Читать книгу Ведьмы поместья Муншайн - Бьянка Мараис - Страница 17

Суббота, 23 октябряДень

Мужчины периодически промачивают горло, отпивая что-то из незнакомых бутылок и жестяных банок. Судя по фиолетовому логотипу, эта выпивка точно не из винокурни Муншайн.

Айви удивлена, что в толпе есть женщины – а ведь некоторые из них бывали в поместье, приходили сюда под покровом ночи с просьбой о помощи. Одни страдали бесплодием, другим требовалось снадобье, чтобы муж не гулял или не бил их по пьяни. До конца жизни Айви не смирится с этим подлым предательством, когда женщины идут против женщин.

От злости у Квини дергается веко: ее бесит, что эти мужчины еще и рисуются перед ними. В толпе не видно ни мэра Уилла Стоутона, ни банковского управляющего Джона Хаторна. Значит, должен быть кто-то из членов городского совета, что уже само по себе интересно.

Квини оказывается права: через несколько минут от толпы отделяется преподобный мегацеркви [18] Кричли Хэкл Коттон Мазер. Ему за шестьдесят, голова его чисто выбрита, и он носит аккуратную козлиную бородку. Между бровей пролегли две глубокие вертикальные борозды, похожие на восклицательные знаки – свидетельство того, что этот человек много хмурится.

Мазер далеко не дурак, если пришел не в костюме с галстуком, а в охотничьем камуфляже, правда, гораздо лучшего качества, чем у остальных. Этим он словно хочет сказать: я один из вас, но на голову выше. Довольно тонкое послание, которое не до всех доходит. Люди просто видят перед собой человека в камуфляже, но не понимают сути.

Мужчины скандируют все громче, и Квини говорит:

– Урсула…

– Я займусь этим.

Урсула кладет руку на плечо Персефоны, подталкивая ее к дверям, и теперь девочка скрыта за одеждами ведьм. Собака протискивается к своей хозяйке, а Виджет взлетает на стрелу крана, аккуратно сложив крылья.

– Хватит снимать, – командует преподобный, и мужчины послушно убирают телефоны. Убедившись, что его распоряжение выполнено, преподобный делает шаг вперед.

– Сибилла, – рычит Коттон, выставив вперед подбородок.

– Коттон, – ответствует она, уперев руки в боки.

– Обращайся ко мне Преподобный Мазер.

– А ты зови меня Квини, – парирует ведьма.

– Никакая ты не королева, – презрительно шипит он.

– А для меня никакой ты не преподобный, а просто Коттон. – Зря она так сказала, Квини знает это, но ей надоело выбирать выражения при общении с внешним миром, надоело смягчать их, ублажая эго таких, как Коттон Мазер и ему подобных.

– И ты позволишь ей проявлять к себе такое неуважение, Коттон? – выкрикивает кто-то из толпы, и другие голоса вторят зачинщику, поддерживая его. – Так ты поставишь эту стерву на место или нет?

Коттон ощетинивается.

– Видишь, что ты натворила? – говорит он Квини. – Ты разозлила моих людей!

Квини так и подмывает слово в слово повторить граффити, которое она увидела на одной из городских стен: Узри мое поле шлюх. Взгляни на него, и ты увидишь, что оно бесплодно. Еще пятьдесят лет назад все эти люди закидали бы ее матерными словами, словно гранатами, но теперь они ругаются исключительно про себя. Поэтому Квини просто пожимает плечами и говорит:

– Жаль, что твои люди такие обидчивые.

Из толпы в сторону ведьм летит бутылка и едва не попадает в непоколебимую Квини. Бутылка разбивается позади нее, толпа смеется и улюлюкает. Квини сжимает кулаки, ноздри ее гневно раздуваются. Она уже готова сбежать по ступенькам, чтобы накинуться на бросившего бутылку придурка, но одновременно происходят две вещи.

Айви начинает бормотать заклинание, а Иезавель делает шаг вперед и, подбоченившись, прислоняется к перилам, покусывая нижнюю пухлую губу. А потом небо прорезает молния, и вослед ей слышатся раскаты грома.

Вспышка молнии, подобно небесной лампочке, освещает Иезавель: в бешеном кружении вокруг нее пляшут сонмы листьев. Мужчины отрывают бутылки ото рта и разжимают кулаки – с отвислыми челюстями все смотрят на Иезавель. И неважно, что ей под восемьдесят и ее колдовская сила с годами ослабла. Иезавель все еще в состоянии насылать мощные проклятия. Даже преподобный ощутил это, хоть и приходит в себя быстрее остальных.

– Доброго вам дня, преподобный Мазер, – произносит Иезавель завораживающим, тягучим голосом, по силе своей перекрывающим натиск надвигающейся бури. – Чем обязаны такой чести? Желаете продегустировать ограниченную партию лавандового джина, который мы готовим к запуску в следующем месяце? Если так, то мы приглашаем вас и ваших друзей в зал нашей винокурни.

При этих словах ряды горожан дрогнули: они слушают, словно заколдованные, забыв, зачем пришли сюда. Им так хочется испробовать джин кустарного производства из рук этой грозной Иезавель Джонс.

– Вернитесь в строй, – с упреком произносит преподобный, и ошеломленные мужчины подчиняются. Пришедшие с ними женщины бросают на них испепеляющие взгляды. – Мы не за джином сюда пришли. – Преподобный оскаливается в едкой ухмылке.

– Но тогда зачем вы здесь? – интересуется Иезавель, склонив голову набок.

– Чтобы разрушить это логово беззакония.

– И по чьему же распоряжению? – подает голос Квини.

– По распоряжению городских властей. У вас огромная задолженность по залогу и налогам на недвижимость. И мы здесь затем, чтобы обратить взыскание и возместить расходы.

– Но срок еще не истек, у нас есть полторы недели, чтобы заплатить.

Преподобный смеется:

– Мы оба прекрасно знаем, что вы не сможете заплатить. Никто вам не даст новый кредит.

Квини оглядывается на Табиту, замершую за порогом. Табита понимающе кивает и устремляет взгляд на Виджет, которая все еще сидит на стреле. С громким карканьем старая ворона взлетает и устремляется в сторону города, крылья ее рассекают воздух, борясь с натиском ветра.

– Коттон, вы не имеете права сносить наш дом. По закону мы можем тут оставаться еще девять дней, – заявляет Квини. – Нам придется натравить на тебя полицию.

– В добрый час, – ответствует Коттон с улыбкой. – Попробуйте найти адвоката, который бы захотел представлять ваши интересы, или судью, который согласится вас выслушать.

В задних рядах Квини обнаруживает двух местных адвокатов Рэнди и Клайда, а также единственного в городе судью Элмера. Все трое стараются держаться вместе и бросают на Квини сочувственные взгляды: они в долгу перед ведьмами, которые так или иначе помогали их женам и детям. Эти трое – по сути, неплохие люди, просто сейчас их руки связаны. Квини переводит взгляд на трех олухов в шлемах викингов – это местные полицейские. Один из них приветственно салютует Квини, поднеся руку к рогам, тогда как другой тянется к пистолету.

– Такие, как вы, лишь тормозят развитие Кричли Хэкл, – продолжает проповедовать Коттон, и народ, ибо он и есть стадо овец, хором ответствует Аминь. – Мы стремимся подарить нашему городу будущее, основанное на страхе божьем. – Снова звучит Аминь.

– По-твоему, Богу нужно больше «Волмартов» и забегаловок быстрого питания? – презрительно говорит Квини.

– Богу нужно покончить с такой мерзостью, как вы, – отвечает Коттон, и толпа одобрительно гудит. – Богу угодно, чтобы городом управляли мужчины, готовые бороться со злом.

– А я-то думала, что землю наследуют кроткие. Разве не так учил Господь?

Глаза преподобного вспыхивают недобрым фиолетовым светом.

Айви, стоящая позади Квини, продолжает читать заклинание, и небо озаряется новой вспышкой молнии, после чего следует столь оглушительный раскат грома, что у Квини начинают стучать зубы. С неба, словно маленькие десантники, летят первые капли дождя, а затем на землю обрушивается ливень. Люди морщатся, оглядываясь в поисках укрытия.

– Держать строй! – приказывает Коттон, словно перед боем. – Это всего лишь дождь, от воды еще никто не умирал.

А вот и нет, – думает Квини. – Миллионы людей погибли от Всемирного потопа, и про это написано в Ветхом Завете. Не говоря уж о тысячах ведьм, которых на протяжении многих веков подвергали испытанию водой. Их раздевали донага, связывали по рукам и ногам и тащили к ближайшему озеру или реке, куда и сбрасывали. Дикость этого испытания состояла в том, что «невиновные» должны были пойти ко дну, а «виновные» оставались на плаву, после чего их сжигали на костре.

Квини глядит на Коттона Мазера, недоумевая: почему люди боялись ведьм, а не тех, кто сжигал их заживо?

Рядом в землю ударяет молния, и Квини думает, что смесь воды с электричеством – гарантированный рецепт смерти. Но она не собирается напоминать об этом всем мерзавцам, ворвавшимся на их землю, и особенно водителю крана, который сейчас представляет идеальный проводник электричества, ударь в кран молния.

– Советую вам уйти с крыльца, если не хотите погибнуть под обломками, – говорит преподобный ведьмам, но ветер относит в сторону его голос.

Кран приходит в движение.

– Айви, – взмаливается Квини. На ветру ее волосы хлещут по лицу. – Сейчас самый подходящий момент, чтобы зажарить кран.

Айви продолжает бормотать заклинание: глаза закрыты, пальцы прижаты к вискам, на лбу выступает пот. Она буквально звенит от напряжения, камелии в ее волосах клонятся вниз, увядая. Квини мельком смотрит на небо, а потом снова переводит взгляд на Айви. Но как ни старается Айви, она больше не способна извлечь молнию.

Кран дергается вперед, и стрела начинает понемногу раскачиваться, а с ней и ядро, набирая амплитуду. Толпа отодвигается в сторону, спрятавшись под ангельским дубом. Квини прекрасно понимает, что только там они могут укрыться от потопа.

– Вот поганцы, – сурово бормочет она, начиная узнавать некоторых горожан, по мере того как дождь смывает с их лиц боевую раскраску, стекающую с их бород цветной водичкой. Обернувшись к сестрам, Квини говорит: – Скорее, встанем в круг. – Ведьмы приходят в движение. – Айви, – снова умоляет Квини, чувствуя нарастающую панику, потому что за ее спиной ядро раскачивается все сильнее и сильнее. – Нам срочно нужна молния. Прямо сейчас или никогда.

Сестры, все, кроме Табиты, которая не смеет выйти за порог дома, встают в круг, взявшись за руки, Айви же остается посередине. Все закрывают глаза, словно обращаясь внутрь себя, но на самом деле сейчас они связаны друг с другом как никогда, и внутренняя энергия каждой подключается к общей на пределе возможностей. Ток любви, проходящий сквозь них, столь силен, что у женщин покалывает руки.

Сестры концентрируются на Айви, вливая в нее всю свою коллективную силу. Айви в свою очередь пересылает энергетический поток небесам, которые, становясь все темнее, вспыхивают и искрятся, образуя вихревые потоки. Тем не менее по какой-то необъяснимой причине небеса отказываются вмешиваться в происходящие события. А потом словно из ниоткуда раздается собачий лай.

Ведьмы сразу вспоминают про Персефону, размыкают руки и оборачиваются к ней. В некотором замешательстве они видят, что эта белокурая девочка приковала себя наручниками к массивным ручкам входных дверей, а под мышкой у нее тявкает Рут Бейдер Гинзбург.

– Какого черта…

Но ее слова заглушает крик преподобного:

– Остановитесь! Не раскачивайте ядро! Там дочка мэра!

Квини издает тихий стон. Теперь мы точно в полной жопе.

– Долой патриархат! – кричит Персефона, и щеки ее задорно пылают.