Читать книгу Из кожи вон. Правдивая история о том, что делает нас людьми - Цай Чунда - Страница 3
Глава 1. Из кожи вон
ОглавлениеМоя прабабушка со стороны матери дожила до девяноста девяти лет. Нрав у нее был крутой. Ее дочь – моя бабушка – внезапно умерла на шестом десятке. Что может быть ужаснее, чем пережить собственного ребенка? Родственники беспокоились за прабабушку и по очереди присматривали за ней. Однако в день похорон она, бранясь без всякого повода, суетливо засеменила к гробу, открыла крышку и взглянула на лицо дочери, потом проверила на кухне, готовы ли жертвенные приношения. Вернувшись в зал, прабабушка услышала шум – кто-то пытался убить курицу, но не сумел перерезать сонную артерию, и несчастная металась по всему дому, разбрызгивая кровь. Прабабушка резво бросилась к птице, схватила ее и со всей силы безжалостно швырнула об пол.
Курица несколько раз беспомощно дернула лапкой и затихла. «Так-то лучше! Негоже, чтоб душа мучилась в теле», – прабабушка порой выражалась весьма витиевато, хотя и была безграмотной крестьянкой. Правда, некоторые считали ее колдуньей.
Все, словно онемев, молча смотрели на нее.
На похоронах прабабушка не проронила ни звука. Даже когда гроб с телом вот-вот должен был отправиться в печь, она лишь прищурилась и бросила на рыдающих родственников косой, будто презрительный взгляд. Не исключено, что прабабушка просто клевала носом – ведь она была уже очень старой.
Я тогда ходил в первый класс. У меня не укладывалось в голове, как можно быть такой холодной и бесчувственной. Помню, я все теребил ее: «Бабушка, разве тебе не грустно?» Корявое от старости лицо разглаживалось в едва уловимой улыбке: «А какой в том прок?»
Эту фразу я потом слышал от нее много раз. После смерти дочери она часто приходила к нам в гости. Как-то прабабушка сказала: «Умирая, она просила позаботиться о тебе, Черныш. У тебя ведь нет других бабушек и дедушек, а родители вечно пропадают на работе». Тогда-то я уразумел смысл слов, произнесенных на похоронах.
Прабабушка не знала жалости. Стоило лишь взглянуть, как она резала овощи и мясо – одинаково остервенело кромсая листья и отделяя плоть от костей. Однажды я услышал, как она тихо ахнула на кухне. «Ба, что случилось?» – крикнул я из другой комнаты. «Да ничего, только палец отрезала», – ответила она. Все засуетились, забегали вокруг нее, а она невозмутимо наблюдала за суматохой, словно это вовсе ее не касалось.
Пока мы с матерью ждали у больничной палаты, где прабабушке пришивали кончик пальца, мать рассказала мне историю про моего дядю. Когда он был еще маленьким, прабабушка решила научить его плавать и просто бросила в море. Еще чуть-чуть, и дядя утонул бы, но сосед, наблюдавший за этой сценой, не выдержал и прыгнул за ним. Ребенка он спас. А через пару дней увидел, как она снова швырнула внука в воду. Люди называли ее бессердечной, а прабабушка лишь цедила сквозь зубы: «Пусть тело служит человеку, а не человек телу».
Когда прабабушку выписали из больницы, я не вытерпел и спросил ее, правду ли рассказала мать. Она спокойно кивнула: «Все верно. Чего ради холить этот кожаный мешок? Знай, как им пользоваться, тогда выйдет толк». Говоря по правде, в то время мне было невдомек, что она имеет в виду.
Мне казалось, она сделана из камня и с ней не может случиться ничего плохого. В нашем городке все знали, какая она упертая. Даже когда прабабушке перевалило за девяносто, она передвигалась из деревни в город на своих двоих, ковыляя на крошечных перебинтованных ножках. Когда ее пытались посадить в машину, она страшно сердилась и говорила мне: «Нет уж, выбирай. Хочешь – иди со мной пешком, а нет – сама дойду». Так что жители городка часто видели, как молодой парень поддерживает старушку, медленно бредущую к себе домой.
И все-таки мне довелось увидеть, как прабабушка плачет. Как-то, решив залатать прохудившуюся крышу, она полезла наверх, а спускаясь, оступилась и упала. В результате ее парализовало – правда, на время. Она угадывала мое присутствие, стоило мне только приблизиться к ее двери, и начинала причитать: «Внучек, милый мой, я как в ловушке, даже пошевелиться не могу». Через пару недель она потребовала, чтобы ей дали пройтись, но, сделав несколько шагов, упала. Прабабушка заплакала и заставила меня пообещать, что я буду регулярно ее проведывать. С тех пор она каждый день, толкая перед собой стул, добиралась до двери и весь день напролет ожидала моего появления. Я забегал к ней так часто, как мог, особенно если меня что-то беспокоило. Мы молча сидели рядом, и мне было хорошо и спокойно.
Потом я поступил в университет, нашел работу в другом городе. Мы виделись очень редко, но всякий раз, когда у меня случались неприятности, я отпрашивался с работы и спешил к ней, чтобы побыть рядом. Я рассказывал ей о своих проблемах, в которых она ничего не понимала – а может быть, и вовсе меня не слышала, ведь она уже стала туга на ухо, – но на ее изрезанном морщинами лице мелькала чуть растерянная улыбка, и мне непонятно почему сразу становилось легче на душе.
Однажды, в самое обычное утро, я узнал о ее смерти. Позвонила мать и сказала, что прабабушка покинула нас. Мы оба заплакали. Она пересказала мне ее последние слова: «Скажи Чернышу, чтоб не горевал. Смерть – всего лишь ступенька. Если он будет меня помнить, я приду его навестить. Когда сбросишь с себя мешок, это даже проще».
В тот день я до конца понял смысл прабабушкиных слов, до меня наконец дошло, как она видела этот мир: насколько легче было бы жить, если бы нас не обременяли наши тела и низменные плотские желания. «Пусть тело служит человеку, а не человек телу», – бабушка, я запомню это. Пожалуйста, выполни обещание и приходи меня навестить.