Читать книгу Осколки - Бризин Корпс - Страница 8

У меня была идея спрятать букет за спиной, но он просто-напросто не поместился бы там, ведь на моем горбе уже висел рюкзак, в котором чего только не было.

Я с некоторым опасением позвонила в дверь – куча мыслей сразу же закрутилась в голове: а что если она еще не простила меня за ту выходку в парке и после; а что если она просто закроет дверь; а что если она не хочет меня больше видеть?..

Серьезно, я никому бы не пожелала испытать этого. Самое ужасное – это стоять и не знать, что произойдет дальше, потому что невозможно быть уверенным на сто процентов в том, как человек поведет себя в ту или иную секунду. Я, по натуре своей человек постоянно обо всем рассуждающий и постоянно анализирующий все вокруг, просто разрывалась на части, пока время растягивалось, а звонок продолжал гудеть где-то внутри черепа, скача в нем мячиком.

Наконец Ася открыла дверь. Сердце сразу провалилось куда-то в желудок, а на губах заиграла дурацкая улыбка.

– Мне тут сказали, что кто-то выпустился, – протягивая букет, срывающимся голосом проговорила я.

Darlin улыбнулась мне.

– Цветы? Серьезно? – спросила она, посмотрев на подарок и переведя взгляд на меня. В ее глазах не было ни обиды, ни чего-то негативного – они кристально чисто сияли в глубине, как то обычно бывает, когда она чему-то рада.

– Тюльпанов не было, – оправдывалась я, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь. – Продавец говорит, что, типа, не сезон и все такое. Я ему говорю: «что значит, не сезон? А ну давай тюльпаны!». Он, бедный, плакать начал, ну я и подумала, что прощу ему это…

Я начала, как обычно, нести всякий бред. Потому что ее улыбка сводит с ума мгновенно и хочется нести любую околесицу, лишь бы она улыбалась подольше.

Ася засмеялась и обняла меня.

– Спасибо, – сказала она. – Я люблю хризантемы.

Я вот их не люблю, кстати сказать. Я без ума от тюльпанов, а вот хризантемы кажутся мне какими-то… не очень. Но Лиза посоветовала их, и я таки купила хризантемы желтовато-белого цвета. Я не верю, что цвет цветов (извиняюсь за масло масленое) несет в себе какой-то смысл. Желтый является намеком на расставание, но я просто выбрала букет покрасивее.

Странное дело: при всей своей скаредности, потратиться на подарок darlin для меня не составляет никакого труда. Мне нравится видеть ее счастье. Мне нравится, когда я вызываю у нее улыбку.

Сняв кеды и свитер, я прошла в кухню и первым делом принялась обследовать холодильник (этим я занимаюсь всегда по приходе в чей-либо дом).

– Ничего себе, сколько еды! – удивилась я, осматривая полки, пока Ася наливала в вазу воду и ставила в нее цветы. – А Лиза говорила, что у тебя есть нечего!

– Кстати, а где ты их оставила?

– Да мне расплатиться с цветочником было нечем, вот я их и оставила, – качнула плечами я. – О! Можно яблочко взять?

– Да бери все что хочешь, – ответила Ася и оперлась на стол.

– Ах да! – я вдруг вспомнила про пари, заключенное с Лизой несколько минут назад на улице. – Какое ты вино купила? Сухое или полусладкое?

Ася посмотрела на меня в растерянности, но, решив, очевидно, ни о чем не спрашивать, прошла к своему портфелю и вытащила оттуда два пакета вина.

– Так, – пробормотала она, разворачивая первый и смотря на надпись. – Красное полусладкое и… «Изабелла».

– Ну, а «Изабелла» сладкая?

– Наполовину.

– Ха! – я улыбнулась во всю ширь своего рта. – Значит, Лиза проспорила мне две сижки.

– И с каких это пор ты куришь?

С тех самых, милая. С ночи в парке.

– Да я не курю особенно, – отмахнулась я. – Так, иногда, когда шибко грустно и нужно несколько развеяться… Кстати! – я вспомнила про бутылку текилы, захваченную с собой, и свитер, который был оставлен у меня в портфеле еще в ту злосчастную ночь, о которой мы обе сейчас вскользь подумали.

Я вернула свитер его хозяйке и, поставив алкоголь на стол, уселась на диван рядом с котом.

– Я сейчас в метро ехала как обольститель, – хмыкнула я, поглаживая Сему. – Сижу, читаю книгу, справа на плече у меня лежит Римма, а слева – Лиза. А в руках у меня цветы. Казалось, наверно, что от меня без ума две девушки, тогда как я сама еду на свидание к другой, – я помолчала. – Мне кажется, в глазах мужчины напротив я ясно прочла недоумение.

У меня внутри разгоралась неописуемая радость. Мне хотелось встать и закружить Асю в танце, хотя я даже не умею танцевать.

– А потом, когда мы уже выходили из подземки, – продолжала я. – В переходе попалась женщина, продающая маленькие букетики цветов. На ее фоне мой выглядел просто огромным. Я посмотрела на нее и улыбнулась. По какой-то причине мне было так легко на душе, что я не могла не улыбнуться!

Зная меня, это действительно странно. Хотя… Я лишь говорю, что не люблю людей и животных, тогда как на самом деле просто боюсь признать обратное.

Я также говорю Асе о своих чувствах только в качестве шутки, боясь полностью раскрыться. Когда обнажаешь перед кем-то сердце, оно, понятное дело, становится легкой мишенью для ножа. А я, наверное, уже просто устала постоянно чувствовать боль. Поэтому-то и говорю всегда что-то, что автоматически воспринимается, как несерьезность, не стоящая рассмотрения.

* * *

Я вообще не пью вино, если оно не красное сухое. Красное сухое – это всегда пожалуйста, но полусладкое, полусухое и остальное – это не по моей части.

Но разве могла я отказаться от предложенного мне Асей бокала с «Изабеллой», особенно когда она сказала, что это вино не может мне не понравиться, и посмотрела на меня взглядом, описать который нельзя никакими словами?

Я попробовала – и действительно мне понравилось. Не могу точно сказать, почему это произошло: потому ли, что вино было хорошее, потому ли, что предложила мне его Ася… так или иначе, за вечер я выпила примерно полтора бокала вина, и потом вдруг оно перестало в меня вливаться.

«Изабелла» подействовала на меня странно – так, как никогда не действовало ни одно вино: я начала забывать какие-то события, которые мой мозг считал ненужными и неважными. Так, я не помню, когда Римма с Асей ушли на балкон. На самом деле, я вряд ли бы вообще заметила это, если бы Лиза не начала нервно прохаживаться туда-сюда и бурчать:

– Ну сколько они еще там будут стоять? Я не для того звала Римму, чтобы она с Асей устраивала на балконе sad party. Еще немного, и я сама впаду в депрессию.

– Я вообще не склонна к распусканию нюнь в пьяном или трезвом состоянии, – ответила я, сидя на стуле и глядя на стоящие передо мной цветы. – Но, если кто-то грустит непосредственно рядом со мной, то я невольно проникаюсь атмосферой вечера и тоже начинаю грустить.

– Вот-вот, – словно я высказала безумно умную мысль, поддакнула Лиза.

Пока ждали возвращения этой парочки, мы успели потанцевать (а точнее – подрыгаться) под Nicki Minaj – only, Melanie Martinez – pity party и Die Antwoord – ugly boy. По подборке можно догадаться, что мы пребывали в состоянии довольно-таки взбалмошном. Мы успели сходить на лестничную клетку и покурить, успели вернуться. Я даже выпила две стопки текилы, потому что начинала ощущать, как у меня внутри скапливается что-то болезненное, готовое вырваться наружу.

– Я пойду к ним схожу, – уведомила меня Лиза и удалилась на балкон.

Удачно. Не хотелось бы, чтобы меня кто-то видел не в приподнятом состоянии, а… как обычно.

Я включила снова Melanie Martinez и поставила чайник. Я всегда пью чай и кофе на таких вечерах. Это помогает мне не терять рассудок и не блевать после многих и многих стопок. Обычно люди не выносят мешанины и понижения градуса, а для меня все это не имела никакого значения, потому что у меня был чай.

Я села на стул и почувствовала некоторое отвращение к играющей песне. Покопавшись в композициях, выудила ту, что не слушала уже давно – такой грустной она была. Я даже однажды чуть ли не расплакалась в метро, вникая в текст. Лишь исполнение Griffin&Flint вызывало у меня подобную реакцию.

– Say something, I’m giving up on you.

В сознании само по себе вспыхнуло Асино лицо.

– I’ll be the one if you want me to…

«Она никогда не захочет…»

– Anywhere, I would’ve followed you. Say something, I’m giving up on you, – мой голос дрогнул, и я почувствовала влагу на глазах. Почему-то именно «I’m giving up on you» всегда вызывает у меня слезы. Это звучит так чертовски похоже на то, что со мной происходит: я стараюсь выглядеть сильной, со всеми проблемами справляюсь в одиночку, с улыбкой отказываясь от помощи; я считаю, что я все смогу, тогда как… тогда как Ася одним своим видом ломает мой внутренний стержень на сотни маленьких кусочков, она заставляет меня чувствовать невероятный подъем и столь же невероятную пустоту. Это как езда на американских горках – вверх и вниз. Но для меня это слишком. И я… я сдаюсь. Я протягиваю руки вперед и говорю: «вот, арестуй меня, я в твоих руках. Я признаю твою власть надо мной».

Вдруг я услышала шуршащие шаги со стороны балкона и в следующий миг передо мной уже стояла Ася.

– Sad party? – со странной улыбкой спросила она, садясь на стул сбоку от меня и подбирая ногу к себе. Она вслушалась в конец песни и обернулась ко мне. – Давай споем ее.

– «Say something»? – переспросила я. Ася кивнула.

– Только дай мне текст, а то я наизусть не помню.

Петь с ней эту песню было все равно что говорить о своих чувствах напрямую, без обиняков. Я так хотела, чтобы она чувствовала то же самое. Я имею в виду, что тогда я всем сердцем желала, чтобы текстом этой песни Ася выражала свои чувства ко мне.

Ко мне.

Словно бы кто-то сможет почувствовать ко мне хотя бы симпатию.

Мы спели еще и pity party, после чего возобновили свою party и продолжили пить.

* * *

Было предложено скрасить нашу пьянку чем-то культурным и потому решено, что каждая из нас прочитает либо стихотворение, либо прозу – в общем, что угодно, что запало в душу или оттуда выпало.

Я не особенно-то этого хотела. В подобных занятиях есть что-то, что вгоняет в сплин. Да и не мудрено: я и не надеялась, что мы станем читать природную лирику или сатирические очерки. Понятно было с самого начала: все, что будет здесь произнесено, выстрадано и будет нести в себе боль и тоску.

Я готовилась, поэтому выпила еще стопку текилы перед тем, как Ася начала. Она прочитала короткую прозу (или небольшой верлибр, быть может). Я сидела у нее на коленях в тот момент, и мне дико хотелось, чтобы те слова были адресованы мне:

только ты, пожалуйста, не устань от меня, как другие устали, говори мне про красивые дома, сиди со мной на качелях и прячь мои руки в свои рукава – всегда или сколько сможешь.

я так скучала по теплому тебе и «ты такая живая». я так скучала.

Уже после Асиного чтения я поняла достаточно ясно, что в течение вечера мое настроение будет падать, а комок в горле будет лишь расти.

Дальше на очереди была Лиза.

Пока она читала, я не могла понять, свое ли она выбрала или чье-то еще. В принципе, это было не особенно-то и важно – чем больше я слышала, тем больнее щемило у меня в душе. Уже скоро к этому неприятному чувству прибавилось еще одно, не менее неприятное. Я поняла, что Лиза читает свое. И я поняла, что никогда мои стихи и моя прозу не будут цеплять так, как то, что я в тот момент слушала:

я давно перестала верить, как бы

отношусь ко всему скептически и эгоистично

наверное, все это неправильно. стиль моей жизни, мое мировоззрение (его отсутствие?), мое отношение к.. да ко всему

я теряю людей. а как же мне хочется продолжать общаться с теми, кого я так давно отпустила. или от кого ушла сама

курение убивает мозг на сорок минут, а я убиваю себя каждый день

у меня снова нередко проскакивают мысли о том, что моя кожа не должна быть такой чистой, а желудок не должен быть полным. и как тяжело приходится, когда я заставляю эти мысли исчезнуть, ведь кому понравится общение с такой, как я?

я думаю, это прекрасно, что мои знакомые могут только догадываться о том, что происходит у меня в голове (только ты об этом знаешь, лис, но тсс, ладно?)

отведи меня в церковь

я бы покаялась, стирая слезы со своих щек, теребила бы свою черную юбку грязными от земли ногтями

у меня есть неделя, чтобы привести свои мысли в порядок. но я не хочу быть собой

я буду поклоняться храму твоей лжи, как пес

это ведь все, для чего я гожусь, да?

а как хочется быть «той красивой девочкой», от улыбки которой растает каждый, от взгляда ее не скроется никто; она видит всех насквозь

а я прихожу к нему, улыбаюсь, «да, новая прическа», «да, цвет волос другой», «как хорошо, что мы сошлись во мнениях» и «что это был за фильм?». и как он улыбнется в ответ, придвинется ближе и легко коснется пальцами моего лица

«это ничего не значит»

я расскажу о всех своих грехах, так что начинай точить свой нож

я все придумываю способы, чтобы как-нибудь от этого избавиться, извернуться, выкинуть это из своей головы

о, у меня есть столько всего, что бы я тебе сказала!

но только в моих мыслях «ты», а на словах «Вы»

предложи мне эту бессмертную кончину

каждую субботу на бетонной стене с сигаретой в руке – обыденность

о боже, позволь мне отдать тебе свою жизнь

х в а т и т м н е у л ы б а т ь с я

я скучаю

дай мне почувствовать себя человеком

аминь

– Я выйду? – попросилась я, когда отзвучало «аминь». Мне даже не хотелось шутить и креститься в припадке идиотизма. Мое настроение как-то сразу изменилось.

– Да, конечно, – ответили все, и я, взяв свою пачку с сигаретами, до которой в течение всего вечера не прикасалась ни разу, ушла на балкон.

Было уже темно, и фонари горели снизу, своим светом выхватывая круглые участки асфальта. Не было звезд, потому что весь день было пасмурно. Это нехорошо. Ветер слабо дул откуда-то с юга, что можно было легко понять потому, что он был теплым.

Я не хотела ни о чем думать. Я вышла на балкон за тем лишь, чтобы снова затуманить дымом свой бедный мозг. В животе вино знакомилось с более крепким алкоголем, яблоками, огурцами и чаем, вызывая у меня некоторый дискомфорт, а я продолжала стоять и отравлять свой организм.

Пачка была почти что полной – с того дня, как мне купил ее Грешник, я и не курила больше. Внутри виднелась одна перевернутая сигаретка – я где-то слышала, что надо загадать желание и провести данную махинацию. Я, в принципе, не верю ни во что подобное, но… если Ася не хочет быть со мной, возможно, обычная случайная мечта сможет как-то поменять все?

Я услышала шаги за своей спиной. Ожидаемо. Ася всегда приходит к кому-то, кто стоит в одиночестве. «Почему же ты не приходишь в мой дом?» – усмехнулась я.

– Я сбежала от них, – улыбнувшись, промолвила darlin. – Угостишь? – кивнула она на пачку.

– Пожалуйста.

Начался один из тех разговоров, что я называю «душевными». И это не просто название диалога. Кажется, словно беседуют наши души, тогда как сами мы молчим. Я одновременно люблю и ненавижу подобные моменты, имеющие место быть только с Асей. Люблю, потому что они действительно очень приятны. А ненавижу, потому что после этого я начинаю думать о том, что слышала, и в моей голове происходит какой-то кошмар. И это убивает, расщепляет сердце.

Хотя сознание мое было заполнено дымом и я не очень хорошо соображала, я отчетливо услышала, как Ася сказала, что я ей нужна.

Мне показалось, словно красную мышцу в моей груди прижало створками дверей. Мне стало дико больно. Но вытекающая из нее кровь успокаивала, служило словно бы мазью.

– Ладно, пошли, – сказала моя пассия, выбрасывая окурок за окно.

Я протянула руку к пачке, чувствуя себя недостаточно комфортно для того, чтобы нормально жить дальше.

– Нет, нет, нет, – Ася вытащила сигарету из моих рук. – Две за раз – это слишком. Я не позволю тебе выкурить еще.

Я улыбнулась. Приятно, когда кто-то о тебе беспокоится.

– Ну мааа… – протянула я, корча из себя дурочку. Ася уже открыла дверь, чтобы выйти, а я как раз повернулась обратно к пачке.

– Нет, – покачала darlin головой и взяла меня за руку. – Пойдем.

Электрический разряд, пущенный по моим венам, подействовал бы менее мощно, чем это прикосновение.

В который раз три чертовых слова начали кружиться в голове, так и просясь сорваться с губ.