Читать книгу И обходя моря и земли. Часть 2 - Cергей Фильчаков - Страница 3

Тук да тук,

Да перестук

Эхом по округе льётся.

Да то мужик в своём дворе

Над дровами бьётся.

С утра пораньше,

С первых петухов,

Никто в деревне

Спать уж не готов.

Мороз стоит,

Дым вьётся из трубы,

А от него парит

Как словно только из воды.

Встал, перевести дыханье чтоб,

Ладонью вытер пропотевший лоб,

И тут соседа присмотрел

Через свою ограду,

Всё на него глядел.

И мужик, вздохнув поглубже,

От усталости как мог,

Завязал с ним диалог:

– Эй, сосед, иди сюда,

Что скажу тебе я, а?

А сосед и отвечал:

– Да ты оттуда и кричи,

Дровами всех уже достал

И поднял поди с печи!

– Да кричать уж не могу,

Горло стынет на морозе,

Вот боюсь, что простужу!

И сосед, Иваном звали,

Перелез через забор

И, как ладья под парусами,

Разгребая снег руками,

Еле к мужику допёр.

– Ну, что звал-то? Говори.

– Снега у меня купи!

Видишь, двор весь завалило,

Только сам и вывози!

– Тьфу ты! Чёрт тебя дери!

Знал ведь, умного не скажешь.

Что попёрся? Вот дурак!

А теперь назад ползти…

Возмутился дровосек:

– Он как пух, ты посмотри!

– Да пошёл ты с этим снегом…

Сам себе вот и греби!

Дал же Боженька соседа, —

Тихо Ваня проворчал

И по своему же следу,

Шубу к поясу задрав,

Утопая вновь в снегу,

Полз он к дому своему.

А вдогонку-то соседу

Дровосек и прокричал:

– Ты спасибо хоть скажи,

Что с утра тебя размял!

– Да я б валялся на печи,

Если б не дрова твои!

А теперь скажи, что делать?

Жинка и полы помыла,

И на стол уже накрыла.

Посоветовал мужик:

– Так иди и помоги!

– Помоги… Вот скажешь тоже,

Так и привыкнуть враз ведь может!

А потом вот отучи!..

– Ладно, Ванька, не стони!

Твоей надо подсказать

Тебя работою занять.

– Только попробуй, научи! —

Показал Иван кулак,

– Придёшь, попросишь волокуши,

Получишь вот  –  от хрена уши!

Мужик в хохоте залился,

Хлебнул мороза, глубоко вздохнув,

Да в кашле сильном и забился.

Болела грудь,

Как словно истоптали,

Будто по телу стадом

Коровы пробежали.

«Откуда взялись эти шрамы?

Не помню, чтоб меня так истязали,

Недолго Богу душу и отдать,

Коль кашлять так не перестать».

Дед из хаты вышел на настил,

Иссохшей пятернёй взъерошил волос,

Спросонья, хрипло так, проговорил:

– Слышь, парень, може, хватит?

Ни три зимы наколотил!

– Да это так, я для здоровья ради,

Набраться снова больше сил. —

И колуном взмахнув, в полено

По самый обух засадил!

– Не мудрено!

Когда тебя сыскал,

Слов добрых Марфе вон скажи. —

И в хату, за спину дед прокричал:

– Эй, Марфа!

Дождусь ли я отвара? —

И снова к парню продолжал:

– Жив то, по рукам и распознала,

Что были тёплые они.

Изранен сам, и исхудалый,

Мертвяк уж, думали поди…

Дед немного помолчал

И уже, вздохнувши тяжко,

Вспоминая о былом,

Продолжал рассказ о нём:

– Чумное нынче стало время,

Татары как Москву пожгли,

Так народилось снова племя

Лихих людей, да шатуны.

Эх жаль, всего не помнишь ты!

Как к нам пришёл, ещё весной,

В уряд пред севом яровых,

Голодный, грязный и больной.

Жинка, Марфа, сжалилась тогда,

Да вы́ ходила всё ж тебя.

Куда идти, не знал за раз,

Так на заимке жил у нас.

И было бы всё нипочём,

Да война ж в Москве потом…

Краем зацепила нас,

Татары мимо проскочили,

Но пришла друга беда —

Свои ж, лихие!

Уже чуть было не прибили…

Ко времени ты подоспел

И нас сгубить не дозволял.

Как Ратибор, махал дубиной,

Никто и подойти не смел.

Да в лес обратно и загнал,

И ведь не бросил их, за ними!

Седмицу не было тебя,

И думали, что было сгинул.

Обшарили в округе все леса,

Да Марфа на тебя-то и наткнулась

И, как увидела, так ужаснулась!

И что? Совсем не помнишь, чо ли?

– Не помню, бать… Хоть ты убей!

Лишь вижу множество огней,

И небосвод в глазах стоит до боли,

И резь в груди, и кашель в ней…

– Да мы ж за мертвяка тебя признали.

Так что ты жизнью

Марфе благодарен!

– Спасибо, что не бросили меня

И что пустили к себе в дом,

Теперь вы мне как мать с отцом.

За делом так зима прошла.

Округа вся весной накрылась

И пробудилась ото сна.

День с ночью временем сменились.

– Зима, похоже, отпустила,

Как солнце светит, посмотри! —

Дед прокряхтел и слез с печи. —

– Куда собрался-то, скажи?

– Ой, бать! Боюсь спугнуть удачу!

Глухарочка по лесу семенила,

Увидел я её следы.

– На токовище, что ль, собрался?

Иван, на что тебе там сдался?

– Да чтоб тебя! Сейчас заплачу!

Откуда про охоту знаешь ты?!

С ухмылкой сыну дед ответил:

– Нашёл кому секрет доверить,

Ивану разве можно верить!

По деревне слух идёт,

Как он тебя на ток ведёт.

И еле, мол, его уговорил,

Чтоб взять с собою не забыл.

– Вот трепло! И врун к тому же!

Что сказать? Правда твоя,

Не видать мне глухаря! —

Со смехом парень с хаты вышел,

Не задев, перешагнул порог.

Вздохнул отец, перекрестивши в спину:

– Хоть здесь удачи для тебя, сынок…

Молча всю дорогу шли.

Иван чувствовал вину,

Но идти без разговора

Было уж невмоготу:

– Скажи, саня, ты мне друг?

Чего дуешься-то вдруг?

Ну приукрасил я слегка! —

Молчанье для Ивана – мгла!

– Да отвяжись ты от меня…

А Иван не унимался:

– Как возьмём мы петуха,

То считай, в деревне точно

Каждой девке будет счастьем

Сразу выйти за тебя!

А сам поди уже сыска-ал, —

С язвинкою Иван сказал.

– Да отвяжись ты, зубоскал!

С тобою глухаря искать —

Даром лапти истоптать!

Ну вот! Заговорил меня!

Я на днях тут где-то был…

– С твоею головой дырявой

Не мудрено, что ты забыл!

Эх-х! Куда мы забрели?

Какие к Богу глухари!

– Стой, Ваня!

Слышишь, хруст стоит!

У малой ели

Ветвями кто-то шевелит.

– Ой, лось! Вот повезло!

Хоть не вернёмся-то

Пустыми всё равно!

Одёрнул друга саня:

– Да подожди ты бить,

Успеем!

– Уйдёт! Упустим, вот увидишь,

Пожалеем!

– А вдруг не лось?

Уж больно не похоже…

– Да брось! Кому ещё здесь быть?

Коли не лось, то кто же?

И выпустил Иван стрелу…

Попал…

Раздался из кустов,

Протяжно-долгий,

Жалостливый «му-у-у»!

Под сердцем ёкнуло слегка…

Невинно смотрит Ваня прям в глаза:

– Тут… У соседа… Давеча…

Корова спропостилась,

Так может, то она и заблудилась?

– Как дал бы… Ваня… Между глаз!

Зачем тебя я взял в тот час?!

Затея дохлая была,

Ведь знал же я ещё тогда!

Убьют нас, Ваня, за корову,

Теперь хоть убегай из дому!

А тому-то радости:

– Ну точно, Звёздочка!

Соседская пропажа!

– Эх, Ваня… Что теперь

В деревне скажем…

– Да на лосиху набрели!

– Иван! Не выводи меня!

В деревне каждый отличит

Мясо коровы от лося.

Ну, может быть, кроме тебя…

Как хорошо быть Ваня дураком,

И будет мне наука тоже.

Пора заняться нам костром,

Домой уже не попадём,

Да и не знаю я, куда идти…

И надоел до колик ты.

Бросить, что ли, и уйти?

Давай, сооружай шалаш,

А я в округе хворост наберу.

И Ваня тихо так:

– Да что там, саня,

Я тебе уж помогу.

– А-а! Боишься  – убегу?

Вот и сторожи всю ночь,

А как уснёшь, уйду я прочь!

Ночь, костёр, дрова трещали.

Шелест, хруст лесной глуши

Ивану спать всё не давали.

– Саня, сань! Огни горят!

Волк крадётся, в аккурат! —

Ваня тихо прошептал

И друга всё в плечо толкал.

Спросонья саня отвечал:

– Один пришёл всего он, что ли?

– Сюда идёт, ты посмотри!

И из тьмы ночного мрака

Вышел зверь, ступая мягко:

То ли волк, то ли собака…

Показал им свой оскал

И рык утробный испускал.

– Господи, меня прости! —

Сжавшись, Ваня простонал, —

– Никогда такого зверя,

В жизни своей не видал!

Свят мой Бог, только спаси!

Отмолю свои грехи!

Зверь немного постоял,

Взгляд от нас не отводя.

На загривке шерсть легла,

Мордой в сторону повёл,

Развернулся и ушёл.

– Саня, что за зверь такой?

В лес я больше ни ногой!

– То не зверь к нам приходил,

Это оборотень был!

Видел ты его глаза?

Поумней будет тебя.

– А-а-а! То-то так уйти спешил,

Когда крест я наложил!

– Ага! Крестом его спужал,

Запах… Что ль, в штаны наклал?

Иди, купайся вон в ручье,

Всю округу провонял!

– Саня, вот что хош проси,

Но мы, когда домой вернёмся,

Про зверюгу ту лесную

Никому не говори!

Ну и про мои штаны…

– А может, мы за ним пойдём?

Ведь зачем-то же пришёл,

Да и нас не тронул он.

– Сань, куда тебя всё тянет?

Находились уже, хватит!

– Интересно ж, кто такой,

Необычный и чудной.

Звал как будто за собой.

На рассвете я пойду,

Ты отправишься со мной?

– Дык, а мне куды деваться?

Негоже друга оставлять!

Не дай Бог, а вдруг придётся,

Спину тебе прикрывать.

Чуть забрезжила заря,

В лес проникла синева.

Умылся саня из ручья,

До конца и сон прогнал.

А Иван в сторонке ждал,

Рот разинув, всё зевал.

Смог кое-как произнести:

– Не передумал? Ну, пошли…

Лес нехоженый, завалы,

Но следы мы всё ж сыскали.

– Вон, когтями кору снял,

Словно метки оставлял,

Чтоб не сбились мы с пути.

– Вань, ты только не дрожи.

А то я уже не знаю,

Кажись от страха твоего,

Сам бояться начинаю!

– Да не нравится мне здесь,

Сильно грязный больно лес.

Нету ни одной тропы

Средь поваленных деревьев,

Не видать даже травы.

– Бурелом! Тут кто пройдёт?

Леший только и живёт!

Крестом Иван округу осенил:

– Нечистого не поминай,

А то устроит нагоняй,

Закружит нас в лесу с тобой,

И не попадём домой!

Хотя мне и поделом,

К оборотню в пасть идём.

Что за жизнь моя калечна?!

Мне б добраться до деревни,

Жинку буду любить вечно!

Слова против не скажу.

И друг пальцем погрозил:

– Я запомню! Погляжу.

Ты, Вань, то ещё трепло,

Язык твой, словно помело.

О! Ещё одна зарубка!

Знать на верном мы пути!

– А по-другому не пройти!

Солнце за полдень свалилось,

К вечеру и покатилось,

Потемнел дремучий лес.

– Сань, куда теперь идти?

Среди этого навала

И огонь не развести. —

Ваня на сосну полез:

– Сверху малость погляжу,

Может, что и разгляжу.

– Иван, постой, уже встречают,

Вдали вон огонёк мелькает,

Факел по дуге ведёт,

Словно в гости нас зовёт.

– Всё, саня! Пропали мы!

Кто ж будет жить в такой глуши,

Это ж нечисти и быть,

А я ведь только жизнь познал!

– Ну всё! Опять запричитал!

Дома бы сидел тогда

Да пролёживал бока.

– Что и делал до тебя!

И ни капли не страдал.

Так и шли, за разговором,

Обходя в пути стволы,

Спотыкаясь об коряги,

Наконец-то добрели,

Где и выползло из тьмы

Очертание избы…

Вился из трубы дымок,

В небо искорки швыряя,

Горячей пищи запашок

Бил по носу,

Аж страхи притупляя.

– Ну что, Иван,

Пойдём, что ль, в дом?

Или стоять так

Будем под окном.

– А что нам

Ждать, что ль, темноты?

Коль сюды уже припёрлись,

Только первым войдёшь ты.

Тебе раз плюнуть

Жизнью рисковать,

А мне деток поднимать.

– Ты думаешь спасёт тебя?

Эх, Иван… Ну я, так я.

Дёрнул двери на себя,

Скрипом отдалась петля,

Сразу обдало теплом,

И в тусклом свете от лучины,

Среди сухой травы кругом

Женщина в одежде тёмной

Сидела тихо за столом.

– Дошли-таки,

Ждала вас раньше,

Тяжело было идти?

Метки вам я оставляла,

Чтоб не сбилися с пути.

– Трудная была дорога,

Что ж, хозяйка, нету спора,

И быстро тоже не пройдёшь,

Упал – костей не соберёшь.

Следом Иван

Через порог переступил,

Крестом по-тихому

Себя он осенил

И выглянул из-за спины:

– Господи, меня прости…

Велизара, это ты?!

Это наша же ведунья,

Деревенская колдунья!

Ведьмой стала Велизара,

А в миру она Богдана.

И низко в ноги поклонился.

– А ты, Иван, не изменился.

Всё такой же балагур,

Подведёт тебя язык твой,

Будешь только развлекать

Наших деревенских дур.

– Что ты, Велизара, что ты!

Слова больше не скажу,

Не хочу быть дурачком.

Всё! Молчу, молчу, молчу…

– Ну так, гости дорогие,

Попрошу за хлебосол.

Испекла я каравай,

Ты, приёмный сын, за стол,

А ты, Иван, мне помогай.

Ужин выдался на славу!

Наелись на ночь до отвала,

Ванька спать в чулан ушёл,

А у сани с Велизарой

Тихий разговор пошёл:

– Я когда по лесу шла,

Вдруг предстала темнота.

Начала очаг искать,

А вас с Иваном увидала,

Сразу всё и поняла.

– Волка ты нам показала?

– Спряталась я от Ивана,

Образ вам преподнесла,

Чтоб не увидели меня.

В лесу ни к месту наша встреча,

Всё равно бы я ушла,

Да только знаю я Ивана,

Он наврёт с три короба.

– Я и думал, зверь уж дивный.

– А не такой ты и наивный…

Дай мне руку, вот кольцо,

В нём лишь золото одно —

Провела им по руке,

И остался чёрный след, —

– Значит, точно быть беде.

Не пойму я, что с тобой,

Ты не наш, но всё же свой.

Смерть окутала тебя,

Ты как будто неживой.

Прошлое твоё – туман.

Я не вижу, кто такой.

Память мне свою открой!

– Открыл бы,

Если бы владел собой.

А так

Один лишь в голове туман.

– Возьми, выпей вот отвару,

Успокойся и приляг.

Я попробую узнать,

Что ж с тобою всё ж не так.

Сладкий дым

Кружился в тусклом свете,

Тихий шёпот веды слышен еле.

А он пытался удержать сознание,

Да сильны уж, видно, больно

Были заклинания…

– Проснись уже! Пора вставать!

Да от чего ж так крепко спать?!

Богдана! Чем ты опоила? —

Прокричал Иван сквозь дверь —

– Вот это сон! Вот это сила!

Ты б с собою мне налила,

Буду каждый день давать,

Чтоб утром не мешал нам спать.

Друг сквозь сон и прошептал:

– Ваня, лучше б помолчал,

Пока я не рассерчал!

Будешь первый на деревне

И оральщик, и кузнец,

На все руки молодец!

– Ну, наконец!

Уже не спишь, а то думал в одного

Возвращаться на село!

Велизара в дом вошла,

Воды холодной принесла:

И умыться, и напиться,

И отваром подкрепиться.

– Слушай, человек из тьмы,

Или света, не понять.

Не смогла я разобрать.

Слишком далеко зашла,

Испугалась аж сама.

Кто такой, мне не сказать,

Но беду я отвела.

Одно знаю, по делам,

В голову вернётся память,

А дальше разберёшься сам.

Как же без Ивана слова:

– Значит, можно с ним ходить,

Коль теперь беды не быть.

– А вот ты – будь ближе к дому,

Дела тебе те не по Роду! —

В сердцах сказала Велизара. —

– Идите.

Ко мне дорогу не ищите.

– Искать тебя уж точно я не стану.

Что будет, знать мне ни к чему.

Коль память возвратится,

Как сказала,

Я думаю и сам уже пойму.

И оба в пояс с Ваней поклонились,

Ну, а когда уж распрямились,

То Велизары след простыл.

И Ваня в страхе:

– А где же дом?!

Он здесь же был!

А вот тут, чулан стоял,

Я же ночью в нём и спал!

– Зря, что ль, ведьма Велизара!

– Саня, может, мы пойдём? —

Дёрнул друга за рукав. —

Она туда нам указала.

Дальше молча шли вдвоём,

Каждый думал о своём…