Читать книгу Бронза и Подсолнух - Цао Вэньсюань - Страница 3

Цинтуну исполнилось пять лет. Однажды ночью, когда мальчик крепко спал, мать внезапно схватила его на руки и выбежала из дома. Он почувствовал, что стал трястись в объятиях матери, и услышал ее учащенное дыхание. На дворе стояла глубокая осень, дул прохладный ветер, и мальчик полностью проснулся.

Повсюду были слышны крики ужаса.

Цинтун увидел, что небо было красным. Оно было будто наполнено лучами догоравшей вечерней зари.

Повсюду бешено лаяли встревоженные собаки. Жалобные крики и топот ног смешались, нарушив спокойствие осенней ночи. Кто-то кричал хриплым голосом: «Камышовое болото загорелось! Камышовое болото загорелось!»

Люди выбегали из своих домов и бежали к реке. Взрослые держали на руках маленьких детей. Подростки вели за руку младших братьев и сестер. Молодые люди поддерживали или несли на спине стариков. Все, ковыляя и спотыкаясь, шли по дороге.

Когда мать с Цинтуном выбежала за пределы Дамайди, мальчик увидел страшный пожар. Огромное количество красных злых языков с ревом и визгом, обгоняя друг друга, яростно бросались на деревню Дамайди. Ребенок, увидев эту картину, тут же прижался к груди матери. Мать почувствовала, что Цинтун дрожал в ее объятиях. Она бежала и рукой похлопывала сына по спине, приговаривая: «Дитя мое, не бойся! Дитя мое, не бойся…»

Все маленькие дети плакали.

Хозяин не успел отвязать буйволов от столбов. Животные, увидев пожар, изо всех сил дергались и боролись за свою жизнь: вырывали столбы, к которым были привязаны, вырывали поводья из носа.

В ночном небе можно было увидеть испуганных уток и кур. Свиньи хрюкали и совали везде свой нос. Козы и овцы бежали к реке вместе с толпой людей, или хаотично носились по полю. Но двое баранов вопреки всем ожиданиям побежали прямо в огонь. Один ребенок, вероятно, увидел, что эти бараны принадлежали к стаду их семьи, и побежал за ними. Но взрослые успели его схватить. Они сильно его отругали: «Ты хочешь погибнуть?» Ребенку ничего не оставалось, кроме как плакать и смотреть, как бараны бегут в огонь.

Когда отец Цинтуна выбегал из дома, то ничего не взял с собой. Он только вывел за собой буйвола. Это был очень крепкий и послушный буйвол. Еще теленком он попал в дом Цинтуна. Тогда его тело было покрыто язвами. Семья Цинтуна очень хорошо относилась к буйволу. Они давали ему самую молодую траву, протирали его тело чистой водой из реки. Они также собирали лекарственные травы, делали из них сок и мазали язвы буйвола. Вскоре его язвы были излечены. Он вырос красивым и крепким. Во время пожара он был не похож на других буйволов, которые бежали куда глаза глядят. Он, наоборот, спокойно следовал за своим хозяином. Семья Цинтуна и буйвол были неразлучны. В опасные моменты они всегда были вместе.

Бабушка Цитуна передвигалась медленнее остальных, поэтому буйвол время от времени останавливался и дожидался ее. Их семья впятером шла вплотную друг за другом; ни люди, ни животные, носившиеся в панике, не могли их разделить.

Цинтун то и дело вертел головой на руках у матери, чтобы следить за происходящим вокруг. Он увидел, что пожар уже устремился к окраинам деревни Дамайди.

Первые постройки деревни уже превратились в золотые шары, охваченные огнем. Ранней осенью камыш был сухим, поэтому он быстро воспламенялся. Повсюду были слышны хлопки. Они были похожи на взрывы многочисленных хлопушек. Эти хлопки заставляли тревожиться жителей деревни Дамайди. Несколько куриц влетели в огонь, тотчас превратились в золотистый ком и вскоре превратились в пепел. Один кролик бегал перед огнем, а длинные языки пламени раз за разом втягивали его в свои объятия. Он прыгал, а его тень в свете огня была похожа на большую лошадь, которая мерцала в черном поле. В итоге кролик был поглощен языками пламени. Люди вовсе не слышали его жалобного зова, но они будто услышали душераздирающий писк. Одно мгновение, и он навсегда исчез из этого мира.

Несколько баранов мчались в огонь. Люди увидели их и сказали: «Глупые бараны!»

Передние дома деревни Дамайди уже горели. В небо взлетело несколько уток. Некоторые из них приземлились в огонь, а некоторые исчезли в черном небе.

Цинтун снова прижал лицо к материнской груди.

Жители деревни Дамайди выбежали к реке. Несколько лодок переправляли людей на противоположный берег. Огонь не смог бы пересечь эту реку. Все хотели сесть в лодку, и некоторые люди падали в воду. Крик, ругань, плач смешались в ночном небе. Люди, которые умели плавать и понимали, что им не удастся сесть в лодку, снимали одежду и, держа ее в руках, плыли к противоположному берегу. Среди них был мужчина, который посадил своего маленького сына на шею. Мальчик смотрел на воду, крепко обнимал голову отца и громко плакал. Отец не обращал на него внимания и без остановки плыл к противоположному берегу. Когда мужчина доплыл, сын спустился с его шеи. Он не плакал и не шумел, а только стоял в оцепенении. Он был напуган всем, что происходило вокруг.

Огонь, словно поток воды, пронесся по улицам. Вскоре вся деревня погрузилась в огненное море.

Отец Цинтуна с большим трудом нашел место в лодке для бабушки. После этого он подвел буйвола к воде. Буйвол знал, что ему нужно делать. Он без указаний хозяина тут же вошел в воду. Мать взяла на руки Цинтуна. Отец помог ей взобраться на хребет буйвола. После этого он взял в руки поводья и вместе с буйволом поплыл на противоположный берег. Все это время Цинтун дрожал от страха в объятиях своей матери.

В темноте чей-то ребенок упал в воду. Он стал кричать и звать на помощь. Вокруг стоял плотный черный туман. Где искать этого ребенка в такой темноте? Возможно, после падения в воду его голова несколько раз появлялась на поверхности воды, но никто этого не видел. Пожар приближался к воде, поэтому все спешили переплыть через реку. Все тяжело вздыхали и с волнением ожидали лодку, но никто не поплыл спасать ребенка. Людям, которые сидели в лодке, тем более было не до этой крохи. Мать ребенка плакала в истерике. Ее крик был таким громким, что казалось, он разорвет небо.

Пришел рассвет, и люди, которые оказались на противоположном берегу, увидели, что огонь постепенно стал стихать.

Деревня Дамайди превратилась в пепелище.

Сначала Цинтун в объятиях матери чувствовал холод, а после пожара – жар. Высокая температура у Цинтуна сохранялась в течение пяти дней. Когда она нормализовалась, состояние ребенка улучшилось. Но за это время он сильно похудел, и его без того огромные глаза стали казаться еще больше. Вскоре его родственники обнаружили, что их ребенок перестал говорить и стал немым.

* * *

С этого момента мир для Цинтуна изменился.

Когда дети его возраста пошли в школу, он не стал учиться с ними. Это произошло не потому, что он не хотел, а потому, что его не приняла школа. Когда радостные дети с рюкзаками шли в школу, он стоял вдали и смотрел на них. Каждый раз бабушка слегка поглаживала его голову. Она ничего не говорила. Она знала, о чем он думает. Бабушка гладила голову внука своей шероховатой и немного высохшей рукой. Мальчик протягивал руку бабушке, а та, взяв ее, поворачивалась и направлялась к дому или к полю. Бабушка была всегда рядом. Она вместе с внуком ходила смотреть на лягушек в оросительном канале, на углокрылых кузнечиков, на листья камышей у реки, на птиц с длинными ногами, которые ходили по влажной почве, на парусники, на постоянно вращающееся ветряное колесо на реке… Жители деревни Дамайди постоянно видели их вместе. Куда шла бабушка – туда шел Цинтун. Ее внук был одинок, поэтому она всегда была с ним. Когда мальчик выглядел грустным, она носила его на спине и тихо плакала. Но при общении с ним она всегда была радостной.

Отец и мать весь день работали в поле, поэтому у них совершенно не было времени на Цинтуна.

Кроме бабушки, самым близким существом для Цинтуна был буйвол. Когда отец приводил буйвола к дому, мальчик брал из рук отца поводья и вел животное к тем местам, где росла самая густая трава. Буйвол послушно следовал за Цинтуном куда угодно. Жители Дамайди часто видели бабушку с Цинтуном, а также часто видели, как Цинтун ведет буйвола щипать траву. Для жителей деревни эти картины стали привычными, но по-прежнему заставляли людей остановиться, ощутив в сердце легкую печаль и грусть.

Буйвол щипал траву, а Цинтун смотрел на него. У буйвола был длинный и проворный язык, который непрерывно захватывал траву в рот. Во время щипания травы буйвол ритмично размахивал хвостом. Сначала Цинтун разрешал буйволу самому щипать траву, а после того, как он немного подрос, Цинтун начал косить траву и кормить его. Трава, которую он косил для буйвола, была молодой. Буйвол стал самым крепким и красивым животным во всей деревне Дамайди. Жители деревни говорили: «Буйвол вырос таким, потому что Цинтун хорошо кормил его». Они также могли сказать: «Буйвол такой крепкий, потому что немой хорошо его кормит». Но жители Дамайди никогда не называли Цинтуна немым в его присутствии. Они звали его Цинтуном, а он смеялся. Его простодушный, чистый и добрый смех трогал сердца людей.

Выпасая буйвола, Цинтун иногда слышал голоса детей, читающих книгу. В такие моменты он, затаив дыхание, вслушивался в эти звуки. Они то становились громче, то стихали. Они разносились по всему полю. Он думал, что это самые приятные звуки в мире. Мальчик всегда с интересом смотрел в сторону школы.

Иногда буйвол прекращал щипать траву и мягким языком лизал руку Цинтуна.

Цинтун обнимал голову буйвола и плакал, уткнувшись в его гриву и оставляя в ней слезы.

Буйвол любил, опустив голову, дать Цинтуну схватить себя за рога, позволить ему наступить себе на голову и взобраться на спину. Буйвол позволял мальчику залезать на спину, чтобы тот был выше всех и мог с величественным видом пересечь поле и проехать перед глазами всех детей деревни Дамайди…

В такие моменты у Цинтуна был очень довольный вид. Он крепко сидел верхом на буйволе и делал вид, что рядом никого нет. В это время он смотрел только на небо, на камыш и на огромное ветряное колесо, которое находилось далеко от него. Но когда все переставали смотреть на него, мальчик с грустью ложился на спину буйволу, чем давал ему понять, что тот может везти его куда хочет.

Цинтун был очень одинок. Птица одинока в небе, рыба – в реке, лошадь – на пастбище, а Цинтун был одинок во всем мире.

Но теперь в его жизни появилась девочка, которая жила на противоположном берегу. С появлением Куйхуа Цинтун понял: он больше не самый одинокий ребенок на свете.

С тех пор Цинтун приводил своего буйвола только на берег.

Отец Куйхуа всегда говорил дочери: «Иди поиграй к реке».

Цинтун и Куйхуа подружились, хотя и находились на разных берегах.

Куйхуа сидела под кроной старого вяза. Она упиралась подбородком в согнутые колени и спокойно смотрела на противоположный берег.

Казалось, что Цинтун, как обычно, пас своего буйвола: по-прежнему резал для него траву, по-прежнему указывал, какую траву ему следует щипать. Однако он иногда поднимал голову и смотрел на противоположный берег.

Для обоих детей это был особый безмолвный мир.

Чистые взгляды, которыми они обменивались, скользили по воздуху над рекой. Они служили им вместо слов.

Проходили дни. Цинтун думал, что ему следует сделать что-то большее для Куйхуа, которая сидела на противоположном берегу. Нужно спеть ей песню, которую пели дети из деревни Дамайди. Но он не мог петь. Ему следовало спросить Куйхуа: «Хочешь пойти к камышам собирать яйца диких уток?» Но он не мог задать этот вопрос. Вскоре он превратил свой берег реки в большую сцену. Он хотел выступить перед девочкой.

У него был только один зритель. Этот зритель всегда был в одной и той же позе: девочка упирала подбородок в согнутые колени.

Цинтун ехал верхом на буйволе по берегу. Вдруг он подтянул к себе поводья, стукнул пяткой по брюху буйвола и тут же помчался вдоль берега. Копыта животного непрерывно двигались и подбрасывали в воздух комки грязи.

Куйхуа все так же сидела на месте, но следила за тем, что происходит на том берегу.

Буйвол бегал в зарослях камышей, которые расступались перед животным.

Когда Цинтун и его буйвол должны были исчезнуть из вида и покинуть сцену, мальчик подтягивал поводья, поворачивал буйвола, и животное неслось обратно. У людей захватывало дух при виде скачущего буйвола.

Буйвол иногда мычал. Тогда казалось, что вода дрожит в реке.

Проскакав на буйволе в одном направлении и вернувшись обратно на импровизированную сцену несколько раз, Цинтун спустился на землю, бросил поводья в сторону и лег в густой траве.

Некоторое время после бега буйвол тяжело дышал, махал своими большими ушами, а потом опускал голову и беззаботно щипал траву.

Наступала тишина. Куйхуа слышала тоненький звук – Цинтун сделал свисток из листа камыша.

Куйхуа подняла голову и посмотрела на небо. Стая диких уток летела на запад.

Однажды Цинтун в очередной раз взобрался на спину буйвола. Он сначала подул в свисток, а потом встал на спину буйвола. Животное начинало двигаться, а Куйхуа беспокоилась о том, что Цинтун может соскользнуть со спины буйвола. Но мальчик все время крепко стоял на спине животного.

Вскоре Цинтун выбросил свисток и встал вверх ногами на голове буйвола. Он поднял обе ноги и направил их в небо. Время от времени он то сдвигал ноги, то раздвигал их.

Куйхуа увлеченно смотрела представление. Но Цинтун внезапно упал с головы буйвола. Девочка испугалась и встала.

Только через некоторое время Цинтун наконец-то появился на импровизированной сцене. Он был весь в грязи с ног до головы. Мальчик упал в трясину. Все его лицо тоже было покрыто грязью, из-за которой выглядывала пара ярких глаз. Он забавно выглядел – и Куйхуа засмеялась.

День подошел к концу. Когда солнце садилось на самом краю реки, мальчик и девочка шли по домам.

Куйхуа прыгала и напевала песню. Цинтун тоже пел песню, но пел ее в сердце…

* * *

Одним летним вечером слабо подул южный ветер. Отец Куйхуа почувствовал аромат подсолнуха, который доносился с противоположного берега, где находилась деревня Дамайди. Среди всех растений отец больше всего любил подсолнух. Он хорошо знал его аромат, который отличался от аромата других цветов и трав. Его заряженный энергией солнца запах приносил людям тепло, радость и поднимал настроение.

Судьба крепко связала отца и подсолнух.

Отец Куйхуа был скульптором. Его лучшим творением стал подсолнух, выполненный из бронзы. Он считал, что бронза – лучший материал, который сможет показать все достоинства этого растения. Бронза сверкает простым и прохладным блеском. Соединение теплого подсолнуха и холодной бронзы создает бесконечное очарование. Мир, наполненный жизненной энергией и строгим бездействием, увлекал отца до самозабвения.

Самой известной скульптурой в городе, где проживал отец, был бронзовый подсолнух. Эта скульптура была установлена в центре городской площади. Название города было тесно связано с этой скульптурой. Она была символом этого города.

Почти все творения отца Куйхуа были бронзовыми подсолнухами. Среди них были высокие (более трех метров) и низкие, но были даже и такие, высота которых была меньше десяти сантиметров. Среди этих подсолнухов можно было увидеть растения с одним стеблем, с двумя, с пятью… Подсолнухи были наклонены под разными углами и имели разную форму. Вскоре подсолнух стал украшением города. Главные двери гостиниц, стены домов, колонны галерей, перила в общественных парках украшали именно подсолнухом. Позже он стал художественным символом города. Его изготавливали в больших и малых мастерских, везде разной формы, но всегда из бронзы. Продавали подсолнух в лавках художественных изделий.

Отец Куйхуа считал, что так бронзовый подсолнух станет слишком популярным и это повредит его красоте, но не мог с этим ничего поделать.

Любовь отца к подсолнухам привела к тому, что он выбрал для своей дочери деревенское имя – Куйхуа. Но для него это было самым благозвучным именем. Когда он произносил его, то чувствовал вокруг тепло и солнечный свет. Ему казалось, что весь мир горит и сверкает.

Девочке тоже нравилось свое имя. Когда отец звал ее по имени, то она, услышав его, сразу громко кричала: «Папа, я здесь!» Иногда она сама звала себя этим именем. Она говорила: «Папа, Куйхуа здесь!»

Подсолнух стал частью души отца.

Находясь в этом глухом мире школы кадровых работников, отец вновь почувствовал аромат подсолнуха.

Глубокой ночью все покрывалось росой. В воздухе витали различные запахи трав и цветов. Тем не менее нос отца мог четко среди всего разнообразия запахов различить аромат подсолнуха. Отец сказал дочери:

– Я чувствую в воздухе аромат не одного или двух подсолнухов, а сотен и тысяч.

Куйхуа попробовала почуять аромат подсолнуха, но не смогла.

Отец улыбнулся, а потом потянул ее за руку:

– Мы идем к реке.

Река спокойно текла между двух берегов. Месяц висел на небе. Поверхность воды была словно наполнена мелкими кусочками серебра. Несколько рыболовных лодок, стоявших на якоре, покачивались и раскачивали огни на них. Когда смотришь на огни рыболовных лодок, то кажется, что они больше не качаются. Но тут же начинают двигаться небо, земля, камышовое болото и река. Летняя ночь в деревне Дамайди была наполнена волшебством.

Отец еще более отчетливо почувствовал аромат подсолнуха – он доносился с противоположного берега.

Казалось, Куйхуа тоже почувствовала этот аромат.

Они долго сидели у реки. Только когда луна стала садиться на западе, они пошли домой. Все уже было пропитано росой. Аромат в воздухе стал насыщенным. У них немного закружилась голова то ли из-за того, что они хотели спать, то ли из-за дурманящего азапаха. Им казалось, что весь мир был неясным и колыхающимся.

Когда на утро следующего дня Куйхуа проснулась, ее отец уже встал и куда-то ушел.

* * *

Когда солнце еще не встало, отец тихо поднялся с кровати, взял мольберт и краски и последовал за до сих пор распространяющимся ароматом подсолнуха. Перед выходом из школы кадровых работников он поручил проследить за Куйхуа дядюшке Дину, который охранял главный вход. Дядюшка Дин был лучшим другом отца.

Переправившись через реку, отец пошел в Дамайди. пересек деревню, заросли камышей и внезапно увидел поле подсолнухов.

Размеры этого поля превзошли все его ожидания. За свою жизнь отец Куйхуа повидал много полей с подсолнухами, но никогда не видел такого огромного. Когда он взобрался на холм и посмотрел на поле сверху вниз, то был просто потрясен его размером.

Он выбрал лучшую точку обзора, установил мольберт и поставил раскладной стул. Вставало солнце. Его полукруг уже пророс над линией горизонта, словно шляпка громадного золотисто-красного гриба, пробивающегося из почвы.

Подсолнух – странное растение: прямой длинный стебель с выступами подпирает круглую головку. Эта головка может немного опускаться и подниматься. При наступлении ночи в тусклом лунном свете подсолнухи стоят смирно, словно смелые воины.

Раньше на месте подсолнечного поля было камышовое болото, поэтому земля была очень плодородной. Подсолнухи выросли очень крепкими. Отец никогда не видел таких огромных подсолнухов: их головки по размерам были как таз для умывания.

Перед отцом был целый лес подсолнухов.

Этот покрытый росой лес был мокрым. На сердцевидных листочках и опустившихся головках сверкали капли росы, и казалось, что подсолнухи усыпаны бриллиантами.

Солнце постепенно поднималось.

Подсолнух считают самым умным растением. Люди думают, что он чувствует все, что происходит вокруг. Подсолнух живой и обладает сознанием. Он постоянно направляет свое лицо к божественному солнечному свету. Подсолнухи – это дети солнца. Они целыми днями, не отвлекаясь ни на минуту, смотрят на солнце и поворачиваются вслед за его движением. Никакое другое растение не любит солнце так сильно и не предано ему так, как подсолнух.

Отец постоянно наблюдал за ними. Он заметил, что свисающие головки подсолнухов просыпаются вслед за солнцем и поднимают свои «лица» к нему. Это делают все подсолнухи.

Солнце взошло и поднялось.

Подсолнухи подняли свои «лица». Их листочки только что были мягкими, но получив заряд энергии от солнечных лучей они распрямились, и их цвет стал еще более насыщенным.

Отец смотрел на эти «лица», и его сердце наполнялось нежностью.

Солнце было похоже на золотой диск. Когда солнечные лучи ласкают своим теплом подсолнечное поле, то цветы на нем тотчас же начинают испускать золотое сияние. На небе – большое солнце, на земле – бесчисленное множество таких же маленьких солнц. Большое светило смотрело сверху вниз на маленькие светила, а маленькие – задирали свои «лица», чтобы посмотреть на большое. Несмотря на то, что они не говорят, их связь очень глубока. Подсолнухи простодушны, наивны и верны.

Отцу действительно очень нравились подсолнухи.

Он вспомнил свой город и бронзовую скульптуру. Он думал, что в мире только он понимает характер и нрав подсолнуха. Но это подсолнечное поле потрясло его. Он воочию увидел то, что нельзя было описать словами. Ему необходимо было понять сердцем эти растения. После возвращения в город он обязательно покажет жителям еще большее очарование и изящность подсолнуха.

Солнечные лучи становились горячее, а подсолнухи – ярче и красивее. Солнце горело, а лепестки цветков начинали двигаться, словно языки пламени.

Отец рисовал. Время от времени его настолько поглощал этот пейзаж, который манил его своей красотой, что он переставал чувствовать, что сидит и рисует.

Это было подсолнечное поле, обладающее волшебной силой.

В полдень золотистые лучи солнца осветили все вокруг. Только и было видно, как подсолнухи один за другим тянут к солнцу свои головки. Их стебли будто становились длиннее. Огненные шары горели под голубым небом. Повсюду были видны белые летучки семян камыша, и эти огненные шары оттеняли их.

Над подсолнечным полем подул горячий ветер, и все вокруг наполнилось фантастическими образами. Птицы в небе летели, словно во сне, и казалось, что летит странная геометрическая фигура.

Отец рисовал. Лист за листом. Он не хотел копировать пейзаж в деталях, а наоборот, выражал все чувства, которые накопились у него в сердце.

Он забыл о дочери, забыл, что уже наступило время обеда. Он забыл обо всем. Перед его глазами и в его сердце было только огромное подсолнечное поле.

Наконец он устал. Он остановил постоянно блуждающий взгляд на одном цветке и тщательно рассмотрел его. У этого подсолнуха была изящная и наполненная семенами корзинка. Задняя часть этой корзинки была зеленой. Центральная часть задней стороны корзинки, к удивлению отца, была белой, словно кожа человека. Каждый лепесток поддерживался отдельным чашелистиком треугольной формы. Чашелистик располагался немного ниже лепестка. Чашелистики каждого лепестка соединялись и образовывали зубцы. Корзинка подсолнуха была не плоской, а немного выгнутой к центру. Цвет корзинки менялся от бледного к темному в центре. Центральная часть корзинки была коричневой. Это растение можно вечно разглядывать и каждый раз находить в нем что-то новое и удивительное.

Отец закричал:

– Счастье!

Такая связь отца с растениями действительно была счастьем. Он думал, что он весьма счастливый человек. Он, казалось, увидел свой город и был увлечен сиянием бронзового подсолнуха.

Когда он готовился уйти, у него внезапно появилась идея. Он отложил мольберт, спустился на подсолнечное поле и пошел вперед. Цветы были выше его. Он мог лишь поднять голову и посмотреть на их головки. Он пошел по полю и вскоре утонул в нем.

Спустя долгое время он вышел из подсолнечного поля. Он был весь с ног до головы покрыт желтой пыльцой. Даже его брови окрасились в золотистый цвет.

Несколько пчел вились вокруг его головы и жужжали. Голова закружилась.

* * *

Когда он прошел мимо деревни Дамайди, его шаги замедлились.

Была уже вторая половина дня. Люди ушли в поля на работу, и на улицах не было ни души. Только несколько собак лениво шли куда-то.

У отца появилось странное чувство. Его ноги словно застряли в грязи деревни Дамайди. Таинственная сила, казалось, останавливала его, чтобы он осмотрел деревню.

Дамайди огромна. В ней было более десяти продольных и бесчисленное множество поперечных улиц. Все окна домов выходили на юг. Было очевидно, что это бедная деревня. Все дома, кроме нескольких с черепичной крышей, были тростниковыми лачугами. Под лучами летнего солнца от них исходил бледно-голубой горячий пар. Многие новые дома строились с соломенными крышами. Когда отец смотрел на эти крыши, каждая соломинка мерцала в солнечных лучах, создавая сияние, которое вызывало головокружение. Улицы были узкими, но очень длинными. Они были вымощены серым кирпичом, казалось, очень старым. Некоторые кирпичи были искореженными, некоторые – ровными и гладкими.

Дамайди была спокойной и мирной деревней.

Отец в этой деревне ощущал себя чужим, но в то же время он чувствовал в ней что-то родное. В душе он как будто что-то хотел сказать этой деревне. Это были какие-то важные слова, которые ему нужно было передать этому месту. Однако в сердце у него было все смутно и неясно.

Одна собака подняла голову и посмотрела на него. Ее взгляд был мягким и совершенно не походил на взгляд животного. Отец кивнул собаке, а она будто тоже ответила ему кивком. Мужчина улыбнулся ей в душе. Стайка голубей пролетела в воздухе над деревней. Их темные силуэты проносились над крышами домов. Голуби несколько раз пролетели над отцом. Никак не могли выбрать крышу, где им приземлиться.

Отцу казалось, что он потратил много времени, чтобы выйти из этой деревни. Он обернулся и подумал, что ему будто нужно оставить какое-то поручение этой деревне, но не знал, что ей передать. Он чувствовал, что его сердце было наполнено каким-то странным ощущением.

Пройдя заросли камыша, отец Куйхуа почувствовал, что это странное ощущение покинуло его сердце.

Мужчина подошел к реке. Он думал, что сможет увидеть свою дочь под кроной старого вяза на противоположном берегу. Но он не увидел ее. Возможно, она с Цинтуном ушла куда-то играть. В его сердце появилось чувство одиночества. По неизвестной причине ему хотелось увидеть свою дочь. Он корил себя за то, что проводит мало времени с ней, а когда у него появляется время, то он только и думает о бронзовом подсолнухе. Он чувствовал себя виноватым перед девочкой. Отец испытывал сожаление, но в то же время у него в сердце появилось теплое чувство, которое как водный поток наполняло его. Пока мужчина ждал лодку для переправы через реку, он вспоминал все, что принесла в его жизнь дочь.

… Когда ей было три года, умерла ее мать. Он один воспитывал девочку. Отдушинами в его жизни были только бронзовый подсолнух и дочь. Его малышка была такой смышленой и красивой! Все ее любили. Как только он вспоминал о ней, его сердце начинало таять. Перед глазами проносились события прошлого и смешивались с летним пейзажем.

… Вечер. Он все еще делал бронзовый подсолнух. Дочь хотела спать. Он отнес ее на кровать, укрыл одеялом и начал слегка похлопывать и приговаривать: «Куйхуа – хорошая девочка. Куйхуа ложится спать. Куйхуа – хорошая девочка. Куйхуа ложится спать…». Но он все еще думал о незаконченном бронзовом подсолнухе. Дочь не спала, а с открытыми глазами переворачивалась с боку на бок и смотрела на отца. Он никак не мог убаюкать ее и тогда сказал: «Папе нужно еще поработать. Куйхуа сама будет засыпать». Он ушел в мастерскую. Куйхуа не плакала. Поработав немного, отец вновь вспомнил про дочь и тихонько пробрался в комнату. У двери он услышал голос: «Куйхуа – хорошая девочка. Куйхуа ложится спать. Папе нужно еще поработать. Куйхуа ложится спать…» Он смотрел в комнату и видел, как дочь сама убаюкивала себя и слегка похлопывала себя по груди. Голос девочки становился неясным и сонным. Ее маленькая рука лежала на груди, словно утомленная птица на верхушке ветки. Дочь заснула, убаюкав сама себя. Отец вернулся в мастерскую и продолжил работу. Время от времени он вспоминал вид дочери и не мог удержаться от смеха.

… Его дочь иногда засыпала во время игры. Когда отец брал ее на руки, то чувствовал расслабленные руки и ноги. Она была похожа на маленького ягненка. Когда он укладывал ее в кровать, то часто видел, как уголки ее рта поднимались вверх, и девочка улыбалась. Эта улыбка была похожа на колыхание волн. В тот момент он думал, что лицо дочери – спокойный цветок.

… На улице гремел гром. Дочь обнимала отца и сворачивалась калачиком в его объятиях. Он прикасался щекой к ее голове, похлопывал ее дрожащую спину и говорил: «Куйхуа, не бойся. Это гром гремит, потому что весна пришла. Трава стала зеленой. Цветы распустились. В воздухе появились пчелки и бабочки…» Девочка потихоньку успокаивалась. Она, сидя на руке отца, поворачивала голову и смотрела в окно. Молния разрезала небо. Дерево за окном покачивалось от сильного ветра. Куйхуа снова прятала лицо на груди отца. Он снова успокаивал ее до тех пор, пока у нее не проходил страх. Она крутила головой и с осторожностью смотрела, как гром и молния сменяют друг друга, как ветер и дождь наполняют небо звонкой пеленой.

Так дочь и росла день за днем.

Ему нужно было разбираться в дочери лучше, чем в себе. Он должен был знать ее лицо, руки, ноги, ее характер. Ее тело до сих пор сохранило слабый молочный запах, который особенно сильно чувствовался, когда она спала. Этот запах был похож на запах цветка, намокшего от ночной росы. Отец иногда осторожно вдыхал этот запах с не прикрытых одеялом лица и рук дочери. Он накрывал одеялом случайно оголенную руку. Отец считал, что кожа девочки очень нежная и гладкая, словно мягкий шелк. Лежа в кровати, он думал о бронзовом подсолнухе, но внезапно его сердце наполнялось чувством горячей любви. Он не сдерживался и крепко обнимал дочь, прижимаясь кончиком носа к ее щеке, и слегка терся об нее. Щека дочери была гладкая, словно фарфор, что доставляло отцу не сравнимую ни с чем радость.

Когда отец мыл свою дочь, то заметил, что на ее теле нет ни единого шрама. Дочь была словно белоснежная и безупречная яшма. Он не хотел, чтобы на ее теле появилась хотя бы одна царапина. Однако девочка вовсе не любила заботиться о себе. Она не слушалась и даже проказничала. Время от времени на ее руках появлялись царапины, на пальцах рук – раны, на коленках – ссадины. Однажды она споткнулась и разбила лицо о кирпич. Отец сильно рассердился на нее, но в то же время беспокоился о ее здоровье. Он боялся, что на ее лице останется шрам. Ей нельзя было портить отметинами красоту тела. Отец беспокоился до тех пор, пока рана не затянулась, а лицо не стало гладким, как раньше. Только после этого он успокоился.

Сейчас он почему-то сильно захотел видеть дочь. Его желание было таким сильным, будто он больше никогда не сможет ее увидеть. Казалось, ему нужно что-то передать девочке.

Но Куйхуа все не появлялась. Она ушла куда-то играть с Цинтуном.

Отцу нравился этот мальчик. Он надеялся, что дети будут часто играть вместе. Когда он видел их, его сердце наполнялось спокойствием. Но сейчас он хотел увидеть свою дочь.

Он увидел, что на берегу реки стояла маленькая лодка. Лодка была совсем крошечной, и он беспокоился о безопасности переправы. Он хотел дождаться большой лодки. Но здесь не проплывали такие. Отец увидел, что солнце уже садится, и решил перебраться через реку на лодочке.

Лодка, конечно, была маленькой, но довольно крепкой. Отец смог в ней поместиться и уложить в нее свой мольберт и другие вещи. Судно поплыло по реке. Отцу впервые пришлось управлять лодкой с помощью шеста. Лодочка послушно скользила по воде. Несмотря на то, что отец не умел управлять лодкой, отталкиваясь шестом, ему все же удалось это сделать.

Впереди он увидел высокий берег.

В небе пролетала стая ворон. Над головой отца они внезапно стали каркать во все горло. Их голос был таким резким, что напугал отца. Когда он поднял голову и посмотрел на них, испражнения одной из ворон летели вниз. Отец не успел отреагировать, и белые капли попали ему прямо на лицо.

Он отложил шест, аккуратно присел, зачерпнул из реки немного чистой воды и вымыл начисто лицо. Когда он готовился рукавом вытереть капли воды, он внезапно увидел страшную картину: к лодке приближался смерч!

Форма смерча была конусообразной. Он явно пришел к реке из поля, так как в этом почти закрытом и прозрачном конусе находилось множество веток, завядших цветов, сухих листьев, пыли. Все это вращалось в конусе смерча. Эта стихия обладала огромной силой всасывания. Смерч вмиг захватил пролетавшую птицу. Она потеряла равновесие, и он закружил ее в своем могучем теле вместе с ветками, цветами и листьями.

Монстр постепенно спускался с неба. Когда его верхушка коснулась воды, на поверхности реки тут же образовалась воронка. Вода журчала и вздымалась в виде конуса.

Смерч крутился и продвигался вперед, оставляя за собой след на поверхности воды.

Отец дрожал от страха.

Через некоторое время стихия добралась и до маленькой лодки. К счастью, смерч не напал на нее. Он всего лишь тронул нос судна и унес мольберт, который там стоял. Мольберт не попал в середину смерча, поэтому сильный воздушный поток вытолкнул его. Когда монстр продвинулся вперед, мольберт, словно крылья большой птицы, раскрылся в воздухе. Эскизы вылетели из зажимов мольберта и разлетелись.

Отец увидел, как в воздухе полетели подсолнухи.

Рисунки, покачиваясь на воздушных волнах, один за другим спускались на поверхность воды. Просто невероятно, что ни один из эскизов, которые падали на воду, не приземлился кверху чистой стороной. Цветы подсолнуха распустились на волнах, очаровав отца Куйхуа.

Ярко светило солнце.

Отец забыл, что находится в маленькой лодке, забыл, что не умеет плавать. Он присел, вытянул руку, изо всех сил наклонился и попытался достать ближайший эскиз. Маленькая лодка тут же перевернулась.

Он барахтался изо всех сил. Он увидел берег. Он так хотел в последний раз увидеть свою дочь, но на берегу стоял только старый вяз…

* * *

По реке, которая освещалась солнечными лучами, плавали эскизы с подсолнечниками.

Люди на проплывавшем мимо судне увидели все, что произошло с отцом Куйхуа. Они сорвали паруса и приплыли к месту происшествия. Но кроме наполовину погруженной в воду перевернутой лодки, папки для эскизов и других предметов, которые плавали на поверхности реки, они ничего не нашли. Люди на лодке пытались найти человека и искали его глазами на поверхности воды.

Река текла на восток. Несколько водоплавающих птиц кружили на малой высоте над рекой.

Люди на лодке кричали в сторону берега:

– Человек за бортом! Человек за бортом!

В школе кадровых работников и в деревне Дамайди услышали эти крики, которые вскоре собрали на двух берегах реки огромную толпу людей.

– Кто упал в воду? Кто упал в воду?

Никто не давал ответа.

Люди из школы кадровых работников обнаружили папку с зажимами, эскизы с нарисованными подсолнухами и тут же поняли, кто утонул в реке.

В это время Куйхуа наблюдала, как Цинтун в воде гладит моллюска. Увидев, что взрослые побежали к реке, дети бросились за ними. Куйхуа бежала медленно, поэтому Цинтун часто останавливался и ждал ее. Увидев, что она догнала его, мальчик бежал дальше. Когда они добежали до берега реки, там яблоку негде было упасть. Повсюду стояли люди. Многие из них прыгали в воду, ныряли и искали утопленника.

Куйхуа, увидев плавающие эскизы, громко закричала: «Папа!» Она носилась в толпе, иногда подбегая к берегу. Девочка время от времени поднимала голову, всматривалась в лица взрослых и кричала: «Папа!»

Люди из школы кадровых работников нашли ее в толпе. Один человек тут же подошел к девочке и взял ее на руки. Она изо всех вырывалась из объятий этого человека, размахивала руками и кричала: «Папа! Папа!..»

Ответа не было.

Несколько женщин средних лет из школы кадровых работников обступили мужчину, который взял на руки Куйхуа, и вместе с ним в спешке покинули берег реки. Они побежали в направлении школы кадровых работников. Женщины не хотели, чтобы ребенок своими глазами все увидел. По пути они успокаивали Куйхуа, но безрезультатно. Она плакала, а ее слезы текли ручьями.

Цинтун следовал за ней на большом расстоянии.

Вскоре голос Куйхуа осип от плача, и она не могла произнести ни звука. Холодные слезы тихо стекали к уголкам рта и устремлялись к шее. Она вытягивала руку в направлении реки и постоянно всхлипывала.

Цинтун все время стоял у стены школы кадровых работников и не двигался.

По реке плавали больше десяти больших и маленьких лодок. В поисковых работах участвовало много людей. Отряд работал до самой ночи, но отца Куйхуа так и не нашли.

Поиски продолжались целую неделю, но ни к чему не привели. Жители деревни Дамайди и люди из школы кадровых работников не могли понять, почему не удалось найти останки.

Все это время несколько женщин среднего возраста из школы кадровых работников заботились о Куйхуа.

Куйхуа больше не плакала. Выражение ее бледного лица было безучастным, а взгляд был полон горя. Ухаживающие за девочкой женщины не могли сдержать своих чувств и плакали, когда девочка кричала во сне и звала отца.

Спустя неделю после гибели отца Куйхуа внезапно исчезла.

Все люди из школы кадровых работников были вовлечены в поиски девочки. Они обыскали все укромные места, но не нашли ее. Тогда они расширили зону поиска и стали смотреть в радиусе двух миль от школы кадровых работников, но так и не смогли найти ребенка. Кто-то предположил, что, возможно, она пошла в деревню Дамайди, и тогда пошли искать ее туда. Люди из Дамайди узнав об исчезновении девочки тоже принялись искать ее, но поиски в деревне и за ее пределами так и не дали результатов.

Когда искавшие пришли в отчаяние, Цинтун, словно внезапно услышав чей-то зов, одним рывком вскочил на спину буйвола, разогнал толпу людей и помчался вперед вдоль главной дороги деревни.

Он пересек заросли камыша и увидел подсолнечное поле.

Полуденное солнце было очень ярким. Подсолнечное поле под лучами солнца горело золотистым светом. Стайки пчел и бабочек кружили над цветами.

Цинтун спрыгнул со спины буйвола, отбросил поводья и вбежал в подсолнечное поле. Густые заросли подсолнуха загораживали ему обзор, и мальчик почти ничего не видел. Он бежал без остановки до тех пор, пока у него не появилась одышка и он не покрылся потом.

В глубине подсолнечного поля мальчик наконец-то обнаружил Куйхуа.

Она лежала на боку на небольшой полянке между несколькими подсолнечниками. Казалось, что она спала.

Цинтун выбежал с поля, забрался на холм и стал махать в направлении деревни Дамайди. Люди увидели его и удивились:

– Неужели он нашел ее?

Они побежали к подсолнечному полю, и Цинтун проводил их к спящей Куйхуа.

Никто не хотел ее тревожить. Люди окружили девочку и смотрели на нее. Никто не знал, как Куйхуа переправилась через реку и как пришла сюда.

Куйхуа поняла, что отец никуда не уходил, а все время был в подсолнечном поле.

Один человек взял ее на руки с земли. Она немного приоткрыла глаза и пробормотала:

– Я видела отца. Отец был в подсолнечном поле.

Ее щеки покраснели.

Человек, который взял Куйхуа на руки, потрогал ее лоб и воскликнул:

– У нее жар!

Много людей сопровождали ее. Звук топота ног раздавался на дороге, ведущей в больницу.

В тот день после полудня солнце скрылось за густыми облаками. Вскоре подул сильный ветер, и следом пошел дождь. Когда вечером ветер стих и дождь прекратился, на поле можно было увидеть подсолнухи, их опавшие золотисто-желтые лепестки и их потерявшие блеск головки. Головки подсолнухов свисали к земле, усыпанной лепестками…