Читать книгу Плата за одиночество - Бронислава Вонсович - Страница 4

На первый взгляд владелица лавки казалась этакой безобидной рыхловатой инорой, чьи интересы не простирались дальше «вкусно поесть и сладко поспать». Улыбалась она постоянно, но это выражение лица – не более чем маска, из-за которой проглядывал такой острый оценивающий взгляд, что сразу стало понятно – если бы Сабина по ошибке пронесла хоть малую часть выручки мимо кассы, больше она не проработала бы здесь ни дня. Помещение, где эта самая касса стояла, было не очень большое. Несколько высоких прилавков, сразу привлекающих внимание, низкий стол с ворохом разноцветных бумажек и мягкие кресла вокруг него составляли всю обстановку, но она не казалась скудной, каждая деталь была хорошо продумана и говорила о достатке и успехе. Одни флакончики чего стоили – разнообразной формы, украшенные кристаллами в металлической оплетке или причудливыми стеклянными узорами. Вполне возможно, что кристаллы были настоящими драгоценными камнями – моего опыта было недостаточно, чтобы отличить красиво блестящую стекляшку от чего-то более дорогого. А еще над всеми флаконами витал тонкий, едва заметный флер магии хранения. Пока я украдкой оглядывалась, меня тоже изучали, намного более внимательно.

– Действительно, девочка очень миленькая, – обратилась хозяйка к Сабине, как будто меня не было рядом. – Этакая голубоглазая куколка корнинского фарфора. А вид какой серьезный. И осанка. Можно принять за обедневшую дворяночку из провинции. Ты ничего не знаешь о родителях? – обратилась она теперь уже ко мне.

– Нет, инора Эберхардт.

Ответила я коротко, как наказала мне Сабина. Да и добавить к короткому «нет» мне было нечего – не рассказывать же о записке, которую мне сегодня отдали? Все равно она не проливает ни малейшего лучика света на мое происхождение. А что касается осанки, так это была отличительная черта воспитанниц нашего приюта – Сабина держалась не менее прямо, хотя вышла оттуда на два года раньше меня.

– Накопители заряжать умеешь?

– Да, инора Эберхардт.

В приюте вовсю использовали всех, у кого был хоть малейший Дар, для заполнения кристаллов-накопителей. Больше нас там ничему не учили, и тот скромный набор заклинаний, что я знала, был получен от соседок по спальне. Монахини такой обмен знаниями не поощряли и наказывали за магические эксперименты довольно жестко. Судя по всему, жизнью Сабины владелица лавки не особо интересовалась и таких тонкостей не знала, так как мой ответ вызвал довольную улыбку на ее лице. Чувствуется, использование магического Дара будет входить в мои обязанности безо всякой дополнительной оплаты. Но инора не торопилась меня брать, на лице ее появилось какое-то непонятное выражение, она потрогала крупный перстень со странным камнем, который чуть ли не полностью закрывал фалангу безымянного пальца левой руки, и еще раз придирчиво меня осмотрела.

– Руки покажи, – внезапно потребовала она.

Я удивилась, но послушно подняла и повертела ладонями.

– Ногти – ужас, – недовольно сказала инора. – Вас там что, не кормили, что приходилось так добирать?

Я промолчала. Ногти у меня были не обкусанные, а обрезанные приютскими ножницами. Выглядело это почти одинаково, поскольку ножницы были ужасно тупыми и больше жевали, чем резали.

– Даже не знаю, – протянула хозяйка лавки, – брать продавщицу с такими ужасными ногтями? Как она клиенток обслуживать будет? Это урон репутации заведения.

– Маникюр можно сделать, – вылезла вперед Сабина. – Форма ногтей у нее красивая, просто короткими пока будут, а потом отрастут.

Надо же, как хочет меня пропихнуть. Раньше я не слышала, чтобы она кого похвалила или отметила какие-нибудь чужие достоинства. Ведь достоинства могут быть только у нее.

– «Потом» меня не устраивает, – отрезала инора. – Наращивание сделаете. Ладно, возьму, но с испытательным сроком за половину жалованья. Ее же еще обучать надо. Если хорошо себя покажет, через месяц жалованье увеличу. Процент с проданного товара пойдет сразу. Устраивает?

Я покосилась на Сабину. Она энергично кивала, влюбленно глядя на свою нанимательницу. Ее-то устраивает, она свои деньги за аренду получит, а останется ли у меня еще что-то после этого? Ведь еще одежду покупать придется – подозреваю, что мои приютские платья не устроят инору Эберхардт точно так же, как и приютский уход за ногтями. А денег у меня на такие покупки почти нет. Разве что на счете, оставленном матерью, лежит круглая сумма? Экономия, в ее представлении, могла сильно отличаться от того, к чему я привыкла. Сабина дернула меня за руку, давая понять, что размышлять о денежных вопросах я могу и в другом месте, а здесь надо показывать готовность подчиниться требованиям нанимательницы, а то ведь она и передумать может.

– Да, инора Эберхардт, – сказала я.

Отказаться можно и потом, если уж мне совсем невмоготу будет. Хотя чего тут сложного? Улыбайся да повторяй покупательницам, что только этот крем позволит им дожить до глубокой старости без морщин, покраснений и вылезающих наружу кровеносных сосудов. Во всяком случае, Сабина утверждала, что от меня больше ничего не потребуется.

– И вот еще что. Все, что происходит в нашем магазине, должно здесь же остаться. Мне не нужно распространение слухов, сплетен и тому подобного, могущего нанести урон репутации моего дела. Иногда приходится даже идти на мелкие нарушения закона. Но все это – исключительно в интересах наших клиенток. Сабина говорила, ты не болтлива, да?

– Да, инора Эберхардт, – повторила я уже завязшую в зубах фразу.

Доносить на работодателя – последнее дело. Да и кому мне что-то рассказывать? Из друзей у меня только Регина, и та осталась в приюте. Не думаю, что у меня в ближайшее время появится множество новых знакомых, с которыми я буду болтать об истинных доходах иноры Эберхардт, о чем, как я уверена, она беспокоится больше, чем об интересах своих клиенток.

– Тогда после обеда Штефани должна полностью соответствовать уровню моего магазина, – улыбнулась нам инора. – И чтобы не опаздывали. Не хочется лишний штраф записывать на ваш счет.

О штрафах меня не предупреждали. Я выразительно посмотрела на Сабину, но она и не подумала раскаяться, подхватила меня под руку и целеустремленно двинулась на выход. Мы были уже у порога, как нас догнал вопль хозяйки лавки:

– Стоять! А это что за безобразие?

– Вы сейчас о чем, инора Эберхардт? – подобострастно заулыбалась ей Сабина.

– О том, что на ногах у твоей подруги, – недовольно сказала инора. – У меня приличный магазин, а не богадельня. Мне продавщицы в опорках не нужны. Если хочет здесь работать, пусть купит нормальные туфли.

– Конечно, инора Эберхардт, – защебетала Сабина, не переставая улыбаться. – У нас просто времени на это не было, мы торопились побыстрее к вам прийти. Мы же знаем, как тяжело вам приходится.

Льстивые слова, сколь ни были они фальшивы, нашли прямой путь к сердцу работодательницы, взгляд ее смягчился, а улыбка даже стала походить на настоящую.

– Хорошо, – сказала она и окинула меня внимательным взглядом в попытках найти еще что-то, не соответствующее великой должности продавщицы ее лавки, которую она гордо называла магазином. – Кажется, все остальное не требует моих замечаний.

– Вы очень заботливы, инора Эберхардт, – подобострастно сказала Сабина. – И так наблюдательны.

– Не задерживайтесь, – сказала инора нам вдогонку. – Моей добротой злоупотреблять не стоит.

Сабина выскочила из лавки и резко выдохнула.

– Надо же, взяла, – с явным облегчением сказала она. – Вчера двоим отказала, а тебя сегодня взяла. Наверное, из-за Дара.

Зависть, прозвучавшая в ее голосе, была мне не в новинку. Но что толку в таком мизерном Даре? Только на заполнение накопителей и годится да на всякие бытовые мелочи. Заклинаний я все равно почти не знала, так что и большинство бытовых мелочей были мне недоступны. Я и свечу толком зажечь не могла – не хватало концентрации. Где мне ее было наработать? В приюте свободного времени у нас не наблюдалось, а тот небольшой период перед сном, когда обязательных занятий не было, все равно проходил под надзором монахинь, считающих праздность большим грехом, а занятия магией – ненужным излишеством. К чему учить того, от кого требуется только заполнение приютских, а иной раз и монастырских, накопителей? Правильно, ни к чему – ведь тогда энергия будет уходить на обучение и отработку, а не на нужды монастыря.

– Деньги я тебе займу, – тоном, не допускающим возражение, заявила Сабина.

– Мне в приюте выдали.

– Ой, не смеши, выдали ей. А то я не помню, сколько они там от щедрот своих отсыпают! На то, что тебе выдали, только с голоду не помереть можно в первый месяц, – недовольно фыркнула она. – На приличные туфли не хватит. Я бы тебе свои дала, но не подойдут ведь.

С этим нельзя было не согласиться. Если платье Сабины я еще могла надеть, зашнуровав до предела, то из ее туфель попросту вывалилась бы – нога у меня была много меньше и уже. Но быть ей должной более необходимого не хотелось. Возможно, она преувеличивает, и денег мне хватит – на фабрике я работала усердно, сумма накопилась не такая уж и маленькая, монахини были уверены, что мне на первое время хватит. Неужели я не смогу купить туфли сама? И у меня же счет в банке есть! Я приободрилась. Счет в банке, да еще в Гномьем, – звучит очень солидно и придает уверенности в собственных силах. Только узнать нужно для начала, сколько же там лежит. Может, там не только на туфли хватит, но и на небольшой домик для нас с Региной? Понятия об экономии моей матери могут сильно отличаться от моих.

– Сабина, а где здесь ближайшее отделение Гномьего Банка?

– Самое время тебе о банках спрашивать! – возмутилась она. – Я из-за тебя на штраф нарываться не хочу.

– Не думаю, что посещение банка займет так много времени, – ответила я и тут же увидела нужную мне вывеску. – Мне мать там деньги оставила.

Насколько я знала, особенностью Гномьего Банка было, что деньги со счета можно взять в любом его отделении. Я пока забирать ничего не хотела, но нужно же хотя бы получить представление, на какую сумму я могу рассчитывать. И я отправилась к замеченной вывеске.

– Деньги? – оживилась Сабина. – И много?

Вклад ее явно заинтересовал намного больше, чем то, что его оставила моя мать. В глазах появился блеск, на щеках выступил легкий румянец. Представляю, как она хорошеет, когда держит в руках большую сумму. А если эта сумма предназначена ей лично…

– Вот я и хочу узнать, – сказала я, берясь за ручку двери с душевным трепетом.

Дверь была солидной и тяжелой, как, впрочем, и все остальное внутри помещения. Мебель хоть и надежная, но безо всяких вычурностей и украшений. Массивные деревянные стулья даже не имели мягких сидений для удобства клиентов. Видимо, гномы считали, что заманивать посетителей нужно качеством услуг, а не обстановкой. И что клиентам не следует рассиживаться здесь, отвлекая занятых работников Банка.

– Добрый день, инориты, чем могу быть вам полезен? – важно поинтересовался гном, стоящий сразу около входной двери.

– У меня вклад в вашем банке, – не менее важно ответила я. – Я хотела бы узнать о его состоянии.

Во взгляде гнома уважения прибавилось ровно настолько, чтобы проводить меня в отдельный кабинет, или, скорее, клетушку – слишком маленьким было помещение. Зато когда за моей спиной захлопнулась дверь, я обнаружила, что за ней остались и все звуки. Да, чем меньше объект, тем проще его защитить магией. Это даже я знала.

– Добрый день, инорита, – гном, до моего появления сидевший за столом, привстал в знак приветствия и вежливо улыбнулся, насколько это позволила рассмотреть его окладистая борода, очень аккуратно подстриженная и расчесанная. – Чем могу быть вам полезен?

– Добрый день. – Я попыталась успокоиться и, четко выговаривая каждое слово, сказала: – Счет № М4000639, кодовое слово «Штефани».

Гном переспросил еще раз номер счета, потом вытащил какой-то сложный артефакт и начал нажимать на нем кристаллы в последовательности, понятной только ему. Видно, результат его удовлетворил, и он признал мое право на владение той суммой, что была на счету.

– Что вы хотите сделать? Закрыть или пополнить?

– Для начала я хочу узнать, сколько денег на нем есть.

– Один золотой, пятьдесят четыре серебряных.

– Один золотой? Но этого не может быть!

– Почему же? Именно столько здесь и указано.

Нет, в приюте приучают к экономии, но не до такой же степени! Не могла же моя мать всерьез считать, что столь мизерная сумма как-то мне поможет? Тут я вспомнила заинтересованный взгляд сестры-смотрительницы, и в мою голову полезли самые страшные подозрения.

– Столько денег здесь было с открытия счета? – уточнила я.

– Нет, первоначально размер счета составлял… – и он назвал сумму, разительно отличавшуюся от того, что там сейчас было. – Через неделю все деньги, за исключением одного золотого, были сняты.

– И за давностью лет определить, кто их снял, конечно, не представляется возможным? – уточнила я.

Что ж, отсутствие доказательств не помешает мне прийти в приют и посмотреть в глаза сестре-смотрительнице. Правда, до этого дня я ни разу не слышала, чтобы они присваивали имущество или деньги сирот, вверенных им на попечение. Но, видно, сумма была слишком большая – думаю, ее хватило на огромное количество добрых дел.

– За давностью лет, конечно, нет, – подтвердил мои опасения гном. – Но у меня здесь есть отметка, что деньги снял тот же человек, что и положил.

Неужели это сделала моя мать? Но зачем? Положила, потом сняла. Странно это. Она же собиралась обо мне позаботиться? А одного золотого, даже с наросшими за это время процентами, как-то мало для полноценной заботы. Не могла же она этого не понимать? Или снимала все же не она?

– Вы уверены? А не мог кто-то намеренно принять чужой вид?

– Инорита, у нас – не мог, – отрезал он. – Если указано, что одна и та же персона положила, а потом – сняла, значит, так оно и есть. Наши артефакты не проведешь – они по ауре смотрят.

– А если маг был очень сильный? – невольно заинтересовалась я.

– Очень сильные маги из-за такой суммы рисковать своей репутацией не будут, – ответил он. – Да и защиту нам драконы ставили.

Пришлось признать, что сестра-смотрительница, несмотря на свое подозрительное поведение, тут ни при чем. Наверное, просто надеялась, что я отдам приюту часть суммы. Деньги им были бы не лишние – того, что идет от казны, на все нужды не хватает. Да, наследство мне досталось просто огромное.

– А почему было не снять всю сумму? Лучше было закрыть счет, чем оставлять такое вот издевательство, – невольно сказала я вслух.

– Возможно, тот, кто это сделал, впоследствии хотел пополнить вклад, но что-то ему помешало, – предположил гном.

– И мешало все восемнадцать лет?

– Все может быть, инорита. – Он мне вежливо улыбнулся. – Так что будем делать со вкладом?

Что с ним можно было сделать, я не представляла. Сумма была слишком незначительной, чтобы мне помочь, но и оставлять ее смысла я не видела. Но в таких случаях всегда стоит спросить того, кто разбирается в вопросе лучше меня.

– А что бы вы мне посоветовали?

Гном был явно польщен моим вопросом. Он сделал вид, что задумался, и провел рукой по бороде, показывая глубину своих размышлений.

– Я предложил бы вам сделать этот вклад именным, не меняя номера, – наконец сказал он. – Нельзя исключить того, что его опять пополнят. Деньги предназначались вам на совершеннолетие, как я понимаю? – Дождавшись моего подтверждения, он продолжил: – В жизни случается всякое. Иногда и через двадцать лет приходят средства, о которых владельцы вкладов и думать забыли.

Мне не верилось в то, что моя мать внезапно вспомнит о таком незначительном событии, как мое совершеннолетие, и о том, что она хотела мне помочь деньгами, если уж по-другому не получилось. Но почему бы не оставить счет, на котором я смогу накапливать сбережения на что-то значительное? Думаю, служащий банка на это и рассчитывал, все формальности были улажены за несколько мгновений, и я стала владелицей счета, на котором лежало пятьдесят четыре серебряных. Золотой я сняла – лишним он мне не будет.

– Ну как? – сразу спросила меня Сабина. – Много там?

Мне не захотелось ее радовать собственной неудачей…

– Пока я сняла только один золотой, – ответила я.

– А, вклад с условием… – понимающе протянула она. – Наверное, распоряжаться сможешь, когда замуж выйдешь?

Я неопределенно хмыкнула и глубокомысленно промолчала. Ни к чему постороннему человеку знать, что мать меня бросила второй раз. Вполне достаточно того, что это известно мне.