил, когда она пронеслась мимо ворохом опавших листьев. – Несколько стратегических фортов, построенных вот так по всей равнине, и мы бы никогда их отсюда не выжили.

– Насколько я помню, мы не столько выжили их, сколько намеренно попали в их ловушку, надеясь, что это будет не слишком больно.

Рядом другие ветробегуны спустили Далинара, нескольких гранетанцоров и деревянный транспорт Навани. Это была хорошая идея, хотя держать в воздухе более крупный объект было немного сложнее. У этой штуки было четыре выступающих ребра, как у стрелы. Они начали с двух крыльев, которые, как думала Навани, позволят машине летать лучше, но в результате после сплетения ее неконтролируемым образом потянуло вверх.

Далинар спрыгнул со своего насеста. Сил описала длинную дугу вокруг старой колонны на краю плато. Высокая, со ступеньками снаружи, она превратилась в идеальное гнездо для дозорных. Рлайн сказал, что колонну использовали в церемониях паршенди, но он не знал ее первоначального назначения. Многие из этих руин – останки некогда великого города темных дней – сбивали их с толку.

Возможно, два Вестника смогли бы объяснить суть колонны. Они были здесь? К сожалению – учитывая, что один из них бредил постоянно, а другая – время от времени, – Каладин сомневался, что от них будет какой-то толк.

Он хотел добраться до Уритиру как можно быстрее – пока с ним опять не начали беседовать, натужно смеясь, и подбадривать. Он подошел к Далинару, который принимал рапорт батальон-лорда, командующего Нараком. Навани почему-то не показывалась из своего средства передвижения. Наверное, увлеклась каким-то исследованием.

– Разрешите первой группе вернуться, сэр, – сказал Каладин. – Хочу навести порядок.

– Минутку, великий маршал, – ответил Далинар, просматривая письменный отчет.

Батальон-лорд, сердитый мужчина с татуировкой, отмечавшей его принадлежность к старой крови, многозначительно отвернулся.

Хотя Далинар никогда не говорил, что перешел к письменным отчетам специально, чтобы заставить своих офицеров постоянно сталкиваться лицом к лицу с читающим мужчиной, Каладин видел некую театральность в том, как он держал лист и кивал по ходу чтения.

– То, что случилось со светлостью Йалай, достойно сожаления, – сказал Далинар. – Проследите, чтобы ее решение покончить с собой было опубликовано. Я разрешаю полную оккупацию военных лагерей. Позаботьтесь об этом.

– Да, ваше величество, – ответил батальон-лорд.

Далинар теперь был королем, официально признанным коалицией монархов правителем Уритиру – это был отдельный престол от алеткарского, который Ясна занимала в качестве королевы. В подтверждение этого Далинар официально отказался от идеи быть «верховным королем», чья власть превосходила полномочия любого другого владыки.

Далинар передал лист батальон-лорду, потом кивнул Каладину. Они отошли от остальных, затем прошли еще немного дальше, к секции базы между двумя зернохранилищами, созданными с помощью духозаклинателей. Король сначала ничего не сказал, но Каладин знал этот трюк. Это была старая дисциплинарная тактика – многозначительное молчание. Оно заставляло собеседника начать объясняться первым. Каладин не поддался на уловку.

Далинар внимательно посмотрел на него, заметив обожженную и окровавленную форму. Наконец он заговорил:

– У меня есть несколько донесений о том, что ты и твои солдаты отпускали Сплавленных, если вам удавалось их ранить.

Каладин сразу же расслабился. Вот о чем хотел поговорить Далинар?

– Я думаю, мы начинаем приходить к некоторому взаимопониманию с ними, сэр. Небесные сражаются честно. Сегодня я отпустил одного из них. В свою очередь, их предводительница Лешви отпустила одного из моих людей, а не убила его.

– Это не игра, сынок. Дело не в том, кто кому пустит первую кровь. Мы в буквальном смысле боремся за существование нашего народа.

– Я знаю, – быстро сказал Каладин. – Но это может оказаться полезным для нас. Вы же заметили, как они сдерживаются и атакуют один на один, пока мы играем по их правилам. Учитывая, что Небесных намного больше, чем ветробегунов, я думаю, стоит поощрять такой порядок сражений. Смерть для них всего лишь неудобство, ведь они возрождаются. А вот взамен каждого из тех, кого они убивают, требуется подготовить совершенно нового ветробегуна. Обменивать жизнь на жизнь – стратегия, выигрышная для нас.

– Ты никогда не хотел сражаться с паршунами, – сказал Далинар. – Даже когда ты впервые присоединился к моей армии, ты не хотел, чтобы тебя послали против паршенди.

– Мне не нравилась идея убивать людей, которые ведут себя с честью, сэр.

– А тебе не кажется странным, что им это свойственно? Всемогущий – Честь собственной персоной – был нашим богом. А их бог его убил.

– Раньше казалось. Но, сэр, разве Честь не был их богом до того, как стал нашим?

Это было одно из откровений, которое потрясло само основание Сияющих – как древних, так и новых. Хотя многие из орденов восприняли правду как странность и двинулись дальше, многие ветробегуны этого не сделали. Как и Далинар; Каладин видел, как он морщился всякий раз, когда обсуждалась эта идея.

Этот мир принадлежал певцам, которые поклонялись Чести как божеству. Пока не появились люди, а с ними – Вражда.

– Все это подчеркивает большую проблему, – сказал Далинар. – Эта война все чаще ведется в небе. Летающий транспорт Навани только обострит ситуацию. Нам нужно больше спренов чести и ветробегунов.

Каладин посмотрел туда, где в воздухе рядом с ним висела Сил. Мгновение спустя Далинар пристально посмотрел на нее, так что она, должно быть, решила открыться ему.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она. – С моими родственниками бывает… трудно.

– Они должны понять, что мы боремся за выживание Рошара так же, как и за выживание алети, – сказал Далинар. – Мы не можем сделать это без их помощи.

– Для моих кузенов представляете опасность вы, – сказала Сил. – Не меньшую, чем певцы. Предательство Сияющих рыцарей убило слишком многих из них…

– Другие спрены начали приходить, – заметил Каладин. – Они понимают.

– Спрены чести более… жесткие, – сказала Сил. – По крайней мере, большинство.

Она пожала плечами и отвела глаза, словно пристыженная. Человеческие жесты с ее стороны были настолько обычны в эти дни, что Каладин их почти не замечал.

– Мы должны что-то сделать, – сказал Далинар. – Вот уже восемь месяцев, как к нам не приходят новые спрены чести. – Он посмотрел на Каладина. – Но эту проблему я, пожалуй, продолжу обдумывать. А сейчас я беспокоюсь о том, как взаимодействуют Небесные и ветробегуны. Похоже на то, что обе стороны сражаются не всерьез, а я не могу держать на поле боя солдат, неспособных сражаться, если ситуация ухудшится. Вот что меня беспокоит.

Встретив взгляд Далинара, Каладин похолодел. Значит, это все-таки разговор о нем. О том, что с ним случилось.

Снова.

– Каладин, – сказал Далинар. – Ты один из лучших солдат, которыми я когда-либо имел честь командовать. Ты сражаешься с пылом и самоотверженностью. Ты в одиночку создал то, что стало самым важным крылом моей армии, – и сделал все это, переживая худший кошмар, который я мог себе представить. Ты вдохновляешь всех, кто с тобой встречается.

– Спасибо, сэр.

Далинар кивнул и положил руку на плечо Каладина:

– Пришло время освободить тебя от обязанностей, сынок. Прости.

По телу Каладина пробежала дрожь. Как шок от удара ножом – или ощущение внезапного пробуждения в незнакомом месте, испуга от неожиданного шума. То чувство, когда внутренности слипаются в комок. Сердце начинает колотиться. Каждая частичка тела насторожена, ищет драки.

– Нет, – прошептал он. – Сэр, я знаю, как это выглядит.

– И как же оно выглядит? Поставь себе диагноз, Каладин. Скажи мне, что ты видишь.

Каладин закрыл глаза.

«Нет».

Далинар крепче сжал его плечо:

– Я не лекарь, но могу сказать, что вижу сам. Солдата, который слишком долго находился на передовой. Человека, пережившего столько ужасов, что теперь его взгляд все чаще устремляется в пустоту, а разум цепенеет, чтобы не нужно было ничего вспоминать. Я вижу солдата, который не может спать и огрызается на тех, кто его любит. Он притворяется, что все еще может действовать. Но на самом деле не может. И он это знает.

Каладин отбросил руку Далинара, уставился на него широко открытыми глазами:

– Вы не можете так поступить. Это я создал ветробегунов. Они моя команда. Вы не можете их у меня отнять.

– Могу, потому что должен, – парировал Далинар. – Каладин, если бы речь шла не о тебе, я принял бы это решение несколько месяцев назад, но ты – это ты, и я продолжал твердить себе, что у нас каждый ветробегун на счету.

– Это правда!

– У нас на счету каждый ветробегун, от которого есть толк. Прости. Был момент, когда, если бы я отстранил тебя от командования, это подкосило бы всю команду. Теперь мы его благополучно миновали. Ты останешься с нами… но больше не будешь участвовать ни в каких миссиях.

Из горла Каладина вырвалось рычание, и в глубине души он не поверил, что способен издавать такой звук. Он втянул в себя буресвет.

Он больше не потерпит поражения. Он не позволит какому-то светлоглазому бахвалу снова отнять у него все.

– Я не могу в это поверить! – воскликнул Каладин, и вокруг него забурлили спрены гнева. – Ты не должен так себя вести! Ты…

– Почему? – спокойно спросил Далинар.

– Что «почему»? – огрызнулся Каладин.

– Почему я не должен так себя вести?

– Потому что не разбрасываешься своими людьми! – рявкнул Каладин. – Потому что… потому…

«Потому что ты о них заботишься».

Каладин сник. Он вдруг почувствовал себя маленьким. Ребенком, стоящим перед суровым родителем. Он пошатнулся и прислонился спиной к ближайшему зданию. Сил повисла рядом с ним, обеспокоенная и смущенная. Она не стала возражать Далинару. Почему она не вступилась за Каладина?

Он посмотрел в сторону. Он взял с собой почти весь изначальный Четвертый мост; ветробегуны, которых он оставил охранять воздушный корабль, когда-то были Тринадцатым мостом и их оруженосцами.

Поэтому он увидел множество дружелюбных лиц, стоящих в отдаленном дворе Нарака. Камень и Тефт. Ренарин. Сигзил, Лин, Лопен. Лейтен и Пит, Скар и Дрехи. Ларан, только что ставшая полноправной Сияющей. Никто еще не произнес Четвертого идеала. Ему нравилось думать, что для них это было так же трудно, как и для него, и никто до сих пор не одолел эту преграду. Но… а если они просто сдерживались из-за него? Из какого-то ложного уважения?

Он снова повернулся к Далинару:

– А если меня там не будет? – В его голосе зазвучала мольба. Это был последний довод. – Если с ними что-то случится, когда они будут сражаться? Если кто-то умрет, потому что я не сумел их защитить?!

– Каладин, – тихо сказал Далинар, – а если что-то случится, потому что ты с ними? Если один из них погибнет, потому что будет ждать твоей помощи, а ты снова оцепенеешь?

Каладин резко вдохнул. Он отвернулся и зажмурился, чувствуя, как из глаз текут слезы. Что, если…

Шквал. Далинар прав.

Он прав.

– Я… – прошептал он.

Что это были за Слова?

«Ты не смог произнести Слова, – подумал он. – Ты должен был. Год назад, когда Далинар мог умереть. Ты должен был произнести Слова. А вместо этого рассыпался на кусочки».

Каладин никогда их не скажет, верно? Третий Идеал – его предел. Другие спрены говорили… говорили, что многим Сияющим так и не довелось принести последующие обеты.

Каладин глубоко вздохнул и заставил себя открыть глаза.

– Что… что мне теперь делать?

– Тебя не понизят в звании, – твердо сказал Далинар. – Я хочу, чтобы ты тренировал, учил и помогал нам в этой войне. Не стыдись, сынок. Ты хорошо сражался. Ты пережил то, что не должен был пережить ни один человек. Такой опыт оставляет шрамы, как и любая рана. Это нормально – признать их.

Каладин провел пальцами по лбу и шрамам, которые он все еще носил. Все его силы не смогли стереть их даже за годы, прошедшие после клеймения.

Далинар откашлялся, чувствуя себя неловко. Возможно, вспомнив о ране Каладина, он счел упоминание о шрамах дурным тоном. Но это было не так. Метафора была особенно здравой.

– Могу ли я… могу ли я сдержать свои клятвы, не сражаясь? – спросил Каладин. – Я должен защищать их.

– Для этого есть много способов. В былые времена не все Сияющие шли в бой. Я сам нашел немало способов служить этой войне, не размахивая клинком на передовой.

Каладин посмотрел на Сил, и та кивнула. Да, он мог сдержать свои клятвы и таким образом.

– Ты не будешь первым прославленным солдатом, который перешел на позицию поддержки, после того как увидел гибель слишком многих друзей, – сказал Далинар Каладину. – Если будет так угодно Всемогущему, мы убедим спренов чести работать с нами, и тогда придется обучать стаи новых ветробегунов. В любом случае ты будешь очень полезен, наблюдая за тренировками Сияющих.

– Я просто не буду болтаться там, где могу причинить вред, – прошептал Каладин. – Потому что я сломлен.

Далинар снова взял его за плечо, затем поднял другую руку, вытянув указательный палец, как бы заставляя Каладина сосредоточиться на нем.

– Вот это, – сказал Далинар, – война делает со всеми нами. Пережевывает и выплевывает искалеченными. Не стыдно сделать шаг назад, чтобы прийти в себя. В этом не больше бесчестья, чем в том чтобы дать себе время исцелиться от колотой раны.

– Значит, я вернусь к битве? – спросил Каладин. – Возьму увольнительную, а потом вернусь?

– Если мы почувствуем, что это для тебя правильно. Да, такое возможно.

«Возможно, – подумал Каладин. – Но вряд ли вероятно».

Далинар, наверное, видел больше людей, покорившихся усталости от битв, чем сам Каладин, но за все годы сражений ему ни разу не попадался тот, кто от нее исцелился. Похоже, это не тот недуг, с которым можно справиться.

Ну почему он не оказался сильнее? Почему не произнес Слова?

– Мы найдем способ сделать этот переход плавным и естественным, – пообещал ему Далинар. – Мы можем представить его остальным так, как ты захочешь. Тем не менее откладывать тоже не будем. Это не просьба, Каладин. Это приказ. С этого момента держись подальше от битв.

– Да, сэр.

Далинар сжал его плечо:

– Я ценю тебя не из-за того, сколько врагов ты можешь убить, а из-за того, что тебе хватает мужества понять и произнести такие слова.

Он кивнул и разжал хватку:

– Это не дисциплинарное взыскание, Каладин. Завтра у меня будут для тебя новые задания. Можешь не сомневаться, я найду для тебя дело. Мы объясним всем остальным, что это повышение.

Каладин выдавил улыбку, и это, казалось, успокоило Далинара. Надо было сохранить лицо. Надо было выглядеть сильным.

«Не дай ему узнать».

– Сэр, – сказал Каладин. – Я не уверен, что смогу занять пост, предполагающий обучение других Сияющих. Быть с ветробегунами, посылать их умирать без меня… ну, сэр, это разорвет меня на части. Не думаю, что я смогу смотреть, как они летят, и не присоединиться к ним.

– Я об этом не подумал, – нахмурился Далинар. – Если предпочитаешь просить о другой должности, я не возражаю. Может быть, в сфере логистики или планирования сражений? Или, может быть, в качестве посла в Тайлене или Азире. Твоя репутация обеспечила бы тебе почет в тех краях. Во всяком случае, я не хочу, чтобы кто-то вроде тебя сидел и обрастал кремом. Ты слишком ценен.

«Ну да. Разумеется. Забери у меня единственное, что имеет значение, а потом скажи, что я ценен. Мы оба знаем – я ничто».

Стараясь побороть эти мысли, Каладин выдавил еще одну улыбку:

– Я подумаю об этом, сэр. Хотя, возможно, мне понадобится время, чтобы решить, чего я хочу.

– Ладно, – сказал Далинар. – У тебя есть десять дней. К концу этого срока доложишь мне о своем решении.

Каладин кивнул. Он изобразил еще одну улыбку, которая должна была убедить Далинара не волноваться.

Направляясь к остальным ветробегунам, Каладин отвел взгляд. Живот скрутило. Его друзья смеялись и шутили, пребывая в приподнятом настроении. Насколько им было известно, ветробегуны сегодня не потеряли ни одного человека.