Читать книгу Тени истины - Брендон Сандерсон - Страница 6

Когда мы войдем в трущобы, ты должна оставаться в машине, – произнес Уэйн нарочито мрачным и торжественным тоном. – Дело не в том, что мне не нужна твоя помощь. Нужна. Просто для тебя это слишком опасно, поэтому ты останешься там, где, как я уверен, тебе ничего не будет угрожать. Это не обсуждается. Прости.

– Уэйн, – окликнул Вакс, – прекрати разговаривать со своей шляпой и иди сюда.

Уэйн тяжко вздохнул, похлопал шляпу и с видимым усилием положил ее на сиденье автомобиля. Вакс был малый что надо, но кое в чем не разбирался. К примеру, в женщинах. И в шляпах.

Вакс и Мараси разглядывали Глухомань. Перед ними будто открылся совсем другой мир. Небо над улицами перечеркивали веревки для сушки белья – бесхозные предметы одежды болтались на них, точно висельники. Из Глухомани дул ветер, с радостью удирая оттуда и принося с собой неоднозначные запахи. Наполовину приготовленной еды. Наполовину вымытых тел. Наполовину очищенных улиц.

Стоявшие вплотную друг к другу высокие многоквартирные дома отбрасывали густые тени даже в полдень. Складывалось впечатление, что закат приходил сюда выпить и поболтать, прежде чем неторопливой походкой отправиться на вечернее дежурство.

– Лорд Рожденный Туманом не хотел, чтобы в городе были трущобы, – сказала Мараси, когда они втроем вошли в Глухомань. – Он отчаянно пытался предотвратить их появление. Строил для бедняков красивые дома, которые должны были простоять долго…

Вакс кивнул, на ходу машинально гоняя монету по костяшкам пальцев. Уэйн пригляделся. Похоже, Вакс где-то потерял пистолеты. А монеты наверняка у Мараси одолжил. Извечная несправедливость. Когда Уэйн одалживал у кого-то монеты, на него орали. Правда, он иногда забывал попросить разрешения, зато всегда оставлял взамен что-нибудь хорошее.

«Нужна подходящая шляпа… – подумал он. – Шляпа – это важно».

Уэйн отстал от своих спутников и прислушался, не раздастся ли где-нибудь кашель.

«Ага…»

Этот старик угнездился на крыльце, укрыв ноги старым грязным одеялом. В трущобах полно таких людей. Они цепляются за жизнь с отчаянием, словно висят на карнизе, и легкие у них наполовину заполнены разными нездоровыми жидкостями. Старик снова заперхал, прижимая ко рту руку в перчатке, когда Уэйн присел на ступеньки рядом.

– Ну чего ищщо? – проговорил трущобный житель. – Ты хто вообще?

– Ну чего ищщо? – повторил Уэйн. – Ты хто вообще?

– Я-то никто. – Старик сплюнул в сторону. – А ты грязный чужак. Я не при делах.

– Я-то никто, – повторил Уэйн, доставая из кармана пыльника флягу. – А ты грязный чужак. Я не при делах.

А хороший говор, весьма хороший. Бормочущий, классический и выдержанный, овеянный историей. Закрывая глаза и прислушиваясь, Уэйн подумал о том, что именно так говорили люди много лет назад. Он протянул старику фляжку с виски.

– Травить меня пытаисси? – спросил бедолага. Он не договаривал слова, пропускал половину звуков.

– Травить меня пытаисси? – повторил Уэйн, работая челюстью, будто стараясь прожевать полный рот камней.

В эту смесь, несомненно, затесались кое-какие северные фермерские поля. Он открыл глаза и снова предложил виски старику, который понюхал угощение и сделал осторожный глоточек. Потом глоток побольше. Потом хлебнул как следует.

– Это самое, – проговорил старик. – Ты, сталбыть, идиот? У меня сын – идиот. Настоящий, таким и уродился. Ну, ты все равно парень что надо.

– Ну, ты все равно парень что надо, – повторил Уэйн, вставая.

Протянул руку, снял с головы старика старую полотняную кепку, жестом указывая на фляжку с виски.

– На обмен? – спросил трущобный житель. – Парень, да ты и впрямь идиот!

Уэйн надел кепку:

– Вы не могли бы произнести для меня какое-нибудь слово, которое начинается с «а»?

– А?

– Чудесно, ржавь меня побери! – восхитился Уэйн.

Он спрыгнул с крыльца обратно на улицу и засунул в какую-то щель свой пыльник. К сожалению, там же пришлось спрятать и дуэльные трости. Но деревянные кастеты оставил при себе.

Под пыльником на Уэйне была дикоземная одежда, которая не сильно отличалась от той, что носили жители этих трущоб. Рубашка на пуговицах, брюки с подтяжками. Он на ходу закатал рукава. Вещи были поношенные, с заплатами в нескольких местах. Он бы не обменял их ни за что на свете. Понадобились годы, чтобы заполучить одежду, которая выглядела как надо. Так, словно ее использовали, словно в ней жили.

Не стоит безоговорочно доверять человеку в слишком новом наряде. Честный трудяга не носит новую, чистую одежду.

Вакс и Мараси остановились впереди и беседовали с какими-то пожилыми женщинами с шалями на голове и тюками в руках. Уэйн почти слышал, о чем речь.

«Мы ничего не знаем».

«Он пробежал здесь всего-то несколько секунд назад, – должен был сказать Вакс. – Вы ведь…»

«Мы ничего не знаем. Мы ничего не видели».

Наверняка все так и было. Поэтому Уэйн поплелся туда, где под грязным полотняным навесом четверо мужчин ели помятые фрукты.

– Что за чужаки? – спросил он, присаживаясь рядом и используя говор, который только что позаимствовал у старика.

Его даже не заподозрили. В подобных трущобах столько людей, что знать всех в лицо невозможно, зато легко определить, свой перед тобой или чужой. Уэйн был своим.

– Точно копы, – заявил житель трущоб, чья безволосая и на удивление плоская голова походила на перевернутую миску.

– Они кого-то ищут, – прибавил другой. Ржавь и Разрушитель, а у этого малого лицо было, наоборот, таким заостренным, что можно поле вспахать! – Копы сюда приходят, только если хотят кого-нибудь арестовать. А вообще им плевать на нас, и так будет всегда.

– Окажись оно иначе, – подхватил Мискоголовый, – они бы чего-нить придумали с энтими фабриками и липистрическими станциями, которые сыплют пепел на наши головы. Мы ведь не должны больше жить посреди пепла. Гармония так сказал, да-да.

Уэйн кивнул. Не в бровь, а в глаз. Стены здешних зданий и впрямь были покрыты пеплом. Есть ли людям снаружи до этого дело? Нет. Нет, ведь им-то не приходилось здесь жить. Размышляя, Уэйн не упускал из виду Вакса и Мараси, а также сердитые взгляды, которые эти двое притягивали к себе, – взгляды тех, кто успел с ними разминуться, и тех, кто закрывал окна прямо у них над головой.

«Так не пойдет, – подумал Уэйн. – Надо будет потом поговорить с Ваксом на эту тему».

– Они и впрямь кого-то ищут, – сказал он вслух.

– Не лезь в это дело, – посоветовал Мискоголовый.

– Может, речь о деньжатах… – проворчал Уэйн.

– Ты бы сдал кого-то из наших? – хмуро поинтересовался Мискоголовый. – Я тебя узнал. Ты ведь сын Идипа?

Уэйн отвел взгляд, уклоняясь от ответа.

– Слушай сюда, сынок. – Мискоголовый погрозил пальцем. – Не доверяй копам и не вздумай становиться крысой!

– Я не крыса! – возмутился Уэйн. Он и впрямь таким не был! Но любой человек время от времени нуждается в наличке. – Они пришли за Метким. Я подслушал их разговор. За его голову дают тысячу банкнот.

– Он здесь вырос, – напомнил Плуголицый. – Он свой.

– Он же девочку убил, – возразил Уэйн.

– Вранье, – отрезал Мискоголовый. – Только попробуй пойти и поговорить с копами, сынок. Я тебя предупредил.

– Ладно, ладно, – приподнимаясь, буркнул Уэйн. – Пойду-ка я…

– Сядь! – рявкнул Мискоголовый. – Или я тебя чем-нибудь по башке стукну. Ой, стукну!

Уэйн со вздохом уселся обратно:

– Вы, старички, вечно о наших делах трындите, а сами не знаете, каково сейчас работать на фабрике…

– Мы знаем больше, чем вы думаете, – парировал Мискоголовый, протягивая Уэйну помятое яблоко. – Съешь это, не лезь в неприятности и держись там, где я могу тебя видеть.

Ворча что-то себе под нос, Уэйн начал грызть яблоко, которое оказалось не таким уж плохим. Уэйн угостился еще парочкой.

Долго ждать не пришлось. Поедатели фруктов вскоре разошлись, оставив корзину огрызков. На прощание они обменялись дружелюбными насмешками, и каждый из четверки заявил, что у него важные дела.

Сунув по яблоку в каждый карман, Уэйн поднялся и потрусил следом за Мискоголовым. Без особого труда пристроился у него в хвосте, время от времени кивая всем встречным, которые кивали в ответ, будто бы узнавая. Все из-за шляпы. Надень чужую шляпу, окружи себя чужими мыслями – и вот уже ты не ты.

Мимо прошел мужчина в одежде докера, ссутулившись и насвистывая печальную мелодию. Уэйн ее запомнил. Тяжела жизнь у тех, кто работает в доках. Каждый день приходится мотаться туда-сюда по каналу на лодках, а то и ночевать под открытым небом прямо на берегу залива, где шансы наткнуться на нож или позавтракать примерно равны.

Уэйн знал об этом не понаслышке – успел хлебнуть в юности. У него и шрамы имелись в доказательство, да-да. Однако с возрастом мужчине хочется чего-то большего, чем драки на каждом углу и женщины, которые на следующее утро не могут вспомнить твое имя.

Мискоголовый нырнул в переулок. М-да, здешние улицы, ржавь их побери, все, как одна, похожи на переулки. Мискоголовый вошел в переулок посреди другого переулка. Уэйн приблизился к узенькому проему между домами и зажег темпо-сплав. Алломантия – полезная штука, тут уж не поспоришь. Загоревшийся металл создал вокруг него милый маленький пузырь ускоренного времени. Не покидая пузыря, Уэйн повернул за угол; пузырь не двигался вместе с Уэйном, но внутри его можно было перемещаться.

Ага. Вот и он, Мискоголовый, собственной персоной – за кучей мусора на самой границе пузыря. Спрятался и следит, не идет ли кто следом. Сделай Уэйн временной пузырь хоть чуточку больше, туда угодил бы и трущобный житель.

«Какая небрежность», – мысленно обругал себя Уэйн.

В доках подобная ошибка могла стоить жизни. Он вытащил из кучи мусора драное одеяло, вернулся за угол и сбросил пузырь.

Внутри пузыря Уэйн двигался так быстро, что Мискоголовый в лучшем случае мог разглядеть расплывчатое пятно – или вообще ничего. Уэйн не сомневался, что его не заметили. А иначе он бы съел свою шляпу. Ну, по крайней мере, одну из шляп Вакса.

Присмотрев подходящее крыльцо, Уэйн уселся, натянул на лицо кепку, привалился поудобнее к стене и накрылся одеялом. Просто еще один бездомный пьяница…

Мискоголовый был осторожен. Прежде чем выбраться наружу, он прождал в переулке целых пять минут, огляделся по сторонам и только потом поспешил к дому на другой стороне улицы. Постучался, что-то прошептал – его впустили.

Зевнув, Уэйн потянулся и отбросил одеяло. Пересек улицу, подошел к дому, в котором скрылся Мискоголовый, и начал проверять окна с запертыми ставнями. Настолько древними, что, казалось, могли слететь с петель от хорошего чиха. Остерегаясь заноз, Уэйн прижимался щекой то к одному, то к другому окну в надежде расслышать, о чем говорят внутри. Наконец повезло:

– …Копы, никаких сомнений, – раздалось за очередным окном. – Тысяча банкнот – это много, Меткий. Очень много. Нет, я не намекаю, что парням нельзя доверять; во всей компашке – ни единого дурного сплава. Но вот что я скажу: маленькое поощрение показало бы им, что верность – это и впрямь хорошо.

Странные, однако, у трущобных жителей представления о морали. Своего они бы не выдали констеблям даже за хорошее вознаграждение. Но, как ни крути, кушать хочется. И потом, разве человек вроде Меткого Стрелка не захочет узнать, насколько верные у него друзья?

Крысятничать на друга – ни в какие ворота не лезет.

Вымогать у друга – ну, это просто хорошая деловая хватка.

А если Меткий Стрелок окажется неблагодарным, то, возможно, он и не был настоящим другом. Уэйн ухмыльнулся и надел на пальцы деревянные кастеты. Чуть отошел, а потом ворвался в дом.

Ударив в ставни плечом, пробил насквозь – и в тот момент, когда повалился на пол, поднял скоростной пузырь. Перекатился и вскочил на ноги перед Метким, который оказался внутри пузыря. Бандит все еще был в красных брюках, хотя и без маски, и как раз перевязывал себе плечо. Вздрогнув от неожиданности, он вскинул голову, продемонстрировав изумленную физиономию с кустистыми бровями и широкими губами.

Ржавь! Неудивительно, что парень обычно носит маску.

Уэйн уложил его одним ударом в челюсть. Потом развернулся, вскинув кулаки, но с полдюжины прочих обитателей комнаты, включая Мискоголового, застыли прямо за границей скоростного пузыря. Повезло так повезло.

Уэйн с ухмылкой взвалил Меткого Стрелка на плечо. Снял кастеты, сунул в карман и достал яблоко. Смачно откусил, помахал на прощание Мискоголовому – который глядел прямо перед собой стеклянными глазами, – потом выкинул Меткого в окно и выскочил следом.

Как только Уэйн пересек границу скоростного пузыря, тот автоматически схлопнулся.

– Это что еще за шутки?! – завопил Мискоголовый.

Снова взвалив на плечо Меткого, который все еще был без сознания, Уэйн, откусывая на ходу яблоко, неспешно двинулся в обратный путь.

– Давай я поговорю со следующими, – предложила Мараси. – Может, у меня получится.

Она чувствовала на себе взгляд Ваксиллиума. Наверняка думает, будто она пытается что-то ему доказать. Раньше оно так и было. Теперь же она констебль – полноправный, на службе у городских властей. Это ее работа. Ваксиллиум был не согласен с подобным выбором, но ее действия не нуждались в его одобрении.

Вместе они подошли к компании сидевших на ступеньках юных бродяг. Трое мальчишек наблюдали за чужаками с подозрением; кожа у них была серая, слишком просторная одежда подвязана на талии и лодыжках. Похоже, так одевались все здешние юнцы. Дым из их трубок отдавал ладаном.

Мараси приблизилась:

– Мы кое-кого ищем.

– Если тебе нужен мужчина, – окинув ее оценивающим взглядом, откликнулся один мальчишка, – то вот он я.

– Ох, умоляю, – ответила Мараси. – При чем тут ты и твои девять…

– Эге-гей, она знает мой размерчик! – перебил юнец, смеясь и хватая себя за пах. – Вы за мной подглядывали, леди?

«Вот так румянец, – подумала Мараси. – Ну просто жуть как профессионально».

К счастью, она провела много времени рядом с Уэйном и привыкла к его цветистым метафорам. Ну подумаешь, покраснела. Мараси продолжила гнуть свою линию:

– Он примчался сюда меньше часа назад. Раненый, истекающий кровью, одетый в красное. Уверена, вы знаете, о ком я говорю.

– Ага, человек-из-часов! – заржал другой мальчишка, намекая на персонажа старой сказки. – Я его знаю!

«Относись к ним как к враждебно настроенным свидетелям на суде, – сказала себе Мараси. – Пусть говорят».

Надо учиться работать с людьми вроде этих мальчиков в реальном мире, а не в стерильной атмосфере аудитории.

– Да, человек-из-часов, – согласилась она. – Куда он направился?

– На край сумерек. Разве ты не слышала эту историю?

– Я люблю истории. – Мараси достала из бумажника несколько монет и продемонстрировала мальчикам.

Дать взятку – все равно что сжульничать, но… она ведь на самом деле не в суде.

Мальчишки уставились на монеты, и в их глазах внезапно блеснул голод. Впрочем, они тут же его скрыли. М-да, вероятно, показывать деньги в подобном месте было не самым мудрым решением.

– Давайте-ка послушаем историю, – продолжала Мараси. – О том, где этот… человек-из-часов мог найти убежище. Где расположены сумерки, говоря вашим языком. В каком именно из домов.

– Может, мы и знаем… – протянул третий мальчик. – Но, понимаете, истории дорого стоят. Больше, чем вы предлагаете.

Позади что-то звякнуло. Это Ваксиллиум тоже достал несколько монет. Мальчишки уставились на них с нетерпением, но тут законник подбросил одну в воздух и толкнул алломантией так, что она скрылась из виду.

Мальчишки замерли.

– Поговорите с леди, – негромко, но твердо велел Ваксиллиум. – Хватит тратить наше время.

Беспризорники кинулись врассыпную, явно не желая иметь дело с алломантом.

– Это было весьма любезно, – скрестив на груди руки, заметила Мараси. – Огромнейшее спасибо.

– Они бы тебе солгали, – ответил Ваксиллиум, бросив взгляд через плечо. – И мы привлекали ненужное внимание.

– Я понимала, что они собираются лгать. И собиралась поймать их на лжи. Атаковать чью-то фальшивую историю – такая стратегия допроса нередко оказывается самой удачной.

– Вообще-то, наилучшая стратегия допроса подразумевает выдвижной ящик и чьи-то пальцы.

– Вообще-то, – парировала Мараси, – это совсем не так. Исследования показали, что насилие во время допроса почти всегда ведет к получению негодных сведений. Так или иначе, что с тобой сегодня приключилось, Ваксиллиум? Я вдруг поняла, что в последнее время ты будто напоказ ведешь себя как суровый дикоземный законник…

– Ничего подобного.

– Но это правда. И я понимаю, в чем дело. В Дикоземье ты изображал из себя законника-джентльмена. Сам говорил, что держался за признаки цивилизации, чтобы она следовала за тобой. А здесь тебя все время окружают лорды. Ты практически захлебываешься в цивилизации. И поэтому тебя потянуло к образу «дикоземного законника» – чтобы привнести немного старомодного правосудия в жизнь этого города.

– О, ты проницательна! – Ваксиллиум отвернулся, окидывая взглядом улицу.

«Ржавь и Разрушитель! Он считает, что я влюблена в него до безумия. Высокомерный, грубый… придурок!» Мараси фыркнула и решительно двинулась прочь.

И ничего она не влюблена. Он четко дал понять, что между ними ничего не может произойти, и он помолвлен с ее сестрой. Вот и все. Разве у них теперь не может быть профессиональных отношений?

На крыльце ближайшего здания прохлаждался Уэйн – наблюдал за ними и небрежно грыз яблоко.

– А ты где был? – подойдя к нему, спросила Мараси.

– Яблочко? – предложил Уэйн. – Чуток битое.

– Нет, спасибо. Кое-кто из нас пытался разыскать убийцу, а не еду.

– A-а, это… – Уэйн пнул что-то на земле перед собой, скрытое в тени крыльца. – Ну да, я о нем позаботился ради вас.

– Ты позабо… Уэйн, у твоих ног лежит человек! Ржавь! У него кровь течет!

– Ну еще бы! Только это отнюдь не по моей вине. Но вот по башке я его стукнул, да.

Мараси прижала руку ко рту. Это ведь… Меткий Стрелок!

– Уэйн, где… как…

Ваксиллиум мягко отодвинул ее в сторону; Мараси и не заметила, как он оказался рядом. Присел, изучил рану Меткого. Потом посмотрел на Уэйна и кивнул. Этот безмолвный диалог Мараси наблюдала уже не раз; взгляд Ваксиллиума означал нечто среднее между «Хорошая работа» и «Ну ты конченый мерзавец, я же хотел все сделать сам!».

– Надо отнести его в участок, – сказал законник, поднимая бездыханного бандита.

– Отлично, – согласилась Мараси. – Но ты разве не собираешься спросить, как он это сделал? Где побывал?

– У Уэйна свои методы. И в таком месте, как это, они куда действеннее моих собственных.

– Ты знал, – проговорила Мараси, наставив палец на Ваксиллиума. – Ты знал, что наши расспросы ни к чему не приведут!

– Подозревал, – уточнил Ваксиллиум. – Но чтобы Уэйн мог пустить в ход эти свои методы, ему нужно дать волю…

– …раз я такой потрясающий, – ввернул Уэйн.

– …и поэтому я изо всех сил старался отыскать Меткого Стрелка своими силами…

– …раз уж он не может смириться с тем, насколько я в таких делах круче его самого…

– …если вдруг у Уэйна не получится.

– Чего еще ни разу не было. – Уэйн ухмыльнулся, откусил от яблока и, спрыгнув с крыльца, зашагал рядом с Ваксиллиумом. – Если не считать того раза. И еще одного раза. Но эти два раза не считаются, потому что я достаточно часто получал по башке, чтобы их напрочь забыть.

Мараси подавила вздох и ускорила шаг, чтобы догнать эту парочку. Они так много пережили вместе, что действовали сообща подсознательно, как два танцора, которые выходили на сцену бесчисленное множество раз. От этого новичку, пытавшемуся выступать вместе с ними, приходилось ой как несладко.

– И все же, – не отставала от Уэйна Мараси, – ты мог бы хоть мне рассказать, что сделал. Может, я могла бы у тебя чему-нибудь научиться.

– He-а. У тебя не получится. Ты слишком хорошенькая. Осмелюсь напомнить – не по моим меркам. Давай больше не будем водить хоровод вокруг этого дерева.

– Уэйн, иногда я от тебя в полной растерянности.

– Только иногда? – поинтересовался Ваксиллиум.

– Ну не могу же я обрушить на нее всю силу своего таланта, дружище. – Уэйн сунул большие пальцы за подтяжки. – Надо и для всех прочих приберечь чуток. Я его распределяю, невзирая на привилегии, класс, пол или умственные способности. Я святой, ржавь меня побери, да-да.

– Но как?! – не унималась Мараси. – Как ты его нашел? Разговорил кого-то из местных?

– Не-е-ет. Заставил их держать рот на замке. Это у них получается куда лучше. Опыт – всему голова.

– Вот бы тебе у них поучиться, – прибавил Ваксиллиум.

Мараси вздохнула. Они приближались к выходу из Глухомани. Человеческий мусор, ранее облепивший лестницы и переулки, растаял, – возможно, внимание нескольких законников показалось здешним обитателям чересчур неприятным. Это…

Ваксиллиум застыл. Уэйн последовал его примеру.

– Что… – начала было Мараси, но Ваксиллиум вдруг бросил Меткого Стрелка и потянулся к карману своего туманного плаща.

Ударом плеча Уэйн оттолкнул в сторону Мараси, и что-то со свистом прилетело с неба, ударившись о плиты мостовой в том месте, где они стояли мгновение назад. Потом прилетели и другие снаряды, хотя Мараси на самом-то деле за ними не следила. Она позволила Уэйну оттащить себя в относительное убежище за угол здания, откуда потом оба осторожно выглянули, пытаясь понять, откуда стреляли. Ваксиллиум бросил монету и взлетел, превратившись в темный вихрь колышущихся лент туманного плаща. В такие моменты в нем просыпалось нечто древнее и он делался похожим на рожденного туманом из старых легенд. Переставал быть слугой закона и становился осколком самой ночи, который явился забрать то, что ему причитается.

– Ох, проклятье… – Уэйн кивком указал на Меткого Стрелка.

Из безвольно лежавшего посреди улицы тела теперь торчало деревянное древко.

– Стрела? – спросила Мараси.

– Арбалетный болт. Не видел их уже много лет. Вообще-то, они нужны только для сражений с алломантами.

Уэйн поднял голову. Ваксиллиум за кем-то гнался, направляясь к верхушке какого-то здания.

– Оставайся здесь, – приказал Уэйн и бросился вдоль переулка.

– Постой… – вскинула руку Мараси.

Но он уже исчез.

«Ох уж эти двое…» – с досадой подумала она.

Что ж, некто явно не хотел, чтобы Меткий попал к констеблям и рассказал о том, что знает. Возможно, арбалетный болт или сам труп сумеют ей о чем-то поведать.

Мараси присела рядом с мертвым телом и первым делом проверила, действительно ли умер бандит. А вдруг арбалетного болта для этого не хватило? К несчастью, Меткий Стрелок и впрямь испустил дух. Болт накрепко засел у него в голове. Кто же знал, что из арбалета можно вот так прострелить череп? Мараси покачала головой и запустила руку в сумочку, чтобы достать блокнот и записать, в каком положении лежит мертвец.

«А ведь убийце повезло, – подумала она. – Он так быстро удрал, что не мог знать наверняка, достиг ли удар цели. Если бы мне требовалось удостовериться, что Меткий больше никому ничего не скажет, я бы точно…»

Позади раздался щелчок.

«…вернулась и проверила».

Мараси медленно повернулась и увидела, как из переулка, наставив на нее арбалет, выходит мужчина в лохмотьях.

«Какой у него пронзительный взгляд…»

Дальнейшее произошло быстро. Не успела Мараси и шагу ступить, как незнакомец ринулся к ней. Выстрелил из арбалета через плечо – из переулка раздался вопль, очень похожий на голос Уэйна, – потом схватил попытавшуюся бежать Мараси. Развернул и прижал к шее что-то холодное.

«Стеклянный кинжал!»

Окруженный развевающимися лентами туманного плаща, на землю опустился Ваксиллиум. В правой руке у него была монета, которую он потирал большим пальцем.

«Вспомни, чему тебя учили на отработке захвата заложников, женщина! – приказала себе Мараси. – В большинстве случаев к заложникам прибегают от отчаяния».

Может, воспользоваться алломантией? Она могла замедлить вокруг себя время, но для всех за пределами ее скоростного пузыря оно по-прежнему текло в нормальном темпе. Их с Уэйном силы были противоположными.

Но она не проглотила никакого кадмия. Вот дура! Друзья ни за что бы не сделали подобной ошибки. Пора прекратить стыдиться своих способностей, пусть они и слабые. Тем более, она уже не раз использовала их с толком.

Мужчина прерывисто дышал, его щека находилась настолько близко к ее щеке, что Мараси кожей чувствовала щетину на небритом лице.

«Люди, которые берут заложников, не хотят убивать, – лихорадочно размышляла Мараси. – Это не входит в их планы. Можно его заговорить, сказать что-нибудь утешительное, отыскать общность взглядов…»

Вместо этого она вытащила из сумочки руку, сжимавшую маленький однозарядный пистолет. Не успев даже сообразить, что делает, Мараси прижала дуло к подбородку бандита, нажала на спусковой крючок…

И вышибла ему мозги.