Читать книгу Царские и шамилевские крепости в Дагестане - Булач Гаджиев - Страница 6

Рассказ о Темир-Хан-Шуре я начинаю с событий, происшедших в 1822 году. В это время в аулах, подчиненных шамхалу Тарковскому, происходили волнения. Для их усмирения в названный населенный пункт с войсками прибыл генерал Граббе. Здесь ему стало известно о неповиновении жителей Эрпели главе села. К ним присоединили свой голос каранайцы.

В июле Граббе явился к Эрпелям и атаковал его. Сражение шло до заката солнца. На другой день генерал двинулся в сторону Темир-Хан-Шуры, но не стал подниматься к ней, а на левом берегу Шура-озени разбил лагерь.

Он решил некоторое время свой отряд сохранять в Шуре, чтобы местное население держать в страхе. Вскоре Граббе пришел к мысли о необходимости учредить в кумыкском ауле постоянно действующий пост с гарнизоном.

С началом Кавказской войны Темир-Хан-Шура начинает приобретать все большую известность. Царские войска нередко проходили через Темир-Хан-Шуру, направляясь в горы, а иногда останавливались в селении на отдых. Возникла настоятельная необходимость возведения здесь военного укрепления.

Резиденция командующего войсками генерала А. П. Ермолова находилась в большом кумыкском селении Нижнее Казанище. Здесь создавались планы покорения гор с помощью «осады и штыка». Ермолов, естественно, не мог не обратить внимания на Темир-Хан-Шуру, лежащую в точке пересечения важнейших дорог. Вот почему, когда командир 9-й бригады 21-й пехотной дивизии генерал П. Х. Граббе написал рапорт, где указывал на необходимость создания постоянного поста в Темир-Хан-Шуре, Ермолов ответил на это согласием.

В 1827 году по ряду причин Ермолов был удален с Кавказа, а его место занял генерал И. Ф. Паскевич. К нему-то 31 января 1830 года и обратился с письмом один из крупнейших дагестанских феодалов Мехти-Шамхал. В письме говорилось, что он, Шамхал, «несколько лет назад уведомлял генерала Граббе поставить гарнизон в Темир-Хан-Шуру при одном майоре и заложить крепость, подобную Таркинской[6].

Паскевич решил не торопиться. «Названное Шамхалом Тарковским сел. Темир-Хан-Шура, – писал он графу Нессельроде, – лежит между Чиркеем и Тарками. Занятием оного в некотором отношении стеснится промышленность ближайших по сему направлению аварцев, но сие стеснение послужит единственно в пользу Шамхала, который под рукою будет продавать соль за высокую цену, а присутствие нашего отряда удержит только в спокойствии и повиновении жителей Казанищенского общества, к коему принадлежит и Шура, которые менее, нежели прочие подвластные Шамхала, покоряются его требованиям. Итак, из всего вышеизложенного явствует, что предложение Шамхала послужит только к собственной его выгоде, а отнюдь не может вести к желаемой решительной цели…»

Впрочем, очень скоро события развернулись так, что позицию эту пришлось пересмотреть. В 1830–31 гг. восставшие горцы под предводительством имама Казимуллы достигли ряда успехов. В феврале Казимулла осадил Хунзах и потребовал от аварских ханов разрыва связей с царизмом. 27 мая горцы осадили крепость Бурную (близ нынешней Махачкалы). Через месяц десятитысячное войско восставших атаковало другую важную цитадель царских войск – крепость Внезапную. Несколько позже был осажден Дербент. 1 ноября 1831 года горцы появились у Кизляра и захватили его.

Все это вызвало тревогу в Петербурге. На Кавказ направляются новые воинские подразделения.

Новый главнокомандующий царскими войсками генерал-адъютант барон Розен с 8-ю батальонами пехоты, конницей и горной артиллерией двинулся в карательную экспедицию вверх по Сулаку.

8 октября его отряд прибыл в Темир-Хан-Шуру.

Кавалер-батарея. Город Буйнакск.

Аул к этому времени представлял собой довольно жалкую картину. Дело в том, что темирханшуринцы в 1831 году открыто перешли на сторону Кази-муллы и напали на кавалерийский отряд генерала Коханова. В наказание тот сжег запасы их хлеба и приказал вырубить сады. «Бунтовщиков» это не испугало. Тогда царские войска устроили погром в самом ауле.

К тому времени, когда в Шуру прибыл отряд генерала Розена, аул еще не оправился от нанесенных ему ран. Повсюду виднелись следы пожарищ и разрушений.

И все же Розен решил обосноваться именно в Темир-Хан-Шуре. Он по достоинству оценил стратегическое положение аула как центра коммуникаций, имеющих важнейшее военное и экономическое значение, ибо через Шуру шли не только войска, но и большинство торговых караванов с гор на плоскость и обратно.

«Я предписал… расположить отряд… в Темир-Хан-Шуре, важность местоположения коего объяснена, – докладывал генерал военному министру. – Отряд сей будет состоять из батальона Апшеронского, 10 рот Куринского пехотного и 2 батальонов 42-го Егерского полков…»[7].

Апшеронцы в Темир-Хан-Шуре постоянно находились под напряжением быть атакованными со стороны мюридов. Солдаты не могли отлучиться от укрепления даже на 100 шагов, т. к. горцы в окрестных лесах устраивали засады. Вот один из случаев.

В марте 1836 г. в их руках оказался только что прибывший из России прапорщик Либерт. В том же 1836 году царские войска близ Кавалер-Батареи построили двухэтажную сторожевую башню, а на всей площади скалы установили батарею пушек[8].

Так началась история Темир-Хан-Шуры, как военного укрепления. Крепость Темир-Хан-Шура 150 лет назад в окружности имела 3 версты 150 сажен. Она была опоясана с трех сторон каменными стенами, а с четвертой, с северо-запада, ее защищали скалы Кавалер-Батареи. Высота стен не превышала двух метров, ширина – 70 сантиметров.

Пять двухэтажных каменных башен охраняли вход в крепость. Одна из них находилась к востоку, метрах в 40–50 от высшей точки Кавалер-Батареи. Две другие – у спуска к речке Шура-озень. Четвертая – приблизительно в середине восточной стены. И, наконец, пятая башня – на юге, на улице Аварской, где сейчас пересекаются улицы Ленина и Хизроева.

Не далее 50 метров от этих оборонительных сооружений крепостные стены прерывались массивными воротами. Их было четыре: Ишкартинские, Дербентские, Аварские и башня Кавалер-Батареи.

При опасности каждая башня своим огнем обороняла подступы к крепости. Около ворот день и ночь дежурили часовые. Как и в средневековых городах Европы, вход и выход из Темир-Хан-Шуры ограничивался временем от восхода солнца до его заката.

Постороннее население тщательно проверялось. Подозрительных задерживали. Во время базаров горцы, идущие в крепость, оставляли у часового свое оружие. На ночь все четверо ворот закрывались, а охрана усиливалась. Запоздавшие до утра должны были коротать время по ту сторону стен царской крепости.

Дежурные офицеры, когда шли дожди, и начиналась пора «знаменитых» шуринских грязей, особенно в ночную пору, должны были в темноте балансировать по гребню крепостных стен, чтобы проверить, как несут службу солдаты на постах.

Из сторожевых башен, о которых мы говорили, можно было вести круговой обстрел. На каждом этаже башен имелось по 16 бойниц. Таким образом, при опасности из каждой двухэтажной башни вели огонь по 32 человека. Кроме этого, на втором этаже имелось по одной пушке у так называемых «командирских окон». Башни были сложены из красного обожженного кирпича, по форме напоминающего цилиндр. Толщина их стен равнялась 1 м 27 см. Если обойти башню вокруг, то можно было отсчитать 41 метр. Внутри башни, на первом этаже, мы увидели бы по две арки, между которыми помещались печи. Ими пользовались в холодное время. На второй этаж вела широкая деревянная лестница в два марша. Верхний пол сколачивали из толстых дубовых досок, способных выдержать пушку весом в 90 пудов. Выйти из башни можно было только в сторону крепости через обитую железным листом дверь.

Во второй половине XIX века, в связи с покорением Дагестана царскими войсками, надобность в оборонительных башнях, как и в самой крепости отпала. Правда, еще однажды стали их приводить в относительный порядок – это во время восстания горцев в 1877 году. Но затем без присмотра все эти сооружения вокруг Темир-Хан-Шуры стали разрушаться. Камни стен и кирпич разбирало гражданское население на строительство. Город очень медленно, но стал расширяться, уже в седьмой раз. Так как внутри укрепления не было свободной площади, то дома возводили за разваливающимися крепостными стенами. Возникли новые улицы. На западе – Апшеронская (ныне Дахадаева), на юге – Аварская (ныне Хизроева), на востоке – Дербентская.

В 70-е годы XIX века ворота на ночь уже не запирались, и часовые не стояли у них. Со временем пришлось отказаться не только от часовых, но и от сторожей, присматривающих за имуществом. Так, понемногу были растасканы не только кирпич и камень, но и все то, что относилось к оборонительным сооружениям.