Читать книгу Искажение реальности. Том I - Цефас Бастард - Страница 2

Запись: Дружба.

Пункт назначения: Вендорм. Дата: 01.09.0157.

Моя подруга, Александра Ньювест, поступила в колледж. Лишь отчасти, я приехал к ней в чужой для меня город, чтобы поздравить с успешной сдачей экзаменов. Не сказать, чтобы я был рад. Меня не сильно волновало ее будущее. Скорее я был ведом… личными мотивами. Мне просто хотелось увидеть ее.

Мы долго не общались. Даже неудобно, что я приехал так внезапно, хоть Саша сама и пригласила меня.

К моему удивлению она писала первая. Рассказала немного о том, куда поступила. Переписка была довольно теплой. Однако на меня нахлынула волна непонимания.

Ведь с чего бы ей возвращаться в мою жизнь так внезапно? Мне не хотелось тревожить наши воспоминания. Казалось, если я сделаю это, они меня обожгут.

Саша поступила в медицинский колледж, который выбрали ее родители. Находился он в том же городе.

Вендорм не изобиловал красивыми местами и какими-то достопримечательностями. Хоть я и не знаю город так хорошо, но слышал, там находится три самых известных своей «престижностью» колледжа. Один из них, как раз и был с уклоном в медицинское направление.

Причина, по которой мы не могли общаться с Сашей, были ее родители. Я никогда не был почетным гостем в их доме. Вероятно, они считают меня резким и неприятным человеком, хотя, скорее всего, им вовсе наплевать кто я. Их тревожило только то, что я общался с их дочерью.

Это пренебрежительное недоверие и скептицизм… Чего еще можно ожидать от их поколения? У них совершенно другие убеждения.

На самом деле, меня раздражают такие люди. Они не могут приспособиться к переменам и, несмотря на инстинкты, поступают так, как было заведено раньше… Они лишь тормоза. Им проще жить по определенному алгоритму, не задавая лишних вопросов, потому что только так они могут быть уверены в том, что смогут достичь определенного будущего. Их невозможно убедить в чем-то… Таким консерваторам свойственно ставить собственное мнение выше любых существующих, а ценности этих людей соотносятся с деньгами. У кого их больше, тот и победил в этой жизни, дескать.

На валюту можно купить что угодно, включая любовь. Это глупо и бессмысленно… Также как вести игру на счет в игре, опуская монету за монетой в автоматы с надеждой, что следующей попыткой опустишь какого-нибудь задрота в самый низ списка. Ты бьешь его рекорд, и кичишься своим достижением. Ну, или встать вровень с теми же задротами, что и ты сам, хотя на самом деле общество не любит тех, кто ставит себя выше всех.

В общем, меня это очень оскорбляет. Я прочел куда больше любовных романов, чем они, и могу утверждать, что впечатления, которые испытал после, непередаваемы. Они нематериальны. Пускай, книгу можно купить, но впечатления и чувства никогда, я серьезно. Заставьте пропойцу написать хорошую книгу за деньги. Думаете, он вам ее напишет?

Иначе бы мир отдавал еще более противным запахом гнилья. Здесь итак невозможно жить…

Я могу быть уверен, что с последнего моего визита их убеждения ни капли не изменились, посему ничего хорошего не стоит ожидать от этого вечера. Мое настроение уже испорчено.

Так тихо, но в этой незнакомой тишине мне не отыскать комфорт.

За дверью был чуть слышен шум телевизора. Я молча встал перед ней, не решаясь постучаться.

Нужная мне квартира находилась на первом этаже. Едва я вошел в парадную, как в нос ударил резкий запах табака. Мгновенно во мне вспыхнуло злобой отвращение… Этот запах едва не заставил уйти. Ненавижу его… Всему виной воспоминания прошлого. В моем понимании он ассоциируется с гнильем, которой представляет себя любая серая жизнь. Хотя… могу точно сказать, что этой злобе главным стимулятором фигурирует моя ненависть к отцу…

Не стоит вспоминать… Так противно, что аж воротит… На данный момент весь этот мир не имеет для меня никакого значения. Сейчас я встречусь с Сашей после долгой размолвки. Может, сегодня мы будем одни? Иначе я бы точно спровоцировал ее родителей на скандал.

Но что может значить эта встреча для нее? Прошло столько времени…

Будни так однообразны, что иногда я даже забываю про дни недели. Пока не преодолею себя, не смогу узнать. Однако стоит быть уверенным в том, что сегодня она ждет меня. Выходит, раз уж я ей нужен…

Слегка помедлив, я все же постучал в дверь, которая в последний раз оставила не самые лучшие воспоминания, однако ее не собирались открывать. Изнутри даже шагов не было слышно.

А меня действительно ждут? В какой-то момент, меня снова одолели сомнения. Мы с ней ведь уже давно не встречаемся. По сути, я ничего не должен. И, несмотря на это, каждый раз, когда Саша теряла что-то, когда ей было плохо, я не мог оставаться в стороне. Изредка я отправлял ей письма по сети, чтобы узнать хоть о какой-то части ее жизни. Пускай, самой незначительной. Ради того, чтобы представить, будто мы снова вместе. Я знаю ее, и поэтому считаю, что хоть кто-нибудь должен разделить моменты ее временной радости в смутные дни… Трудно назвать это любовью. Кажется, я уже свыкнулся с тем, что мы больше никогда не сможем быть вместе…

И все же без человека, которого можешь назвать другом, преодолевать трудности намного тяжелее. Пускай, даже если эта дружба поверхностная. Пускай, даже если дружба – одно из тех расплывчатых определений, что ты продолжаешь навязывать себе сам, Яр…

Вскинув подбородок и растрепав волосы, я снова постучал в дверь, и на этот раз почти сразу услышал, как она, торопясь, зашагала к ней. Меня обдал до ужаса знакомый аромат…

Она перекрасила волосы на оттенок темнее, и выглядело это очень захватывающе. Плотно облегающее черное платье с небольшим вырезом смотрелось на ней так грациозно… Я растерялся. Запах ее духов словно приманивал меня. Она так очаровательна… Очаровательный суккуб столь обольстительно и прямолинейно совращает своим порочным игривым взглядом… Я бы не стал сопротивляться, если… О чем я только думаю? Много всяких фэнтези читал в последнее время… Но стоит отметить, эта девушка никак не вписывалась в интерьер такой пустой квартиры.

А запах этого дома был и остался нагнетающим. Я снова почувствовал, как он давит на меня, однако, теперь здесь все выглядит совсем иначе…

– Проходи, Яр – поприветствовав, Саша пригласила меня внутрь – Ты же кофе будешь?

Я снял обувь и утвердительно кивнул. Смотреть ей прямо в глаза было очень неловко. Я вообще не могу смотреть в глаза людям. Для меня это как нечто сокровенное. Как стекло в душу, если сказать просто. Но не посмотреть на нее я не мог… Я так наблюдал за ней… Я наблюдал, жадно пожирая своими грешными глазами. Ее легкая походка не просто впечатляла, а завораживала дух.

Но я ни за что не поддамся таким уловкам. И все же, хочу заметить, даже сейчас эта девушка никак не вписывалась в интерьер квартиры. Слишком хороша? Нет, казалось, эта чистая душа заполняла каждый уголок своим тусклым светом.

Тусклым и холодным… Таким тусклым, но завораживающим… Мне хотелось смотреть лишь на нее, но это было бы слишком нагло.

Придя в себя, я нехотя стал глядеть по сторонам, будто оказался здесь впервые.

Часов нигде не было, и все же, беглым взглядом я просмотрел все подходящие места, где они могли бы отлично вписаться в интерьер кухни. Было бы, что подарить ей на день рождения, хотя сомневаюсь, что ее родители согласились бы принять этот подарок от меня… Что за бред у меня в голове? Я просто стараюсь не глазеть этим жадным и похотливым взглядом. Мерзость… Я выгляжу так противно…

Складывается ощущение, будто я хожу по краю пропасти.

– Ты какой-то напряженный – точно подметила Саша, глядя на то, как я бегло осматриваюсь.

Их квартира подверглась неплохому ремонту. Теперь здесь даже немного светлее. Серость, которую я видел в прошлый раз, удалось скрыть, но запах остался тот же. Его не скрыть никакими обоями.

Да, я слишком много употребляю в речи «серость». Потому что этот серый мир просто требует, чтобы какая-нибудь серая душонка вроде меня линчевала его за это. Может, тогда что-то изменится…

Стоит только подумать, что с моего последнего визита прошел примерно год, как мой разум окутывает пелена из воспоминаний прошлого…

Серьезно, для меня уже год прошел. Эта осень пролетит быстро, я обожаю осень.

В своей жизни я всегда был тенью, выходящей в свет в очень редкие дни вроде социальных мероприятий в школе, когда это действительно было нужно… Поддержать количественный фактор, так сказать.

В прочем, меня никто не замечал, даже когда я находился у всех на виду. Так и сейчас другие люди попросту игнорируют мое существование. Однако если покопаться в памяти, так было не всегда.

Мое детство и отрочество были очень насыщенными. Я общался со многими детьми, сверстниками, но все же большую часть времени проводил один, играя в мяч или сидя в той же песочнице.

В общении с девочками все обстояло даже хуже. Мои чувства постоянно отвергали, а я даже не был способен понять, в чем же заключалась причина. По-разному пытался вести себя с каждым новым человеком, но каждый в итоге отворачивался от меня. Я бегал за людьми и бездумно показывал им свои чувства. Говорил о том, как сильно в них нуждаюсь, а потом стыдился этого, пока однажды не замкнулся и не перестал общаться с кем-либо вовсе. А в ранней юности, пытаясь наладить контакт с новым лицом, разрывал общение уже через неделю. Такие дела обстоят, и по сей день, если я начинаю с кем-либо общаться по сети.

Саша же, была скорее импульсивным, наивным и эгоцентричным ребенком, жаждущим внимания окружающих. Она совершала необдуманные поступки, но никогда о них не жалела. Она как на духу выдавала то, что лежит у нее на душе. Говорила то, что думает. Говорила правду…

Родители постоянно старались деморализовать ее самооценку. Полагаю, чтобы образумить и спустить на землю, но в результате, они сделали только хуже… Сломили ее. Оглядываясь назад, я понял, что уже и забыл ту сияющую девушку черствого характера, имеющую цель и амбиции. С которой познакомился, гуляя в парке после учебы.

Как ее могли так изменить? За какое время, или, лучше спросить, когда вообще она успела так измениться? Вопрос без ответа. Нужно многое вспомнить и проанализировать, но большая часть так и останется упущенной. Я видел ее родителей лишь раз, но не могу сказать, что уже знаю их… Я просто знаю, что они за люди. Как легко они могут сломать мечту человека и манипулировать им…

Саша все ждала, когда я проявлю инициативу и параллельно наливала кофе. В один миг, я поймал на себе ее резкий взгляд через плечо и решил сказать первое, что пришло в голову. Иначе, она бы поняла, что я задумался о чем-то своем… Я не люблю такие расспросы.

– Просто давно не был у вас. Ты же знаешь, на меня давит новая атмосфера, – констатировал я – но здесь стало как-то уютнее, чем прежде. И кстати… ты сегодня очень красивая.

– Спасибо. Я хотела удивить тебя – ответила она, совершенно не поколебавшись. Казалось, Саша сказала это с улыбкой, которую можно было увидеть, только читая между строк. Эта черта в ней меня очень восхищает… Уверен, Саша знает про свой шарм и это дает ей определенную напористость. Она будто самурай, который живет, зная, что вот-вот может умереть. Если она выражает свои чувства, то всегда искренне…

– Думаю, что ремонт подарил этой квартире новую жизнь… – уже с гордостью добавила она.

Закончив дребезжать ложками, Саша развернулась ко мне, держа в руках стаканы. Приняв от нее кофе, тут же отпив глоток, я был ошеломлен, почувствовав знакомый вкус бренда «Lonely Moon».

Привкус этого кофе невыносимо горек, но за это я его и обожаю. Очень напоминает эспрессо. Саша так хорошо знает мои вкусы, что это даже немного пугает, однако теперь благодаря этой мелочи, я начал чувствовать себя гораздо легче. Подумалось: «она пытается угодить мне». Приятно думать так, если напротив тебя сидит красивая девушка с такой холодной и изысканной натурой… Но не стоит забываться. Идеалов не существует… За этой оболочкой довольно грубая и эгоцентричная натура. Как бы она не старалась это скрыть, Саша не может думать о других. Прозвище суккуб ей идеально подходит…

– Уже успела осмотреться в колледже? – начал я долгий и непринужденный разговор. Я знал, что дальше Саша подхватит волну и станет говорить о себе. И это мне было только на руку. Я очень привык быть интровертом.

Наш диалог постепенно разрастался и вскоре я перестал ощущать неловкость, находясь рядом с ней. Я наслаждался горьким привкусом своего кофе, пока проходил «обмен любезностями» и «подробный рассказ» Саши о тех событиях, что сделали ее последний год в школе более насыщенным. Она много говорила, а я украдкой вставлял какие-то комментарии, касающиеся того, что услышал. Как я и сказал, я совершенно не был против этого. На лице ее вновь засияла та самая улыбка, что очень часто виделась мне прежде. Да, теперь это прежняя Саша. Без напускной маски и грациозности. Удивляюсь, как она легко подстраивается под атмосферу. Неужели для нее все как прежде? Как и полгода назад? Казалось, это действительно так…

Время летело, а мы все сидели. Не сомневаюсь, у нее было еще множество различных поручений, которые она отсрочила. Все-таки для нее этот вечер очень важен, но я никак не могу понять, почему… Полгода мне думалось, что мы уже все решили между собой, но сейчас я был полностью ошарашен. Мы будто сделали перезагрузку, начав все с чистого листа… Мне не хотелось надолго задерживаться, но слова сами лезли в голову:

– Не накручивай себя. Когда мы познакомились, то меня привлекла твоя холодность и прямолинейность. Просто ты не терпишь людей противоположных себе, требуешь должного отношения. Несомненно, я считаю, что скоро найдется подходящий человек, который сможет вытащить тебя отсюда, сможет изменить тебя. И благодаря ему, ты станешь намного женственнее. Но не нужно замыкаться и ограничивать себя от кого-либо. Строй планы на будущее с уверенностью на их осуществление, даже если через все преграды тебе придется идти в гордом одиночестве… – на одном дыхании выдал я, совершенно не колеблясь.

Только с ней я могу быть таким же искренним. Рядом с ней я будто открываю в себе что-то новое… Я бы никогда не сказал эти слова кому-нибудь чужому, потому что чужой человек бы просто не стал вникать в это. Это слишком откровенно и местами даже слишком нудно…

– Спасибо. Ты так искренен и, несмотря на все наши ссоры, всегда остаешься рядом… Я очень ценю нашу с тобой дружбу…

«Ха… дружбу, вот ведь… верно»

«Дружба…»

Домой я приехал поздно. Бросив свои кости на диван, даже не сняв пальто, я чувствовал себя опустошенно, как и в любой другой выходной день.

Но сегодня кое-что изменилось. После этой долгой беседы ощущался какой-то приятный осадок. Пускай, я и не принимал в ней значительного участия. Можно сказать, я, как и обычно полностью принадлежал собственным мыслям и следовал вымышленным идеалам, лишь изредка отпуская какие-то реплики. В общем, молчал и слушал… Как и обычно.

И все-таки дружба…

Не думаю, что дружба существует.

Дружбой называют или взаимовыгодные отношения, или манипуляции.

Дружба – это главенствование одного индивида над другими. Тот, который самый активный член любой социальной группы, задает начало ЛЮБОГО разговора. Он же озвучивает собственное мнение и непроизвольно навязывает его окружающим, заставляя всех непринужденно согласиться с ним.

А те и не замечают, как становятся рабами чужих вкусов… Это называется харизмой, а сам метод сплочения людей основывается на стадном инстинкте.

Ведь каждый боится одиночества, а среди людей чувствует себя словно под родительским крылом, или какой-то опекой…

Стадный инстинкт нельзя соотносить с дружбой. Зачем лишний раз обманывать себя? Взаимовыгодные отношения – вот это вещь сразу ясная… Когда каждый получает то, что ему нужно.

Взять двух псевдо-друзей. Людей, которые достаточно близки, чтобы обмениваться рассказами о своих проблемах и поддерживать друг друга.

С виду кажется, это и есть дружба, но это видимость, в которую не всматриваешься. Следовательно, и не видишь меж строк ее суровой реальности…

Они и вправду могут рассказывать друг другу о том, что накипело. Они и вправду близки… Могут обняться, дабы успокоить друг друга. Но все в этом «друг друга».

Их отношения построены по принципу «ведущий-понимающий». Когда «Понимающий» слушает проблемы «ведущего», имея с этого выгоду. В следующий раз они поменяются ролями, и тогда «понимающий» сможет стать «ведущим», чтобы получить обратно ту же поддержку.

Такая дружба – чистый прагматизм…

В заключение своей парадигме дружбы могу объявить, что между людьми нет этой самой дружбы. Между мной и Сашей нету даже взаимовыгодных отношений. Я просто не имею никакой выгоды с нее и позволяю ей пользоваться собой. Это так жалко, что мне даже смешно с себя, но я ни капли не зол на нее.

Наоборот, уходя из дома, я был мрачен и вял, а теперь вернулся эмоционально переполненным. Мне было весело… Было приятно находиться в обществе Саши и играть этот вечный спектакль. Эти односторонние отношения так привлекают меня потому, что рядом с ней я чувствую себя нужным. Чувствую себя более полезным, что ли…

Но думаю, мне снова надоест это… Мы с Сашей несовместимы.

Она никогда не станет думать о чувствах других людей, как и не станет интересоваться тем, как живу я. А я, в свою очередь, никогда не смогу открыться ей.

Что бы мы ни делали, все предрешено… Мне даже жаль, что это никак не изменить. Я считаю, что любимого человека нужно ценить таким, каков он есть, со всеми недостатками, и поэтому веду себя соответствующе перед ней. С другой девушкой я бы был более мягок. Чтобы удержать чужого человека рядом, я не могу быть собой… Приходится надевать маску и быть кем-то другим. Тем, кто мне неприятен…

Но я уже привык к этому. Привык быть лицемером.

Хоть я и лгу достаточно часто, не могу сказать, что это приносит какое-то особенное удовольствие. Думаю, люди подсознательно чувствуют, как я намеренно держусь от них подальше даже будучи частью их общества.

Иногда ловлю себя на странной мысли, будто мою истинную личину без ярких красок может видеть лишь одна девушка.

Но даже это лишь маска.

Казалось, что время пролетело чересчур уж быстро. Меня одолевали смутные, позабытые ощущения, помесь радости и наслаждения. Один вечер с этой девушкой смог встряхнуть, наделить меня силами и рвением к жизни ради таких бесед, ради надежды на еще один вечер, проведенный в ее компании…

Пускай, наши отношения и обречены. Я готов проиграть и повторить ту же ошибку снова.

Сняв верхнюю одежду, я прилег на спину и, глядя в пустой белый потолок, тут же провалился в сон.

Запись: Нет героев.

Место: Сильвермунд. Дата: 02.09.0157.

– Нужно было еще вчера сходить за продуктами… – отозвался усталый голос в голове.

Проснувшись в восемь утра и подойдя к холодильнику, я был очень разочарован. Из продуктов оставалось лишь несколько куриных яиц. С ленивым утренним раздражением на лице я захлопнул дверцу и, потянувшись, сразу же направился к гардеробу. Предпочитаю делать все неприятное сразу. Даже если бы я сходил в душ вначале, потом мне, так или иначе, пришлось бы идти в магазин за продуктами. Расправившись с насущными делами в первую очередь, можно со спокойной душой насладиться еще одним одиноким утром…

Ловко натянув узкие джинсы, я накинул изношенное пальто на футболку, не забыв прихватить с собой пару дешевых пакетов, предварительно распихал их по карманам и вышел на лестничную площадку. Заперев дверь, спустился на лифте. Я очень торопился наружу только, чтобы максимально быстрее вернуться домой. Со стороны можно ошибочно предполагать, что я очень энергичный человек. Ха… ну, уж нет. Это первое впечатление ошибочно. В свободное время я отбрасываю эту напускную фальшь куда подальше и не выхожу дома. Снаружи ловить нечего, ибо этот мир с каждым днем только отстойнее некуда. Его уловки меня не проймут. Выходить из комнаты, чтобы лишний раз разочароваться в серости и однообразности этого заурядного мира равноценно мазохизму. «Не выходишь из комнаты, значит, не совершаешь ошибок», как и вещал один хороший поэт. Я также когда-нибудь запрусь в своем мире, чтобы больше не видеть этот скучный серый свет. Найти бы способ не учиться на собственных ошибках и постигать тайны мироздания, наблюдая за ошибками других. Еще и не умереть при этом. Какая же наивная мечта, но все же она нашла свое место в моей душе.

Я вышел на улицу, и мои щеки мягко пощупал холодный осенний ветерок. Погода стояла как никогда осенняя, хотя только недавно закончился последний месяц лета. Весь август холодные дожди не прекращались, и мне это явление было только в отраду. Летнюю жару я считаю просто непереносимой. Сегодняшний день изобиловал холодом, и внезапно я даже пожалел, что поленился надеть под пальто что-нибудь теплое.

Магазин, в котором я обычно затариваюсь довольно далеко. Я слегка обеспокоен, когда выхожу на улицы, потому что эта часть Сильвермунда не такая тихая, каковой может показаться. Благо, весь рабочий люд уже проснулся, собравшись у специальных станков, и отрабатывает свою смену в назначенное время, а всякое швалье показывает себя только, когда наступают вечера. Я немного проспал, но решил не торопиться, дабы успеть сделать все, что делаю обычно, лишь слегка сместив сроки. Менять свой привычный образ жизни из-за такого пустяка, как опоздание, я не собирался. Бессмысленное прозябание на стуле ради бумажки, в которой утверждается, что ты образованный и трудолюбивый человек. Что же может быть более бессмысленным?

В этой части города живут люди, которым повезло меньше всего. Или же люди вроде меня, решившие сэкономить на жилье. Думаю, что в любом, даже маленьком городе есть своя «забытая» четвертинка, населенная отчаявшимися людьми, которые поставили для себя цель, но не смогли достичь ее, или попросту сдались. Таких, увы, здесь особое большинство. Единственным выходом для них стало приспособление и смирение. Они завели семью, чтобы получать пособие с детей, устроились на низкооплачиваемую работу и под гнетом бедности и отчаяния ждут, когда же их жизнь оборвется. Под низкооплачиваемой работой я подразумеваю ручной труд. Есть неподалеку один автоагрегатный завод. Люди, работающие там очень неприветливые, хотя я не особо жалуюсь на это. Людей я и сам не очень-то жалую. Благо, что мой образ жизни офисного планктона по вечерам не предполагает прямое взаимодействие с ними, хотя по утрам мне в любом случае приходится заставлять себя просыпаться и идти на занятия. Если бы не этот фактор, то жить бы было гораздо легче. Моя работа на должности менеджера в офисной компании не включает в себя прямое взаимодействие с клиентами. Все заказы оформляются через сеть, что очень удобно, но и разговаривать все же приходится, даже очень много. Что порядком выматывает.

Сильвермунд – не город развлечений. Ну, так я думаю. В этой забытой части города я знаю всего одно кафе, в котором я бывал лишь однажды; круглосуточный магазин, в который я захожу только в ночное время, или когда ленюсь дойти до супермаркета; а еще парк, но в нем лучше не бывать по пятничным вечерам. В это время на улицах часто появляются сомнительные компании людей.

Супермаркет находится на пересечении двух микрорайонов. Тем, в котором проживаю я, и тем, что сейчас заново отстраивают. Там же моя давняя подруга живет. Подругой ее, конечно, трудно назвать, но общаемся мы достаточно долго. Люди там дружелюбнее, даже более опрятны. По крайней мере, создают видимость. Есть где разгуляться. Каждое субботнее утро, это особенный день. В это время туда заявляются люди в серых униформах и занимаются уборкой. Каждому дается определенный участок, который тот должен убрать в течение определенного времени. Для них это что-то вроде субботника, но, насколько мне известно, им за этот труд еще и доплачивают. В общем, я не вникал. Однако президент очень любит ту часть города, т.к. она является лицом Сильвермунда.

Остановившись на светофоре, я с некоторым облегчением опустил взгляд, увидев супермаркет в противоположной стороне улицы. Там работает одна моя знакомая. Яркая девушка с аурой экстраверта и привлекательной зрелой внешностью. Очень выделяется на фоне всего персонала. Когда я впервые увидел ее, то неожиданно для себя сам же проявил заинтересованность. У нее притягательный шарм. Для всех она очень дружелюбная. Ее зовут Анна, но между нами я называю ее Ан. Она немного старше меня, и внешность у нее потрясающая. Ярко-голубые сияющие интересом глаза, высокоподнятый подбородок сразу дают знать, как она энергична, и уверена в себе. Может, именно поэтому я и обратил на нее внимание, хотя ее теплая улыбка иногда раздражает. Мы познакомились около двух месяцев назад. За это время я узнал, что у нее есть приемная дочь по имени Селестина. Не буду врать, я очень удивился. У девочки очень красивое имя. Но, можно сказать, это единственное, что я о ней знаю. Нам так и не довелось близко познакомиться. Я видел ее три раза, когда Ан провожала ее в школу, или еще куда-то. Как оказалось, они живут совсем неподалеку от места работы Ан, потому я иногда вижусь с ними на улице. Однажды она пришла к Ан в рабочее время. Я узнал ее по описанию. Со слов Ан, у нее были прекрасные пепельного цвета длинные волосы. Очень серьезное, но оттого только милое, детское лицо. Бледная кожа. Ярко-зеленые глаза. Увидев лишь раз, я бы сказал, Селестина всегда выглядит устрашающе красиво, но сейчас, думаю, устрашающе мило подойдет гораздо лучше. От ее взгляда перехватывает дух. Складывается ощущение, будто она раз посмотрев на кого-либо, видит всю прогнившую лицемерием личность насквозь. Захватывающее ощущение, но также и очень пугающее.

Они вместе с Ан вот уже пять лет. Девочке было восемь, когда Анна взяла ее к себе из детского дома. В таком возрасте, она наверно еще не понимала, что ее настоящие родители могут быть мертвы, или попросту избавились от нее. До прихода Анны в ее жизнь она пробыла в приюте один год. Не могу даже представить ее жизнь там, но, думаю, ей пришлось очень быстро взрослеть для того, чтобы адаптироваться. Думая об этом, мне становится очень неловко. Все потому, что я могу отчасти догадываться каково это. Жить под маской. Ан всегда добра к ней, хотя, думаю, с характером Селестины бывали и моменты, когда в их отношениях назревал сложный период. Слышал, девочка очень своенравная.

На кассе я расплатился картой. Ан, как и обычно была в светло-бежевом головном уборе, носящем забавное название «Гаврош» и белоснежном фартуке с эмблемой магазина. Ее поразительные голубые волосы были собраны в пучок. Этот цвет очень подходит ее глазам, но создает некоторое противоречие касательно характера и личности, которые она открыто демонстрирует…

– Привет, Яр. Со стипендии закупаешься? – обратилась Ан, демонстрируя нашу псевдо-близость непринужденной улыбкой. На самом деле Ан не любит улыбаться всем и каждому. Это я понял, чуть пообщавшись с ней. Однако есть и вещь, которую я не могу понять. Зачем ей улыбаться, если это так неприятно?..

Мне, как никому другому знаком этот вид. Застывшая маска. Внутри она очень истощена, хоть и пытается натянуть эту улыбку. На работе я постоянно вижу такие лица. Эту безысходность, когда думаешь, что если улыбнешься, то и другие станут улыбаться в ответ. И улыбаются. Но лично мне не становится легче от улыбок. Напротив, это истощает силы еще больше. Вероятно, Ан тоже искала помощи или сочувствия в моем знакомом взгляде просто от безысходности. Сейчас мне даже неловко, что моя эмпатия, это та сторона, с которой я привык бороться где-то глубоко в подсознании. Думаю, увидев мое безнадежное унылое лицо теперь она, скорее всего, просто хочет, чтобы я быстрее убрался. Ее улыбка не что иное, как фальшь.

– Привет, зарплата пришла – ответил я, не скрывая равнодушие – Как Селестина?

– Она как обычно – ответила Ан уже без всякого энтузиазма, пробивая продукты.

Внезапно я заметил, что ее взгляд потупился. Мне тут же пришло на ум, что она просто убита работой. Отвечать на личные вопросы в рабочей обстановке очень утомительно. Вокруг столько людей. Я окинул взглядом две очереди около соседних касс и постыдился себя. Я осознал, как насолил ей. Думаю, в данный момент я только мешаюсь, но все же, может, она не станет возражать, если я просто провожу ее сегодня?.. Мы и вправду давно не разговаривали, хотя обменялись номерами телефонов в первый же день знакомства. Очень неловко из-за сложившейся ситуации. Да и к тому же кажется, что разговор не окончен. Может, если у нее с Селестиной что-то не заладилось, я стану первым, кому она расскажет. Тогда я смогу ей помочь и это немного сблизит нас. Общаться с человеком постарше всегда интересно. Правда, Ан выглядела так молодо, что с виду ей и не дашь двадцать три года.

Я рассчитался. Ан уже собиралась перевести внимание на следующего покупателя. Меня чем-то укололо внутри потому, как неожиданно для себя, я взял ее за руку. Столь внезапный жест меня самого едва не смутил. Я не ожидал от себя такой непредсказуемости, такого безрассудства. На долю секунды меня охватила паника. Думаю, мне не хотелось выглядеть также как любой заурядный покупатель, заканчивая эту внезапную встречу. Увидев знакомое лицо Ан, мне хотелось чего-то большего. Как-то выделить себя. Хотелось другого отношения, какого-то тепла. Опираясь свободной рукой на стойку с кассовым аппаратом, я наклонился к ней и, превозмогая всеобъемлющий гул, уверенным голосом вопросил: «Я провожу тебя после смены, ладно?», на что она одобрительно кивнула, даже не посмотрев на меня. Хотя не сомневаюсь, что в этом молчании она наградила меня своей давно отработанной улыбкой. Не знаю почему, но мне кажется, будто я очень хорошо понимаю Ан. Это очень мерзкое и эгоистичное чувство. Беспокойство, вызванное отвращением к самому себе, вдруг стало всецело наполнять мою душу.

К Ан у меня не было двойственных чувств. Признаюсь, я очень нуждался в компании. Вдруг стало ясно, что одному мне очень не хотелось оставаться дома в этот день. Мне просто хотелось куда-то выбраться, или убежать. Забыться. Это долгий и утомительный день, прямо как те, что я проводил еще в юности. Переносить одиночество среди людей уже тогда мне казалось даже слишком болезненным, нежели сейчас. Хотя тогда это было еще неясное волнение, подстрекаемое социофобией, или интроверсией. Но сейчас даже просто быть частью какого-то большинства очень часто выводит из себя. Я подумывал о психологической помощи, но также неосознанно полагал, что и это бы не помогло, потому что я бы попросту не стал рассказывать о личном. Не понимаю, каким образом можно рассказать что-либо незнакомому человеку, если знаешь, что всем людям без исключения плевать на твои переживания? Я даже родителям не рассказывал ни о чем. Они просто игнорировали меня. Не придавали значения моей проблеме взаимодействия с обществом. Моих слов: «Все нормально» всегда было достаточно. Никто не докапывался до истины, а я всегда думал, что это правильно.

Я часами смотрел в потолок, полностью уходя в свои мысли, или просто не думая ни о чем. В этой тишине очень хотелось кричать. Но я понимал насколько важно быть сдержанным. Что нужно блокировать собственное эго, запираясь в себе, потому что никому нет дела до того, что творится у тебя в голове. Через какие страдания ты проходишь, или какими переживаниями болен. Никому и никогда не было дела до того, какой я есть в истинном свете. Эта тишина была моей битвой, и только в ней, я мог быть человеком без маски. И время в ней было временем, когда можно воздержаться от лицемерия…

Я вышел из супермаркета с пакетами на обе руки, как внезапно звуки улицы заглушила высокочастотная вибрация, которая доносилась с громофонов на линиях электропередач. Эти устройства со встроенными микрофонами питаются электричеством и создают шум, вибрирующий на особой звуковой частоте. Они предназначены для передачи новостей в пределах определенного города, но в редких случаях используются и для экстренного оповещения.

– ..Просим немедленно покинуть улицы! Введено чрезвычайное положение! На город надвигается штормовой циклон!

От внезапной вибрации в ушах у меня дрогнули плечи, из рук попадали пакеты. Оповещение, сопровождаемое неприятным давящим звуком, повторилось несколько раз. Небо надо мной постепенно затягивало тучами. В уме вырисовывалась забавная картина из прошлого. Каждый ребенок, думаю, боялся грома. Я тоже не был исключением. Прятался под одеялом, зарываясь головой под подушку. Сейчас те чувства кажутся какими-то незначительными и далекими, хотя, по сути, сейчас я занимаюсь тем же. Просто прячу свою голову. Только ситуация изменилась. Вместо подушки, аромат старых пожелтевших от времени или новых, только-только вышедших из печати книг, а вместо грома, суровая реальность. По причине того, что слишком много времени миновало, кажется, будто то самое «я» из детства не то, что утеряно, но вовсе никогда и не было мной.

К счастью, дождя не предвиделось. Хоть я и обожаю дождь, сейчас не тот случай. Не хватало еще, чтобы пакеты промокли. Я смотрел прогноз погоды в интернете, но никакой грозы там не было. На всю неделю была обещана переменная облачность и отсутствие каких-либо осадков. Любой здравомыслящий человек, едва почувствовав эту нагнетающую вибрацию в ушах, взял бы такси, чтобы поскорее добраться домой и прыгнуть под одеяло, словно маленький ребенок, который рыдает и всхлипывает от громких и внезапных звуков того страшного грома, потому что взрослые тоже боятся грома. Своего последнего грома. Реагировать на эту тревогу, детей еще со школы учат, а плановые тревоги проводятся несколько раз в году, чтобы и взрослые не забывали о мерах предосторожности. Но в отличие от детей, ни одному взрослому не разрешается покидать рабочее место даже, чтобы просто держать в тонусе свой инстинкт самосохранения. Чаще всего эти тревоги являются ложными, потому не многие реагируют на них столь быстро, чтобы ориентироваться на этот высокочастотный звук, разрывающий уши перед каждым сообщением. Вот и я не сознавал всю серьезность положения. Улицы как были пусты, так и остались. Даже утренних зевак, добирающихся на работу пешком нигде не видать. Для меня этот фактор оказался чересчур привлекательным. Собрав растерянные продукты по пакетам, я подметил, что небо слегка изменилось в цвете, но помимо этого больше ничего не происходило. Фиолетовые тучи собирались вместе, образуя одно огромное облако. Это было неестественно и очень завораживающе, будто я стал свидетелем чего-то нового. Ни капли не внушало страх, или какую-то опасность. Я придерживался того же пути, которым пришел сюда, перейдя с привычного быстрого шага на медленный. Мне хотелось немного подольше насладиться видом этих чужеродных облаков, которые мешались друг с другом в небе, словно в каком-то волшебном котле. Но даже этот прекрасный вид, это темное фиолетовое небо никак не могло повлиять на мое подавленное повседневное настроение. Я глядел в него, восхищаясь, но продолжал думать о своей скучной заурядной жизни. О воспоминаниях, которые как далеко не прячь, все продолжают бороться за свое место в моей памяти. Они никогда не забываются. Вина этому в том, что моя жизнь полнится от незначительных мелочей, которые я вынужденно запоминаю, когда требуется, адаптируюсь и выбрасываю из головы, а когда снова остаюсь один, когда знаю, что мне можно быть собой, вспоминаю вновь. Этот изматывающий примитивный цикл, который крадет мои юношеские года, мое время и силы, мои амбиции, называется взрослой жизнью…

***

Однажды мне пришлось привыкать к уединению. Тогда я еще не знал об одиночестве среди людей. Я неосознанно чувствовал, что по праву являюсь какой-то единицей в социуме и меня это полностью устраивало. Ощущение, что я бесполезен, приходило только под конец недели. Все не потому, что на выходных мне было нечем заняться. Я никогда не отдавал предпочтение чему-то одному. Брался за все и сразу, лишь бы получить какой-то опыт и забрасывал, потому что терял интерес. И поэтому у меня никогда не получалось в чем-то преуспеть. Не было никаких склонностей. Я не видел в этих увлечениях того, что меня действительно могло затянуть. Так я разочаровывался во многих хороших видеоиграх, когда еще был игроманом. В особенности в тех, где нужно соревноваться с другими игроками за победу. У меня никогда не было этого рвения. Я не понимал, ради чего нужно побеждать, оттого и результат не имел никакого значения. Правда, было очень обидно, когда кто-то хвалился своим превосходством надо мной. Я заводил друзей по увлечениям, но не уделял им достаточно времени. Поэтому обо мне забывали. Однажды мне надоело чувствовать себя брошенным, и я перестал знакомиться с игроками. Перестал вести эти псевдо-увлечения, но так и не осознал одной важной вещи. Все то время я лишь подстраивался под других, дабы не чувствовать себя одиноким. И тогда мне начало казаться, что я по-настоящему одинок, но я был просто пуст. То была лишь малая часть одиночества. Одна его сторона. Я еще не имел достаточно опыта, не знал, чем по-настоящему является одиночество. То, что одинокие люди обреченно сходят с ума сейчас мне уже не кажется полнейшим бредом. Хотя, чтобы доказать это, думаю, нужно самому стать безумцем. Я постоянно задумываюсь о том, что бы со мной стало без людей, которых можно держать поблизости. Без людей, для самовнушения. Просто для видимости…

Было очень тихо. Лишь изредка звук разверзнувшейся вдалеке молнии сопровождал мой путь до дома. С атмосферой происходило что-то странное. Немного обвыкнув, поначалу я не придавал этому значения. Но теперь просто не мог игнорировать то, что небо полностью обратилось в темно-фиолетовый цвет. Вся синева пропала. Этим утром стало так темно, будто улицы погрузились в ночь. Некоторое время я простоял на одном месте, просто не видя дороги перед собой. Улицы окутало в кромешную тьму, но атмосферу, запятнанную каким-то ультрафиолетом, все же чем-то просвечивало. Это можно было видеть невооруженным глазом, просто подняв голову вверх… И очень скоро зажглись фонари. В их свете я заметил, как в воздухе постепенно скапливается густое серое марево, чем-то похожее на туман.

Идя вперед, я заметил на дороге перед собой худощавую девочку, на вид лет шести. Признаюсь, я не очень люблю детей в таком возрасте. Они вредные, капризные, маленькие, ноющие… А еще очень шумные. Просто ненавижу. Однако в ней что-то было не так. Она стояла на проезжей части, совершенно босиком, не могла ступить и шага. Мне показалось, что она чем-то обеспокоена. Этот потерянный вид, словно для нее разом исчезли все ориентиры, будто она на грани реального и чего-то невообразимого. Такой бегающий взгляд у нее… Хотя, может, я просто чересчур романтичен.

Я остановился посреди улицы и стал наблюдать за ней, не решаясь идти дальше. Мне уже было захотелось к ней приблизиться, как нас вновь оглушил громофон…

– ..Всем гражданам рекомендуем покинуть улицы. На город надвигается штормовой циклон!..

Не сомневаюсь, этот ежегодно повторяющийся звук хоть и с низким шансом, но мог разорвать барабанные перепонки. Неужели еще не было зарегистрировано этих подобных несчастных случаев? Почему он должен быть таким неприятным?! На это невозможно среагировать, не зажмурив глаза и не заткнув уши… После окончания сообщения, я повернулся на дорогу. Девочка все стояла на том же месте, теряясь. Похоже, ее и вправду оглушило. Мне вдруг стало жаль ее. Я аккуратно подошел ближе, оставил пакеты на земле, предварительно хорошенько их завязав. В воздухе почувствовалось резкое снижение температуры. Кажется, ветер начал усиливаться. На ее крохотных пальчиках в погано-желтом свете уличного фонаря я увидел игрушечное колечко розового цвета. У девочки были светлые волосы, собранные в пучок. Кажется, она уже должна видеть меня. Я подошел достаточно близко, но она все не убирала руки от ушей. Едва я дотронулся до ее руки, как она тут же отскочила в сторону.

– Кто? – испуганно озиралась она.

Бледно-серая пелена в ее глазах… Заглядывая ей в лицо, меня привлек цвет этих глаз. Его не различить. Похоже, она незрячая. Лицо тоже бледное, будто иссушенное.

– Я студент. Мое имя Яр. Скажи, ты потерялась? – смягчив голос, ответил я. Если она незрячая, то наверняка будет ориентироваться на голос. Чем он грубее, тем и меньше доверия ко мне.

– Я жду своих родителей – холодно сказала она, обхватив тело руками.

Ее голос внушает мне какой-то инородный страх. Он сменился на высокий и ровный, будто ее не стесняет общение с незнакомцем. Кажется, она предельно собрана, хоть и нуждается в помощи. Или я все-таки ошибаюсь? В любом случае мою рассудительность затмевает страх и восхищение перед этой крохотной особой. Теперь она постоянно оглядывается, даже слишком часто.

– Давно ты здесь?

– Не знаю. Я не вижу… куда идти.

Молния ударила совсем близко. На другой стороне дороги электронная будка. Одно случайное попадание – и весь район будет обесточен. Нужно уходить отсюда. Прошло достаточно времени с момента первого оповещения. Раз она ждет родителей, то это значит, что мне не нужно вмешиваться. Я только зря беспокоюсь за нее. Меня не должно это заботить…

– Постойте, пожалуйста, помогите мне найти родителей. У вас очень добрый голос. Я думаю, вам можно довериться – протянув руку в мою сторону, она сделала пару шагов, но сразу же остановилась.

– Почему же? Ты ведь меня даже не видишь и не можешь знать этого наверняка.

– Я чувствую ваше волнение. Вам не все равно.

– Сколько тебе лет?

Засеменил дождь. Нужно уходить, пока не начался шторм. У нее расцарапана коленка. Складывается ощущение, что она не может ориентироваться на слух. Будто потеря зрения произошла совсем недавно. Молния ударила в фонарный столб. С десяток мелких искр ударило в асфальт.

– Мне десять лет. Помогите мне найти мою маму. Она работает в… – в лицо дунул внезапный порыв ветра. У меня сбилось дыхание, и я не услышал ее последних слов. Стало очень тревожно…

– Нужно уйти с улиц. Срочно дай мне руку – протянув ладонь, я ощутил, как мои ноги застыли на месте. Вдалеке послышался какой-то вой. Если не уйти отсюда, может случиться приступ.

Завывает ветер. Она идет слишком медленно. Я делаю небольшой рывок, но резко останавливаюсь, подскользнувшись на прямой ноге. Вмиг я потерял голову. Все эмоции будто улетучились. Молния ударила в спину той маленькой слепой девочки. Упав на асфальт, я оказался в полном смятении. Ее крохотное тело отлетело в сторону легкового автомобиля, что стоял неподалеку, и пробило боковое стекло. Разом, на всех ближайших машинах активировалась сигнализация.

Внезапно в лицо ударил еще один порыв сильного ветра. Задыхаясь, я озирался по сторонам, пытался прислушаться к себе и понять, что мне нужно делать, но не смог услышать ничего, кроме треска той молнии…

Таки встав, я, преодолевая шквальный ветер, добрался до того автомобиля и заглянул в салон. Ничего сверхъестественного не произошло. Девочка лежала в скрученном положении, не подавая признаков жизни. Ее рука была сломана. Изогнулась в неправильную сторону при ударе. Теперь на пробитом стекле у меня перед глазами я заметил кровь. Просунув руку в салон, я открыл дверь автомобиля, залез внутрь и перевернул девочку на спину. Мне до конца не хотелось верить в то, что она мертва. Ее ноги были полностью исцарапаны осколками стекла, а некоторые даже впились ей в бедра. Я подогнул ее джинсы, но никакой реакции на это не последовало. Царапины несерьезные, но осколки вошли глубоко в плоть. Может, даже артерия задета. Если их вытащить, она потеряет много крови. Я просунул руку в волосы, закрывающие ее шею и лицо. Хотел нащупать пульс, но порезался чем-то острым… Осколок стекла впился ей в шею. Она не дышала. Когда я убрал волосы, меня едва не стошнило. Прикрыв рот, я ощутил, как слезятся глаза. Никто бы не смог выжить после молнии. Удар о стекло бы попросту добил ее. Но это… ее глаза были открыты в момент удара. Осколки впились в глазные яблоки, порезали щеки и изрешетили лицо. Мне стало не то, что жутко. Мне… мне было жаль. Я… я не могу описать это. Оно… это чувство просто рвет изнутри. Вина. Я мог спасти жизнь, но из-за своих сомнений, потерял слишком много времени. Я всегда был равнодушен к окружающим так же, как и они ко мне,… но эта девочка… она ведь не заслужила такой смерти. Мне… мне очень жаль…

У меня перехватило дыхание. Выйдя из салона, я задыхался из-за усилившегося ветра. Из глаз все также непроизвольно стекали слезы. Все мысли были только о ней. О том, что все могло быть не так.

Захлопнув дверь автомобиля и, прикрываясь от ветра воротником своего пальто, я то и дело зажмуривал глаза, пока не добежал до пакетов с продуктами. Их унесло не слишком далеко. Несколько раз оступившись, я был у цели. Ноги не держали, и ветер прямо сбивал с ног. В ушах с определенной последовательностью бил треск шаровых молний, и было непонятно, разум ли играет со мной злую шутку, или же на самом деле они где-то совсем близко. Подобрав пакеты, едва дыша, я побежал домой, не прекращая зажмуривать глаза.

Даже добежав до дома, ментально я все еще оставался у той дороги. Рядом с матрасом стояла бутылка виски. Я не увлекаюсь выпивкой. Раньше ненавидел людей, которые квасят. Но многое произошло, взгляды и убеждения укрепились в сознании и теперь я не сильно придирчив к этому. Но людей, которые упиваются, по-прежнему презираю. Когда мне бывает трудно уснуть, то выпиваю глоток. Сейчас, я выпил залпом треть бутылки. Гадость… Так тяжело, что хочу забыться, и от этого желания становится тошно. Дрожащими руками, я принялся разбирать пакеты с продуктами, пытаясь отвлечься. Пострадал только шоколад. Я совсем о нем забыл. В тяжелые моменты своей юности у меня вошло в привычку есть горький шоколад вкупе с горячим кофе. Правда, предоставлялась эта возможность крайне редко, и потому чаще всего я просто упивался кофе. Одна чашка за другой, дабы запить горечь горечью.

Поставив чайник на плиту, я положил разломленный шоколад на стол и лег на матрас. На улице бушевал сильный ветер. Хотелось узнать, что там творится. Телевизора у меня дома нет. Ловко подскочив, я сел за стол и полез в ноутбук, чтобы узнать что-нибудь о происходящем. На город пришлась лишь небольшая часть циклона. Ураган прошел мимо. В новостях говорят, что шквальный ветер будет сохраняться в течение двух дней. Я ведь сказал Анне, что провожу ее сегодня… неудобно вышло. Надеюсь, с ней все в порядке.

Произошел скачок напряжения. Похоже, электричество вырубилось. Благо, аккумулятор на лэптопе полностью заряжен. Чайник вскипел. Сделав кофе, я старался отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о том, что произошло сорок минут назад и потому, откинувшись на спинку, стал осматривать свое обыденное скромное пристанище. Это была одна небольшая комната, совмещенная с кухней. В самом углу лежал старый матрас, который служил мне кроватью. Рядом тумба с парочкой ароматических свеч. Кухню и комнату разделяла небольшая ступень. Посередине комнаты стоял небольшой классический диван, который совершенно не вписывался в интерьер. Я люблю засыпать на нем после тяжелого дня. Перед диваном чуть дальше находился рабочий стол, у которого я сижу. Телевизора, как и сказал ранее, не было. Я в нем попросту не нуждался. Все новости я просматриваю через интернет на ноутбуке. Не люблю посторонние шумы. Если уж становится совсем одиноко, или скучно, то включаю радио на магнитофоне…

Рабочий день Анны заканчивается в одиннадцать часов вечера. У меня еще куча времени. Может, ветер таки успокоится, и планы не сорвутся. Но в тишине, я снова слышу ту молнию…

От такого дежавю внутри сжимается сердце. Рядом с диваном находится магнитофон… В стрессовых ситуациях, я слушаю музыку,… слушаю музыку…

Нужно прервать тишину. Я всегда отдавал предпочтение металлу, потому что на предельной громкости такой громкой и режущей слух музыкой очень просто заглушить мысли. Однако сейчас у меня не получается достигнуть такого эффекта. Только голова болеть начинает. Этот треск не выходит из моей головы.

В пятнадцать лет одно время я начал увлекаться садомазохизмом. Моим приспособлением был отцовский нож-бабочка. Им я резал руки, как бы наказывая себя за совершенные проступки, коих их было немало. Или просто вымещал злобу, когда чувствовал вину. Медленно, аккуратно, затем с напором, пока не покажется кровь. Одна царапина, другая,… а потом шел в ванную и обрабатывал раны. Мать в это время спала в соседней комнате. С самого начала и до самого конца она ничего не знала об этом. Когда мне было больно, то я причинял себе боль. Так я достигал умиротворения, спокойствия. Сбрасывал груз с плеч.

Сейчас подобные идеи кажутся детскими. Хотя общество считает также. Скорее всего, это самовнушение. Что правильно, что нет. Что по-детски, а что по-взрослому. Не отличаемся мы от детей, даже называя себя взрослыми. Если три года назад мне нравилось причинять себе боль, то сейчас я просто боюсь зайти дальше. Теперь я боюсь смерти. Слишком много пройдено, что уже поздно сдаваться. Я итак не отказываю себе во многом. Например, в выпивке, хотя еще несколько лет назад клялся, что никогда не стану зависим от спиртного. Поганый вкус, которым хочется забить боль внутри… вот, что для меня выпивка.

Возможно у меня жар, т.к. голова просто пухла от мыслей. И как не старайся, этот инцидент не выходил из головы. Я не могу отвлечься. Не знаю, что делать, и что дальше будет, оттого и страшно. А самое страшное оказалось то, что у меня не получилось помочь даже маленькой девочке. Помедлив, я совершил ошибку, но, даже понимая, что ничего уже не сделать, не могу прекратить смотреть на себя с отвращением. Ты пытался помочь. Ты не спас.

Но я же не герой. Я очень пуглив, недоверчив, циничен, а моя душа с каждым днем все сильнее тлеет от социопатии и скептицизма. На меня нельзя возлагать надежды. Думаю, она ошиблась во мне. Добрый голос? Я всего лишь принял этот образ. Надел маску, чтобы она мне доверилась. Правда, пока не понимаю, зачем. Что меня к ней притянуло?.. Думаю… можно просто продолжать убеждать себя в том, что она ошиблась во мне. Я никогда не поверю в доброту. Не поверю и в героев.

Запись: Джудит Роуг.

Место: Сильвермунд. Дата: 31.08.0157.

Она очень добродушна и отзывчива, но меня всегда притягивали только ее пылкий нрав и настойчивость. В любое время между нами сохранялась какая-то прочная связь, которую было не разорвать. Зная, как бы мне было одиноко без нее, я не мог позволить себе полностью открыться ей. Приоткрыв эту завесу, я бы навсегда снял маску, что носил перед ней. И неосознанно опасался, что она не примет этого. В ссоре, обязательно кто-нибудь делал шаг к примирению, и не было такого, чтобы наше общение прекращалось навсегда. Можно ошибочно полагать, что мы зависели друг от друга, но у каждого были свои цели. И кто бы мог подумать, что я так глубоко ошибался на счет нее. Эта связь держалась так долго потому, что никто не замечал ее иллюзорность.

На встречу я надел светло-голубые джинсы, старые кеды и темно-зеленый джемпер. Обычно я одеваюсь официальнее, чтобы произвести хорошее впечатление, пускай, даже если знаком с человеком достаточно давно. Мы с Роуг договорились пойти в кино, а перед этим немного погулять в парке. Стоит отметить, ее сообщение было довольно необычным. Роуг редко прибегает к знакам препинания. Конечно, может, это просто мое влияние на нее так отразилось. Или у нее случилось что-то серьезное, о чем она не может говорить. Потому и отнеслась более серьезно. Хотя сомневаюсь… Мы не говорим на откровенные темы, потому что только так можно сохранить идеальный образ, которому удобно следовать. На самом деле, я очень не люблю пренебрегать грамотностью при письме. Даже, если нужно написать что-то срочное, то всегда стараюсь придать сообщению совершенный вид. Хотя ничего идеального и не существует. С другой стороны, с чего бы ей брать с меня какой-то пример? В общем, это было: «Яр, может, прогуляемся в воскресенье…». Сообщение, которое я получил в начале смены, а ответил уже поздно вечером. Естественно, сразу решить такой вопрос трудновато. Это не вылетало у меня из головы все то время, пока я работал. Очень часто выходил на перерыв, оставляя линию. А в туалете, сидя на подоконнике, изредка приоткрывая жалюзи, чтобы выглянуть в окно, думал, как же мне ответить. Ведь выходные дни для меня очень много значат…

Все-таки я преувеличиваю. Навряд ли то сообщение имело какой-то скрытый подтекст. Когда долгое время проводишь один, то поневоле начинаешь искать подвох в самых простейших ситуациях, но не скажу, что мне это не нравится. Напротив, так я даже чувствую себя спокойнее. Мне нравится эта черта, потому что я очень старался ее приобрести.

Мои обычные выходные проходят совсем иным образом… Дома. У меня довольно просторная комната. Я не очень люблю замкнутые пространства, но думаю, любому человеку становится некомфортно в тесных помещениях. Благо, сплю не в шкафу под лестницей. Обычно я кемарю на диване. Рядом с ним расположен журнальный столик из дерева, на котором неизменно стоит одна и та же чашка, в прошлом белого, а сейчас, с течением времени, замызганного пепельного цвета, и почерневшим от кофеина дном. Довольно эстетично, мне нравится. Совсем неподалеку, практически у окна, освещаемая серостью самого обыденного утра, небольшая полутораметровая книжная полка, наверху которой всегда лежит какая-нибудь книга. Я читаю, когда есть время и настроение. А на письменном столе в углу, забитом кучей посредственных вещей вроде старья и ненужного барахла, оставшегося с переезда, находится мой рабочий ноутбук. В браузере открыто всего несколько вкладок: вкладка с каким-нибудь сериалом, поисковым сервисом и почтой. Развлечений в выходные хоть отбавляй, но времени на все не хватает, потому приходится комбинировать и заниматься сегодня чем-то одним, а завтра другим, или браться за все сразу, пока не надоест. Этакое разнообразие. С виду, может, и не скажешь, но за хмурым и пессимистичным реалистом прячется тот еще мечтатель.

Итак, ее имя – Джудит Роуг. У нее множество друзей и знакомых. Она амбициозна, неусидчива и очень мечтательна. В ней развиты до совершенства сильные стороны моей неоднозначной и противоречивой личности. Я считаю ее гораздо лучше себя. Хоть мы и общаемся давно, близкими наши отношения не назвать. Мы постоянно на мнимом расстоянии друг от друга. Думаю, только так можно отгородиться от недостатков друг друга и не задеть за что-то больное. Наши отношения можно смело называть поверхностными и соотносить со взаимовыгодными.

На место встречи я пришел раньше, чем рассчитывал. Такое чувство, будто по всему телу недавно прошел электрический разряд. Я оказался в странном трепетном волнении, даже сознавая свое превосходство возрастом. Джудит была младше меня на год и доучивалась последний год в старшей школе, в то время как я обучался на третьем курсе технического колледжа. Хотя обучением это навряд ли назовешь…

Вдалеке, навстречу мне шла знакомая фигура. Я узнал Джуди по ее кудрявым волосам каштанового цвета. Она была одета в серое пальто; на шее вязаный шарф. Ее лицо сияло на фоне стреляющих солнечных лучей, а знакомые голубые глаза скрывались под стеклами очков, отражающие в мою сторону жгучие лучи холодного осеннего солнца. Я тут же отвел взгляд.

– Не заболеешь? Холодновато вечером будет – заботливо спросила Джуди, оценив мой внешний вид.

– Я горячий парень, потому не замерзну – отшутился я, засунув руки в карман. На самом деле, они уже онемели от холода. Хоть я и замерзаю, в моей ситуации нужно просто не подавать вида. В ситуациях наподобие, главное не смущаться и уж точно не подумать, что девушка как-то обеспокоена вами. На самом деле это просто излишняя вежливость.

Роуг издала отработанный кокетливый смешок. На меня даже сникло небольшое смятение, пускай, я и не верил в искренность этой улыбки до конца. Мы так давно не виделись, что я и забыл, каково вообще слышать ее смех.

– О, да. Ты очень горяч – ответила Джуди, ехидно подстрекая меня.

– Давно не видел, как ты так улыбаешься… – произнес вслух я.

– Ой, хватит. Не люблю, когда ты так резко меняешь тему. Это очень смущает.

Казалось, она как-то изменилась. По своей сути, все люди придерживаются каких-либо устоявшихся архетипов. Джуди, как и я до этого момента старалась придерживаться определенного образа. Милая, коммуникативная, добродушная девушка. Такой я ее счел очень давно. Такой я любил ее однажды… Но с тех пор много воды утекло. И хоть я могу презирать доброту, все же я слишком слаб, чтобы кого-то ненавидеть. В моем теле просто не хватает душевных сил на то, чтобы публично являть свои негативные чувства в отношении кого-либо. Теперь я отчетливо видел, как Роуг кого-то копирует. Эта личность – фальшивка. Мне искренне нравится грубость и прямолинейность в людях, но не могу сказать, что к ней это когда-либо относилось. Именно такой она и пытается сейчас выглядеть. Маской, совершенно противоположной своему устоявшемуся эго. Сколько ее помню, Джуди довольно уклончива, ведет себя скромно и говорит только то, что каждый хотел бы слышать. Если сказать прямолинейно, она лицемер, но меня это не раздражает по причине того, что я и сам такой же. Некоторые недостатки очень легко заметить, однако люди не идеальны. Относиться пренебрежительно к недостаткам означает лишь то, что ты не можешь принять недостатки собственные. О, да. Как это надменно. Как хорошо, что я не отношусь к такому большинству. Я могу очень легко принять самые плохие и темные стороны человека, потому что считаю это нашей индивидуальностью. Мне не стыдно во все горло прокричать, что я лицемер и обличить в лицемерии другого человека, даже если он будет держать на меня обиду после этого. Правда, это не имеет никакого смысла. Мне попросту незачем тратить все силы на это. Переживать ненависть на себя, меланхолию, истощение. Я очень уважаю прямолинейность, но никогда не стану прямолинейным, потому что такого меня никто не примет. Потому что это очень трудно, очень больно и тяжело. И все же, неужели Роул захотелось по-новому представить себя?

– Иногда ты меня бесишь – неуверенно протянула она после небольшой паузы. Ей довольно непросто удается держать этот образ. Хотя меня очень обрадовали ее новые тенденции. Интересно, какой же персонаж так повлиял на нее?

– У меня просто такой шарм. Со мной любая девушка взбесится – увернул я.

– Хм? Я вот не замечала за тобой такого – ее лицо исказилось. Взгляд потупился, а поглядывая на нее, за стеклами очков я по-прежнему не мог увидеть тех знакомых голубых глаз. (Глаз, которые без каких-либо сомнений верят в свою непорочность) Кажется, она поняла, что сказала что-то совсем не к месту. Нужен другой момент. Интересно, закончит ли она начатое?

Мы вошли в парк, но здесь оказалось слишком уж многолюдно. Все скамейки заняли влюбленные парочки. Сейчас ведь не то весеннее время, когда все только-только вылезают из своих норок. Почему тогда в этот холодный осенний день каждому приспичило выставлять свою любовь напоказ в таком замечательном месте с огромным пространством для размышлений о собственном одиночестве?! Я старался сильно не осматриваться, потому как чувствовал себя неловко на фоне людей, держащихся за руки. В памяти отдавалось эхом каждое мое неудачное свидание. Также я невольно вспомнил Сашу и прочих девушек, с которыми мне посчастливилось встречаться. Правда, с ними тоже ничего не вышло. Это было время, когда согревающие поцелуи и долгие объятия оставляли особое послевкусие. То, что я чувствую сейчас, схоже с зимним холодом в высоченных неприступных горах. Все тело знобит, но если вслушаться, то можно различить мое учащенное сердцебиение. Я будто скалолаз, который балансирует на краю этой горы, когда до ее вершины осталось всего ничего.

– Ты будто призрака увидел – заметила Джуди, спустив меня с моих одиноких гор обратно в парк.

– Мне здесь становится некомфортно… – сказал я, кое-как контролируя свой голос. Сжав кулак, я прижал предплечье к груди, будто отчаянно стараясь перебороть эмоции, но ничего не получалось. Боль и тяжесть от воспоминаний давили как-то по-особому, когда я даже не вспоминал ни о чем. Я будто неосознанно ощущал какие-то страдания, пересиливал какое-то беспокойство.

Внезапно Джуди взяла меня под руку. Казалось, в голове что-то вспыхнуло в этот момент. Я тотчас покраснел и смущенно отвел взгляд в сторону, отчего снова почувствовал себя неловко, т.к. увидел краем глаза парочку влюбленных, идущих также.

– Хватит – отстранился я.

– Почему же? – удивилась она.

– Мне такое не нравится…

– Но ты сам продолжаешь меня держать.

Опасаясь этого ответа, я не мог найти никакого выхода из ситуации. Мне было страшно, но наши руки оставались сцепленными и я чувствовал, какой склизкой стала моя ладонь. Не найдя что ответить, я замедлил шаг, и мы с Джуди сели на свободную скамью. Так мы и расцепились. Моя вспотевшая ладонь загорелась жаром от смущения, повисшей в воздухе неловкости, а еще… страха. Оба замолчали на время. Казалось, будто тело скручивало изнутри, но я старался не выпускать это чувство наружу. Собирая все в кучу, я сам не заметил, как ушел в себя.

У меня были чувства к Джуди, когда мы только познакомились, но миновало три года, и за этот промежуток я понял для себя, что эти чувства оказались привязанностью. Больше ни с кем, кроме нее я не общался, потому что никто меня не замечал. С ее приходом в мою жизнь стало немного легче, ведь мы часто гуляли, но дальше дружбы ничего так и не зашло. Однажды я предложил ей это большее, но она отвергла меня. После этого я стал чаще замечать, как она гуляет со своими друзьями, а когда она встречалась с парнями, то чувствовал боль от того, что ее счастье разделил кто-то другой. Я чувствовал себя ненужным. Временами даже хотелось прекратить общение, но Джуди не забывала обо мне и находила время, чтобы погулять и со мной, хоть и редко. Она удерживала меня рядом, чтобы в нужное время эксплуатировать мои чувства к ней.

Бывало, что мы вовсе не общались. Тогда я даже не понимал, что страдал от одиночества, а не от неразделенной любви. Осознав это, я перестал предаваться тоске и начал искать увлечения, которыми можно себя занять, не думая о том, как тяжело быть одному.

Сфокусировавшись на плохих воспоминаниях, я смог совладать с эмоциями, хоть и приятный цветочный запах ее каштановых волос не выходил у меня из головы. Я полон решимости, сказать то, что думаю, но меня также волнует, сможет ли Джуди принять это.

– Джуди, я хочу оставить все как есть… у меня не так много друзей, поэтому я хочу сохранить эту связь хоть с кем-то – сказал я, пересилив себя.

– К-какую связь? – переспросила она.

Джуди никогда бы не поняла меня. Мы давние друзья, но даже сейчас она не имела и малейшего понятия о том, что я говорю о поверхностности наших с ней отношений. «Связь» даже слишком громко сказано. Друзья и дружба… нет таких слов. Удобно называть человека другом, присуждая ему какой-то мнимый статус, давая лишний шанс уколоть себя за больное. Нельзя возлагать надежды на таких людей. Людей, которые с легкостью называются друзьями. Это слово очень коварно. Идеальный образ друга: человек, который тебя понимает. Человек, которому можешь полностью довериться. Рассказать свой секрет, больное воспоминание, или то, что стыдишься обсудить с любым другим человеком. Это обман. Ложь, которую каждый держит в своей голове, чтобы жить. Чтобы бороться и искать своего друга. Реальность жестока, потому как нет такого сверхчеловека, который бы смог полностью понять чувства другого человека. Разделить его боль. Сказать что-то такое, что в моменты агонии могло бы успокоить. Не бывает таких людей, потому что это просто невозможно. Это просто иллюзия…

Ушло два года, чтобы понять, что моя проблема заключалась в страхе одиночества. В этот промежуток я был будто разделен части. Налаживал свою жизнь и, чем мог, помогал им, Саше и Джуди. Единственным ближним людям. Я не могу ответить на вопрос «Ради чего?» и «Зачем?». Мне самому непонятно, была ли какая-то цель, выгода, или я просто калечился тем, что взваливал на себя чужие проблемы.

Чтобы узнать, что девушка, к которой я испытываю особые чувства, не может их понять, мне понадобилось столько времени. Много времени. «Дружбой» не мы с ней были связаны, а только я. Я дал ей этот статус и позволил манипулировать собой. Только я считал ее этим «другом». Ближним человеком, коим она никогда не являлась. Она пользовалась мной, да и только. Пользовалась, чтобы самой не было одиноко. Пользовалась, когда бросали ее, и бросала меня, когда снова могла чувствовать себя нужной в новом окружении, или в окружении тех же «друзей», которыми была брошена.

– Ты не поймешь – отрезал я, словно оскалившись. При этом моя физиономия оставалась невозмутимой.

Да чтобы снова так обмануть себя. Я не позволю снова эксплуатировать мои чувства и иметь с этого выгоду. Даже я не такой мерзавец, как эти добряки, что с виду такие милые и с легкостью называют себя моими друзьями.

Подскочив с места так резко, что Джуди даже дернулась, я, с подступившими к горлу слезами, бежал прочь и старался не слушать ее удаляющегося голоса. Если бы я не бежал, то мое тело бы точно скрутило от волнения, страха и прочих чувств, которые было непросто понять и различить. Я поступил чересчур импульсивно, может даже глупо. Трудно было поступить иначе, не думая о простом побеге. Я сам застал себя врасплох. У меня не было представления о том, как бы пришлось объяснять то, о чем я думаю. Не сейчас, не в этом месте, может даже никогда. Все негативное, что живет у меня внутри, остается только там и я бы не допустил иного. Нужно строго разделять мысли и эмоции, чтобы не наделать ошибок. Также нужно создать нужные условия. Понять полностью никто никогда не сможет, но какую-то часть себя приоткрыть все же возможно. Важно правильно подумать, какую именно, т.к. каждому человеку приходится ограничивать определенную часть себя от других. Главная причина этому в том, чтобы больше никогда не совершать ошибок прошлого. Раскрыть правду, или продолжать прикрываться маской… оба хода могут стать решающими.

Джудит Роуг. Акт первый.

Место: Сильвермунд. Дата: 02.09.0157.

Влетев в дверцы, я обнаружила, что из кармана пропал телефон. Не могу поверить, что выронила его… Скажу родителям, и они точно взбесятся. Выглянув в небольшую щелку, я надеялась, что замечу Ангелину где-то поблизости, но тщетно. Сердце так быстро стучит, будто вот-вот вырвется наружу… Страшно даже думать о том, что могло произойти с ней. Совсем недавно я еще чувствовала холод ее руки. Она была скользкой. Хоть Ангелина и старается выглядеть взросло, но ее всегда что-нибудь выдает. Не могу поверить, что она так внезапно вырвалась…

Эхом из темноты доносятся крысиные писки, но меня беспокоило не только это. Я все еще чувствовала себя подавленно… Несколько дней назад я хотела признаться Яру в своих чувствах, но даже не успела ничего сказать. Не могу понять, почему он убежал от меня… Что это вообще значит?.. Прежде я не замечала за ним трусости. В моих глазах Яр был храбрым, мужественным, терпеливым и собранным. До этого, еще в школе, я думала о нем. Мне ведь ни разу не приходилось ставить его на роль потенциального партнера. Когда мы только познакомились, мне было четырнадцать. И у меня еще даже мысли не возникало, чтобы «встречаться» с кем-нибудь, хотя я много прочитала о том, как это происходит. Ну, если любимые пейринги можно считать за опыт, то я в этом деле шарю.

Я была поглощена всякого рода интересными историями о фэнтезийных мирах. Также и сериалами в этом жанре. Путешествия во времени, мистические артефакты, параллельные миры, попаданцы, магия, герои, драконы – все это так завораживало и казалось чем-то запредельным. Мои друзья тоже были вовлечены в этот фетиш, так что я не была одна. С ними было весело проводить время, обсуждая любимые тайтлы, а еще подражая главным героям. Эти люди понимали мои отсылки. А еще мы очень часто на фильмы вместе ходили. Перекидывались информацией по анонсам, мемами, а еще различными видеозаписями. Некоторые отрезки из сериалов, смонтированные под нужную музыку, трогали до слез… Как же я обожаю свое детство… моя юность.

Однако в школе я общаюсь только с Ангелиной. Она всегда разделяла мои увлечения. Она и стала той, что подсадила меня на серьезные романы. Ангелина много интересного из классики прочла. Но мне кажется, это очень трудная литература. Большая часть всего, что она мне советовала, было мейнстримом, потому, как я все еще профан в этом жанре, и долго вливаюсь. Очень трудно предсказать, как поступит тот или иной персонаж. Все написано таким слогом, что и не догадаешься. Очень много просторечных слов встречается… Все же я знаю основные тайтлы, которые Ангелина безжалостно клеймит переоцененными. Когда она говорит об этом, от ее голоса прямо веет холодом, неприязнью или даже отвращением. Эта черта в ней очень привлекательна, хотя, случается, что ее немножечко заносит… Ангелина умеет подбирать нужные слова и не боится высказывать свое мнение. Но, думаю, ей просто нравится ставить людей в неудобное положение. Спорить с ней очень страшно… Ангелина никогда не уступает и не идет на компромиссы, но мне с ней очень интересно. Думаю, раз мы до сих пор дружим, то и она меня по-своему любит. Мы никогда не ссорились, и со мной она старается быть мягче, совсем как старшая сестренка. Хотя с виду и не скажешь так. Мы практически одного роста, но Ангелина очень стройная и подтянутая, и в этом я ей немного завидую. Правда, она очень слаба… Ее тело хрупкое, но женственнее, чем у меня. Пускай, и не обделена пышными формами, все же, я бы предпочла стройное и красивое тело. Мы несколько раз ходили по магазинам, и практически каждая вещь смотрелась на ней превосходно…

Однажды в грустное весеннее утро, когда Ангелина, заболев, не пришла в школу, я сидела и грустила на подоконнике во время большой перемены и, глядя в никуда, ждала звонок, оповещающий о начале урока. Передо мной проходило множество учеников-сверстников из параллельных классов и постарше. Все они гуляли кругами, каждый о чем-то, о своем болтая, но мое внимание привлек парень в классическом школьном костюме, который постоянно гулял один. Оказалось, слушая музыку, в школе Яр всегда нарезал круги по второму этажу, когда я в это время сидела в кабинете. Несколько дней я стала приглядываться к нему. Его лицо было таким отстраненным, и со стороны он казался довольно жутким, что мне даже не хотелось просто так подходить к нему, но спустя день, или два, когда я следила за ним, Яр сам сел неподалеку от меня, бросая отсутствующий взгляд по сторонам. Таки решившись, я придвинулась к нему ближе.

– Тебе не одиноко? – спросила я, не поворачивая головы. Весь мир, будто затих в этот миг. Мой голос вверг его в изумление. Похоже, тема одиночества популярна у старшеклассников, но говорить о ней, собственно, никто не любит.

– Бывает – не оборачиваясь, совладав с собой, ответил он.

– Меня зовут Джуди, будем дружить? – на этот раз я повернулась. Его вид прямо излучал надежность. Они с Ангелиной, как два сапога пара. Я почувствовала, что могу без колебаний сделать этот первый шаг. Голос Ярослава был преисполнен сухой грустью, отчего мне ужасно хотелось его ободрить.

Получилось, как по клише, но я правда улыбнулась и протянула к нему мизинец. Прежде я так никогда не делала, но в этот момент я подумала, что его это впечатлит. Парням ведь нравятся смелые девушки. Пускай, я не так эффектна, как Ангелина, но у меня свои хитрости. Его голос остался равнодушным, но меня это не повергло в раздражение. Мне известно, что Ангелина тоже очень часто ведет себя так. Скрывает истинные эмоции. Такие неосознанные чувства, как смущение, например.

Яр повернулся ко мне, и в его лице различались сомнения, но опешив от неожиданности, он протянул мне руку и наши мизинцы сплелись вместе. Думаю, ему не хватало таких прикосновений. Встретившись взглядами, мы зависли, осматривая новое лицо и запоминая какие-то выделительные черты. У него были не стриженные длинные волосы, примерно до плеч; глаза без огня, совершенно серые и безразличные; гримаса лица невозмутима; губы подтянуты. Похоже, я была права, что он намеренно скрывал эмоции, полученные от этого внезапного знакомства…

Я почувствовала, как непроизвольно завываю и тут же вздрогнула от грохота. Порыв шквального ветра с силой ударил в хрупкие дверцы подвального помещения, которое было мне временным укрытием. Когда выберусь, я подумала, что нужно поискать Ангелину, ведь она смогла меня найти…

Искать лаз в потемках показалось до жути страшно. В особенности из-за крысиного писка. Мне еще не приходилось быть такой храброй и мотивирует сейчас только то, что кто-то может нуждаться в помощи гораздо большей, чем я. Ангелина… Сердце рвется. После такого внезапного разрыва я толком и не поняла, что случилось…

С затишьем ветра, я обнаружила, что дверцы, у которых я осталась, не поддаются. Скорее всего, их придавило снаружи. Прихрамывая, я стала искать другой путь, как неожиданно в нос ударила едкая канализационная вонь, от которой слезились глаза. Телефон бы сюда. Идти вслепую очень некомфортно. Под ногами практически ничего не видно. Только свои ноги и вижу. Непроизвольно вспомнилось, что Яр хорошо ориентировался в темноте. Странно, что я не могла не думать о нем, даже будучи отрезанной от лучшей подруги в противном зловонном и единственном подвале, который мне только удавалось видеть в этой жизни. Думаю, даже подвал школы не так зловонен. Шоркая по грязи, внезапно меня снова поверг в замешательство знакомый писк. Я застыла, увидев непонятные сгустки света. Возможно, это мог быть лаз, или что-нибудь наподобие; быть может, люк. Но думая о крысах, параллельно я уже не могла думать о чем-то другом, т.к. дыхание постоянно сбивалось; свет инстинктивно ассоциировался с выходом.

Я передвигалась крохотными шажочками, пока глаза не привыкли к темноте, как однажды делал Яр, когда мы, гуляя, залезли на одну из заброшенных построек. Давно это было… Может быть это даже хорошо, что здесь так темно. В ином случае от испуга я бы просто рванула вперед, натыкаясь на трубы.

Кто-то постарался закрыть лаз кривой конструкцией из кирпичей и цемента. Выглядит не очень устойчиво. Как и ожидалось, хватило пары пинков здоровой ногой, чтобы разломать ее, но мои ладони измазались в грязи, когда я упиралась руками. Она ужасно липкая, черт бы ее побрал! Выбравшись, я обнаружила, что ветер поутих, оставив от своего присутствия только густоватый туман, который скорее походил на дым. Небо по-прежнему оставалось темным, а его фиолетовый оттенок ввергал в остолбенение. Это было и красиво и страшно. Я надеялась, что увижу людей, но на улицах больше никого не оказалось. Я понимаю, что предупреждение уже огласили несколько раз, но неужели никому не хочется взглянуть на это? Обогнув здание, я пришла к тем дверцам, у которых мы с Ангелиной разъединились. Как я и сказала, дверцы придавило. Не знаю, каким образом, но это было огромное дерево. Осмотревшись, я сделала вывод, что здесь как-то пусто… Лишь я нарушала тишину, шагая по опавшим желтым листьям, которые хрустели под ногами. Кстати, стало гораздо светлее. Кажется, фонари горят ярче. Но в воздухе витал невыносимый запах гари… Даже голова слегка кружится. Я решила блуждать неподалеку, думая, что Ангелина тоже нашла себе укрытие и все еще отсиживается там.

– Кья! – взвизгнула я от острой боли в ноге.

В ступню вдруг вонзилось что-то острое, отчего я сразу же отскочила назад. На ту же ногу… Передо мной беспорядочно лежало несколько досок с торчавшими кверху гвоздями. Кеды пробило насквозь, но мне повезло, и я не сильно поранилась. Подошва, благо, толстая. Стараясь идти осторожнее, я терялась. Осматриваться по сторонам, и одновременно глядеть себе под ноги было просто невозможно в спустившемся тумане. Утро. Начало дня. Не могу поверить, что могло произойти что-то подобное. Прежде я никогда не слышала, чтобы Сильвермунд атаковали ураганы. Кто-то изменил уровень сложности? Поменяйте на «легкий» уже! Хотя бы на «нормальный». Плечи передернуло, отчего я резко обернулась назад. Неосознанно вспомнилось то чувство растерянности, когда ладонь Ангелины вырвалась из моей руки… А у меня крепкая хватка.

Мне хочется сесть… Остановиться. Нет! Даже если и так, то не здесь. Чувство опасности постепенно покидает меня, будто ничего плохого уже и не может случиться. Будто самое худшее позади, но это не так! Когда найду Ангелину, мы отдохнем от всего этого вместе. Я снова возьму ее за руку. Мы снова будем ходить вместе в школу, если, конечно, ее смогут отремонтировать после всего, что случилось. Этот туман в непроглядной темноте наводил страху и вместе с тем высасывал из меня оставшуюся надежду. Блуждая от фонаря к фонарю, я чувствовала себя уязвимой перед чем-то. Скрестив руки, я подняла ворот пальто и зарылась в него носом, а затем отмахнулась от навязчивых мыслей и стала идти гораздо увереннее. В своей манере; настойчиво, как и всегда. Слева от меня заканчивался дом, из которого я недавно выбралась. Позади него был лес. Я была относительно далеко, но, даже не вглядываясь можно было увидеть очертания ветвей передних деревьев, которые повалились наземь. Что это за ветер был?! Он застиг нас всех так внезапно. Удивительно, что освещение есть. Похоже, что город перешел на резервное питание. Также повалена и яблоня около одной из парадных ближайшего мне дома. Минуточку… Боковым зрением, я различила на яблочном дереве знакомый цвет школьной рубашки. Не могу поверить. Это ведь не обман зрения. Когда все выбегали из школы, я успела прихватить свое пальто из раздевалки, но не она… Я все торопливо подходила ближе, и вот уже узнала цвет серебристых волос, собранных в пучок. Мне не показалось, на яблоне, запутавшись в сучках, лежала девушка в школьной форме. Это была Ангелина!

– Ангелина! – вскрикнула я, сорвавшись к ней. Свет от фонарей в округе резко замерцал.

По пути я подобрала ее очки, хоть и стекла в них были разбиты. Потрогав Ангелину за руку, я подумала, что она без сознания. Она была очень холодная. Запаниковав, я ошарашенно зыркала по сторонам, решаясь, что делать вначале. Стала звать на помощь, но улицы неизменно пустовали. Угол обзора имел свои ограничения. В фиолетовой тьме, спустившейся вместе с туманом, было не разобрать, выглядывает ли кто-нибудь из окон. Однако я что-то заметила. Даже скорее инстинктивно почувствовала движение в окне на третьем этаже. Взгляд метнулся туда и я распознала чей-то застывший силуэт. Наплевав на боль в ноге, я тут же стала прыгать на месте, кричать и энергично размахивать руками. Пыталась привлечь внимание, сомневаясь в том, что вижу… Плевать, что мне могло померещиться. Слишком темно, чтобы сомневаться. Остается только полагаться на удачу. Ведь ситуация критическая!

Окно, в котором мне почудился человек, резко захлопнулось. И этот хлопок, казалось, выбил из меня всю душу без остатка… Но даже так я не могу просто опустить руки. Я должна спасти Ангелину, потому что она спасла меня. Потому что друзья выручают друг друга, всегда! Я отплачу той же монетой! Я хочу, чтобы Ангелина считала меня своим другом. Чтобы мы полагались друг на друга. Мы станем ближе!.. Я повернулась к ней, до сих пор безжизненно лежавшей на огромном, почти голом дереве, чтобы сказать о своих чувствах. Надеюсь, что она услышит это. Я думала, что Ангелина вот-вот проснется, как это бывает во всех романтических фильмах.

– Ангелина, я позову на помощь, слышишь?! Тебя спас… – увидев нечто шокирующее, я осеклась на полуслове и упала на землю. И глаза начали слезиться не от щипающего мои щеки ветра, а сами по себе. Потому что я не могла в это поверить…

Казалось, что конечности онемели, и все тело замерзло, несмотря на то, что одета я была по погоде. В горле тут же пересохло. Мой голос начал хрипеть… Раздвинув голые сучки, плотно закрывающие тело Ангелины, я увидела толстую ветвь, прошедшую через ее грудь. Не могу поверить… Как я не заметила этого?..

Когда делаю вдох, то мое сердце, будто тяжело сжимается внутри, а с выдохом происходит обратный эффект. Глаза наполнились слезами, а голос покинул меня. Я не могла даже слова произнести. Не могла держаться. Не могла… Просто уже не могла! Я осознанно плакала, закрыв руками рот, не в силах всхлипнуть или закричать. Было так тихо… От неумения управлять эмоциями, стала скулить, нарушая эту кричащую, разъедающую меня изнутри тишину. Еще не было так горько… Я поджала колени к груди и тут же отскочила назад, упираясь в землю руками. Казалось, что это не наяву… В голове представилось, какую боль она ощутила, когда осознала, что умирает и ей никто уже не поможет, потому что ни одной души в округе не оказалось, а ее подруга бесследно пропала. Я ведь хотела быть ее лучшей подругой! К горлу моментально подступила рвота, когда я представила то чувство, когда не можешь двинуться с места и умираешь такой ужасной раны. Грудь буквально вспыхнула этим тревожным чувством. Шоком, который она испытала, и меня едва не вырвало на собственную одежду. Перевернувшись, я опустила голову вниз и тогда меня стошнило…

Решившись, я кое-как встала и попыталась нащупать пульс на шее Ангелины, но, как и ожидалось, ничего не почувствовала. Не могу в это поверить… Рухнув от бессилия, я взяла ее руку и прижала к своей щеке. Ноги больше не хотели никуда меня нести. Мне не верилось, что она так внезапно умерла. Наши общие воспоминания отрывочно всплывали в голове. Я видела ее улыбку, грусть и апатию все пять лет, что мы были знакомы, осознавая, что сейчас передо мной то же лицо. Как можно поверить, что человек больше не существует в этом мире, если он прямо перед тобой?! Ноги не слушались, когда я пыталась встать и оттого я вновь падала, разрываясь изнутри от крика и детских всхлипов.

Отвернувшись от Ангелины, я задержала дыхание и, поскальзываясь, бежала прочь, окончательно забив на боль в ушибленной ноге. Было уже все равно. Боль внутри была больнее той, что ощущалась мною, когда я бежала по ярко-освещенной улице с целью упрятаться за угол дома. Только бы больше не видеть ее такой… Пока добежала, то изрядно вымоталась. Скрывшись, я облокотилась на стену и сползла по ней, жадно глотая воздух. Вокруг также темно. Слева от меня лес и упавшие деревья, которые я заметила недавно. Эмоции лезут наружу, и создается ощущение, что боль от переживаний не остановить. Я боюсь оставаться одна. Еще в детстве мои родители, убедившись в этом, старались постоянно уделять мне внимание. Я ужасно боялась оставаться в тишине. Хотелось какой-то близости. Любой близости, лишь бы не оставаться одной… Однако я понимаю, что сейчас мне хотелось чего-то другого. Совершенно иной близости. Не родственной… В этой тишине, мне хотелось положиться на кого-то, а не искать в себе силы, чтобы самой справиться с болью.

– Ярослав, мне ужасно хочется прижаться к тебе – пожелала я вслух, глядя в пурпурно-фиолетовый небосвод. Это чудо могло бы быть таким прекрасным, если бы день не покатился к чертям.

Я так подавлена, что не могу подняться и пойти домой. Мысли спутываются; и в голове каша из полнейшего бреда. Прижав ладони к вискам, я будто старалась выгнать из себя эту скверну. Хочется, чтобы кто-нибудь пришел на выручку, помог встать и с улыбкой сказал, что все будет отлично. Разве это так много? Я чувствую себя виноватой, что была слишком медлительна. Не промедлив, у меня бы получилось что-нибудь сделать по-другому. Если бы просто узнала, что Ангелина в беде, то поспешила бы к ней, но ведь я же думала, что она прячется и пережидает бурю. Я не могу с этим смириться.

Сконцентрировалась на звуке шагов, на шуршании листьев… Я старалась блокировать всплывающие образы израненной девушки в голове. Где-то неподалеку живет Яр. Однажды, он показал мне дом, пообещав, что после совершеннолетия будет снимать в нем квартиру. Вспоминая путь, я вышла на проезжую часть. Некоторые машины были перевернуты. На одной из них сломалась сигнализация, отчего сирена оглушительно выла на всю улицу. В нескольких минутах отсюда находится его квартира… Я медленно плелась к его дому, хотя теперь идти было намного легче. Похоже, это был незначительный ушиб. Незначительный, по сравнению с тем, что случилось с ней… Боже…

– Если захочешь, то наведывайся в гости! Номер квартиры: шестьдесят пять… – отозвался в памяти его теплый голос.

Джудит Роуг. Акт второй.

Место: Сильвермунд. Дата: 02.09.0157.

– Четвертый этаж – произнес Яр, кладя трубку.

Прозвучал короткий гудок и, дернув за ручку открывшейся двери, я бросилась к лестнице, миновав первый пролет. Все мысли разом вылетели из головы. И с каждой ступенью становится все заметнее, что я ведома одними лишь эмоциями. Я даже не знаю, о чем буду с ним говорить. Весь этот день происходили плохие вещи и этот визит чересчур спонтанен. Может, я слишком надеюсь на Яра?.. Оказавшись на четвертом этаже, я увидела единственную открытую дверь. Прислонившись к ней, меня ждал Ярослав, скрестивший руки на груди.

– Что-то случилось? – спросил он, глядя мне в глаза. Яр был на голову выше меня и, это вызывало некоторое смущение.

Подойдя вплотную, я взяла Яра за предплечье, опустив голову, и он вздрогнул от неожиданности. С минуту я смотрела на его грудь, не в силах поднять взгляд. Все произошло так естественно, что я даже не смутилась. Напряжение в его руке стало едва ощутимым. Кажется, он, как и всегда был настороже. Сжалившись надо мной, Яр пустил меня внутрь. Мне еще не приходилось гостить у него, однако в этой квартире было достаточно тихо. Я присела на диван, а заметив плед, тут же укуталась им. Кажется, это произошло слишком естественно, но Яр был все также невозмутим, потому я почувствовала себя легче. Не очень приятно, когда навязываешься кому-то. Когда сознаешь, что позволил себе лишнего. Одно из окон оказалось занавешено, отчего внутри было довольно мрачновато.

– Тебе с сахаром? – внезапно спросил Яр. Наверное, он говорил про чай. Я не люблю кофе. С сахаром вкус совершенно обычный, а без, слишком горьким. Но после кофе мне обычно становится не по себе. Как-то тревожно внутри. Чай наоборот успокаивает нервы. И все-таки его вопрос слишком странный. Неужели он забыл о моих предпочтениях?

– Да, – ответила я немногословно – ты разве без сахара пьешь?

– Бывает – а вот его ответ был слишком холоден и уклончив.

Размешав сахар, Яр подал чай и сел рядом со мной. Меняя позу, у меня заныло колено, и я тут же вспомнила о ране.

– Яр?

– Ты ушиблась? – перебил он.

– Да…

– Я заметил засохшую кровь на джинсах, когда ты поднималась по лестнице, – невозмутимо констатировал он – подогни их, пока я не принесу все что нужно.

Я аккуратно подогнула джинсы. Вернувшись, Яр обработал мою расцарапанную коленку, а затем перебинтовал. Я старалась не дергаться, чтобы показаться такой же невозмутимой. Сев рядом, он еще молчал несколько минут. Мне самой было трудно найти, что сказать. Тишина нагнетала. Не выдержав, я повернула голову, и заговорила первая.

– Почему ты молчишь?..

– Жду, когда ты начнешь говорить, – сказал Яр, деловито отпив глоток чая – не хочу навязываться, потому сама решай.

– Ты не навязываешься… – сказала я почти шепотом. Но знаю, он услышал.

Отставив чай на журнальный столик, я поджала колени к груди, собираясь с мыслями. Так вышло, что непроизвольно уткнулась головой в плед. Чтобы рассказать, мне предстояло пропустить через себя целый день жизни и будто совершить скачок во времени, переживая его снова. Такое ощущение вызывают скопившиеся внутри эмоции. Разница только в том, что даже если захочу, то у меня не получится ничего изменить. У меня не получится спасти Ангелину. Я дала обещание и не сдержала его. Больно не столько от того, что я облажалась. Корень боли в том, что я даже не рассказала ей о самом обещании… Словно услышав меня, Яр придвинулся ближе и положил свою руку на мое плечо. Хоть и стало комфортнее, тяжести этого дня было трудно преодолеть предел. Несколько смущает, однако.

Перед глазами возникла та буря, что бросаясь, переворачивала машины и вырывала деревья под корень. Это было начало дня. Я видела, как погиб мой учитель, который пришел в нашу школу только перед каникулами в конце последнего триместра в прошлом году. Мы не были близки, как ученик и преподаватель, потому что я не разбиралась в его предмете, но у нас были общие интересы. Он, как и я любил читать лайт-новеллы. Во время уроков мы иногда делали отсылки на популярные тайтлы, но когда наступало внеурочное время он будто не замечал нас. Учитель преподавал у нас физику и благодаря тому, как он подавал свой предмет, я даже заинтересовалась в этом сложном, хоть и местами, скучном предмете. Его звали Джеймс. В день знакомства с нашим классом, когда одна из моих одноклассниц кокетливо поинтересовалась его возрастом, он ответил, что ему двадцать четыре года…

Я произвольно расплакалась, горько всхлипывая и завывая. Дальше только хуже. Не могу так!.. Холодная рука Яра аккуратно коснулась моей шеи, и он пододвинул меня к себе. Некоторое время я продолжала плакать, прижимаясь к нему… Джеймс вывел нас, когда через окна все заметили бурю. Внезапный ветряной поток казалось, появился из ниоткуда, но я видела… Я все отчетливо видела. Он собрался из туч, когда небо заливалось фиолетовым.

Снаружи произошла авария, вследствие которой один из автомобилей ушел в кювет. В нем была небольшая семья, с ребенком в маленьком креслице на переднем сидении. Дым побагровел, и автомобиль начал воспламеняться, но ремни безопасности заклинило, и взрослые не могли выбраться. Джеймс, словно обезумев, бросился к ним, а я даже не успела окрикнуть его. Из школы толпами выводили учащихся, и его спина скрылась за плечами старшеклассников. Моих сверстников. Я восхитилась этим поступком. Хоть и было страшно, но я даже поверила, что вот-вот он снова появится из дыма, но вместо этого произошел оглушительный грохот. Я зажмурилась и потеряла равновесие. Ноги будто сами согнулись. Как-то инстинктивно. Открыв глаза, я увидела, что с дымом вверх устремлялись языки пламени и вслед за первым взрывом прогремел второй. Началась паника; я пыталась разглядеть Уильяма, но его нигде не было видно. Подумалось, что он мог вернуться к нашему классу, но группы моих одноклассников рядом тоже не оказалось. Пришло странное ощущение, будто я задыхалась, и глаза заливало каким-то обжигающе ярким светом.