Читать книгу Герцогиня в бегах. Право на эшафот - Бронислава Вонсович - Страница 11

Тетя протянула руку к мешочку, врученному мне королем:

– Что это?

У меня были подозрения, но они могли не соответствовать действительности, поэтому я сначала расширила горловину мешочка, заглянула внутрь, а уж потом ответила:

– Жемчужины с моего платья. Того, в котором была на эшафоте. Я их отпорола и продала ювелиру.

– Ты отдала в чужие руки жемчуг, который долго носила и к которому недавно прикасалась? Эстефания, ты с ума сошла?

– Это просто жемчуг, – ответила я чуть удивленно. – Я перевела его в деньги, чтобы убежать от замужества. Кстати, вы заметили, что его величество больше не заговаривает о свадьбе?

– Это вовсе не значит, что он отказался от этой идеи, – сухо возразила тетя. – Не обольщайся, Эстефания, у него нет и быть не может никаких серьезных планов в отношении тебя. А поразвлечься с ним – уронить репутацию семьи.

– Я не собиралась с ним развлекаться. Лишь отметила, что он больше не заговаривает о моем замужестве.

Тетя устало потерла виски.

– Давай вернемся к жемчугу. Я понимаю, что знаний у тебя не осталось, поэтому скажу то, что знают даже маленькие дети: жемчуг – живой, он впитывает ауру носителя в отличие от других драгоценных камней. Продавать его можно, но предварительно он должен не меньше месяца пролежать в закрытой шкатулке. Если в следующий раз решишь избавиться от драгоценностей, продавай что угодно, кроме жемчуга.

Диего в моих глазах резко упал: этот наглый дон не только не предупредил об опасности, но еще и воспользовался моим положением, заполучив жемчуг со следами моей ауры, чтобы… Чтобы что?

– И для чего его можно использовать?

– О, применений масса. Можно навести поисковое заклинание, проклятие, любовь или ненависть. По ряду заклинаний это будет не столь эффективно, как с кровью или волосами, но есть и такие, где эффективность будет куда выше. Запомни, Фани, никогда никому не давай ничего своего. Вообще ничего. Да… Нужно что-то делать с твоей неграмотностью.

– Я прекрасно умею читать!

– Хоть это радует, но я про знание магии. Даже не представляю, как с этим разобраться.

– Почему Бласкес уверен, что я не пойду в университет?

– Потому что ты не пойдешь.

– Исчерпывающее объяснение, – фыркнула, – а можно поконкретней? Я не вижу причины, почему не могу пойти учиться, если уж осталась совершенно без знаний.

Недовольно нахмурившись, тетя снизошла до объяснений:

– Во-первых, девушки из Сиятельных семейств никогда не учатся в общественных заведениях. Герцогиня Эрилейская – и вдруг среди плебса?

– Создадим прецедент, станем ближе к народу, – предложила я бодро. – Если это единственный шанс снять блок, грех от него отказываться.

– Эстефания, это несерьезно. У тебя нет блока на магии, у тебя блок на памяти. Это разные вещи. Поступление в университет не вернет знания, но создаст проблемы.

– Какие?

Разговор тетю злил, но я не собиралась останавливаться: мне необходимо узнать об этом мире как можно больше. И чтобы дурой не выглядеть, и чтобы не влипнуть во что-то серьезное.

– При поступлении в университет маг дает клятву верности королевской династии, – неохотно ответила тетя, – она сильно ограничивает возможности.

– Возможности интриговать?

– Разумеется. – Тетя рассмеялась красивым журчащим смехом. – Возможности мага такой клятвой не ограничить.

– Но если я не собираюсь интриговать, то…

– То это ничего не изменит. Есть договоренность о твоем браке, пока устная, но клятве она точно противоречит.

Припомнив карту, въевшуюся в мозги так, что никаким блоком не выведешь, я предположила:

– Речь о Варенции, не так ли?

Графиня Хаго в ужасе расширила глаза и зло прошипела:

– Эстефания, кто о таком говорит прямо? Здесь даже у стен есть уши.

– То есть вы делаете все, чтобы меня опять потащили на эшафот, – заключила я. – Драка за герцогство будет столь кровопролитной, что ее проще предотвратить, тихо меня умертвив. Или громко – это уж как получится.

Если бы я была королем и узнала, что у меня собираются оттяпать приличный кусок территории, то была бы резко против, так что желание Теодоро видеть меня без головы становилось понятным: так без головы оказывается только одна персона, которая головой в общем-то особо и не пользовалась, а иначе гибнет множество людей. Выбор очевидный, да, когда речь не идет о тебе. Но мне-то эти интриги вовсе не нужны.

– Мы – Сиятельные, и у нас есть неотъемлемые права, – сухо сказала тетя, – а его величество Теодоро склонен о них забывать. Кроме того, его величество виновен в смерти твоих родителей и брата. Ты хочешь ему все простить?

– Я не помню этого. И никого из них.

Тетя резко выдохнула и решила:

– Нам нужна сторонняя консультация знающего мага. Я этим займусь. К разговору вернемся после. – И стремительно вылетела из гостиной, только юбки прошелестели.

Я выходила куда медленнее. Мне было о чем подумать. Уготованная тетей роль ничуть не прельщала независимо от того, к кому в жены она собиралась меня пристроить. На первый взгляд университет давал нужную независимость, но это лишь на первый взгляд, поскольку в той же клятве могут быть подводные камни, о которых я даже не догадываюсь. Это не мой мир, и необдуманный поступок может стоить мне дороже, чем кажется.

Эсперанса встретила меня у дверей в мою комнату.

– Что-то вы грустно выглядите, ваша светлость, – проницательно заметила она. – Неужели не сняли?

– Утверждают, что блок поставила я сама.

Она ахнула, но это не помешало ей быстренько зайти за мной и прикрыть двери.

Я села на банкетку и уставилась в зеркало на свое отражение. Оно больше не казалось чужим и не вызывало такого восхищения, как поначалу. Насколько я поняла, красоту давала сама принадлежность к Сиятельным: пусть в воспоминаниях зияли дыры и я ни в чем не была уверена, но косвенно это подтверждалось внешностью тех высокородных, с кем я сталкивалась. Обычные же люди были… обычными. Кто-то симпатичный, кто-то не очень, но сияющего великолепия, от которого перехватывало дух, ни у кого не было. Вот и Эсперанса была приятной и надежной, но сказать о ней «красавица»?..

В зеркале мне были заметны любые изменения ее мимики, и вскоре стало понятно, что она что-то хочет сказать, но не решается прервать мои размышления. Я ее непременно выслушаю, но сначала выясню то, что мне нужно.

– Эсперанса, Бласкес сказал, что я могла закодировать снятие блока на некую фразу и доверить ее близкому человеку. Вспомни, не говорила ли я тебе чего-то на первый взгляд не слишком важного, но просила непременно запомнить?

Лицо горничной чуть дернулось, но ответила она ровно:

– Что вы, ваша светлость, мы не были столь близки, чтобы вы мне доверяли секреты.

Я повернулась и с удивлением посмотрела на нее:

– Разве? Эсперанса, мне казалось, что ты – мое главное доверенное лицо.

– И я вас не предам, ваша светлость, – уверенно ответила она. – Но ничего личного вы мне никогда не доверяли.

– Но вдруг я сказала или сделала в тюрьме что-то странное? Что-то такое, что было совершенно на меня не похоже?

Она задумалась, забавно наморщив лоб. Наверное, вспоминала, о чем мы говорили во время ее коротких визитов в тюрьму.

– Разве что в последний день? – с явным сомнением наконец пробормотала она. – Вы вели себя не как обычно, но я решила, что из-за того, что вас вскоре…

Она не закончила фразу и осенила меня знаком Двуединого, который должен был спасти и сохранить тело и душу. Как-то со вторым он не особо справился, наверное, знак нерабочий…

– В последний день у меня уже были дыры в памяти, значит, если я и говорила что-то важное, то это было раньше.

Эсперанса огорченно шмыгнула носом.

– Нет, ваша светлость, ничего такого не припомню. Да разве ж вы доверили бы мне секреты Сиятельных? Только ровне.