Читать книгу Непостоянные величины - Булат Ханов - Страница 10

Андрюха извлек из закромов ноутбук и наказал беречь. На заряднике почти стерлась выведенная когда-то белой акварелью надпись «Русский язык». Привередливый тачпад чудил и таки вынудил раскошелиться на мышку. Заодно Роман купил две пачки мела, тряпки, чистящие средства и батарейку для электронных часов над доской.

Ирина Ивановна сообщила, что вай-фай в школе появится к сентябрю. Роман изнывал от скуки в своем кабинете и, засев за последнюю парту, под видом разработки календарно-тематических планов смотрел четвертый сезон «Американской истории ужасов». Для приличия учитель обложился учебниками и пособиями. Окрашенная в неестественно светлые и яркие тона история про шоууродов утомляла. Читать не хотелось, работать – тем более. Август тянулся медленно.

Выходили из отпуска другие учителя. По их примеру молодой специалист не закрывал дверь в класс. Пусть не думают, что изолируется от коллектива и бросает вызов партийной линии.

Математик Галина Леонидовна, поздоровавшись, окинула взглядом кабинет. Она пожелала удачи и прибавила:

– Не теряйтесь, если ученики будут говорить по поводу некоторых моментов, что у Алины Федоровны было не так. Сравнения – это нормально.

Техничка явилась аккурат к концу четвертой серии. Пока она мыла пол, у нее с Романом завязалась дружелюбная беседа. Узнав, что Роман устроился в школу впервые, уборщица посоветовала не бояться.

– Дети всякие бывают, добрые и не очень. Тех, кто не очень, больше. Это нестрашно. Главное – помнить, что вы тут главный.

Последняя фраза произвела эффект. В тот же день Роман на правах главного, набрав воды на первом этаже, отчистил от строительной дряни окна и подоконники. Жить стало веселей, хоть и не легче.

Приходила знакомиться историк Анастасия Олеговна, толстенькая дама из кабинета по соседству. Выяснив, что молодой коллега москвич, она обрадованно сказала, что приехала в Казань из Йошкар-Олы месяц назад и теперь живет с дочкой в общежитии рядом. Анастасия Олеговна похвасталась, что ее ученики занимали призовые места на всероссийской олимпиаде по обществознанию.

– Вам какой-нибудь класс дали?

Роман догадался, что речь о классном руководстве, и ответил:

– Нет, я еще маленький.

– А мне пятиклашек вписали в нагрузку. Теперь вот голову ломаю, куда букеты девать после первого сентября, – невесело пошутила историк.

На прощанье она позвала к себе на чай, не уточнив ни адреса, ни даты.

Директор нагрянул неожиданно, на сцене очередного жестокого убийства в «Американской истории ужасов». Вмиг оробевший Роман поспешно выдернул наушники и открыл заготовленную вкладку с таблицей для календарно-тематического плана. Со стороны могло показаться, будто учитель составляет программу под музыку, чтобы сосредоточиться.

– Процесс идет?

– Идет!

Роман сжался. Марат Тулпарович чинно прошествовал по кабинету и критически обозрел классиков на портретах, словно решая, позволить Пушкину и братии красоваться у всех на виду или заменить их на президента и его приближенных. Классики поникли, замялся даже неистовый Виссарион. Чистые окна и подоконник от директорского внимания ускользнули, зато пустующие стенды привлекли интерес.

– Заполните их, Роман Павлович, – сказал директор. – Вывесьте устав школы, правила поведения в кабинете, нормы сдачи ЕГЭ и ОГЭ, советы сдающим. На стендах у доски лучше поместить термины разные и текущие правила. Согласны?

Несмотря на то что его классам экзамены не грозили, Роман послушно обещал исполнить.

Забегал Андрюха со встопорщенными волосами.

– Я тебе ключ сделал. От философской комнаты.

– От чего?

– От туалета учительского, говорю. Он на втором этаже, в конце коридора. Видел, как ты на первый за водой гонял. Держи.

Странный визит нанес Артур Станиславович. В белой рубашке с короткими рукавами и высоко натянутых брюках он напоминал пионера из старого букваря, только красного галстука не хватало. Информатик пустился без вводной части в воспоминания о норовистом вузовским преподавателе по педагогике, заставлявшем покупать пособия его авторства. Пренебрегших его научными трудами старый шантажист срезал на экзамене. Чего ради Артур Станиславович рассказал эту историю, он и сам едва ли знал.

Загорелая учительница татарского в платье с цветочным узором попробовала заговорить на родном языке, чем смутила москвича. Заметив его изумленно распахнутые глаза, она на великом и могучем отрекомендовалась как классный руководитель 6 «А» и заверила, что окажет любую посильную помощь. Имя татарки моментально выпало из памяти.

Заявился с визитом англичанин. Не Вадим, другой. Крупноносый, с квадратным лицом, в безупречном костюме и бордовой рубашке. Вид портили старомодные очки с толстыми стеклами. Бесцеремонно широкими шагами незваный гость преодолел расстояние от двери до последней парты, где Роман в очередной раз нажал на «стоп» в проигрывателе и щелкнул по вкладке с таблицей. Вошедший принес крепкий запах самцового парфюма.

– Тук-тук.

– Здравствуйте. Я новый учитель по русскому и литературе. Роман.

Хмурость взгляда зашкаливала. Судя по всему, с любезностью гость не дружил.

– Без отчества?

– Романович. То есть Павлович.

– Бесконечно рад, Романович Павлович. Максим Максимыч я. Инглиш лэнгветч, – с этими словами англичанин протянул увесистую грубую длань.

– Вы серьезно? Насчет имени?

– Хоть бы один филолог не уточнял. Вспомнил какое-то произведение?

Сконфуженный Роман выдержал паузу. Глубоко вдохнул, чтобы не ляпнуть глупость, и сказал:

– «Кому на Руси жить хорошо». В финале Лермонтов напрямую вопрошает: «Кому у нас лучше всех живется?» И сразу дает ответ: «Максиму Максимычу».

В глазах англичанина мелькнула заинтересованность.

– Да ну? Я-то гадаю, что это у меня жизнь все лучше и слаще. Вот оно чего. Классик предрек.

Не оборачиваясь, Максим Максимыч неторопливо удалился. Он сознавал себя глыбиной, совершенно определенно.