Читать книгу Традиции демонов - Чингиз Абдуллаев - Страница 5

Люди, далекие от работы спецслужб, наивно полагают, что обычно несчастных агентов шантажируют, заставляя работать на спецслужбы. На самом деле это далеко не так. Шантаж – самое ненадежное средство для удержания агента. Во многих случаях используются совсем иные мотивы – деньги, тщеславие, даже желание многих людей просто прикоснуться к тайне, почувствовать себя сопричастным некоему тайному процессу. Во времена Советского Союза использовалась патриотическая и идеологическая риторика, когда во многих странах мира проникнутые левыми идеями интеллектуалы охотно шли на сотрудничество с разведслужбами СССР.

Агентура разведки и контрразведки – это всегда очень сильно отличающиеся от агентов внутренней полиции или милиции люди. Обычными осведомителями сотрудников уголовного розыска становятся сами преступники. Это своего рода негласный торг, когда завербованный агент решает, кого и когда выдать милиции. А его «куратор» тоже вычисляет, когда и за что удобнее взять своего подопечного на очередном деле, отправляя за решетку.

Существуют нелегальные агенты полиции – это самая опасная и самая жестокая профессия на свете. Нелегальный агент разведки в случае своего провала может рассчитывать на понимание соперника, на отдельную камеру, чашку кофе, хорошие сигареты и даже высылку из страны или обмен на другого агента. Нелегальный агент полиции не имеет права даже на малейшую ошибку. Их участь в таком случае бывает страшной, им не прощают предательства. Чтобы стать по-настоящему своим, нелегальный сотрудник полиции должен превзойти в жестокости и беспринципности нравов своих покровителей и только таким образом может завоевать их доверие.

Но существует и масса обычных осведомителей, никак не связанных прежде с полицией или с преступным миром. Это своего рода «пешки», набранные со всех слоев общества, которые образуют полицейское «сито» в любой стране мира, через которое должна проходить вся информация. Муслим Вюсал был именно такой ячейкой этого «сита». Его завербовали десять лет назад, когда он был студентом университета. И с тех пор молодой человек регулярно поставлял информацию в местное полицейское управление. Даже несмотря на свой карьерный рост, ведь к тридцати годам он уже работал в канцелярии самого губернатора.

Они сидели за столом, ожидая возвращения аль-Азраки. Хозяин кабинета Масуди был несколько испуган просьбой прибывшего гостя сообщить аль-Рашиди о его появлении в этих местах. Даже признание того факта, что он слышал об аль-Рашиди или мог каким-то невероятным образом передать это сообщение его людям, могло стоить ему этого места. Тем более обсуждать подобные новости в присутствии посланца губернатора. Поэтому Масуди испуганно молчал, уже не зная, как ему реагировать на этого странного гостя. С одной стороны, господин Сеидов был высокопоставленным сотрудником российской компании и прибыл сюда как глава делегации и гость губернатора. С другой – он был мусульманином и представителем рода потомков Пророка, а значит, не просто обычным посетителем их нефтяной компании. Помочь представителю семьи «сеидов» считалось честью для любого мусульманина. Но только не в связях с таким террористом, как аль-Рашиди. Масуди осторожно вздохнул. Не нужно было вообще обсуждать эту щекотливую тему. Он опасался и гнева губернатора, и гнева самого аль-Рашиди. Это все равно что попасть между молотом и наковальней.

– Мы все работаем на благо нашего народа, – сказал он, обращаясь к гостю, – и слава Аллаху, что у нас такой губернатор, как достопочтимый Хальдун Нувайри, который отдает все свои силы и знания для процветания нашей провинции. Каждый из нас, кто готов принести пользу своей родине, является достойным большого уважения человеком.

Муслим Вюсал хитро улыбнулся. Он понимал состояние несчастного Масуди, который должен был лавировать между двумя опасностями, стараясь не вызвать гнев ни у одной из сторон.

В комнату вошел аль-Азраки.

– Они уже поехали на промыслы, будут все сами смотреть, – доложил главный геолог, подходя к столу, – я встретил нашего старейшего технолога, который знает все эти места. Он работает здесь уже сорок лет. Знает каждый куст, каждый холм. С вашим геологом он все посмотрит на месте. Но он говорит, что карты очень точные.

– Мы очень на это рассчитываем. Ведь их делали с помощью ваших людей еще в восьмидесятые годы, когда здесь работало столько советских специалистов, – сказал Фархад. Это было его ошибкой – снова вспомнить то время. Он не успел даже остановить аль-Азраки, когда тот восторженно заявил:

– Это было хорошее время. И мы вместе работали. Хорошо работали. А у нас до сих пор все вспоминают, как потомок рода «сеидов» спас отца Юсуфа аль-Рашиди, отдав ему свою кровь. Кровь потомка Пророка, да будет благословенно его имя.

– Что? – Несчастный Масуди чуть не упал со стула. – Вы тот самый специалист, который спас Фаруха аль-Рашиди и отдал ему свою кровь?

Лгать не имело смысла. Отмалчиваться было глупо. В конце концов, это был их единственно реальный козырь, который рано или поздно нужно было предъявить. Завтра будут рассматривать их заявки. И может быть поздно.

– Да, – подтвердил Фархад, – я спас уважаемого Фаруха аль-Рашиди, вытащив его из горящей машины. А потом отдал ему свою кровь. Но тогда он не был отцом известного террориста, а работал заместителем министра экономики вашей страны.

Масуди ошеломленно взглянул на посланца губернатора, ожидая, что тот поможет ему каким-то советом. Но Муслим Вюсал только хищно улыбнулся. Ему нравилась ситуация, в которую попал руководитель компании. Теперь он полностью зависел от него.

– Фарух аль-Рашиди и тогда был отцом Юсуфа, – изрек Муслим, – он породил такое нечестивое семя, что даже кровь потомка Пророка не смогла исцелить Юсуфа, отвлекая его от грязных дел. И имя его будет проклято навечно.

В отличие от Масуди, он не особенно рисковал. Во-первых, он был слишком мелкой сошкой для такого человека, как аль-Рашиди, чтобы тот сводил с ним счеты. Во-вторых, он был посланцем губернатора, а значит, работал на другую сторону, на кровного врага аль-Рашиди, и должен был делать все, чтобы завоевать еще большее уважение губернатора. А в-третьих, он был осведомителем полиции и поэтому должен был доложить о возможной реакции всех присутствующих на его слова. Поэтому он и произнес такую провокационную речь, выжидая, кто и как его прокомментирует.

Первым вмешался Исрафил аль-Азраки. Он был хорошим специалистом и считал большой трагедией внутреннее противостояние в Ираке, когда мусульмане убивали мусульман. Хороший геолог нужен был всем режимам, и особенно западным компаниям, поэтому его не трогали ни при Саддаме, ни после Саддама. И он боялся меньше назначенного на должность Масуди.

– Семья аль-Рашиди пострадала в результате удара американских ракет, – укоризненно сказал он, – они сейчас на небесах, в раю. Невинные женщины и дети. Самого Юсуфа можно понять, он хочет отомстить за свою семью и борется за наш Ирак. Я не разделяю его точки зрения и никогда не поддерживал его взглядов. Но я понимаю боль сына, потерявшего мать и брата, потерявшего сестер и их детей. Не нужно так неуважительно говорить об этом человеке.

– Вы тоже так считаете? – спросил Муслим Вюсал, обращаясь к руководителю компании.

Масуди вздрогнул. Нужно было что-то ответить. Молчать не имело смысла. Это был худший из ответов.

– Я ничего не знаю, – закричал он, собравшись с силами, – я только специалист по добыче нефти! Я очень уважаю нашего губернатора и хочу пожелать ему сто лет жизни. Ему и его детям. Если Юсуф аль-Рашиди потерял своих близких в результате налета американцев, то, как мусульманин, я ему сочувствую. Потеря матери – это большая потеря для любого сына. Но я никогда не поддерживал и не могу поддерживать никакие террористические акты в нашей провинции и в нашей стране.

– Вы говорите так, чтобы угодить обеим сторонам, – безжалостно заметил Муслим Вюсал, – нужно определяться, господин Масуди.

Старый аль-Азраки понял, что нужно выручать своего руководителя, который попал в сложную ситуацию.

– А разве мы все не мусульмане? – спросил он, обращаясь к посланцу губернатора. – Разве мы все не являемся гражданами одной страны, братьями по вере и крови? Разве хорошо, когда мы убиваем друг друга? Когда чужие ракеты убивают наших матерей и сестер, наших детей? Разве хорошо, что нашу нефть увозят иностранцы, а мы не получаем за нее достойной оплаты? Мы хотим, чтобы в нашей стране никто не стрелял, никто не убивал друг друга. Ни войска нашего губернатора, ни люди аль-Рашиди. Разве это недостойная цель и разве Аллах в своей милости не благоволит нам?

Муслим усмехнулся. Этот старик настоящий дипломат. Как он ловко вывернулся и еще вытащил вместе с собой своего руководителя. Не напрасно Зухайр Масуди так нервно дышит. Он знает, что хорошо оформленный доклад губернатору лишит его этого места в течение десяти минут после сообщения об этом разговоре. Но Муслим Вюсал не будет торопиться. Хорошо, когда имеешь в своих должниках руководителя крупной нефтяной компании. Хорошо, когда он знает, что ты держишь его судьбу, а возможно, и жизнь, в своих руках.

– На все воля Аллаха, – согласился Муслим Вюсал, – только ему ведомы пути наших судеб. Я еще раз убедился, каким благородством и силой духа наделены все потомки рода Пророка. Наш гость спас жизнь человеку и отдал ему свою кровь. Что может быть более прекрасным, чем его поступок. Отдавший свою кровь во имя благого дела сам становится святым.

Фархад недоверчиво взглянул на говорившего, но не стал возражать. Насчет крови можно было, конечно, поспорить. Всем иракцам было известно, что во времена Саддама Хусейна решено было написать Коран кровью властителя. Он постепенно сдавал кровь – и Коран писали этой красной краской, так быстро застывающей, куда вводили специальный раствор, не давая крови свернуться и превращая ее в красные чернила. Саддам считал, что совершает богоугодный поступок. Очевидно, так не считали миллионы его сограждан, которые не выступили на его защиту, когда скорый и неправедный суд обвинил его во всех смертных грехах и, отклонив апелляцию, повесил под брань окружавших его врагов.

Сеидов помнил эти кадры, которые обошли весь мир. Бывший диктатор держался удивительно мужественно, а окружающие его палачи выглядели жалкими и ничтожными в своих криках, которые делали из осужденного на смерть настоящего мученика. Саддам был диктатором и тираном. Он был, безусловно, виновен в смерти многих людей. Он травил курдские районы газом, убивая детей и стариков, он истреблял своих политических противников, начал войну с Кувейтом, вел почти десятилетнюю войну с Ираном. На его совести было множество грехов. Но он имел право на объективный суд с участием других судей, не столь ангажированных и пристрастных. Он имел право даже на другую казнь, более достойную и уважительную.

Однако говорить об этом в присутствии посланца губернатора Фархад не хотел. Ведь им еще предстояло вернуться в Басру и оставаться там в течение двух дней. Достаточно и того, что губернатор наверняка узнает о разговоре, который здесь произошел.

– Я хотел помочь раненому человеку, – сказал Сеидов, – и не думал в тот момент о чем-то другом. А его сын в это время был в Англии, где заканчивал учебу. Он был тогда совсем молодым человеком, и кто мог знать, что он станет одним из руководителей «Аль-Каиды».

– Давайте закончим эту тему, – предложил аль-Азраки, – ваши люди уже выехали на места, но вы можете разделить с нами наш стол. Мы все приготовили для встречи.

– Верно, – обрадовался Масуди, – пойдемте обедать. Нас уже ждут.

– Нам нужно еще многое обсудить, – возразил Фархад, – ведь завтра мы подаем окончательный вариант нашей заявки.

– Тогда за столом и поговорим, – решил Масуди, – у нас еще много времени. До вечернего намаза ваши люди все равно не вернутся.

– Им выделили охрану?

– Конечно. Каждую пару ваших специалистов будут охранять трое или четверо наших людей. Вы можете не беспокоиться. Мы стараемся охранять прибывающих гостей.

Они поднялись, выходя из кабинета. Застолье затянулось до восьми вечера, затем они снова вернулись в кабинет Масуди, продолжая переговоры. Масуди был трусливым и осторожным менеджером, но достаточно компетентным и знающим специалистом. Вместе с аль-Азраки они составили пару, которая сумела наладить добычу нефти даже в таких сложных условиях. Но им не хватало ни техники, ни денег, ни специалистов. Все это могли дать только иностранные компании, одна из которых и должна была выиграть тендер на право добычи нефти в этом районе. К девяти часам вечера вернулись уставшие, но довольные члены делегации. Головацкий был весь перепачкан, но счастливо улыбался. Кажгалиев устало качал головой. Резников привез с собой два исписанных блокнота. Даже Гладков был, кажется, доволен. Их уговаривали остаться на ужин, но Муслим Вюсал предложил лететь обратно в Басру. Иначе ночью можно было нарваться на обстрел террористов, когда летящий вертолет представлял собой почти идеальную мишень.

Делегация вылетела в Басру в десятом часу вечера. Фархад спросил у самого молодого члена делегации – переводчика Кажгалиева:

– Понравилось?

– Просто фантастика, – кивнул Кажгельды, – все разбито, кажется, ничего не должно работать, все давно разгромлено, но они все равно работают. Наверно, так было у нас во время войны, когда вопреки всему люди продолжали работать.

– У них было очень неплохое оборудование, – вставил Резников, – в основном наше и французское. Очень хорошая техника, лучшие образцы. Но за последние пять лет они ничего не меняли. Я не понимаю, почему у них нет средств на замену оборудования. Это такой перспективный нефтяной район…

– Рядом граница с Ираном, – напомнил Сеидов, – и вот уже несколько лет все ждут, когда американцы начнут войну с этим государством. Поэтому здесь никто не решается вкладывать свои деньги и средства. Американцы уже окружили Иран своими войсками. Военные базы в Турции, их союзник Пакистан и две оккупированные страны – Афганистан и Ирак. Остается только Иран, чтобы окончательно установить свое влияние в этом регионе.