Читать книгу Ковчег - Чингиз Альменов - Страница 1

Пролог.

1.

Близился рассвет. Солнечные лучи наливались прежней силой, живность буйствовала, деревья обрастали почками, ветер приятно холодил по утрам. Зима медленно, но верно, отступала. Сотник, по имени Ризан, более известный в своем отряде, как Резвый, сладко потянулся и вытащил из наплечного мешка подсохшую лепешку. Обильно смазав ее сметаной, солдат с аппетитом откусил большой кусок и мечтательно уставился в предрассветное небо. Новое назначение безусловно радовало его. Ни тебе войн, ни разборок с мятежниками, знай, сиди на стульчике, да делай морду посерьезней, чтобы редкий зевака не полез на охраняемый объект. По крайней мере, так было написано в указе. Да не простом указе, а подписанным рукой самого Великого кагана, чести выше, Ризан еще не удостаивался. Объект же, представлял собой необычный курган. Массивная сопка из черных камней, сохранившаяся из давно ушедших веков. Повышенная важность каменного кургана обуславливалась неким сакральным значением, возможно как-то связанным с магией, но Резвого это мало волновало. Все, что ему нужно было знать, это то, что он должен охранять эти камни от фанатиков, культистов, недоученных магиков и прочих отщепенцев, которые периодически тут собирались, чтобы устроить оргии и разгульные пьянки под луной. Резвый, бывало, в тайне от своих людей, раскрывал указ и любовался на витиеватую подпись на пергаменте, оставленную рукой самого кагана. Он чувствовал невероятный душевный подъем от осознания собственной значимости, каждый раз, когда смотрел на эту величественную закорючку. В свои неполные сорок лет, а уже сотник, да еще и каган отмечает личным указом, глядишь, скоро до тысячника поднимут, а там, кто знает, может в штаб возьмут. А жизнь у людей из штаба, ой как хороша. Тут тебе и отборная еда, и личный портной, и выделенная комната при любой казарме в каганате, хорошая скидка в лучших борделях, а о количестве золота и алкоголя, говорить даже не приходится. Сотник расплылся в широкой улыбке, рисуя в голове картины, одна смелее другой, как вдруг из сладких мыслей его отвлекла пухлая рука десятника Мики медленно вытаскивающая камень из западного основания кургана. Фантазии Резвого о прекрасном будущем разбились на тысячи ярких осколков.

– Мика, сучий ты сын! – взревел Резвый, вскакивая со стула, – ты куда, паскуда такая, свои лапы тянешь?!

Мика встрепенулся и отпрянул то кургана. Лишний вес, болтающаяся на одном ремешке бригантина и явное опьянение, помешали ему устоять на ногах, и десятник с грохотом упал, покатившись вниз с холма. Солдат проехался пузом пару метров, встал, отряхнулся и уставился на командира слезящимися глазами.

– Мика, – тяжело дыша от гнева, произнес сотник, – ублюдочный ты жирный глист, ты чего это удумал? Отвечай!

Мика виновато посмотрел на Ризана и пожал плечами.

– Мы с парнями, значится… поспорили, – заплетающимся языком начал объяснять десятник.

– Вы, сукины дети, поспорили, значит. Кто достаточно смелый, чтобы стащить камень с объекта, доверенного мне самим каганом? Каганом, Мика! Ты хоть понимаешь, кто это и что от меня зависит! Какой это уровень ответственности! А ты… ты сучья твоя жирная морда…

Резвый начал задыхаться от возмущения, не в состоянии продолжить.

– Ну так это, парням стало скучно, командир, мы не думали, что ты узнаешь. Просто, мы тут уже три месяца торчим, ждем магика твоего, а его все нет.

– И осквернить священные камни, это лучшее, что пришло в эти помойки, что у вас вместо голов?!

Мика надул щеки, раскрыл глаза и понизил голос.

– Говорят, босс, что на камнях-то, черных этих, проклятие лежит. И что кто мол, кто осквернит его, тот джинна призовет. А джинн-то, сам знаешь, желания исполняет.

– Ты, тупица, оскверняешь меня, просто своим присутствием. Я прям чувствую, как тупею вместе с вами, стадо баранов.

– Бозо кончается, – тихо пробурчал Мика, не найдя лучшего оправдания. – Скоро все будут трезвые и грустные, как долго нам тут еще торчать?

– Ах, у них бухло кончается, твари такие, скучно им, значит, ну хорошо же, я вас сейчас развлеку. Ну-ка, пошел и быстро собрал остальных десятников. Я вас, псы затраханные, заставлю на корточках промаршировать двадцать кругов вокруг кургана. Вы у меня полюбите эти камни, как матерей своих. В полном, суки, доспехе, будете у меня бегать под солнышком! Пошел!

Свой приказ, сотник сопроводил мощным пинком под зад подчиненному. Мика, хоть и был в два раза тяжелее командира, удар почувствовал, и быстро побежал за холм, где расположился палаточный городок их отряда.

Резвый пыхтел и изображал всеми силами гнев, но в глубине души был согласен со своим десятником. Указ, хоть Ризан и считал его одним из величайших достижений в жизни, был довольно нелепым. Расквартировать целый батальон из сотни человек, у каких-то древних развалин, было странным и крайне расточительным решением. Особенно, учитывая редкие бунты и напряженную ситуацию на восточной границе каганата. Со дня на день, могла начаться новая Приграничная война, а в это время сотня бойцов прохлаждалась, обрастая жирком на запасах солдатского пайка, щедро выделенного штабом. Еды им с собой дали действительно много, о чем свидетельствовало лицо Мики, становившееся шире с каждым днем. Качество стряпни, конечно, оставляло желать лучшего, в основном это была сухая солонина и черствые лепешки. А вот алкоголя было не в пример мало, и Резвый понимал, что сдерживать растущее солдатское недовольство без хмельного бозо станет скоро совсем невозможно. Стоять на страже в полной боевой готовности, пока не прибудет уполномоченный шаман. Таков был указ. И вот уже три месяца они ждут этого шамана, которого должен был направить штаб с дальнейшими указаниями. Без алкоголя они протянут еще неделю, может полторы, но вот без женщин, становилось уже совсем невмоготу. Конечно, была еще десятник Наварона, статная красавица с аппетитными формами, копной жгучих рыжих волос, собранных в солдатский короткий хвостик и пронзительными голубыми глазами. Мечта любого изголодавшегося по женскому теплу солдата. Однако под ангельской внешностью скрывался сущий дьявол. Десятник Наварона сумела прославиться по-настоящему садистскими наклонностями в отношении поверженных врагов. Встретив холодный скептицизм в призывных казармах, длинноногая красавица быстро развеяла любые сомнения относительно своей профпригодности, успешно отбив форт «Забава», в составе десятки Ризана. Рядовой Наварона лично одолела в бою на мечах шестерых солдат противника. Она перерезала сухожилия под коленами одним хлестким ударом, оставляя противников живыми и обездвиженными. Затем медленно, смакуя каждый момент, Наварона срезала солдатам лица, вырезала языки, уши и глаза, специально затупленным для этих целей ножом. Вопли и крики, раздававшиеся в процессе, приводили в ужас каждого участника той битвы с обеих сторон. Когда она закончила с последним, оставшиеся противники, наблюдавшие за расправой через бойницы, безоговорочно сдались. Битва за форт «Забава» была выиграна с минимальными потерями, благодаря кровожадности и мастерству рыжеволосой красавицы. Ризана повысили до сотника за успешную операцию и Резвый, преисполненный благодарности, назначил Наварону десятником и своей правой рукой. Так быстро по карьерной лестнице еще не забирался никто в этой части света. Новоиспеченный десятник Наварона обзавелась собственным отрядом, быстро завоевав их беспрекословную верность и любовь всей Ризановской сотни. С тех пор никто из солдат даже и мысли не мог допустить, чтобы соблазнить очаровательную соратницу. Пройдя еще несколько битв, Наварона не изменяла своим садистским привычкам и продолжала линчевать врагов своим любимым способом, навсегда поселив страх в сердцах, как врагов, так и друзей. Поэтому в последние несколько дней солдаты все чаще стали смотреть в сторону крестьянских поселений, где было полно упитанных розовощеких крестьянок и их дочерей. Резвый понимал, что еще немного и его авторитета может не хватить, чтобы удержать сотню оголодавших вояк от разбойничьего налета со всеми вытекающими. Шаман должен был появиться и очень скоро, иначе прольётся кровь, но, что хуже всего, он, Ризан, не сможет выполнить приказ, которым так дорожил. А пока что, парням не помешает немного растрястись на тренировке, где они смогут выпустить пар, да и бозо еще должно хватить им на пару дней. Успокоившись этой мыслью, сотник отправился к палаткам, попутно прочищая горло и вспоминая самые остроумные оскорбления в своем словарном запасе.

2.

Шаман все же успел. Он явился на третий день, после изнурительной назидательной пробежки всей сотни вокруг кургана. Тренировка далась людям Резвого довольно тяжело, сказывалось долгое безделье. Измотанные и трезвые, выпивка кончилась два дня назад, солдаты начали все хуже скрывать свое раздражение. Призывы напасть на близлежащее поселение крестьян становились все громче и чаще, а возражающее рявканье Ризана пользовалось меньшим весом с каждым часом.

Солнце клонилось к закату, сотник сидел на стульчике, хмуро пожевывая кусок солонины, и обдумывал положение. Люди в палаточном лагере начали разводить костры для готовки ужина, а значит, они снова собьются в кучки и начнут обсуждать его, их никудышного командира, который им ни расслабиться, ни повоевать не дает. Кто знает, какая дурость может прийти в их трезвые горячие головы, не охлажденные спасительным бозо. Ветки вяза, у которого расположился Резвый, зашуршали и сверху грациозно спрыгнула Наварона в кожаном доспехе, который она специально попросила изготовить легким и плотно облегающим бедра. Не особенно функционально, но Ризан не возражал.

– Шамана не видно, Резвый, – бодро отрапортовала она, – осмотрела весь западный тракт до самого горизонта. Пусто, пара пятнистых кабанчиков, можем подстрелить потом на ужин.

– Вот, как. Спасибо, Наварона, – отозвался погрустневший Ризан.

Десятник шутливо ткнула командира кулаком в плечо и присела рядышком.

– Не кисни, босс. Парни тебя уважают, любят даже. Несмотря на то, что ты такой зануда. А, впрочем, ты знаешь, как можно быстро вернуть их расположение.

– Мы это обсуждали, Нава, этого не будет.

– Да брось, начальник, – вкрадчиво прошептала Наварона и посмотрела в глаза Резвому, – один быстрый налет. Мы даже убивать никого не будем, погремим мечами, поорем погромче, может спалим пару хат. Селяне сами нам своих баб отдадут. Мы им даже золотишка подкинем за беспокойство.

– Ты сама-то хоть в это веришь?

– Ну если будут сопротивляться, придется парочку разделать. Остальные не полезут, ты ведь знаешь, я умею убеждать.

– Нет и еще раз нет. Это поселение на землях Конгломерата, а у нас союз с королем Дитрасом, если ты забыла.

– Нейтралитет. Никак не союз. Ты же знаешь, эти крысы подпаливают наши деревни на границе временами. Почему бы нам не отплатить им тем же. И парни развлекутся и справедливость восстановим.

– Нава, это мирное крестьянское поселение. Коровы, пастбища, старики, женщины и дети, я сам рос в таком окружении. Я не смогу назвать себя мужчиной, если позволю вам, скотам, спалить это место, только из-за зуда в яйцах.

– Эти «скоты», Резвый, твой отряд, твоя семья. Сколько ты сам-то спалил подобных деревенек? А сколько баб по юности оприходовал в набегах. Или собираешься плести мне сказки, что ты не трогал овдовевших крестьянок. У-у, краснеешь, да, сотник? Уж я-то наслышана.

– Я всегда действовал, согласно приказу, Нава и ты это знаешь. И, вообще, почему я должен отчитываться перед тобой, соплячка. Марш на дерево, высматривать шамана. Не слезешь оттуда, пока он не появиться.

– Сделаю, шеф, босс, коммандер. Как прикажете, – со смехом оттарабанила Наварона, – но знай, скоро нашим все это надоест. Они начнут действовать с тобой или без тебя. И всем было бы лучше, если бы ты дал свое согласие. Только так ты сохранишь авторитет. Не переживай за своих драгоценных сельчан, я срежу паре крестьянок их красные щечки, остальные сами с радостью раздвинут ноги.

– Ты законченная психопатка, Нава, и когда-нибудь мне это надоест. Уволю с позором и без выплат, – беззлобно пробормотал Ризан.

Нава послушно покивала, с трудом скрывая улыбку. И Резвый и она понимали, что угрозы были беспочвенны. Без Навароны боеспособность и ценность сотни Ризана упадет примерно в половину.

– Или быть может, напроситься на Дармский форпост? – задумчиво протянул сотник. – Повоевать с дэвами. Там, знаешь ли, жалование в четыре раза выше, чем здесь. За повышенный риск, как-говорится.

Наварона заметно побледнела, перспектива скрещивать клинки с дэвами ей совсем не нравилась. С одной стороны, она знала, что Ризан несерьезно, да и в целом слишком труслив, чтобы сойтись в бою с этими ужасными тварями. С другой стороны, сотник был очень жадным до денег и рвался укрепить свои позиции в штабе.

– Все, начальник, не злись, – пробормотала она, – лезу на дерево, оставлю тебя с твоими лепешками.

Наварона полезла наверх, пропустив мимо ушей едкие комментарии Ризана. Солнце почти скрылось за горизонтом, отбрасывая последние оранжевые лучи на долину, где расположилась сотня. Резвый удрученно смотрел на удлиняющиеся тени, прокручивая в голове возможные сценарии развития событий и пока что ни один ему не нравился.

Внезапно из мыслей его вырвал легкий хлопок. Воздух перед Ризаном задрожал и слегка искривился. Там, где только что ничего не было, образовалась быстро растущая черная щель с рванными краями, из которой грузно вылез высокий мужчина в белом одеянии. Прилизанные седые волосы, легкое облако дорогого парфюма, модно остриженная бородка и свежее благородное лицо, по которому сложно было определить возраст, выдавали в прибывшем человека из столицы. Незнакомец щелкнул пальцами, и дыра в воздухе за его спиной испарилась. Ризан на секунду опешил, но быстро признав своего долгожданного гостя, встал и вытянулся по стойке смирно.

– Ваше сиятельство, верховный шаман Дарташ, это честь стоять рядом с Вами! – пролаял Резвый, – согласно приказу его владычества, Великого Кагана, с этого момента я и моя сотня переходим в Ваше полное распоряжение!

Шаман скривился и ленивым жестом руки оборвал сотника.

– Солдат, я не жду, что ты поймешь все тонкости пространственного перемещения, но знай после портала у меня жутко болит голова, а ты орешь, как самка ревуна во время течки, – тихо произнес шаман, глядя Резвому прямо в глаза – А я терпеть не могу обезьян, улавливаешь?

Резвый быстро кивнул и выдавил нервную улыбку. О скверном характере верховного шамана ходили легенды и Ризану совсем не хотелось подтверждать их правдивость на своей шкуре.

– Мы в вашем распоряжении, Ваше сиятельство, – шепотом повторил сотник.

Дарташ помассировал виски и растянул тонкие губы в кривой улыбке.

– Вот и славно. Проводи меня в мою палатку. Вы, я надеюсь, выделили мне одну. Также я рассчитываю на теплый ужин, можно без излишеств, но с хорошим куском мяса, порталы всегда мне давались нелегко, и я бы подкрепился. Далее, я бы хотел бокал достойного вина и… что за удивленное лицо, солдат, ты же не ждешь, что я все это себе наколдую, сам?

– Ну, я… вы все-таки верховный шаман, я думал…, – замялся Резвый.

– Если бы я так умел, Ризан, зачем мне были бы нужны вы, приматы бесполезные. Я жду все озвученное в самое ближайшее время или можешь считать себя отстраненным от службы.

Дарташ говорил спокойно, но в его голосе сквозило холодное пренебрежение. Резвый скрипнул зубами, но сделал улыбку еще шире.

– Конечно, Ваше сиятельство, Ваша палатка стоит с краю нашего лагеря, Вы ее узнаете, она самая большая и нарядная, пока проходите, мы все организуем!

С дерева неслышно спрыгнула Наварона и с любопытством уставилась на новоприбывшего. Дарташ заметил ее и неожиданно приветливо улыбнулся.

– А, знаменитая десятник Наварона. – задумчиво пробормотал шаман, – Рад, что Вы здесь.

– Ваше сиятельство, – с поклоном ответила Наварона.

Дарташ на несколько секунд впился в нее своими белесыми глазами, после чего молча кивнул и отправился к своей палатке.

– Надеюсь на Ваше полное содействие, – произнес шаман, не оборачиваясь.

Ризан и Наварона склонились в очередном поклоне и так и стояли, пока их гость не скрылся за холмом.

– Чего это он так пялился на меня, Резвый? – шепотом спросила Наварона.

– Не знаю, возможно ты ему приглянулась и ночью он пригласит тебя в свою палатку, – с усмешкой ответил сотник.

– Да ну. Этот-то, столичный? Еще и шаман. Такой не посмотрит на простого солдата.

– Ну ты же у нас «знаменитый десятник Наварона», – передразнил Ризан. – Шаманы может и возвышенные все такие фифы, но твои голубые глазки и ножки по нраву всем мужикам. Глядишь, может и соблазнишь большую шишку, заберет тебя в столицу, заживешь, как принцесса.

– Я? Принцесса, – прыснула Наварона, – Скажешь тоже. Там же культура, столовый, мать его, этикет, платюшки, значится, балы. А я-вилку-то в руках не держала, одним ножом мясо с косули срезаю, им же брею себе причинное место.

– Избавь меня от подробностей, – скривился Ризан, – пошли нашего гостя устраивать. Быстро с этим закончим и в заслуженный отпуск. Заглянем в тот речной городок Орта у восточной заставы. Выпью все бозо в «Пышных розах», перетрахаю всех баб и можно домой на пару недель. По жене соскучился.

Ризан сложил свой стульчик, накинул мешок с лепешками на плечи и отправился к лагерю. Наварона задумчиво шла за ним.

– Слушай, Резвый, – медленно спросила Наварона.

– Ну.

– А если шаман-то реально начнет руки распускать. Ты же знаешь, как я на это реагирую. Вдруг до драки дело дойдет, ты меня защитишь?

– На кой я тебе сдался, – рассмеялся Ризан, – ты гораздо лучший боец, чем я. Справишься с похотливым стариком сама.

– Да ну. Правда, что ли? А если серьезно, шаманы, они сильные? Этот вот Дашмаш, или как его там, он как вообще? На вид просто высокомерный дедан.

– Если серьезно, – Резвый драматично выдержал паузу, – убить верховного шамана не получится, даже скоординированной атакой всей нашей сотни. Это боги среди смертных.

Наварона тихо присвистнула. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, уступив звездам небесный трон.

3.

Утро выдалось хмурым. Сотня Ризана в полном вооружении выстроилась в пять шеренг по двадцать человек. Настроение у всех было отличное, несмотря на серое небо и хлесткие холодные капли, стучащие по забралам. Мелкий дождь, начавшийся на заре, постепенно усиливался, смывая пыль с доспехов. Верховный шаман Дарташ угрюмо сидел в раскладном стульчике, задумчиво попыхивая трубкой. Дым, тягуче вытекающий из трубки, магическим образом формировался в подобие зонтика над его головой и не пропускал ни единой капли. Вид прибывшего, пусть и с сильным опозданием, гостя, вызывал в солдатах искреннее чувство радости и покоя. Нет более изматывающего занятия, чем безделье, и оно, наконец-то, подходило к концу. Накануне построения Дарташ скупо поприветствовал отряд Резвого и озвучил, что их задание подойдет к концу уже сегодня, а завтра они смогут отправиться на расформирование на целый месяц. Причем жалование каждый солдат получит не за три месяца, а за целый год, таким образом он, Дарташ, хотел бы компенсировать столь долгое ожидание. Такие новости пришлись по душе всей сотне, сначала холодно встретившей шамана. На эти деньги, можно было бы всем отрядом снимать столичные таверны и бордели целую неделю, а после еще неделю лечиться от похмелья в лучших санаториях, и деньги бы еще остались. Перспектива скорого месячного отгула с карманами полных денег, как никогда согревала. Теперь, какой бы не был приказ шамана, каждый солдат в отряде готов был выполнить его с рвением.

Дарташ пыхнул трубкой, выдав большой клуб дыма и встал. Дым окутал его, приняв форму походной накидки, не позволяя намокнуть его модной белоснежной мантии. Позади него в полном доспехе вышагивал Ризан, с гордой улыбкой смотрящий на своих солдат. Пусть в обычное время, они и были похожи на свору небритых варваров, но будучи в снаряжении и состоянии боеготовности, его солдаты не могли не вызвать трепета в душе. Черные, светопоглощающие ламеллярные доспехи, украшенные фамильным гербом кагана с парящим орлом на фоне цветущего леса. Вороненные пластины из облегченной стали, сшитые жилами буйвола, были крайне дорогим удовольствием. После взятия форта «Забава», Ризан заслужил определенное уважение в столице, что позволило ему выбить самое качественное снаряжение для своих подчиненных. Теперь, скрыв свои немытые лица, за стильными забралами черных купольных шлемов, с тяжелыми копьями на перевес и палашами на боку, сотня Ризана выглядела поистине внушительно и угрожающе. Даже грузный Мика, в громоздкой бригантине и с бердышом в руках, теперь походил на опасного вояку. Во главе авангарда, несколько расслабленно стояла Наварона в своем черном облегающем доспехе, который сильно контрастировал с тяжелым вооружением ее соратников. Защиту для головы она игнорировать все же не стала и нацепила легкую капеллину, из-под которой сумбурно торчала копна ее огненно-рыжих волос.

– Отряд! – рявкнул Ризан, – Поприветствуем верховного шамана Дарташа боевым кличем!

Сто бойцов в один миг разразились дикими криками и улюлюканьем, прежде чем шаман успел возразить.

– Формальности, Ваше святейшество, это объединяет людей и задает правильный настрой перед битвой, – виновато прошептал сотник, видя, как брови шаман ползут к переносице.

– Вольно, солдаты, – прервав галдеж, медленно произнес шаман. – Я рад вашему энтузиазму. Нам всем предстоит нелегкая работа сегодня, но я уверен, что лучший отряд каганата, который мне выпала честь возглавить сегодня, справится с этим!

Лестные слова обычно молчаливого и мрачного шамана вызвали новую волну одобрительных криков.

– Сегодня, я обращусь к вам не с приказом, но с просьбой, друзья, – еще более мягко продолжил шаман, – сегодня вы поможете мне закончить исследования, которым я посвятил всю свою жизнь. Это, пожалуй, самый важный момент для меня за последние двести сорок лет, с тех пор, как я юнцом принял сан шамана. И я рад буду разделить этот момент вместе с вами!

В этот раз отряд отреагировал менее бурно. Среди солдат послышалось тихое роптание. Серьезных военных операций не было уже целый год. Их миссии в последнее время сводились к разгону пьяных наемников и умерщвлению особо ретивых из них. Обычная показательная рутина, в общем. А теперь же чуть ли не второе лицо по значимости в каганате, верховный шаман, готовил их к самому важному заданию в их жизни. Многие солдаты в отряде подозревали, что, имея дело с человеком такого уровня, не получится отвертеться, просто погремев оружием, все понимали, что предстоящая миссия, вероятно потребует максимальных усилий, а так и помереть можно в процессе.

Видя возникшее замешательство, Дарташ примирительно поднял руки и широко улыбнулся.

– Друзья! Нет повода для беспокойства. Уверяю вас, все пройдет быстро и без осложнений.

Шаман что-то пробурчал под нос и сделал несколько сложных взмахов руками. В воздухе возникло уже знакомое Ризану дребезжание и пространство раскололось надвое. Из образовавшейся щели выехала небольшая двухъярусная повозка, груженная десятками бутылок из темного стекла без этикеток. Дарташ ловко подхватил одну бутыль, вытащил пробку и сделал большой глоток. По полю разнесся манящий аромат черники.

– Черничный эль, двухлетней выдержки. Угощайся, отряд, тут двести бутылок. И чтобы потом не говорили, что я варвар бездушный, – произнес Дарташ, облизывая губы.

Шаман посмотрел на опешившего сотника и поднял одну бровь. Резвый от неожиданности не сразу среагировал и кивнул в ответ. Возможно, подумал Ризан, верховный шаман Дарташ неоправданно имел репутацию угрюмого мизантропа и в целом был неплохим человеком.

– Да, конечно, – пробормотал сотник, – налетайте, парни, его святейшество угощает, не стесняйтесь.

Никого уговаривать не пришлось. Порядком соскучившиеся по хорошему алкоголю, солдаты мгновенно разобрали бутылки. Не договариваясь, каждый взял по две штуки, не создавая толкучки у маленькой тележки. Такой слаженности действий в отряде, Резвый еще не видел.

– Только не налегать! По глотку каждый и обратно в строй, нам предстоит работа. Лучше бы воевали так же, как бухать умеете, алкаши затраханные, – ворчал Резвый.

– Ты не будешь пить, сотник? – спросил Дарташ.

Ризан натянуто улыбнулся и покачал головой.

– Не могу себе позволить при исполнении, Ваше сиятельство. Я все же их командир. После задания, обязательно попробую Ваш чудный эль.

Наварона с гиканьем ворвалась в очередь к повозке, пинками откинула солдат и схватила себе три бутылки.

– Расступились, черти, это все мое. – хохотала Нава, – Все равно пить ни пить, ни драться не умеете, на вас жалко такое пойло тратить.

Дарташ неслышно материализовался возле Навароны и нежно взял ее под руку.

– Напиток очень крепкий, десятник Наварона, – мягко произнес у ее уха шаман, – я бы очень хотел, чтобы Вы оставались в трезвом рассудке, у меня на Вас особые планы.

Наварона запнулась на полуслове и сильно покраснела. Она посмотрела взглядом, полным помощи на Ризана и тот кивнул.

– Его святейшество прав, Нава, положь бутыли. Ты у нас самый сильный боец, тебе нельзя сейчас пить.

Шаман отпустил руку Навароны, криво улыбнулся ей и неспешно направился в сторону кургана.

– Особые планы, нет ты слышал, – задыхаясь от возмущения, прошептала Наварона, – старый хрен точно хочет меня. Зубы мне щерит на глазах у всего отряда. Сделай что-нибудь с этим, Резвый, так не пойдет.

– Не переживай, – отрезал сотник, – ничего он к тебе не катит. Если бы хотел затащить тебя к себе в палатку, наоборот бы споил. Включи мозги, мужику уже за двести сорок лет. У него там внизу ничего не работает уже, поди.

Девушку убедил этот факт. Она немного успокоилась и смиренно отпустила бутылки.

– А теперь попрошу встать вокруг кургана! – бодро крикнул Дарташ, стоя возле черных камней, – Знаю, он всем вам уже надоел, но обещаю, это последний раз, когда вы его увидите. Приступаем!

Шаман хлопнул в ладоши и кивнул Ризану.

– Вы слышали верховного, выполнять! – рявкнул Резвый, – Лунная формация вокруг сопки. Мика, возглавишь левый полумесяц, Умар, пойдешь с ним, Наварона по правой стороне. У вас шесть минут, пошли, пошли, пошли!

Наварона едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ризан всегда устраивал показуху даже из обычного построения. Солдаты, которые действительно успели сделать лишь по паре глотков, разочарованно закрыли бутылки и быстрым шагом выстроили нужную формацию всего за четыре минуты. Отряд образовал почти идеально ровный круг в три ряда вокруг горы черных камней. Повисла тишина, нарушаемая только шаманом, который фальшиво напевал непонятную песенку себе под нос. Его настроение заметно улучшилось за последние полчаса.

– Ну и что дальше, – шепнул Умар, плечистый, низкий копьеносец в ухо Мике. – Чего встали-то.

– Дальше он будет танцевать, – со знанием дела ответил пухлый десятник. – Шаманы, значится, все свои магические дела делают при помощи танца. Уж я-то знаю.

– Значит, сейчас старик будет корячиться и дождик вызывать на камушки, – прыснул Умар, вызвав тихий смех у соседей.

– Танцевать я не буду, – проявил невероятную чуткость слуха Дарташ, – Шаман моего класса может, как ты выразился, не корячиться, каждый раз, когда занят ворожбой. Кроме, пожалуй, действительно сложных заклинаний.

Мика и его солдаты побелели, как пергамент. Оскорбление верховного шамана часто заканчивалось пытками и смертью. В лучшем случае.

– Все приготовления я уже произвел задолго до вашего прибытия сюда, можете не переживать. Для ритуала мне потребуется лишь один последний ингредиент, – весело, как ни в чем не бывало, продолжил шаман, – поверьте, приготовления у меня заняли ни много не мало, восемьдесят лет. Восемь десятилетий я искал все черные монолиты, вы хоть представляете, какой это титанический труд?

Резвый сочувственно покивал, старательно делая вид, что все понял.

– Шестьдесят тысяч камней, половину из которых паршивые макаки разобрали на сувениры. Я собирал их по всем континентам, выкапывал из выгребных ям, доставал с морского дна и с высочайших горных вершин. Некоторые люди умудрялись даже засовывать монолиты себе в задницы, упаси Имраил их раскисшие мозги. Потеря даже одного камня была бы недопустима. Тот, кто строил Ковчег, прекрасно знал свое дело. Достаточно сделать заградительную печать из блестящих черных камушков, и проклятые людишки растащат их по своим карманам, сделав невозможным его вскрытие.

Резвый несколько иначе взглянул на несуразную кучу черных булыжников. Его внезапно бросило в пот. Он задался вопросом, зачем кому-то понадобилось так заморачиваться с этими камнями. От всей этой истории становилось не по себе.

– И вот, когда я почти закончил укладывать камни в правильном порядке и насыщать их своей магией, какие-то дети начали ходить сюда и устраивать пьяные непотребства. Везде бутылки, мусор, девки полуголые. Пришлось прибраться. Проклятые мерзопакостные животные, вся мантия провоняла их поганой кровью, вынужден был заказывать новую. Но ничего, осталось немного, печать будет сломана уже сегодня.

Ризан понял, что услышал лишнего и поспешил увести разговор в другое русло.

– Как чудно, что сегодня Вы закончите ритуал. Значит, нам нужно просто стоять, я Вас правильно понимаю, ваше святейшество? – осторожно спросил сотник.

– Верно, Ризан, просто стоять. То, чем, вы солдатское отребье, занимаетесь половину своей убогой жизни, когда не сжигаете деревни и не насилуете женщин. Уверен, вы с этим чудесно справитесь.

Резвый промолчал. Глядя на кривую улыбку шамана на душе становилось неспокойно. Дождь постепенно перерастал в ливень, резко снизив температуру воздуха. Почва у кургана напиталась влагой и теперь холодными вязкими ручейками вползала солдатам в сапоги, заставляя их переминаться. Люди Ризана начали шмыгать носами и переглядываться. Такого странного задания у них еще не было.

– И все же, Ваше святейшество, – прошептал сотник, спустя еще пять томительных минут молчания, – немного деталей предстоящей операции не помешали бы. В чем заключается наша миссия? Вы настояли, на полном обмундировании и вооружении, значит нам предстоит битва? Но с кем, здесь никого кроме нас нет.

Шаман презрительно приподнял верхнюю губу и злобно блеснул глазами на сотника, но почти сразу вернул на лицо свою фальшивую улыбку.

– Видишь, ли – протянул с неохотой шаман, – ты когда-нибудь испытывал голод? Я имею в виду, настоящий голод, такой, когда готов даже съесть собственную ногу.

– Нет, Ваше сиятельство, не думаю.

– А вот она… она будет очень голодна. Она всегда голодна. И тем менее, просто связать вас и отдать, как баранов на съедение, для нее было бы неинтересно. Она любит вызов. Предпочитает, когда у жертвы есть шанс, возможность защититься. Хотя, у вас, конечно же, никаких шансов нет.

– Она? – нахмурился сотник. – Баранов? Я не совсем понимаю. Какие шансы?

– Вот-вот, и я о том же. Зачем давать шансы. По мне так, она просто играется с едой.

Ризан сморщил лоб еще сильнее, став похожим на доску для стирки белья. Сотник внимательно посмотрел на шамана, совершенно не в силах понять, о чем тот говорит, но встретился лишь с выражением холодного равнодушия на лице.

– Я, наверное, сильно понравился тебе, Ризан? Чего ты так уставился на меня?

– Я просто не до конца понял, – промямлил Ризан, – зачем мы здесь? Зачем мы охраняем кучу каких-то камней?

– Каких-то камней?! Послушайте только! Эта каменная куча, как ты выразился, легендарный Ковчег! Ты знаешь легенду о Ковчеге?

– Ковчег?! – поперхнулся сотник. – Тот самый Ковчег? Вот это?!

– Верно. Тот самый Ковчег. И мы его не охраняем, солдат. Мы его открываем, – спокойным тоном ответил шаман.

– Открываем?! Ковчег?!

Ризан расширил глаза от ужаса и на секунду у него перехватило дыхание. Сотник начал раскрывать рот, словно амур, выброшенный на берег, но почти сразу громко рассмеялся.

– Простите, Ваше сиятельство, я на секунду подумал, что Вы серьезно. Хорошая шутка. Нет, правда, зачем мы здесь.

Дарташ посмотрел сотнику прямо в глаза и его белесые глаза, казалось, заполнили расплавленным металлом саму душу бедного солдата.

– Мы здесь. Чтобы открыть. Ковчег. – Отчеканил шаман.

– Но-но, ведь… это же измена, – промямлил солдат. – То есть, это же шутка, да? Даже если бы Ковчег существовал, попытка его открытия карается смертью. В указе первого Кагана так сказано.

Теперь Дарташ удивленно посмотрел на сотника и громко рассмеялся. Его смех был похож одновременно на свист чугунного чайника и блеяние старого козла.

– Что я вижу! Критическое мышление от солдата! Что ты вообще забыл в армии с таким любознательным мозгом, сотник? Значит так, Резвый, если ты развернешь свою драгоценную бумажку, ты увидишь приказ о подчинении с подписью и оттиском кагана на дворцовом пергаменте, верно?

– Так точно, Ваше святейшество.

– А значит ты и твои обезьяны обязаны слушаться меня абсолютно во всем. Беспрекословно. И если я вдруг захочу, чтобы вы испражнились в свои модные шлемы, а потом их надели на себя, именно так вы и поступите! Это ясно?! – срываясь на тонкий крик спросил шаман.

– Так точно, Ваше святейшество.

– Славно. Итак, который час, сотник?

Сотник прищурился и взглянул на солнце.

– Около полудня, – ответил он.

– Отлично, почти готово. Остался последний штрих. Теперь мне стоит отойти, чтобы не запачкать мантию.

Шаман сделал два шага назад, заботливо приглаживая складки на своей белоснежной мантии. Ризан проводил его непонимающим взглядом. Внезапно все солдаты в первом ряду одновременно выронили из рук копья и схватились за животы. Через секунду тоже самое стали делать все остальные отряды. Солдаты Ризана с постаныванием согнулись пополам, кто-то упал на колени. Отовсюду начали раздаваться крики боли и возгласы недоумения, Мика попытался что-то произнести, но вместо этого забулькал и исторг из рта мощную струю крови, окропив камни. Пухлый десятник закатил глаза и грузно рухнул на землю.

– Мика! – взревел Ризан.

– А вот и последний штрих. Толстяк хлебнул лишнего, ну, ничего, остальные ослаблены, но вроде пока живы. В принципе, нормально, – будничным тоном прокомментировал шаман.

Догадка гвоздем впилась в мозг Ризана. Он выхватил поясной кинжал и приставил к горлу Дарташа.

– Ты… Ты…, – прохрипел сотник

– Надо же, какая реакция, – осклабился шаман, – а мне говорили, что ты трус и тугодум. Молодец, хвалю.

– Что ты… что было в бутылках?

– Разбавленный экстракт валана, волчья ягода, серная кислота и синий бадьян, – честно ответил шаман, – дьявольское пойло.

Еще несколько солдат начали блевать, обильно поливая черные камни кровью и остатками завтрака. Ризан дикими глазами смотрел за этим, не в силах поверить в происходящее.

– Сотник Ризан, что вы себе позволяете! – внезапно строго произнес Дарташ. – Вы хоть представляете, к чьему горлу приставили нож к горлу. Это полное нарушение субординации!

Ризан часто заморгал и на секунду ослабил хват кинжала. Кантар ловким ударом ладони выбил кинжал из рук сотника и расхохотался.

– Нет, Вы посмотрите на эту вышколенную обезьяну. Вам солдафонам и правда промывают мозги. А если авторитетное лицо прикажет тебе умереть, ты так и сделаешь? Что ж, мой следующий приказ, солдат, умри, умри же во имя моей великой цели!

Горло Дарташа пробило лезвие палаша сзади, но не встретило сопротивления и прошло насквозь. За лезвием, сквозь шамана, пролетела Наварона, чертыхнулась и упала на землю.

– Что за дьявольщина, я же попала! – воскликнула Нава.

– Это проекция, дорогая, я же не идиот, вживую языками с вами тут чесать, – холодно произнес шаман. – Она уже скоро появится, не хотелось бы попасть под раздачу.

Резвый ахнул, только сейчас заметив, что тело шамана немного прозрачное и пропускает солнечный свет. Проекция Дарташа одарила его очередной кривой улыбкой и растворилась в воздухе.

– Проекция не отобьет кинжал рукой! Он еще рядом. Этот старый черт еще здесь. Резвый! Отдай приказ, очнись идиот! – закричала Наварона, начав махать палашом вокруг себя.

Звонкий голос десятника вырвал Ризана из оцепенения. Он тряхнул головой, быстро собрав в кучу все, что произошло за последние две минуты.

– Отряд! – рявкнул сотник, – Арестовать шамана за измену. Бейте наверняка, бейте насмерть. Разбираться будем потом. Выполнять!

Солдаты зашевелились и начали вставать с колен. Боль, скрутившая их животы начала потихоньку ослабевать, а разум проясняться. Люди Ризана похватали выпавшие из рук копья и бердыши и заново начали формировать строй.

– Рассредоточиться! – ревела Наварона. – Шаман прячется, обыщите каждый камень, принести мне его скальп!

– Потрясающе. Умная девочка, – произнес незримый голос над полем. – Сильное тело, ясный ум, стойкий характер. Ты выживешь. Ты выдержишь. Идеальный сосуд.

– Вы слышали?! Он еще здесь! Шевелитесь!

Наварона не договорила, мощный грохот прямо из недр земли сотряс все плато, снова подкосив ноги ослабевшим солдатам. Кровь, вытекшая на камни, зашипела и начала бурлить, испуская зловонный дым. «Карракх!» – раздалось из-под земли и сильный толчок вновь расшатал поверхность кургана. Черные камни, подброшенные невидимой силой, разлетелись по сторонам, сбивая солдат с ног. Один из таких камней пролетел в сантиметре от лица Навароны и пробил череп солдата, стоящего позади нее, его голова лопнула, словно переспелый арбуз.

– А, вот и наша гостья! – продолжал возбужденно вещать из пустоты Дарташ.

Курган затрещал и начал осыпаться камнями, острые черные осколки продолжали вылетать из него с огромной скоростью. Солдаты побросали оружие и бросились прочь от насыпи.

– Куда, трусы! Держать строй! – крикнул шаман, – Дайте ей бой, которого она так жаждет.

Из образовавшихся щелей кургана повалил густой черный дым, быстро обволакивая плато. Резвый закашлялся и упал на колени. Дым имел отвратительный удушающий запах, запах спекшейся крови, разлагающейся плоти, мочи и фекалий, запах самой смерти. У сотника слезились глаза и закладывало уши от непрекращающегося грохота. Слева от него упал еще один солдат, пронзенный насквозь острым черным камнем. Хваленная вороненная сталь сминалась, словно бумага под градом камней. Где-то в глубине, под пеленой шока и страха, Ризан пообещал себе, как следует вздрючить столичного кузнеца, который впихнул ему этот хлам.

– Не затягивай с рождением, дорогая, – взволнованно пробормотал невидимый шаман, – Еще немного и монолиты перебьют все твои игрушки. Уклоняйтесь, черт бы вас побрал. И это элитный отряд? Пожалуй, отравленный эль был лишним.

Черный густой дым, беспорядочным облаком метавшийся по плато, внезапно поменял курс и начал скручиваться в спираль вокруг Навароны.

– Что происходит, – прохрипела в ужасе десятник.

– Нава! Беги оттуда, беги ко мне, – закричал Резвый и тут же согнулся в диком кашле.

Черный дым резко ускорил движение и ворвался в Наварону, вливаясь в расширенные от ужаса глаза, уши, ноздри и рот, неумолимым потоком. Нава попыталась закричать, но все легкие забились тягучим дымом, выбивая из нее остатки кислорода. Боль миллионами острых клиньев впилась в каждый миллиметр ее тела, кости трещали, ломались и заново срастались, волосы начали расти с бешенной скоростью, грудная клетка прогнулась, раскрошив все ребра в мелкую пыль, кровь остановила свой поток. Черный дым продолжал вливаться в десятника, подняв ее обмякшее тело над землей на два метра. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем нескончаемый поток дыма начал редеть, и последняя тонкая струйка влилась в нос Навароны. Нава вздохнула раздробленными легкими и исторгла истошный, наполненный болью, вопль, после чего обмякла и рухнула на землю со смачным шлепком. Грохот успокоился, курган перестал изрыгать черные камни и недвижно застыл. Пыль начала оседать, солдаты со стоном стали подниматься. Всего осталось на ногах примерно половина от всей сотни. Ризан разлепил веки и медленно сел на колени. Вопли раненых и призывы о помощи разносились по всему полю, осколки многих искалечили, кто-то лишился конечности, кто-то глаза, остальные погибли. Резвый взглядом отыскал Наварону. Она лежала лицом вниз, в луже собственной крови, укрытая ярким ворохом своих разросшихся в человеческий рост волос. Десятник Наварона без сомнения была мертва. Резвый закрыл глаза и провел ладонью по лицу. В голове роились десятки вопросов, боль тисками сдавливала грудь, боевой настрой испарился. Желание выжить было единственной мыслью, которая пульсировала сейчас в его голове. Он посмотрел на выживших солдат, покорёженные, окровавленные, ослабленные, сейчас они точно были не в состоянии выполнять боевые задачи и тем более противостоять шаману.

– Отряд, – прохрипел Резвый, – слушай мою команду. Собрать раненных, мы отступаем.

Солдаты подчинились и стали собирать снаряжение. Состояние шока им было не в новинку, но с таким они сталкивались впервые.

– Ворожба, чертова ворожба, ублюдские магики. Это что ж было-то… Мику нашего, суки…. Это ж как это…, – бормотал Умар, поднимая свое копье с земли.

– Не тормозить! Быстрее, оставьте оружие, забрать тех, кто может идти, остальных на носилки. Умар, оставь Мику, ему уже не помочь.

– Командир, что делать с Навароной?

– Оставь тоже, она скорее всего…, – сотник осекся.

Наварона стояла в полный рост, широко раскрыв глаза и растопырив пальцы на руках. Ее рот был приоткрыт, на губах застыла, начавшая сворачиваться кровь. Ее доспех был разорван в клочья, под оголившейся грудью торчал кусок ребра, пробивший кожу, однако кровь не шла.

– Нава, ты в жива? – робко спросил подошедший к ней Умар.

Солдат приобнял искалеченную соратницу и осторожно взял под плечо.

– Давай, подруга, надо убираться отсюда, – заботливо произнес он.

– Нет! Назад! Отойди от нее! – завопил, почуявший неладное, Ризан.

Наварона резко дернула головой в сторону Умара и вырвала зубами солидный кусок плоти из его шеи. Ризан успел заметить несколько длинных острых клыков, блеснувших на солнце.

– Приятного аппетита, дорогая, – раздался в пустоте голос шамана, – а мне пора. И, пожалуйста, не злись, что еды так мало, клянусь Имраилом, сделал, все что мог. Каган нынче совсем не слушает свое окружение и выделил мне жалкую сотню.

Последние слова Дарташа растворились где-то вдалеке. Умар схватился за то, что осталось от его шеи, издал булькающий хрип и упал, истекая кровью. Резвый судорожно выхватил меч из-за пояса и выставил острием в сторону жующей Навароны. В ее голубых глазах застыло мертвое равнодушие ко всему происходящему, с губ багровым ручьем текла кровь и свисала яремная вена бедного Умара.

– Что за дьявольщина, Нава! Что ты такое творишь! – сдавленно крикнул сотник.

Нава сплюнула кусок непрожеванного мяса и ловко увернулась от брошенного в нее сзади топора. Солдат, метнувший в нее топор выдохнул. Наварона с невероятной скоростью прыгнула к нему, покрыв расстояние в десять метров за два шага.

– Что… – успел произнести солдат, прежде чем Нава снесла ему голову одним ударом ладони. Наварона высоко издала крик радости и подставила лицо хлынувшему из раны фонтану крови. Десятник хохотала и прыгала, как маленькое дитя под дождем, потрясая головой убитого солдата, и ловила капли языком. Кровь быстро пропитала ее длинные волосы, которые теперь склизкими патлами волочились за ней по земле.

– Арбалеты! – в отчаянии крикнул Резвый, – Заряжай! Огонь, огонь, валите ее!

В Наварону полетели болты, от которых она увернулась, изогнув свое тело под невозможными углами. Еще не пришедшие в себя солдаты, начали судорожно перезаряжать поясные арбалеты, но слишком медленно. Наварона рыжей молнией пронеслась по полю и голыми руками оторвала головы еще десятку солдат. В голову каждого убитого она впивалась своими клыками и смаковала пару секунд, прежде чем бесцеремонно выкинуть на землю.

– Чудовищно, – прошептал сотник, наблюдая за расправой над своими подчиненными. – Чудовищно…

Наварона истребила остатки солдат за две неполных минуты, скорость ее передвижения нарушала все представления Ризана о возможностях человеческого тела. Сотник, не в силах двинуться, смотрел, как его десятник добивает раненных, вырывает им сердца и пирует на их трупах. Крики и мольбы о помощи быстро стихли. Наварона не оставила в живых никого, кроме своего командира. Резвый, скованный шоком и ужасом, так и стоял на одном колене, вжимая пальцы в рукоять меча. Наварона причмокнула и оторвалась от шеи убитого солдата. Она тихо отрыгнула, галантно прикрыв рот ручкой и вонзилась взглядом в сотника. Задумчиво поелозив глазами по трясущемуся командиру, она улыбнулась, обнажив длиннющие клыки и бросила в его сторону чью-то окровавленную руку.

– Резвый, а Резвый. – скрипуче произнесла Наварона. Ее голос походил на две трущиеся друг об друга ветки. – Покажи, как умеешь бегать, не зря же такое прозвище тебе дали.

И Резвый побежал. Побежал так, как не бегал никогда. Он отталкивал пятками землю с силой, на которую никогда не подумал, что способен. Ни тяжелый доспех, ни боль в груди не замедляли его шаг. Ризан бежал, все его естество было предано бегу, он сам был бегом, он сам был ветром. Но недостаточно быстрым. Ризан успел пробежать двадцать метров, прежде чем Наварона настигла его. Мелькнули клыки, на сотника обрушилась тьма.

Глава 1. Антар.

Птицы с криком вспорхнули над ветками мертвого дерева. Лунный свет, на мгновение запестривший их маленькими крылатыми тенями, выхватил из темноты идущего в чаще человека. На нем была лоскутная одежда, грубо, но надежно сшитая бечевкой и серая накидка с капюшоном, делавшая его неразличимым на мерзлой земле. Изящный резной лук, туго забитый стрелами колчан, наборы силков, длинный разделочный нож и легкая походная сумка внушительным багажом висели на спине, но, казалось нисколько не замедляли бодрый шаг путника. Стояла мертвая тишина, только редкие капли недавно прошедшего дождя дробно стучали по мясистым листьям звездоплодника. Пар обильно вырывался из приоткрытых губ, несмотря на давно растаявший снег, зима в этом году уходила неспешно, ее морозная хватка еще крепко держала леса в своих скрипучих когтях. Черничный лес грузно нависал сотнями тысяч веток над посеребренной луной поляной, лесной массив из сотен тысяч деревьев окружал путника со всех сторон, скрывая горизонт за разномастным лиственным покровом гигантского багрянника и шершавых вязов. Путник неспешно подошел к высокому дереву, потянулся и сладко зевнул. Он стянул с себя свою сумку и небрежно бросил на землю, из нее выкатилась небольшая походная кастрюля, кусок солонины и пара черных шариков. Человек посмотрел на образовавшийся бардак, махнул рукой и присел, прислонившись спиной к дереву. Он опустил капюшон на глаза и через несколько секунд захрапел. Луна скрылась за дождевым облаком, погрузив лесную опушку в почти непроглядную темноту. В кроне дерева, над головой путника неслышно зашумела листва и загорелись два красных огонька. Они медленно приближались, пока из листвы не показалась крупная орлиная голова с мощным клювом. Потом вылезли руки, похожие на человеческие, увенчанные длинными когтями, перерастающие в крылья, которыми тварь цеплялась за ствол дерева. Птицеподобный монстр подкрадывался к путнику, практически бесшумно, шум когтей, скребущих по коре дерева скрывал поющий в листве ветер. Существо было уже в метре от путника, раскрыв длинный клюв, как вдруг шарики, лежавшие на земле, разорвались и выпустили град тонких игл по всему стволу дерева, просвистев аккурат над головой путника. Сотни маленьких лезвий вонзились в тело монстра, ночную тишину разорвал страшный вопль, походивший на вой тысячи свиней на забое. Монстр грузно рухнул со ствола, прямо перед несостоявшейся жертвой. Человек спокойно встал, вытащил из кобуры увесистый нож и ловко метнул в трепыхающуюся тварь. Клинок вошел в пернатую тушу чисто, по самую рукоять и монстр почти сразу перестал бить крыльями по земле. Все действие заняло считанные секунды. Путник вытащил из-за пазухи небольшой жезл и одним движением разложил его в подобие копья. Затем, не оборачиваясь, быстро сделал кувырок вперед, как раз вовремя, чтобы увернуться от когтистых лап второго монстра, который бесшумно вылетел с кроны соседнего дерева. Пернатая тварь промахнулась и попала в большой валун, вонзившись в него когтями. Новый монстр был почти в два раза крупнее предыдущего и имел размах когтистых крыльев почти в восемь метров. Тварь издала ужасающий вопль, но не смогла снова ринуться на свою жертву, прочно застряв в камне. Путник, не спеша выцелил сердце на груди чудовища и сделал мощный бросок. Копье насквозь пробило тварь и пригвоздило ее к валуну. Как и в первом случае, смерть наступила мгновенно, и огромный монстр недвижно сник на камне. Человек облегченно вздохнул и наклонился за сумкой. Внезапно позади раздался зашумел куст черники и из него вылетел третий монстр, в разы меньше предыдущих. Он цеплялся когтями за землю, будучи еще не в состоянии летать. Увидев, поверженных чудовищ, детеныш жалобно запищал. Путник молниеносно скинул с плеча лук и натянул тетиву. Стрела смотрела монстру прямо между его горящих алых глаз, в которых, на мгновение отразилась непередаваемая, почти человеческая печаль.

– Ма.. Ма-ма, – раздалось из приоткрытого клюва.

Лучник дрогнул. Стрела задрожала в руке и прицел окончательно сбился. Он опустил лук и в этот момент монстр молниеносно прыгнул в его сторону, растопырив свои маленькие, но острые, как бритва коготки. Время словно застыло, и путник в замедленном действии наблюдал, как когти монстра приближаются к его лицу, неся с собой неминуемую смерть. Обычный поток времени вернул отразивший лунный свет клинок, который просвистел из соседнего куста и пригвоздил монстра к дереву где-то вдалеке. Умер он не сразу, метательный нож прошел сквозь желудок, оставив монстра жалобно кричать и пищать на дереве.

– Ша-а-шлык! – торжествующе произнес басовитым голосом куст.

Из куста выпрыгнул крупный пожилой мужчина с соколиным взглядом и вприпрыжку подбежал к лучнику и приобнял, затем схватил за плечи и начал вертеть, осматривая со всех сторон.

– Отец, прекращай, я в порядке, – глухо произнес лучник, снимая руки заботливого отца с плеч. – и подумай над сменой боевого клича.

Мужчина с переживающим лицом еще немного покрутил сына, после чего удовлетворительно кивнул и насупил брови.

– Антар, это был позор, которого мои глаза еще не видели на этом свете. В тебе точно течет моя кровь? Может тебя подкинули? Почему ты не выстрелил в мелкого засранца?

Антар молчал. В его голове еще звучали слова маленького монстра, который теперь жалобно скулил где-то в чаще.

– Основы охоты на сайлов, сын, быстро.

– Падшие сайлы всегда охотятся парами, нападают предпочтительно на спящих жертв, поэтому тактика «имитация сна» считается самой опасной, но при этом эффективной, – неохотно забубнил Антар, – сначала атакует самец, после налетает самка. У них легко предсказуемая траектория полета и паттерн атаки. При должном расчете, устранить обоих не составит труда для охотника. Иногда…

Антар сделал паузу.

– Чрезвычайно редко, – продолжил он, – пару может сопровождать их детеныш. Детеныши, как правило, не нападают на людей, но есть исключения. Рекомендуется устранять на месте, так как неспособность летать, они компенсируют мощными дальними прыжками.

– А-а-а, – протянул отец Антара, – значит теорию ты все-таки знаешь. Тогда для меня загадка, почему ты расслабился в конце и даже дал слабину, увидев заплаканного сученыша. Сын, я искоренил в тебе страх, но оставил сострадание. Признаю, это было моей ошибкой.

– Но ведь, ты слышал его. Он говорил. Человеческими словами.

– Падшие сейлы были когда-то разумны, да. Но теперь они совсем одичали и представляют угрозу. Они используют свои навыки имитации человеческой речи, чтобы заманивать одиноких путников в чащу и нападать на них. А едят они своих жертв, как ты знаешь, не сразу. Сейлы забирают людей в гнезда и склевывают сначала все мягкие ткани, глаза, язык, щеки, а остальное отдают молодняку. Это ужасная, медленная и мучительная смерть, Антар. Природа жестока, охота жестока и место для жалости здесь нет.

– Ладно тебе, Раохар, кончай парить своего сына, нам пора выдвигаться, – произнес еще один охотник, вышедший из лесной чащи, – лысый старик с красным, высушенным ветром лицом и доброй улыбкой.

– О, вот и подкрепление, – ухмыльнулся Раохар, – за каким чертом тебя брали с собой, Гасан, помощи никакой, только паек жрешь.

Гасан отмахнулся от него, подошел к Антару и похлопал по плечу.

– А от меня помощь и не требовалась, это ведь твой экзамен, верно, молодой человек, – с улыбкой произнес Гасан, – но батя твой в чем-то прав. Эти сейлы далеко не безобидны, на них выдали заказ, потому что они сожрали уже шестерых за этот месяц.

Антар встал, скинул капюшон и посмотрел отцу прямо в глаза. Раохар с теплотой отметил, как сын стал похож на него самого в молодости. Правильные черты лица, не длинные, черные, как ночь волосы и горящие интеллектом зеленые глаза, доставшиеся ему от матери. Тонкие, но крепкие руки были испещрены жуткими шрамами, – следами долгих и упорных тренировок искусству охотника. Новых шрамов не было вот уже пару лет, что безмерно радовало Раохара. Их отсутствие означало то, что его сын, наконец, преуспел в тренировках и больше не позволял себя ранить.

– Отец, – спокойно произнес Антар, – экзамен я завалил, спорить не буду. Но позволь мне сходить добить детеныша, на его крики может слететься вся стая, а со всеми ними мы втроем можем не справиться.

– Резонное замечание, сын, ты прав, сходи, закончи начатое. И так как ты не стал сегодня полноправным охотником, принесешь мой нож обратно мне. Пока что я не могу тебе отдать.

Антар сдержанно поклонился и незаметно вздохнул, постаравшись скрыть разочарование. Раохар улыбнулся и ободряюще похлопал его по плечу.

– Ладно, сын. Нож вождя в любом случае тебе еще рано иметь. Но вот знак тотема ты давно заслужил. Думаю, никто в селении с этим спорить не станет. Ты моя кровь, моя гордость, все, что есть лучшее во мне, троекратно отражено и в тебе, мой дорогой сын. Ты силен, ловок и по праву можешь зваться охотником Черничного леса. Подойди ко мне и прими свой знак.

Юный охотник радостно поднял голову, но постарался сохранить губы в горизонтальном положении. Любое проявление эмоций не красило охотника. Антар подошел к отцу с чувством полного достоинства, отодвигая воротник из волчьего меха. Раохар вытащил из нагрудного кармана тонкое перо орла, заполненное черными чернилами и размашисто нанес неровный круг на шее сына. Охотник слегка поморщился, когда заточенное перо пронзило его кожу, но болезненная процедура закончилась за неполную минуту. Старый охотник отошел от Антара и удовлетворительно кивнул, глядя на свое произведение.

– Поздравляю, сын. С сегодняшнего дня, ты полноправный охотник. Маркировка есть, конечно, пока без тотема, но место для него у тебя есть.

– Спасибо, отец – счастливо улыбнулся Антар.

– Когда-нибудь, ты заключишь пакт со зверем и получишь собственный тотем. Это, как ты помнишь, вершина охотничьего мастерства. Охотников, добившегося подобного, единицы во всем мире. В нашем селении всего пятеро имеют собственные тотемы, включая меня и Гасана.

Раохар гордо обнажил шею, на которой красовалась застарелая татуировка лупоглазой птицы, нахохлившейся на фоне луны. Рисунок на теле Раохара отличался высокой детализацией, что выгодно отражало его от корявенького круга на шее Антара. Видимо свой тотем Раохар наносил не самостоятельно.

– А теперь, когда с этим закончили, пойди и принеси мне мой нож.

Антар поклонился, в этот раз искренне и с куда большим удовольствием и скрылся в листве черники.

– Да ладно тебе, вождь, к чему такая строгость, отдай пацану нож тоже. Ты правда думаешь, твой парень бы не увернулся от той атаки? – шепнул Гасан.

– Проблема не в его навыках, а в его сердце, Гасан. Сын у меня слишком добрый. Отнимать жизнь ему дается с трудом. Антар пройдет любое из охотничьих испытаний с закрытыми глазами, но искоренить эмоции полностью, он не может. Парень еще не готов стать вождем.

– И тем не менее, он очень способный. Я не знаю никого из его сверстников в нашем селении, кто мог бы превзойти его. Даже ты, мой старый друг уже в чем-то проигрываешь своему отпрыску.

Раохар поднял правую бровь и широко улыбнулся. Улыбка на его широком, заросшем жесткой щетиной лице выглядела поистине жутко.

– И что тебя натолкнуло на эту мысль, – миролюбиво спросил вождь, положив свою раскаченную руку на плечо худосочного товарища.

– А то, что ты на вчерашней охоте, оступился, мой друг. Когда охотился на мимикра.

– Ты имеешь в виду того мимикра, которого я разрубил на мелкие ошметки, не получив ни единой царапины?

– Верно.

– Тебе пора завязывать с алкоголем, Гасан. Скорее ад замерзнет, чем я совершу такую базовую ошибку.

– Безусловно, вождь, безусловно, – с легкой усмешкой, произнес старик, – твои движения были как всегда безупречны, но все же, на долю секунды, ты едва не подвернул лодыжку. И не говори, что не заметил этого.

– Почва еще обледенелая местами, Гасан, – с неохотой признал охотник, – зима уходит в этом году довольно неспешно.

– Сегодня почва скользкая, завтра тебя ослепит солнце, проблема в другом.

– В чем же?

– В том, что в этом году ты разменяешь шестой десяток, старый друг. Никто не вечен, даже ты. Вдруг почва была бы слишком скользкой, чтобы ты успешно нанес финальный удар. Тебе ведь известно, что может сотворить с человеком коготь мимикра.

Раохар усмехнулся и с мягким упреком посмотрел на старика.

– Я все еще самый дееспособный охотник селения, старый ты хрен. Мой отец, дед Антара, завалил арадимского быка в семьдесят два года, да будет тебе известно.

– А еще у него был гарем из тысячи наложниц, которых он исправно потрахивал, в перерывах между охотой на великанов. Брось. Арадимские быки вымерли без помощи твоего папаши, а единственное, что он мог удачно прикончить, были бутылки рисового пива.

Вождь охотников нахмурился и заворчал что-то про всезнающих стариков, которые плохо кончают. Гасан был единственным в селении охотников, кто мог безнаказанно брюзжать и подшучивать над грозным вождем, чем часто пользовался.

– Но ты, Раохар, тебя запомнят не таким, – продолжил Гасан, – Величайший охотник наших дней, нетленный герой войны! Твоему сыну есть, чем гордится. А сам твой сын уже силен и надежен, пусть и очень молод. Пора бы поверить в него и дать ему немного свободы.

– Согласно твоей логике, – немного обиженно произнес Раохар, – таким древним развалинам, как ты и я, сидеть бы себе тихонько у костра, да попердывать, а на охоту отправлять молодняк.

– Верно, – поддакнул Гасан, – добро пожаловать в клуб старых развалин, теперь у тебя есть полное право брюзжать на молодых и гадить под себя.

– Я бы и рад, – рассмеялся Раохар, – я очень устал. Колени болят, глаза все чаще слезятся, с утра не могу даже нужду нормально справить. Вчерашний бой дался мне довольно трудно.

– Ну так и отдохни немного, Рах. Зима была тяжелой, но она прошла, а мы все еще живы. Следующую охоту вполне сможет возглавить Антар.

Раохар с улыбкой посмотрел на сына, который неслышно вернулся и теперь хмуро очищал заветный нож, прежде чем вернуть его отцу. Гасан был прав в одном, его сын был не по годам умен и искусен. Охотники Черничного леса слыли легендарными воинами, искусными лучниками, яростными рубаками и великолепными стратегами. Их искусство было настолько велико, что многие их изобретения и физические умения считались чистой магией за пределами Черничного леса. Быт охотников сам по себе был очень непростым – выжить в одном из самых опасных лесов в мире, где каждое растение и животное стремиться тебя умертвить, задача не из легких, поэтому ремесло охотников считалось невероятно сложным и требовало исключительных боевых навыков. Но самым главным качеством, что делало выходцев из селения Раохара самыми эффективными охотниками в мире, – было отсутствие страха. Каждый меченный охотник их селения владел этим навыком, который они оттачивали с младенчества. «Страх», – говорил Раохар сыну, – «– это лишь сигнал. Ненужный и устаревший механизм организма, который говорит тебе, что ты в опасности. Отключи его, и ты получишь ровное сердце, сильные руки и ясный взгляд, чтобы выжить». Овладеть этим навыком в полной мере и достичь ранга охотника, могли единицы из сотен желающих. Многие жители охотничьего селения, не сумев преуспеть в искусстве охотника, находили свое место в более простых бытовых делах, в трудовой иерархии, но пользовались равноценным уважением и правами. В свои семнадцать лет, Антар, к необъятной гордости отца, уже мог считаться полноправным охотником и был одним из немногих, заслуживших свою метку. Он жадно впитывал знания из обширных книжных запасов местной библиотеки и каждую свободную минуту тренировался, не позволяя отвлекать себя томным взглядам молодых селянок, которым приходился по вкусу высокий и крепко сложенный сын вождя. За прошлый охотничий сезон именно Антар сумел подстрелить двух исполинских сизых фазанов, обеспечив все селение мясом на целый месяц. Он действительно был достойным сыном своего отца. Мать Антара пропала задолго, до того, как тот научился осмысленно говорить. Воспитанием занимался сам Раохар, взращивая в нем мужество и волю к победе, единственные качества, о которых знал сам. Много лет вождь пытался найти свою жену, после чего был призван на Приграничную войну, в состав элитного карательного отряда. Там он самоотверженно топил в крови врагов всю свою печаль от потери любимой, вызывался на самоубийственные миссии, разил неприятеля стрелами, наматывал кишки на клинок, рвал шеи зубами, когда ничего другого не оставалось. Раохар прославился по обе стороны конфликта за невероятную жестокость и беспринципность. Зверь Черничных лесов, Охотник на людей, так его со страхом называли в стане врагов, Нетленный Герой войны, благоговейно величали его союзники. Ни то, ни другое звание охотнику было неизвестно и неинтересно. Блеску орденов и звону сыпавшихся градом монет, он предпочитал компанию бутылки, в узком горлышке которой всегда находил единственный выход к спасительному забвению. Но в один день война кончилась, а вместе с ней пришло осознание и последующее принятие неизбежной горькой правды. Суровая реальность пришла в его жизнь в форме нескладного мальчишки с глазами его пропавшей жены, который за годы войны успел позабыть отца. Увидев во взгляде сына неприятие и страх от вида, покрытого кровью косматого вояки, Раохар пришел в ужас, что может потерять единственного оставшегося ему родного человека. За короткий период Кровавый Зверь из Черничного леса сумел бросить пить, привел себя в порядок и превратился в прилежного, хоть и сурового отца, оставаясь им и по сей день.

– Не сейчас, Гасан, – твердо произнес вождь охотников, – сейчас мой сын не готов увидеть меня таким. Сейчас я должен быть сильным, несокрушимым, непобедимым, бесстрашным. Я должен быть примером для него и добытчиком для селения. И вот когда он будет готов, тогда я буду готов повесить лук на стену, закопать меч, укрыться одеялом и смиренно встречать старость под треск горящего костра и смех внуков.

– Это прекрасная картина, старый друг, – улыбнулся Гасан. – Прекрасная. За нее стоит бороться.

2.

До поселения небольшой отряд охотников добрался почти через сутки без особых приключений. Два раза они делали остановку, первый, чтобы дать пройти стаду вислоухих бронзобрюхов, их жесткая плоть в пищу не годилась, второй, чтобы подстрелить двух луговых бородавочников, чье жирное сочное мясо прекрасно сочеталось с овощами из сельской теплицы. По пути им встретились еще шестеро охотников, которые тащили с собой массивную тушу яка-альбиноса, чему особенно обрадовался, соскучившийся по телятине Гасан. Охотники тепло поприветствовали друг друга и разросшимся отрядом выдвинулись домой. Еще до того, как отряд увидел родные стены селения, они ощутили согревающий сердце запах дома. Уставших путников встретил приветливый аромат готовящейся на костре грибной похлебки, дубящейся кожи и топленного масла, которое селянки начинали вымешивать с каждым приходом весны. Пройдя заросли гигантского чертополоха, отряд увидел мощный деревянный частокол из цельных бревен, высившийся на добрые четыре метра. Остановившись у ворот, Раохар по привычке свистнул соколом и приветливо махнул часовому в смотровой башне. Впрочем, во всех этих условностях необходимости не было. Часовые охотничьего селения заметили их приближение за два километра от лагеря и уже пристрелили бы любого, кого посчитали бы угрозой еще до того, как они увидели бы бревна частокола.

– Добро пожаловать, вождь! Добро пожаловать домой, охотники, – крикнул часовой и дал знак своим товарищам у лебедки. Тяжелые деревянные ворота со скрипом поддались и открылись наверх, пропуская охотников за стену. Уставшему взору вождя предстала его любимая картина: порядка двадцати сотен простых, но добротных деревянных домиков, гармонично расставленных по всему периметру селения, хижина звездочета, библиотека, лазарет, стрельбище, кузница, сад и общие бараки. Просто и со вкусом обставленный лагерь первых охотников за десятки лет разросся до небольшого селения, но сохранил свой аскетизм. Сюда, во время охотничьего сезона или на зимовку, приезжали некоторые охотники, сделавшие себе имя и славу за пределами Черничного леса, но большая часть населения, как сам Раохар и его сын, жили прямо здесь, в селении, предпочитая девственную природу городской шумихе. Образовавшийся квадрат в центре селения служил площадью, посреди которой стояло огромное кострище, для приготовления добычи нестандартно большого размера. Сейчас кострище пустовало, зато вокруг было разведено много мелких костров, на которых кипели дразнившие аппетит котелки, вызывая счастливые улыбки у бегавших вокруг детей. Взрослые были заняты повседневной рутиной, заточкой стрел, рубкой дров и активной беседой о планах на грядущий год. Актуальной темой разговора была поистине зверская в этом году зима, продлившаяся четыре долгих месяца. С учетом климата и стремления к единению с природой, местное население предпочитало из одежды привычную лоскутную одежду охотников, подбитую волчьим мехом. Такое одеяние не только обладало прекрасными маскирующими свойствами, но и сохраняло тепло в самые холодные зимы.

Раохар шумно втянул воздух, на секунду сменив привычное суровое выражение лица на широкую улыбку. Заметив его и других охотников, селяне, собравшиеся у костров, весело закричали и приветственно замахали руками. Увидев две упитанные туши бородавочников и огромного яка на носилках, крики стали громче и одобрительнее. Кто-то в толпе нелестно отозвался про затраханную зиму, и что он, наконец, поест свежего мяса. К охотникам подбежали женщины, сняли платки и прыгнули в объятия своих мужей. Страстные слезливые поцелуи и горячие слова любви, последовавшие за этим, были встречены еще большим количеством одобрительных возгласов. Селяне побросали свои дела и присоединялись к толпе, выкрикивая поздравления с успешной охотой. Кто-то воспользовался общей суматохой, чтобы отлынуть от скучного дубления кожи, остальные похватались за струнчаки, кто-то уже подкатывал к площади бочонки с рисовой водкой. Намечалась серьезная пьянка.

– Вождь вернулся! Отряд вернулся! – запоздало оповестил часовой.

Раохар махнул рукой и быстро дал распоряжения разделать добычу и разжечь новый костер. Антар с усталой улыбкой вежливо отстранял девушек, стремившихся повторить обычай и прыгнуть к нему на грудь. Шкуродеры с высоким профессионализмом нарезали туши добытой дичи, в мгновение ока был сложен внушительных размеров костер, голосистые и уже не вполне трезвые сельские бахши ударили по струнам. Через неполный час воздух наполнили ароматы жарящегося мяса и звонкие голоса певцов, которые, после опорожненного бочонка выдержанной хаомы уже не старались попадать в ноты. Гасан взялся на спор с молодыми лучниками стрелять по подброшенным монеткам. Сколько медяков, подброшенных молодежью, Гасан подбивал стрелой, столько он клал себе в карман. Пока ни одна монета не коснулась земли. Раохар, как и полагалось вождю, развалился в кресле из черепа черного мастодонта, которого в юности застрелил сам и потягивал уваренный мед. Селяне тушили свои костры и тащили готовые похлебки в большому костру, на котором золотились бородавочники. Веселье закипало, дети пытались стянуть со стола свежих фруктов, подростки дрались за клыки мимикра, из которых получались отличные кинжалы, взрослые пересказывали старые анекдоты, концовку которых все знали наизусть, что не мешало толпе каждый раз взрываться от смеха. Робкие несвязные движения селян перерастали в дикие разнузданные танцы у костра, пламя, словно почувствовав возросшую энергетику, взлетело до облаков, придав закатному небу невероятный насыщенный оттенок. Бахши бросили попытки выдать мелодичные рулады пьяными голосами и стали орать горловые песни с первобытными мотивами, энергично выколачивая пыль из кожаных барабанов. Танцы становились все смелее, а слова откровеннее. Антар от танцев благоразумно решил отказаться, справедливо рассудив, что селяне морально не готовы к его позорным выпадам. Веселье обещало продлиться всю ночь и до самого утра, большинство селян было вусмерть пьяными, некоторые, так и не дождавшись мяса, спали лицами в остывающих похлебках. Ночь должна была быть долгой, насыщенной и расслабляющей. По крайней мере, так думал Раохар, с наслаждением предвкушая спокойную ночь. По этой же причине, вид приближающегося часового не вызвал в нем ничего, кроме досады. Вождь распечатывал новый кувшин с медом, когда к нему неслышно подошел охотник с дозора.

– Вождь, – обратился тот к Раохару. – Кальката ждет Вас у западных ворот.

Раохар нахмурился. То, что брат ждал его у ворот с плохими новостями, он понял уже по голосу часового. Не донимая посыльного расспросами, Раохар взял лук, колчан и незаметно вышел в сторону ворот.

3.

Кальката ждал с двумя часовыми у повозки, накрытой окровавленным тентом. Судя по озабоченному лицу охотника, Раохар понял, что под тентом лежит вовсе не новая дичь для костра.

– Великое Солнце, этот день слишком хорош, чтобы омрачать его похоронами, – пробормотал вождь, обняв Калькату, – кто покинул нас сегодня?

Брат вождя откинул тент, открыв страшную картину. Два изувеченных трупа молодых охотников лежали на волчьих шкурах, их кровь пропитала мех насквозь и въедалась багровым пятном в доски повозки.

– Рованна и Фахир из моего отряда, – с грустью произнес Кальката. – Да примут их Трое в свою семью.

– Да примут их боги, – повторили вождь и часовые, ударив себя по груди кулаком.

Вождь жестом приказал часовым оставить их с братом наедине. Некоторое время они хранили тишину, выказывая таким образом уважение погибшим. Кальката первым нарушил молчание.

– Погибли недавно и в этом основная проблема. Мы нашли их всего в двух километрах от селения, на смотровой вышке. Ты знаешь, что это означает.

– Знаю, – вздохнул Раохар, – Не думал, что еще раз увижу такое на своем веку. Они ведь совсем еще дети.

– Кто констатирует смерть? – деловито поинтересовался Кальката.

– Мой сын, твой племянник, который напрасно пытается скрыться от меня.

Раохар грозно взглянул в сторону раскидистого вяза, в тени которого стоял Антар.

– Я не скрываюсь, – честно сказал, Антар, выйдя на свет – я жду, пока меня позовут старшие.

Раохар кивнул. Если бы его сын хотел скрыть свое присутствие, его бы не заметил и крупный отряд часовых в полдень, вооруженный факелами.

– Вот это воспитание, брат – расхохотался Кальката, – поди сюда, Антарка, обними любимого дядю.

Антар подошел и с трудом обнял огромного охотника, который был как две капли воды похож на отца, только значительно моложе. Будучи в полтора раза выше Раохара, Кальката отличался невероятно развитой мускулатурой тела, огромным квадратным подбородком, который всегда гладко выбривал, вечно смеющимися карими глазами и предпочитал аккуратный конский хвостик беспорядочным патлам старшего брата. На его широкой шее также красовался пустой круг, отмечающий полноправного охотника, но пока без тотема. Кальката увидел схожую метку на шее племянника и расцвел.

– Посмотрите, кто стал настоящим охотником! Поздравляю, Антар! С этими месячными вылазками, я уже начал забывать твое лицо, племянник. Надо бы чаще видеться.

– Спасибо, дядя. Да, встречаться надо бы, – подтвердил Антар, – но не при таких обстоятельствах.

– Верно, – Кальката быстро закрыл своим массивным телом повозку. – Рах, я все понимаю, твой пацан тот еще боец и все такое, но я не думаю, что он должен смотреть на такое.

– Отойди, Кальката, – насупился Раохар. – Рано или поздно, мой сын возглавит всех охотников этого леса. С нашей профессией, он должен быть готов ко всему, это не первые трупы в его жизни и далеко не последние.

Антар шутливо похлопал по животу дядю и вплотную подошел к повозке. Взглянув на тела, он мысленно проклял себя за природное любопытство, которое заставило его пойти за отцом.

– Анализ, Антар. Причина смерти, характер ранений, уровень угрозы, ты все знаешь, – стальным голосом произнес вождь.

Антар провел взглядом по лицам убитых и проглотил подступивший комок. Одну из жертв он узнал – Рованна, милая, улыбчивая девушка, лет двадцати пяти. Она все время пыталась накормить Антара маковыми булочками, которые пекла сама. Готовить Рованна совершенно не умела, но он никогда не мог найти в себе силы отказать ей и давился непропеченным тестом. Притчей во языцех об Антаре слыли два факта – его невероятные охотничьи навыки и еще более невероятная нелюдимость. Но Ровану он не избегал, ее обществу он был всегда рад, по причинам, в которых он бы никогда себе не признался. Но теперь это не имело абсолютно никакого значения. Рованна лежала на повозке с раскроенным черепом, трупное окоченение перекрутило ее тело в неестественный клубок. Ее короткие каштановые волосы свисали с черепа на куске содранного скальпа. В единственном уцелевшем глазу девушки застыло удивление, не успевшее перерасти в ужас. Она умерла быстро, неожиданно для себя, безболезненно. Антар приложил усилие, чтобы взять себя в руки.

Никаких эмоций. Отец не одобрит. Жизнь охотника состояла из ежедневных опасностей, и редко какой охотник погибал своей смертью. Покинуть мир, лежа в теплой постели, в кругу плачущих родных – роскошь, доступная лишь жителям больших городов, скрытым от ужасов мира за толстыми каменными стенами. Охотники же чаще всего погибали, насаженными на клыки какого-нибудь монстра, не пожелавшего стать добычей.

– Оба охотника погибли быстро, практически мгновенно, – помолчав минуту, начал Антар. – Роване нанесен удар тупым орудием по черепу, сила удара и характер ранения предполагают, что нападавшим был самец горной мантикоры или обур. Чудовище было явно крупнее и сильнее среднего человека. Об этом говорит и ранение второго охотника, которого проткнули сзади насквозь чем-то, по типу острого шипа. Это требует нечеловеческой силы удара и специфичных наростов ударного и колющего типа. И то, и другое есть в равной степени как у обура, так и у мантикоры. Я бы сказал, что мы имеем дело с кем-то из них, нетипично крупной особью. Уровень угрозы я бы определил как самый высокий, так как справиться сразу с двумя охотниками может только крайне опасная тварь.

Раохар угрюмо молчал. Кальката сосредоточенно скручивал листья табака в трубочку, стараясь скрыть легкое смущение.

– Я ошибаюсь? – спокойно спросил Антар.

– Да, племянник, ошибаешься, – мягко ответил Кальката, – но это неудивительно. На твоем месте, я бы тоже пришел к таким выводам.

– В чем моя ошибка?

– Я не берусь утверждать насчет Рованы, девчонка ни пожрать приготовить, ни из лука стрелять не умела.

Антар скрипнул зубами.

– Но Фахир, – продолжал Кальката, – был матерым меченным охотником, моей правой рукой, его умения, как охотника, могли бы посоперничать даже с твоими, Антар. Скажи, ты бы позволил грузной, пыхтящей мантикоре подкрасться к себе незаметно и также незаметно нанести удар в спину?

– Нет.

– Вот и Фахир не позволил бы. Он бы засадил стрелу ей между пластин на расстоянии пяти тысяч шагов. Нет, его жизнь оборвала тварь куда более опасная, чем мантикора, обур или огненный циклоп. Твой отец и я немало таких на войне положили.

Антар вопросительно посмотрел на Раохара.

– Человек, – тихо произнес Раохар, – их убил человек. А нет монстра страшнее человека.

– Человек, – медленно повторил Антар.

В его голове возникла картина лица Рованы. Он видел, как топор c отвратительным чавканьем врезается в ее голову, как обрывается ее едва зародившийся крик, как угасает свет в ее единственном уцелевшем глазу. Она уже никогда не научится готовить. Никогда. Чудовищное слово. Всю его тяжесть Антар ощутил только сейчас. Это не был несчастный случай на охоте, не была защита перепуганного животного, это был злой умысел, осознанное, холодное, расчетливое убийство. Эмоции, которые он умело подавлял ранее нашли выход в виде чистой незамутненной ярости.

– Кто? – спросил Антар не своим голосом. – Я вырву ему сердце.

Раохар задумчиво смотрел куда-то в даль. Кальката, наконец, справился с самокруткой и раскурил ее, выпуская клубы едкого зеленого дыма.

– У меня есть только одна мысль, – сказал брат вождя.

Раохар неуверенно кивнул.

– Северный клан? – спросил он.

– Да, – Кальката сплюнул, – Сучье племя. Это давно должно было произойти. Фанатики решили перейти с баранов на людей.

Раохар задумчиво чесал подбородок, не сводя взгляда с изувеченных трупов.

– Не знаю даже. Какой в этом смысл? Мы всегда жили с ними в относительном мире.

– А какие есть варианты? В этих лесах только мы и эти конченные на десятки километров вокруг. Тамошний вождь каждый месяц приносит в жертву молочную корову, чтобы выводить чирики со своей задницы.

– Шаман Тотока хороший человек. – возразил Раохар, – немного странный, но я не думаю, что он или его люди способны на такое.

– Немного странный? Рах, он законченный психопат. На прошлое собрание кланов он приехал голым на бритом осле, потому что ему так сказали звезды. В конце месяца Ткача, помнишь? Уже снег лежал.

– Это не доказывает его вину, но согласен, проверить стоит. Собирай отряд.

– Другое дело, – Кальката кровожадно улыбнулся. Его обычно добродушное лицо внезапно приобрело хищное выражение – Давно пора выжечь эту грязь из наших лесов.

– Мы идем на переговоры, брат. Не на войну.

– Переговоры идут продуктивнее с ножом в руках, брат. Северный клан может и сборище религиозных придурков, но они далеко не беззащитны.

Раохар снова нехотя согласился. Эксцентричные быть может, но все же северный клан состоял из опытных охотников, которых возглавлял настоящий шаман. Пусть и со слегка прикипевшим мозгом, но с его силой приходилось считаться.

– Согласен, снаряди своих бойцов полной экипировкой и, – Раохар помедлил, – разрывными стрелами. Просто для виду.

– Я иду с вами, – злобно прошипел Антар

Кальката с сомнением смерил взглядом дрожащего от ярости племянника.

– Я думаю, тебе лучше остаться здесь, племяшка. Тебе знаком термин «состояние аффекта»?

– Нет! Рованна была другом, моим другом, – резко оборвал его Антар, – я обязан отомстить за нее. Ее убийца падет от моей руки.

– Какая жажда крови, брат! Это действительно твой сын, – рассмеялся Кальката. – Успокойся, племяш, где твой хваленный контроль эмоций. Охотники умирают каждый месяц, чем твоя подружка отличается от десятков других?

Антар крепко сжал кулаки и гневно посмотрел дяде в глаза.

– Ого, Антар, это что вызов? – со смехом спросил Кальката.

– Нет.

– А по-моему, вызов. Давай, племяшка, потанцуем. Тебе нужно выпустить пар.

– Сейчас не время и не место, – холодно произнес Антар. – Сейчас надо думать о поиске убийцы. О том, как найти и покарать его.

– О, как! Покарать? Да ты никак в гневе, племянник. Давай, нападай, нельзя держать в себе столько негатива.

– Дядя, я не собираюсь…

– Надо же, – глумливо произнес Кальката, наклонившись над трупом Рованы, – не такая уж и красавица была. Ни сисек, ни рожи, чего ради вся эта истерика. Клянусь небом, я бы лучше отодрал косулю помясистее, чем вот это.

Антар осекся на полуслове и с диким ревом кинулся на дядю. Поведение, недостойное охотника и уж тем более, сына вождя, но сейчас манеры его волновали в последнюю очередь. Кипя от заполнившей все его естество злобы, молодой охотник посылал удары в лицо дяди, расплывшееся в нахальной улыбке. Кальката, хохоча, уворачивался от кулаков Антара. Несмотря на то, что он был почти в полтора раза выше и в два раза тяжелее, он предпочитал не попадать под тренированные удары племянника.

– Как ты воспитывал сына, Рах? Он двигается, как беременная свиноматка. Визжит примерно также.

Антар, взревев, прыгнул на Калькату и ударил ногой в воздухе. Огромный охотник ловко увернулся от одной ноги, но тут же мотнул головой назад, от удара второй, которую Антар, оперевшись на руку, выгнул в сложном акробатическом ударе. Кальката брызнул кровью сквозь стиснутые зубы, но сохранил равновесие.

– Вот так, пацан, – прохрипел он, – вот теперь это разговор. Теперь я говорю с мужчиной, а не с плаксивой сукой. Принимай ответку.

Проявив невероятную для своей массы грациозность, Кальката нырнул под Антара и засадил ему кулаком под ребра. Племянник ухнул и отлетел на два метра назад, упал, но почти сразу поднялся на ноги. Могучий удар Калькаты выбил весь воздух из легких Антара, ребра ныли, в глазах появилась цветастая рябь, кровь проступила на побледневших губах.

– Какой жалкий вид, Антар, и это лучший охотник селения? Рах, передай бразды правления той жирной портнихе Ненель. Баба у руля, все лучше, чем наш Антарка.

Антар стремительным зигзагом кинулся к дяде и нанес сокрушительный удар по челюсти. В этот раз Кальката упал, но моментально развернулся на земле и дал мощную подсечку племяннику. Антар сделал петлю в воздухе и грохнулся вниз, Кальката со звериным ревом бросился на него. Они сплелись в клубок и катались по замерзшей почве, беспорядочно дубася друг друга. Раохар устало смотрел на них, изредка улыбаясь, когда Антар наносил дяде особенно удачный удар.

– Ладно, достаточно, – сказал вождь, спустя пару минут.

Кальката с хохотом вскочил с еле живого племянника и подал ему руку.

– Победа как обычно за мной, пацан. Но ты был хорош, посмотри, как горд твой отец.

– Мальчик просто пожалел тебя, братишка – рассмеялся Раохар. – Иди, умойся, нам скоро выступать.

Антар схватился за руку дяди и поднялся, сплевывая кровь. Болело все тело, левый резец слегка качался, но вроде бы ничего сломано не было. Однако оглушающая душевная боль ушла, рассудок прояснился, вместо слепой ярости, в голове сформировалась четкая цель – возмездие.

– Я иду с вами, отец. – повторил Антар, привычным спокойным тоном.

– Антар, Кальката прав, тебе лучше будет остаться с Гасаном и возглавить оборону селения.

– Отец, я буду вам полезен, особенно если дело дойдет до драки.

– Сын, я не ставлю под сомнение твои способности или желание отомстить. Но, посмотри сюда, – Раохар показал сыну свои жилистые крепкие руки. – Эти руки отняли уже очень много жизней. Слишком много. Я не хочу, чтобы ты пошел тем же путем.

– Тем, кто отомстит за Рованну должен быть я, отец. У нее не было никого ближе, а значит, это моя обязанность.

– Одним трупом дело не ограничится, Антар, ты ведь понимаешь это. Понимаешь ведь? Если убийца и правда из северного клана, почти наверняка все его жители встанут на его защиту. В этом случае нам просто придется вырезать их всех.

– Вырезать всех? – медленно повторил Антар.

– Да, сын. Всех.

Раохар снова вздохнул и его лицо внезапно резко постарело, покрывшись глубокими морщинами.

– Если Кальката прав и северный клан ударился в фанатизм, нам не останется другого выбора. В конце-концов, мы близкие соседи. Я не могу держать под боком настолько серьезную угрозу. Ее придется устранить. Ради нас, ради наших детей.

– Но отец, там ведь тоже дети. Мы ведь не можем так поступить.

Раохар посмотрел на сына и Антар увидел в глазах отца глубокую печаль наряду с твердой решимостью. Он внезапно понял, что его отец способен на все.

– Я уверен, что до этого не дойдет, – поспешно добавил вождь, – мы сильнее, нас больше, мы лучше вооружены. Может Тотока и экстравагантен, но он далеко не дурак. Он не станет выходить на открытый конфликт, зная, что проиграет.

Антар слышал, как голос отца дрогнул. Вождь сильно сомневался в своих словах. Северный клан славился не только своим сумасбродным образом жизни, но и духом единства. Если Раохар призовет к ответу одного из них, сразиться придется со всеми. В глубине души, Антар понимал, что конфликт, скорее всего неизбежен, как и то, к каким страшным последствиям он приведет.

– Ладно, – Раохар хлопнул в ладоши, – Кальката, ты еще здесь? Я отдал приказ собирать людей, шевелись. Поднимай Гасана, под страхом расстрела отбери у старого черта бутылку, расставь часовых по периметру, чтобы через полчаса все были трезвые, вооруженные и очень опасные, даже Ненель.

– Принято, вождь.

– И я прошу вас обоих хранить в секрете все произошедшее. Пока мы не удостоверимся в причастности северного клана, смерть наших охотников должна оставаться несчастным случаем на охоте. Мне не нужна паника в селении.

– Отец, я бы очень хотел… – с нажимом произнес Антар.

– Не заставляй меня повторяться, сын, – в голосе Раохара прозвенел металл, – вождь отдал тебе приказ, раз просьб ты не понимаешь.

– И приказ вождя будет исполнен, – с легким сарказмом ответил молодой охотник.

Антар театрально поклонился, махнув затылком по траве, и отправился к селению, стараясь не смотреть на повозку.

– Как с ним было легче, когда он был ребенком, – пробурчал себе под нос вождь.

– Да, пацан вырос бунтарем, – весело произнес Кальката, скручивая вторую самокрутку, – помню, я в его возрасте…

– Кальката, сучий ты сын, у тебя есть время курить и предаваться воспоминаниям? Я отдал приказ, приступай к выполнению.

– Сучий сын? Нельзя же так о нашей матушке, брат – со смехом сказал Кальката.

Брат вождя выкинул незажженную самокрутку и с неохотой поплелся вслед за племянником.

Раохар был полностью погружен в свои мысли о предстоящей операции, о ее возможном ужасном исходе. Неужели старый маразматик Тотока окончательно слетел с катушек и им действительно придется воевать с ними. Эта мысль была настолько невероятна, насколько и возможна. Раохар искренне надеялся, что все произошедшее – действия одного отщепенца, со сдвигом по психике, а не провокация всего северного клана. Если все пройдет гладко, то шаман выдаст им преступника, которого они допросят и тихо прикончат где-нибудь в чаще. А после можно будет отправиться на заслуженный отдых. Теплый плед, сладкий мед, смех внуков и треск костра. Он, наконец, позволит себе разжиреть, расслабиться и вообще вести себя, как обычный старик. Курить вонючий табак Калькаты, ругать непоседливую молодежь и с гордостью смотреть, как его сын справляется с обязанностями вождя. Погрузившись в поток мыслей о сыне, Раохар с теплотой смотрел вслед Антару. Он не видел, его сжатых кулаков, до крови стиснутых зубов, не видел его глаз, горящих решимостью сделать то, на что никогда не решался до этого в жизни – нарушить прямой приказ вождя.

Глава 2. Танцующая с дождем.

По небу лениво скатилась яркая звезда.

Огда опустил удочку и жадно вдохнул ночной воздух. Его первая за семь недель вылазка на рыбалку из душной крепости действовала по-настоящему целительно. Прохладный речной бриз, медитативный процесс ловли и крепкий ячменный бозо согревали старые кости лучше любой припарки. Седой алебардист опрокинул в горло очередную чарку и удовлетворенно крякнул, причмокнув губами. Ветер донес до него струнную музыку, детский смех, грохот сталкиваемых пивных кружек и беззлобную ругань пьяных столяров из поселения внешнего кольца. Городская рeка, на берегу которой удобно расположился Огда, протекала сквозь крепостную стену, через отверстие, закрытое тройной массивной решеткой. По обе стороны реки резвилась молодежь, оборванцы из нижних сословий и холеные ребята из каганского квартала вместе возились в приречной грязи. Прозрачные, свежие, кипящие жизнью воды Понки объединяли жителей города, стирая границы и социальные различия. Словно звери на водопой, каждый вечер, они собирались у воды посудачить о делах, промыть кости соседям, Совету и солдатам. Кости самого Огды, как командующего заставой тоже промывались здесь чаще остальных. Юные девушки и парни обильно поливали друг друга ледяной водой из ушатов. Молодые парни, в попытках впечатлить девиц, взялись прыгать по скользким камням бурлящего порога. Допрыгнуть до финиша не удалось никому. Девушки, грязно ругаясь о промокших цветастых платьях, вытаскивали своих несостоявшихся обольстителей из воды на потеху другим наблюдателям. Их звонкий хохот заглушили первые фейерверки, озарившие небо искрящейся палитрой красок самых причудливых форм и оттенков. Огда с хмелеющей улыбкой наблюдал, как на небе расцветают цветы, бегут по облакам экзотические твари, как бушует пламя, переливается вода и рвут пространство молнии. Верховный шаман Ширма и ее ученики действительно знали, как усладить взор в праздничную ночь. Впрочем, считал Огда, цветастые картинки в небе, были настоящим расточительством талантов великой бабули. Времена грозных Властителей стихий, Танцующих среди молний, нетленных героев войны давно прошли. Мирное время способствует деградации боевых навыков, появлению ржавчины на мечах и росту жирка на животе. С этой философской мыслью Огда отправил кусок жаренного барашка в рот и залил его щедрой порцией бозо. Поплавок его удочки покачивался на воде и ни разу за весь вечер не погрузился, рыбы были ленивы и сыты сегодня, как и сам рыбак. Отсутствие клева не могло испортить старому солдату настроение, ведь сегодня был великий праздник. Сиенна – священная ночь, ночь мира, процветания, ночь смеха и салютов, ночь парада планет, ночь перед Великой охотой. Ничто не могло ее очернить, ничто и никто. Сегодня люди отдавали себя тягучему меду, жарким танцам и безмятежной любви. Но как только первые лучи солнца коснутся земли, все изменится. Улыбки на лицах сменит напряженное ожидание, смех утихнет и новый день увенчают либо счастье, радость и новый пир, либо горький скорбный плач. Плач по тем, кто уже никогда не увидит новый день.

Поток мыслей прервал знакомый дробный стук копыт по камням, раздавшийся сзади.

– Снова набрал вес, Койор? – спросил Огда, не обернувшись.

Подошедший фыркнул и похлопал безупречно прокаченный пресс, под военной формой.

– Как ты всегда безошибочно меня узнаешь, старик? Выдает мой прекрасный парфюм? —спросил Койор.

Огда обернулся и многозначительно посмотрел на мускулистые ноги собеседника, оканчивающиеся внушительными черными раздвоенными копытами. Козлиный низ, обильно поросший густой черной шерстью, сильно контрастировал с волевым, гладковыбритым лицом Койора, солдатской короткой стрижкой и строгим зеленым камзолом, пуговицы которого едва сходились на широкой груди.

– Так как ты единственный шайтан в нашей ставке, догадаться по стуку копыт нетрудно. А то, что стук становится с каждой неделей громче, говорит о том, что ты налегаешь на сладкое – осклабился Огда.

– Шайтанов не существует, старый ты алкаш, – со смехом ответил козлоногий. – Я сирх, за двадцать лет, что мы знакомы, мог бы запомнить. Мы красивые, сильные, добрые и крайне редкие существа. А на сладкое я налегаю не меньше, чем ты на свое кукурузное пойло.

Койор грузно процокал к стульчику и с комфортом устроился, откупорив глиняную бутылочку бозо из запасов алебардиста.

– Которое, впрочем, очень недурно на вкус, – произнес он, облизывая губы, – но налегать не стоит, завтра вылазка.

– Ты неисправимый солдат, сирх, когда ты уже научишься немного расслабляться. И прояви уважение к традициям. Великая Охота – это Великая охота, никак не вылазка.

Койор презрительно фыркнул, на мгновение приобретя еще большее сходство с козлом.

– Вооруженный до зубов отряд гоняет по лесам бедного барана. После чего зверски убивает его, потрошит и жарит на костре его и его потомство, если молодняк по неосторожности окажется рядом с «великими» охотниками. Обычная варварская вылазка за мясом как по мне.

– Так как ты, сирх, привык травку щипать, тебе не понять всю прелесть куска свежего мяса после длинной зимы жевания черствой солонины и заплесневелых помидоров. И не забывай, что твой бедный барашек достигает восьми метров в холке и вполне себе плотояден. В один год мы потеряли шестерых на такой «вылазке». Это, Черничный лес, солдат, тут слабые не выживают.

– Тебе бы мелодрамы для городских мамзелей писать, старик. Мы никого не теряем уже пять лет. Каждая охота успешна, каждый раз вы убиваете беззащитное животное и триумфально тащите его труп в город. Я не одобряю, конечно же, но понимаю, что это единственный ваш способ выжить в нынешних реалиях.

Огда с недоверием хмыкнул. В то, что сирх, будучи сам полузверем, мог сочувствовать охотникам, он верил с трудом. Койор махом опустошил бутылку и потянулся за новой.

– Впрочем, – сказал он немного мягче, – думаю, крепостные лучники настолько хорошо набили руку на вылазках, что потерь уже больше не предвидится, не в этом поколении.

– Мне бы твой оптимизм, шайтан, – невесело усмехнулся Огда, – посмотри, кто составит нам компанию в этом году.

Огда достал из нагрудного кармана скомканный листок и сломанные, заляпанные очки. Водрузив их на кривой нос, алебардист окончательно состарился, что не могло не расстроить Койора. Много лет назад, будучи еще совсем юным кадетом, он пошел под командование грозного главнокомандующего, нетленного героя войны, мастера алебарды – Норге Огдаризира. Сверкающий взгляд из-под забрала рогатого шлема, трещавшие от напора мускул доспехи и горящее на солнце острие трехметровой алебарды, – образ, навсегда отпечатавшийся в памяти юного Койора. Едва пробивавшаяся седина в волосах лишь прибавляла весомости образу всесильного командору Норге. Великий командор Норге, могучий командор Норге, человек, положивший конец кровавой Приграничной войне, все мужчины хотели быть похожим на него, все женщины хотели оказаться в его постели. Но вот прошло двадцать лет. Семидесятилетнего старика Огду обвешали орденами и отправили командовать, с позволения сказать, войсками, на самом краю света. Здесь, на восточной речной заставе Черничного леса, он дотягивал остаток своих дней в компании еще одного героя войны, опального шамана Ширмы. Койор, будучи одним из самых молодых и перспективных офицеров армии каганата, предпочел отказаться от звания капитана и последовал за своим старым наставником и другом, о чем теперь иногда втайне жалел. Сидя здесь, в глухомани, без активных действий, он чувствовал, как притупляются рефлексы и атрофируются мышцы. Койор видел себя, как грозное оружие, которое закинули в чулан, вместе с метлами и мотыгами, где он теперь медленно покрывался ржавчиной. Грядущая вылазка, или, как ее называл Огда, Великая Охота, должна была стать свежим глотком воздуха для заскучавшего по боям Койора. Взрослый самец альдебарана представлял собой крайне серьезную угрозу, схватка с которым, послужила бы отличной тренировкой. Есть мясо бедного животного, отъявленный вегетарианец Койор, конечно, не собирался, но в душе он понимал, что дряхлеющий Огда и кучка ленивых недисциплинированных лучников не завалят такую крупную добычу без его помощи.

Огда прокашлялся и начал читать.

– Указом от его каганского владычества, света очей своих вассалов, вражеских ночных кошмаров, блистательного, великого, грозного и т.д., и т.п., короче, указом Великого Кагана, обязую отправить лучшего специалиста столицы на обучение и последующее участие в Великой охоте на шестую речную заставу у реки Понка, что на южной границе Черничного леса, под командование нетленного героя, командора Норге Огдаризира, далее идут описания уже моих регалий. Читать их не буду, все знают, какой я чудесный.

– Лучшего столичного специалиста? – удивленно спросил Койор. – Сюда? Наверное, какая-то ошибка. С трудом верится, что каган стал бы ссылать своих лучших кадров в эту задницу мира.

– И очень зря, этот специалист очень талантлив, ты вряд ли выстоишь с ней в поединке один на один.

– Да неужели, – с недоверием пробормотал Койор, в свои молодые годы, успевший снискать славу, как один из самых одаренных мечников каганата. – И кто же этот мастер меча?

– Танцующая с дождем, – произнес Огда с загадочной улыбкой.

– Танцующая? Шамана, стало быть прислали.

– Шамана, сирх. Из столицы, а значит одного из самых лучших. Что ты противопоставишь бушующим молниям? Тот неуклюжий кусок металла, который ты называешь мечом?

– Пожалуй, ничего, – согласился Койор, – но это, черт возьми, нечестно. Если столичный шаман в компании могучих воинов самого кагана пойдет на охоту, не вижу нашей роли в этом мероприятии. Бедного альдебарана разорвут на котлеты, пожарят и сожрут прежде, чем он успеет заблеять.

Огда сложил листик и драматично выдержал паузу.

– Столичный шаман, в общем-то, стал шаманом совсем недавно. Если быть точнее, официальное вручение титула проходит прямо сейчас в Зале Стихий.

– Что?!

– К нам в помощь его дальновидное святейшество прислал свою младшую дочь, Татимитрис. Она только сегодня закончила свое обучение у Ширмы и сейчас получает свое шаманское имя. Теперь она Тоша, Танцующая с дождем.

Койор раскрыл и без того нечеловечески широкие зеленые глаза от удивления.

– Тати? Малышка Тати?

Огда кивнул, улыбаясь еще шире.

– Верно, Тати, а точнее теперь Тоша. Плюс, привычного сопровождающего отряда воинов не предвидится. Великий каган хочет, чтобы его дочь в одиночку сразила альдебарана, чтобы доказать, что достойна носить звание шамана. Ты и я сыграем роль наблюдателей, наша задача оказать ей помощь, в случае если что-то пойдет не так.

– Пойдет не так?! – вспылил Койор, – конечно, все пойдет не так. Каган совсем кукухой поехал, отправлять нам свою малолетнюю дочь, вместо боевого отряда. Нам с ней нянчится теперь, пока она играется в шамана?

– Все верно, мой козлоногий друг. Так что учись манерам, нам предстоит провести время в приятной компании дамы.

– Что ты городишь, старик, как ты себе это представляешь?! Мне одному биться с восьмиметровым чудовищем? С бесполезным стариком и избалованным ребенком на шее?

Огда примирительно поднял ладони и рассмеялся.

– Ребенком ты видел ее очень давно, Койор, когда твои копытца были еще розовыми и мягонькими. Сейчас Тоше уже семнадцать, она выросла, расцвела, стала настоящей красавицей. Уверен, ты оценишь, или женщины тебя тоже не прельщают, как и мясо?

– Ты нас погубишь, старик, – сокрушительно произнес Койор, обхватив голову руками.

Огда ободряюще похлопал своего протеже по широкому плечу и протянул новую бутылочку.

– Не переживай ты так. Ты же знаешь Ширму, для нее сам каган не авторитет. Если даже такая вредная и принципиальная старуха решила, что Тоша достойна своего имени, значит, кое-что девочка уже умеет. И ее сила придется к нам очень кстати.

Койора слова старика особенно не утешили. Он помнил Тошу, как капризную маленькую девочку, которая любила мазать сопельки на его форму и со смехом убегать, когда он служил при дворце. Представить ее в роли такой могущественной сущности, как шаман ему, совсем не удавалось.

– Пусть Каган и не переживает особенно за своих детей. Это легко, когда у тебя их пятеро. Но, если Тоша или как там ее теперь, погибнет на охоте, нас с тобой живьем сварят в кипятке и подадут на ужин каганским ирбисам. И не думай, что я приукрашиваю.

– Знаю, – задумчиво пробормотал Огда, – слышал о подобных… прецедентах. Его владычество не ведает милости к врагам.

– И? Какие варианты? Может уговорим девчонку не рисковать так сильно? Побудет тыловой поддержкой, кинет пару молний, пока мы с парнями разматываем животное.

– Приказы Кагана не обсуждаются, ты же знаешь, сирх. Расслабься, все будет отлично, я уверен в тебе. Ты же самый талантливый воин каганата. Уверен, тебя бы ждало большое будущее на Дармской заставе, воевал бы с дэвами, греб бы золото и славу.

– Да-а, – задумчиво протянул Койор, – там шансы выжить были бы точно выше, чем с такой миссией у меня здесь.

– Тоше же не зря дали такое звучное звание, – не заметив комментария, продолжил Огда, – Танцующая с дождем, надо же. Уверен, она получила власть над могучими стихиями, и кто знает, может даже стала самым сильным учеником сварливой Ширмы.

2.

– Ты самый слабый мой ученик! – в который раз уже повторила Ширма, – и, наверное, самый слабый шаман, которого я знаю.

Маленькая женщина, с властным голосом и надменным лицом, с виду была совсем не страшной. Однако каждое ее слово вызывало неподдельный страх в окружающих учениках. Верховный шаман Ширма не выглядела на свои почтенные семьдесят два года. Ее выдавал лишь пронизанный опытом взгляд карих глаз, обведенный едва различимым ободом морщин и строгий пучок черных волос с галантным проблеском седины. Разумеется, не обошлось без магии и правильной диеты, но благодаря этому, Ширма сохранила внешность эффектной сорокалетней женщины, что регулярно подчеркивала, плотно облегая осиную талию своей мантией.

– Чем ты так разгневала своего великого отца, чтобы он поручил тебе такое задание? Или он так пытается действовать мне на нервы?

Тоша понуро стояла на одном колене, опустив плечи и выслушивала разгромную тираду о своих способностях уже битый час. Радости от получения заветного звания не было совсем. Утром Ширма загнала своих учеников в общий крепостной зал и громогласно объявила о своем решении. Никто из двенадцати учеников, конечно же, не удивился, что громкий титул, получила в итоге дочка кагана, что не могло не раздражать новоиспеченного шамана.

– Удивляйтесь, сволочи, – в гневе думала она, – дивитесь же, вы тут тухнете годами, а я достигла звания шамана за шесть месяцев. Неужели вы думаете, это из-за отца. Неужели никто совсем не верит, что я добилась этого сама.

– Это не из-за твоего отца, – громко произнесла Ширма, когда впервые объявила о своем решении. – Я хочу, чтобы все собравшиеся тут ученики раз и навсегда зарубили себе на своих сопливых носах. В стенах Зала Стихий я и только я решаю судьбу своих учеников, ни Совет, ни Огда, ни Каган, ни сам святой Имраил не имеют надо мной власти. Даже если его владыческое великолепие соизволит прийти сюда со всем своим войском, чтобы убедить меня изменить свое решение, я превращу его и всю его августейшую свиту в камень и поставлю украшать свою уборную. Это всем понятно?

Ученики, робко зашептали слова согласия. В том, что их учителю хватит могущества исполнить свои угрозы, никто не сомневался.

– И если я решила, что Тоша достойна своего имени, значит так оно и есть! Встань, Танцующая с дождем и прими свою мантию.

Тоша медленно встала с колен и подошла к своей учительнице. Ростом она пошла в отца, высокая и стройная, с длинными черными волосами до пояса, бледной кожей и фиалковыми глазами. Нежное аристократичное лицо и ухоженные руки настоящей принцессы сильно отличали ее от замызганных, грязных учеников из обычных семей. В шаманы принимали всех, у кого проявлялся магический дар с раннего детства, вне зависимости от социального положения, однако получить заветную белоснежную мантию и новое имя удавалось очень немногим. Тысячи желающих так и останутся в серых ученических робах, их талант к магии, конечно же, найдет свое применение и поможет построить достойную жизнь, но уважение и трепет, которые вызывали титул шамана, для них навсегда останутся закрытыми. Тоша аккуратно приняла мантию шамана, стараясь, чтобы дрожащие руки не выдали ее волнение. Она пыталась изобразить пренебрежительное равнодушие ко всему происходящему, но удавалось ей это с трудом. Мало кто из присутствующих, включая саму Ширму, знал, что идея стать шаманом и сразить опасного зверя, принадлежит самой Тоше. Тяга к магии и отвращение к монотонной, наполненной притворством жизни принцессы, вкупе с врожденными способностями, зародили в ней мечту, – посвятить свою жизнь стихиям и общению с духами. В день своего шестнадцатилетия, когда Великий Каган, устав разгонять бесчисленных ухажеров своей прекрасной дочери, объявил, что готов отдать ее замуж за достойного кандидата, Тоша, наконец, решилась. Перспектива быть проданной на утеху чреслам какого-нибудь престарелого короля, ей совсем не улыбалась. Каган, на удивление спокойно отпустил дочь, приняв несогласие с его решением.

– Эскортировать тебя никто не будет, – холодно произнес Великий Каган, в день, когда его дочь пришла просить об обучении у Ширмы, – придворные шаманы учили тебя много лет, с проблемами на дорогах справишься сама, особенно если планируешь получить такой высокий статус. Если ты погибнешь в процессе, значит такова цена твоего непослушания.

Тоша смиренно приняла все условия, выдвинутые отцом, и довольно просто и быстро добралась до речной заставы, где и начала свою квалификацию под руководством Ширмы. Те полгода, что она провела в компании простых забот и людей, понравились ей больше, чем семнадцать лет красочных пиров, которые организовывал отец. Там, в сверкающих дворцах, забитых под завязку лицемерами, люди выстраивались в очередь, чтобы выблевать очередной пустой фальшивый комплимент ей или ее отцу. Жизнь, целиком устраивавшая ее великого родителя, но никак не соприкасавшаяся с ее собственным мироощущением. Здесь же, на краю цивилизации, в приречной заставе, она услышала оскорбления в свой адрес и ничем не прикрытую правду, горький вкус которой ей очень даже понравился, в первый раз в жизни она почувствовала себя уязвимым живым человеком. Здесь Тоша услышала, что ее неземная красота, в принципе, очень даже земная, и что у мельниковой дочурки грудь значительно больше. А магические способности не такие уж и выдающиеся, половина учеников Ширмы одолели бы ее честном бою, буквально щелкнув пальцами.

– Ириска, моя лучшая ученица, испепелит тебя, просто щелкнув пальцами. Ты понимаешь это, Тоша? – словно услышав ее мысли, спросила Ширма.

Тоша медленно кивнула, нарастающее раздражение уже трудно было сдерживать. Ириска, взъерошенная девчушка, лет десяти, гордо вздернула носик и показала ей язык.

– Я бы дала ей звание Танцующей с пламенем, но она слишком юна. Ты здесь самая старшая по возрасту, но каждый из моих учеников имеет гораздо больший боевой потенциал, чем ты. Твои же боевые навыки, Тоша, никуда не годятся. Однако, звание я дала именно тебе, ты понимаешь почему?

– Папуля золотишка подкинул, – шепотом прыснул толстый светловолосый мальчишка, немногим старше Ириски.

Ширма слегка дернула пальцем и толстяка окружила плотная полупрозрачная сфера. Мальчик свалился на колени, выпучил глаза и схватился за горло.

– Я, кажется, предупреждала насчет подобных шуточек, особенно тебя, Ярил. – спокойно произнесла она. – В наказание, я убрала весь кислород из сферы, которой тебя окружила, но, уверена, ты это уже заметил.

Посиневший Ярил захрипел и попытался выбраться из плотного круга, но тот упорно следовал за ним, высасывая кислород из окружающего пространства. Остальные ученики потупили взгляд и старались не смотреть на задыхающегося собрата. Ярил был новеньким и еще не успел толком познакомиться со скверным характером учителя. Верховный шаман покрутила пальцем, сужая круг вокруг хватавшего ртом воздух ученика.

– Я могу душить тебя часами, непослушный мальчишка, а могу и прикончить прямо сейчас. В этом заключаются маленькие радости моей работы. Я верховный шаман, а вы мои ученики, мои подопытные, мои рабы, если угодно. Я могу делать с вашими жалкими душонками все, что только пожелаю! Могу сделать из вас самых могущественных существ на планете, а могу скормить свиньям и в конце месяца получить за это солидную зарплату. Надеюсь, это все понимают?

Дети послушно кивнули. Ярил бессильно закатил глаза, его раздутые щеки налились кровью и, казалось готовы были лопнуть, мальчишка давно бы потерял сознание, но магия шара не давала ему это сделать.

– Впрочем, – пробормотала Ширма, – у нас на это нет времени.

Грозный учитель лениво махнула рукой, и мальчик исчез в яркой вспышке.

– Я телепортировала его на крышу, – успокоила она уже собравшуюся закричать Тошу, – Повисит трусами на флюгере пару часов и научится манерам. Я не убиваю своих учеников… без особой надобности. Впрочем, этот бесформенный тюфяк, с годами станет могущественным шаманом, Тоша. Того же я не могу сказать о тебе.

Тоша решила не вступать в полемику с той, кто так запросто телепортировал человека на добрых десять метров наверх. Такое сложное заклинание требовало исполнения полноценного танца и многих лет практики, Ширме же хватило легкого движения руки.

– Единственная причина, по которой я решила удостоить тебя звания, это твоя невероятная гармония со своей стихией.

Впервые за весь день, Тоша искренне улыбнулась. Несмотря на ежедневный разнос и унижения со стороны своего учителя, Ширма все же увидела то, что, как надеялась Тоша, будет ее преимуществом. Увидела и оценила.

– Я знала, что Вы увидите, учитель! – радостно выпалила она. – Иногда, мне кажется, знаете, я не хочу показаться странной, но иногда я почти уверена, что со мной говорит Дух и я…

– Даже не начинай, – резко оборвала ее Ширма, – Духи веками ни с кем не говорили и вдруг решили поболтать с тобой? С посредственным третьесортным шаманом? Лично я вижу зарвавшуюся избалованную девчушку, которая возомнила себя центром Вселенной!

Тоша покраснела от ярости, но перечить учителю не стала. Как бы Ширма ее ни костерила, но именно ее, выбрали в качестве шамана, значит есть причина.

– Итак, – немного успокоившись, продолжила верховный шаман, – ты умеешь вызывать дождь. Я бы сказала, ты вызываешь прекрасный дождь, в этом, пожалуй, тебе действительно нет равных. Даже я не смогу добиться таких чистых и насыщенных полезными минералами осадков, как ты. А я, поверь, могу добиться очень много. Такая гармония со своей стихией, действительно большая редкость. Это и только это позволит тебе вступить в наши ряды. Я назначу тебя в аграрный отряд у озера Голубые хребты, попробуешь начать там.

– Аграрный отряд?! – возмутилась Тоша, – Вы меня огурцы поливать отправляете?!

– Девочка, – на удивление мягко сказала Ширма, – ты не воин. Шаман аграрного типа очень большая редкость, поэтому ты будешь ценным кадром, внесешь свой вклад в избавлении нашего каганата от голода и болезней. Тебе известно, сколько районов в стране страдает от засухи?

Тоша собралась спорить, но верховный шаман жестом заткнула ее.

– Мое решение неоспоримо! – привычным жестким тоном отрезала Ширма, – Что касается твоего безумного задания, Огда со своей шайкой головорезов сами разберутся. Я напишу письмо твоему сумасбродному отцу, что присваиваю тебе звание и без всякой там охоты на монстров.

– Я сделаю это сама, учитель! До поездки сюда, я долгое время тренировалась, столичные шаманы годами меня натаскивали и я, я смогу…

– Вызвать дождь? – насмешливо перебила Ширма. – Чтобы альдебаран простыл? Или ты хочешь утопить его? Животинка так-то метров семь в высоту, много времени займет.

– Я сражу его молнией, – прошипела, уже переставшая скрывать ярость Тоша, – а потом принесу Вам его зажаренный труп!

– Я не ем мясо, Танцующая с дождем, и тебе не следовало бы. Мы, шаманы, живем в гармонии с природой, ее стихиями и ее обитателями. И если ты собралась убить бедное животное, чтобы что-то, кому-то доказать, то возможно, ты не достойна носить эту мантию.

По сверкнувшим угрозой глазам, Тоша поняла, что верховный шаман не шутит. Она покорно поклонилась и прижала покрепче к себе заветное одеяние. Ширма, заметившая это, раздвинула уголки губ в легкой улыбке.

– А теперь иди, Тоша. Я нарекла тебя шаманом и теперь мы равны в статусе. Как старшая по званию, я вправе назначить тебя в любой отряд нашей необъятной страны, но…, – Ширма немного помедлила, – на твое личное время влиять не вправе. Теперь ты полноправный шаман и вправе делать то, что тебе заблагорассудится. Я лишь настоятельно прошу уважить своего старого учителя и помнить о границах собственных возможностей. Не погуби себя раньше срока, девочка, в жизни есть много вещей, которым можно себя посвятить.

Тоша в третий раз сдержанно поклонилась, все ее мысли теперь кружились только вокруг ее нового статуса. Она быстро забежала за колонну в зале, стащила с себе ненавистную серую робу и натянула прохладную белую мантию. Конечно, в своих мечтах, она представляла церемонию облачения несколько более эпатажной, чем возня в темном углу зала, под смех детишек, но ей уже не хватало терпения. Мантия легла плотно, словно вторая кожа, при этом совершенно не ощущаясь в весе, Тоша на секунду почувствовала себя совершенно голой, но все же эффект был поразительный, она сразу почувствовала небывалый прилив сил. Модные зигзагообразные вставки по бокам мантии из мягкого красного материала, приятно завибрировали при соприкосновении с кожей, она почувствовала покалывание на кончиках пальцев, синие искорки легкой рябью пробежали по ее телу, снимая все раздражение и усталость, накопившееся за эти дни.

– Магия, – ахнула Тоша

– Конечно магия, – чванливо отозвалась Ширма, – или ты думаешь, шаманы носят портки из камыша. А теперь ступай, пока мои ученики не полопались от зависти. Ириска вон взорвется сейчас, уже паленным запахло.

Тоша с пафосом вышла в центр зала и не удержалась от взгляда на дрожащую от злости Ириску.

– Прочь с дороги, мелочь – с победной улыбкой гордо произнесла Тоша.

Ириска заскрежетала зубами, но все же согнулась в нелепом поклоне.

– Как прикажешь, шаман, – прошипела она и отошла в сторону.

Тоша триумфально двинулась к выходу, покачивая длинными рукавами. Шаман, думала она, теперь я шаман. В это верилось с большим трудом. Казалось бы, только вчера ей было восемь лет, и она тщетно кривлялась, пытаясь вызвать хотя бы небольшую капельку влаги с небес, как вдруг сегодня, она здесь, в Зале Стихий, и один из самых знаменитых шаманов в истории, вручает ей статус ее мечты, пусть и с порцией унижений и оскорблений, но каждый должен с чего-то начинать. Белая, словно первый снег мантия, отметила она про себя, в тандеме с черными шароварами и красными вставками, смотрелась очень стильно. Возможно, она стоит у истоков нового писка моды. Мантия отлично легла вплотную по ее красивой фигуре, видимо плотность и длина фиксировалась, так как Ширма, предпочитала носить мантию свободно, выделяя только талию. Свежеиспеченный шаман повернулась к Ширме и ее ученикам.

– Спасибо за все, учитель! Я обязательно добьюсь высот и не посрамлю свое новое имя! – крикнула она, помахивая рукой.

Верховный шаман Ширма, на удивление тепло улыбнулась и молча махнула в ответ. Тоша вдруг поняла, что ей действительно будет не хватать этого места и всех этих вреднючих детишек. Возможно когда-нибудь, когда она сама станет верховным шаманом, она вернется сюда, чтобы выпить чаю со своей старой учительницей, кто знает, возможно даже, как с равной себе. Разумеется, для этого придется сильно попотеть. Послужной список Ширмы был очень длинным и включал в себя переломные победы в битвах, как минимум в двух войнах и изобретение лекарства от древесной кори, которая месяцами косила население страны. Во всем каганате только она и еще с десяток человек имели право присуждать звание шамана. Такого права не было даже у самого кагана. Если бы не ее ужасный характер, она бы и по сей день бы оставалась в статусе верховного придворного шамана. Однако из-за своего нежелания помогать Его владычеству, в кровавых карательных экспедициях против мирного населения, она была разжалована. А отказывала Ширма, как правило, в крайне грубой форме, обычного шамана за такую дерзость бы давно разорвали лошадьми, но с учетом давних заслуг, каган отправил упрямую старуху в эту глухомань, чтобы она посвятила остаток своих дней обучению детей.

Тоша чинно, как и полагалось ее новому статусу, направилась к выходу, хотя ее распирало желание бегом отправиться за пределы крепости и испытать свои способности. В том, что ее новое одеяние было пропитано магией, сомневаться не приходилось, она чувствовала себя такой сильной, словно была способна затопить целый континент. Тоша обернулась, чтобы в последний раз с признанием взглянуть на Ширму, как вдруг увидела что-то странное. Под крышей купола образовалась яркая точка ослепительного белого света, которая быстро расширялась. Верховный шаман Ширма стояла прямо под источником света, но совсем не замечала его, продолжая медленно махать Тоше вслед. Слишком медленно, ее рука рассекала воздух, словно он был из тягучей патоки. В памяти резко всплыли неприятные воспоминания из детства: Тоша играет в догонялки с юными кухарками, внезапно оступается и падает вниз с крутой лестницы, она летит вниз, ее тонкая шейка выгибается под опасным углом, острие копья, в руках стражника, спящего внизу, быстро приближалось, еще немного и оно взрежет ее нежную кожу. Она погибнет, так и не став шаманом, а бедного стражника казнят за халатность, и, вероятно, всю его семью. Великий каган не славился милосердием. Однако копье вдруг остановилось, Тоша удивленно смотрела на застывшие в ужасе лица маленьких кухарок и на собственные ножки, болтающиеся в воздухе, а к ее пяткам медленно приближалась чья-то волосатая рука. Краем глаза Тоша увидела молодого солдата с копытами, вместо ног, который с бледным от испуга лицом тянулся к ней. Койор поймал малышку, зацепившись правым копытом за перила лестницы и бесцеремонно перекинул обратно. Принцесса Татимитрис ойкнула, упав на попу, но тут же поднялась и пнула своего спасителя.

– Аккуратней надо, я же принцесса! – взвизгнула шестилетняя Тати.

Койор повернулся к ней, на его покрытом испариной лице кипел плохо сдерживаемый гнев.

– Может ее величество соизволит больше не бегать, по таким крутым лестницам, – стиснув зубы, проговорил он.

– Не соизволит, бывай козлик.

Тоша показала ему язык и побежала вниз, мгновенно забыв о случившемся. Последующая грязная ругань молодого солдата потонула в тумане воспоминаний. Сейчас, стоя в Зале Стихий, смотря на этот яркий огонек, она вдруг поняла, в какой смертельной опасности находилась. Тогда, в момент возможной гибели, время замедлило свой ход, замедлило точно также, как и сейчас. Все инстинкты резко обострились и завопили об угрозе. Яркий свет уже залил весь купольный потолок, казалось небольшое солнце разгоралось прямо посреди зала.

– Взрыв, – пронеслось в голове Тоши. – Прямо сейчас здесь образуется взрыв, шар из огня и горячего газа, который убьет ее и всех тех, которые по-своему стали ей близки за прошедшие полгода. Прямо сейчас, – подумала она, – я умру.

Пламя от взрыва такой силы сожрет ее идеальную кожу, как сухой пергамент, останутся только обугленные кости. Тоша резко одернула себя. Нет, так глупо она не погибнет, не в первый день ее шаманства. Никто сегодня не погибнет, она теперь шаман, она шаман! Она сможет защитить их всех, нужно только сотворить что-то великое, по-настоящему шаманское!

«Вызвать дождь?», – пронесся в голове насмешливый голос Ширмы.

– Смейся, старуха, – подумала Тоша, – посмотрим, как ты запоешь, когда увидишь мой защитный барьер.

Она сможет, она спасет и себя и всех остальных. Нужно только поставить барьер. Базовое-то, в принципе, заклинание, она сможет, вот только тело совершенно перестало ее слушаться. Тоша махнула руками мельницей, скрестив ватные ноги в первом движении и время возобновило свой ход. Яркий свет мгновенно разросся и заполнил собой все пространство.

– Имраил, Иебор и Трекасса, – прошептала Тоша, начиная танец.

Раздался мощный взрыв. Своды крыши Зала стихий вздулись и разорвались, открыв звездное небо. Кирпичи и камни распались на осколки и ринулись во все стороны вниз, словно тысячи каменных кинжалов. Тоша не успела закончить даже первый шаг, как свет поглотил ее и все окружение, разбивая сознание на мельчайшие крохи. Шаман почувствовала острую боль в виске, там, где был свет, осталась только тьма, верх поменялся с низом, право, стало левым, а лево осталось ничем, пустотой, темным обезличенным местом.

– Никого не защитила, – промелькнула у нее в голове тающая мысль.

Танцующая с дождем потеряла сознание.

3.

Продвигался отряд довольно быстро, не смотря на редкие остановки. Раохар давал время своим бойцам время продышаться и выветрить остатки алкоголя. Твердо решив со всем управиться до следующего утра, вождь с братом пинками собрали лучших бойцов из отряда Калькаты и отправились задолго до того, как восточный край неба озолотился первыми лучами солнца. Всего шестнадцать человек в традиционных лоскутных меховых доспехах, вооруженные до зубов, с запасными колчанами, они походили на гигантских опасных ежей, ощетинившихся сотней стрел каждый. Двигались ровным клином, бесшумно пересекая проселки, чащи, обходя ареалы обитания зверей по широкой дуге, Раохару не нужны были лишние задержки. Шли максимально скрытно, что вызывало двойственные чувства в душе вождя. Еще недавно они ходили вразвалочку по этим тропам, не боясь открыто показаться перед часовыми северного клана. Сейчас же, скрыв свое присутствие, они тенями скользили среди высокой травы и заметить их могли разве что охотники искуснее их самих. Несмотря на молодой возраст и отсутствие меток тотема у людей Калькаты, в одном Раохар был уверен. На всем белом свете не было охотников искуснее выходцев из его селения. Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы тени потеряли свою эффективность, отряд перешел быстрый бег и уже через два часа, они достигли приграничной территории северного клана. Граница четко виднелась, благодаря резкому переходу от плоского, бедного на растительность, луга к буйно растущим кустарникам знаменитой черники, насыщенный вкус которой и прославил их лес на весь мир. Путешественники и искатели приключений стягивались в Черничный лес со всего света, в попытках вкусить заветный плод, но чаще погибали в когтях зверей, так и не добравшись до ягод. Благодаря все еще очень низкой температуре воздуха, кусты были увешаны крупными, сочными ягодами черники, переливающимися цветом ночного морозного неба. Раохар позволил себе некоторую вольность, зачерпнул полную горсть черники и опрокинул в рот. Яркий вкус пробурлил в горле и освежающей бодростью разлился по телу вождя, мгновенно улучшив настроение. Вождь жестом отдал указ и отряд скрылся в спасительной листве черники. Продвинувшись на север еще немного, Раохар почувствовал запах готовящейся пищи, свидетельствующий о скором приближении к обжитым местам северного клана.

Кальката втянул воздух носом и кивнул, подтверждая догадки брата. Раохар осторожно двинулся вперед, возглавив клин охотников, попутно стараясь уловить в витающем аромате нотки хмеля. Он надеялся, что люди из северного клана, по старой традиции сварят на ночь пива и вылакают несколько котлов, что значительно снизит их боеспособность. Если все же разразится битва, он и его бойцы смогут легко одолеть пьяных и не особенно умелых соседей.

Вскоре показались первые признаки цивилизации: растяжки и силки, поставленные на мелкую дичь. Раохар с удивлением и растущим беспокойством замечал в ловушках маленькие тельца кроликов. Тушки пролежали тут почти сутки, уже начав разлагаться. Непозволительно долгий срок для опытного охотника. В суровых условиях Черничного леса, кроличье мясо считалось настоящим деликатесом, никто из охотников никогда бы не оставил такое лакомство червям. Либо северный клан и правда вусмерть упился, либо произошло что-то действительно страшное. Раохар глазами указал Калькате на кроликов и тот нахмурился, мгновенно поняв всю серьезность ситуации.

– Хороши дела у северных, если столько мяса в силках гнить оставили, – пробормотал Кама, невысокий, но крепко сбитый охотник из отряда Калькаты.

Кальката не оборачиваясь отвесил смачную оплеуху подопечному. Брат вождя свирепо взглянул на свой отряд и приложил указательный палец к губам, затем подошел к Раохару и наклонился к его уху.

– Нужно сходить на разведку, Рах, – неслышно шепнул Кальката, – тут что-то не так. Иди ты, только барахло оставь, на моих бездарей полагаться нельзя. Или может мне сходить?

Раохар улыбнулся и покачал головой.

– Я сам, братишка, в тебе грации, как в трехлапом бегемоте.

Раохар жестом подозвал Каму, все еще обиженно потиравшего затылок и вручил ему лук. Колчан со стрелами он отдал Калькате, кинжал охотнице Аридке, красотке с нефритовыми волосами, а метательные ножи ее брату Вольпе, который, в противовес своей сестре был редкостным уродом, но обладал выдающимися боевыми навыками. Теперь снаряжение вождя было в надежных руках. Довольный своим выбором, Раохар удовлетворенно кивнул и с удовольствием размялся. Будучи разгруженным, он мог быстро и бесшумно передвигаться по обширной площади, не вступая в бой, если таковой предвидится.

– Туда и обратно, брат, – прошептал Кальката, – увидишь кого, не геройствуй, сразу обратно, мы прикроем.

– Я все еще самый дееспособный охотник селения, братишка – осклабился вождь, – ты лучше за сосунками своими присмотри.

Раохар прижался лбом ко лбу Калькаты на прощание, затем показательно быстро нырнул в чащу и с большой скоростью скрылся из виду, заставив остальных охотников невольно охнуть.

– Что это было, он словно исчез! – громко воскликнул Кама и тут же получил еще одну оплеуху от Калькаты.

Раохар пробежал в таком темпе еще две сотни метров, пока не скрылся из виду, после чего остановился, тяжело дыша. Пот обильно струился по заросшему бородой лицу вождя, впечатлять молодежь своим эффектным исчезновением становилось с годами все сложнее, все-таки техника волчьего бега требовала поистине огромных усилий. Переведя дух, вождь быстрым шагом двинулся в сторону селения. Запах жарящегося мяса становился все более ощутимым и резким, и все менее приятным, кто-то явно передержал молодого бычка на огне. Первая весенняя трава приятно пружинила под ногами, и Раохар быстро достиг пункта назначения. Раздвинув листья папоротника, вождь увидел широкую поляну, до самой линии горизонта утыканную нелепыми домиками, с покосившимися круглыми дверями, стены и крыши которых были построены из соломы, костей и гигантских веток. Входы в жилища украшали небольшие статуи из затвердевшей глины, птичьего помета и вороньих черепков, тут и там стояли каменные чаны с подозрительной синей жижей, на спиленных ветках исполинского вяза сушилась яркая одежда из крашенного войлока и черных перьев, предназначенная для ритуальных празднеств. Северный клан. Раохар добрался. Вождю не составило труда понять, что драться с сумасшедшими соседями ему уже не придется. Следы были тщательно скрыты, но по мельчайшим отверстиям в стенах домов, примятой траве и окончательно не выветрившемуся запаху крови, Раохар понял, что недавно тут была жестокая битва. Судя по повисшей мертвой тишине, весь северный клан был истреблен или взят в плен неизвестным противником. Вождь оценил обстановку, битва была короткой и эффективной, в принципе битвой он бы это даже не назвал. Захватчики быстро напали на вероятно, еще сонных, охотников северного клана и вырезали половину из них, еще до того, как те проснулись. Судя по характерному запаху содержимого котлов, в пиво северного клана подсыпали экстракт синего бадана, который обладал мощными седативными действиями. Хлебнув такого пойла, человек не проснулся бы, даже если бы его медленно жарили на решетке. Тех немногочисленных, кто бодрствовал, вероятно женщин, детей и нескольких часовых, хирургическим методом убрали, быстро перерезали глотки или застрелили из луков. Стреляли беспорядочно, о чем свидетельствовали многочисленные отметины на домах и предметах быта, было отдано предпочтение скорости зачистки, нападавшие сильно торопились. После чего все трупы убрали, кровь смыли, стрелы повытаскивали и тщательно навели порядок вокруг. Быстрая, качественная, крайне бесчестная, но эффективная военная операция. Раохар поймал себя на мысли, что он бы провел зачистку точно также.

Вождь волчьим бегом переместился в тень ближних домов и бесшумно двинулся вглубь территорий клана. Миновав еще несколько десятков кривых домиков, образовывавших своего рода небольшую улочку, вождь добрался до центрального проселка, где и увидел первые трупы. Около четырех десятков окровавленных тел были разбросаны по заросшему волчьей ягодой пустырю. Тут, судя по всему и состоялось основное сражение. По иронии судьбы именно здесь находилось кладбище северного клана. Северяне предпочитали хоронить своих умерших прямо в земле, предварительно завернув тела в цинковые полотна. Раохар всегда находил этот обычай диким или как минимум необычным. Он сам и жители его селения предпочитали предавать павших собратьев огню на почетной, и по-своему очень красивой, церемонии, чем обрекать на многолетнее гниение в земле. Начиная с этого участка, что-то по шло не по плану, и филигранная ликвидация северян стала невозможной. Разразилась нешуточная сеча, о чем свидетельствовал характер ран на охотниках. Люди буквально рвали друг друга на части зазубренными лезвиями. Раохара бросило в холодный пот, когда он осознал, что все оружие, использованное на телах северян, северянам же и принадлежало. Вождь огляделся вокруг. В высокой траве действительно обнаружились разделочные ножи со страшными лезвиями, по форме напоминающие изогнутые пилы. Не самое эффективное оружие ближнего боя, тем не менее, было очень популярным среди северян. Других клинков или даже стрел на поляне не наблюдалось. Цепь событий с щелчком восстановилась в голове Раохара. Кто-то напал на северный клан, предварительно усыпив добрую половину селения с помощью снотворного, подмешанного в пиво. Оставшиеся же северяне поубивали друг друга в крайне жестокой манере. Вождь охотников потер лоб, не в состоянии понять происходящее. Тут его внимание привлек один из северных охотников, который, в первый осмотр казался мертвым, теперь же Раохар увидел, что тот вполне себе жив. Северянин, пожилой бородатый мужчина с разбитыми в кровь руками, сидел, прислонившись к камню и смотрел в пустоту. На его коленях лежал труп женщины, которую он гладил исступленно по волосам. Ее тело было полностью покрыто кровью, что не давало возможности толком разглядеть погибшую. Вождь решил, что информация сейчас дороже излишней осторожности и быстро приблизился. К тому же, вид у северного охотника был совсем не враждебный, скорее тому нужна была помощь. То, что Раохар принял издалека за пышную бороду, оказалось засохшее пятно крови, растекшееся по нижней части лица и шее мужчины. Охотник заметил Раохара, но даже не потрудился повернуться в его сторону. Он по-прежнему выглаживал слипшиеся от крови волосы женщины, бормоча что-то невнятное.

– Что здесь произошло? – тихо спросил вождь.

Северянин все-таки удосужился посмотреть на Раохара. Старый охотник легонько вздрогнул. Взгляд у его собеседника был пустой и равнодушный, словно из него высосали душу, а лицо превратили в одну большую гематому.

– Теперь все хорошо, – вялым голосом ответил охотник, – она, наконец-то молчит.

– Она? Ты про эту женщину?

– Да, это моя соседка. Эй, болтушка, поздоровайся, у нас гости, – позвал охотник, приподнимая голову женщины.

Раохар пропустил удар сердца от шока. Женщина была еще жива, но наверняка жалела об этом. Губы несчастной были намертво сшиты стальной леской, на которую обычно удили крупную рыбу. Этой же леской ей пробили оба запястья и голени, обмотав все тело, полностью обездвижив. Затягивали туго, леска прошила кожу, прочно врезавшись в мясо. В таком состоянии, она была, как минимум сутки, о чем говорило начавшееся загноение ран по всему телу. Северянка взглянула на вождя налитыми кровью глазами и слабо промычала. Не нужно было обладать развитой дедукцией, чтобы осознать, какую боль она испытывала в тот момент. Раохар среагировал моментально, отдавшись во власть порыву. Вождь ударил северянина тыльной стороной ладони по лицу и вырвал бедную девушку у него из рук. Северянка застонала от боли. Вождь охотников перенес ее плоский камень и быстро разрезал леску, попавшимся под руку ножом. Раохар принялся осторожно вытаскивать леску, прекрасно понимая, что раны и запущенное заражение крови оставляли мало шансов девушке на выживание. Вождь охотников краем глаза следил за северянином, который продолжал также безучастно смотреть на происходящее, уже с разбитым носом.

– Что ты делаешь? Она же так хорошо молчит, – укоризненно пробормотал охотник.

– Что я делаю? Что ты с ней сделал?! – яростно прошипел вождь.

– Я охотник. Охочусь в основном по ночам, на ночных лемуров. У них очень красивая и теплая шерсть.

– Что?! При чем здесь это?

– Как это при чем? Я охочусь по ночам, что неясного? – с легким раздражением произнес северянин, – мне бы высыпаться днем, а соседка моя постоянно болтает с подружками по утрам. «Бу-бу-бу, бу-бу-бу» под моим окном, уже сил никаких не было.

– И поэтому ты зашил ей рот?!

– Эффективно, да? И ноги ей тоже сшил, а то громыхала своими лапищами, кобыла затраханная. Я уж думал отрезать себе уши, только чтобы не слышать ее.

Северянин вдруг осекся и хлопнул себя по лбу со счастливой улыбкой.

– Слушай, а точно, – довольно пробормотал он, вытаскивая зазубренный нож из-за пояса, – как это я сразу не догадался. Так долго возился с ее граблями, а ведь можно было решить все проще.

Раохар не успел его остановить. Охотник схватил себя за ухо и отточенным движением мастера-разделочника, оттяпал себе левое ухо.

– А-а-а-а! – взвыл охотник и закатался по земле, размазывая по траве собственную кровь, – сука, как же больно-о-о! Стоп! Почему я все еще слышу? Почему я слышу? Ах, да, точно. Второе же ухо есть. Счас исправим.

В этот раз Раохар все же вмешался. Он прыгнул вперед, выставив колено, перенеся центр тяжести на правую ногу. Очень болезненный и тяжелый удар, Раохар часто использовал его, чтобы лишить противника чувств. Удавалось всегда, удалось и теперь. Охотник отлетел назад, получив еще раз в свой многострадальный нос и отключился. Второе ухо он все же сохранил.

– Что за дьявольщина здесь творится, – прошептал вождь охотников.

Словно отвечая на его вопрос, сзади неслышно поднялась на колени израненная девушка и схватилась за нож, оставшийся в земле, прежде, чем вождь успел среагировать.

– Спасибо, – с трудом прошептала она сшитыми губами.

Северянка вонзила зазубренное лезвие себе в горло и резко дернула рукоять. Ошарашенного вождя окропило кровью с ног до головы. Он бессильно наблюдал, как девушка падает на землю и сотрясается некоторое время в предсмертной агонии, прежде чем навсегда застыть.

Последние капли крови опали на траву. Повисла тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием шокированного охотника. Раохар стиснул зубы и попытался проанализировать ситуацию. Пока ни один из вариантов, возникших в голове, не мог объяснить театр кровавого абсурда, который перед ним разворачивался. Времени было в обрез. Он уже должен был возвращаться к своим людям с отчетом, но ответов пока не было. Запах жареного мяса становился все сильнее, и вождь не придумал ничего лучше, чем отправится посмотреть на его источник. Он быстро покинул кладбище, стараясь не оборачиваться и двинулся дальше вдоль улицы. Охотник решил сократить путь и взобрался на невысокий травяной холм, нависавший над всем селением. Отсюда открывался отличный вид на главную площадь северного клана, где они устраивали все свои наиболее значимые ритуалы.

Тут, прямо возле каменного кургана, взору вождя предстало ровно то, что он и ожидал увидеть: порядка полутора сотен трупов, беспорядочно сваленных в огромную кучу. Мужчины, женщины и дети, с раскрашенными лицами, разорванными клинками горлами, со сломанными шеями, пробитыми черепами и выколотыми сердцами. Бежевая клановая одежда из натурального хлопка, которой так кичились северяне, висела на трупах чернеющими багровыми тряпками. Их убивали быстро и безжалостно. Видавшего виды Раохара пробило в пот. Он видел войну с самой ее ужасной и темной стороны, но с такой бесчеловечностью он столкнулся впервые. Не пощадили даже младенцев, окровавленные грязные кулечки с изувеченными личиками были демонстративно сложены в отдельную кучку, словно мешки с мусором. Некоторых, как с растущим гневом, отметил Раохар, забивали насмерть голыми руками. Вся гора из тел была обильно облеплена трупными мухами, почва вокруг так пропиталась кровью, что образовала небольшое озерцо. Неподалеку от ужасной братской могилы догорали несколько десятков странных существ, охваченных фиолетовым пламенем. Твари были ростом значительно выше среднего человека, обильно покрытые шерстью, слегка сгорбленные, с выдающейся вперед челюстью, с длинными острыми клыками и когтистыми лапами. Из черепа, над заостренным ушами, торчали короткие, похожие на козьи рожки. Прямо в черный мех были вшиты костяные наросты, видимо служившие своего рода доспехом. Раохар не без труда узнал в тварях дэвов, которых не видел со времен войны. Воевать с ними пришлось ему лишь раз, но впечатление осталось неизгладимое. Детально трупы разглядеть было невозможно, из-за огня, пожиравшего плоть монстров. Запах горелого мяса смешивался с трупным запахом разложения от кучи тел, создавая чудовищную комбинированную вонь. Огонь магический, это Раохар понял сразу, такой мог гореть неделями, медленно сжигая свою цель, причиняя невыносимую боль. Действительно ужасающее заклинание. Вождь взглядом начал искать шамана, который его сотворил и почти сразу же нашел. Шаман Тотока был привязан веревкой к двум широким деревянным перекладинам, на которых селяне обычно вялили мясо. Из его ладоней торчало по кинжалу, струящаяся из ран кровь уже успела свернуться, что говорило о том, что он висит тут давно, да и в целом, вид вождя северного клана оставлял желать лучшего. Абсолютно голый, истощенный, лишенный одного глаза и большей части зубов, Тотока, свисал с перекладин, но был на удивление все еще жив. Седой старик с изможденным лицом смотрел на то, что осталось от его сородичей и из единственного уцелевшего глаза непрерывно стекали слезы, перемешанные с кровью. Раохар подавил в себе желание броситься на помощь к старику. То, что шамана оставили в качестве приманки, догадаться было несложно. Раохар еще несколько долгих секунд принимал решение, после чего все же решился вернуться к отряду. Без оружия и подмоги он не хотел рисковать соваться в очевидную ловушку. Вождь уже собрался ретироваться, как вдруг, на площади возник незнакомец. Материализовавшись словно из воздуха, незнакомец в полном латном доспехе вальяжно прошел к месту, где висел искалеченный шаман. Раохар замер в напряженном ожидании, его сердце сильнее забилось, напомнив ему о запретном чувстве, от которого он отказался многие годы назад. Страх. Что-то в человеке, внезапно появившемся на площади, вызывало в Раохаре это неприятное громоздкое, липкое чувство, вкус которого стал ему совершенно чужд. Настораживал как минимум тот факт, что незнакомец появился бесшумно, что для чуткого слуха Раохара было невозможно, особенно с учетом массивного обмундирования пришельца. Рыцарь был высоким, гораздо выше вождя, на нем был необычный тяжелый доспех безупречно белого цвета, горжет, юбка, наручи и сабатон были украшены сложным узором из белых стальных когтей. Тяжелый шлем, в форме закрытого барбюта, был также украшен когтями. На шлеме полностью отсутствовали прорези, оставляя загадкой, как незнакомец говорил или даже дышал. Вождь вдруг ощутил легкое неприятное жжение в затылке и невольно потянулся рукой к голове. Небрежной легкой походкой, громко бряцая своими латами, рыцарь подошел к Тотоке. Двигался он так легко, слегка подпрыгивая, словно на нем не было доспеха, весом в добрые полтонны. Подойдя к шаману, рыцарь покачал головой, словно сокрушаясь, затем безошибочно повернулся в сторону, где прятался Раохар и помахал ему рукой.

– Можешь не прятаться, друг, выходи, – глухо произнес незнакомец.

До Раохара было добрых двести метров, но казалось, что низкий голос рыцаря звучит совсем рядом. Вождь ощутил, как все чувства обострились и забили тревогу, а своим инстинктам он доверял. Незнакомец был опасен.

– Можно было бы и не напрягаться со всем этим спектаклем, – продолжал бубнить рыцарь из-под шлема, – ты пришел за смертью по собственному желанию.

Раохар вышел из высокой травы на свет и взглянул на оппонента. У рыцаря также отсутствовало оружие, что давало определенное преимущество, если дело дошло бы до драки.

– Кто ты? – спокойно спросил вождь

– Злодей – рассмеялся рыцарь, – хотя, конечно, как посмотреть. Возможно, я самый настоящий герой!

– Зачем ты убил всех этих людей?

– Ты мне льстишь, охотник. Вырезать триста человек и остаться безукоризненно чистым, пожалуй, слишком круто даже для меня.

Рыцарь любовно погладил перчаткой блестящий панцирь, имитировавший гипертрофированную мускулатуру, впрочем, чтобы легко двигаться в таком доспехе, он действительно должен был обладать невероятной физической силой. Тотока захрипел и вытаращился на незнакомца, в его единственном глазу загорелись одновременно ненависть и безграничный ужас. Раохар заметил, что языка шамана тоже лишили, вырвали щипцами и прижгли, чтобы он не умер от кровопотери.

– За что ты так с бедным Тотокой? – спросил вождь.

– Я ничего ему не сделал. Кстати, очень опасный дед, смотри, сумел спалить всех моих дэвов, они мне, вместо домашних питомцев.

– А язык вырвал ты ему забавы ради?

– Ты не слушаешь, друг, – вздохнул под шлемом рыцарь, – я не трогал его. Я вообще только сейчас пришел сюда, что ты пристал ко мне.

– Кто сделал это с ним?

– Люди, конечно же, кто еще способен на такую жестокость. Не то, чтобы я осуждаю, но такой маниакальный подход напрочь лишен эстетики.

Раохар сощурился, пытаясь разглядеть лицо оппонента за сплошным забралом.

– Что ты там несешь, ты не человек?

Рыцарь воздел руки к весеннему солнцу, которое уже начало порядочно припекать.

– Нет, – протяжно произнес незнакомец, – к счастью, не человек. Хотя, определенные преимущества у вас есть. Например, вкусовые рецепторы. Интересно, каков на вкус яблочный пирог. Или пирожное со сливочным муссом. Знал ли я это когда-то?

– Ясно.

Раохар слегка присел в ногах и откинулся, чтобы принять позу низкого старта.

– Что такое? Драться со мной собрался? – усмехнулся рыцарь.

– Да.

– И почему же? Потому что я не человек?

– Если ты не человек, значит ты мимикр, доппельгангер или любая другая сволота дрянная. В любом случае, нелюдь.

– И? Поэтому меня надо убить? Вот за что я люблю людей, так это за справедливый прагматизм. Неужели для светской беседы я обязательно должен быть человеком? Ты чувствуешь себя уверенней, если я такой же жалкий, болезненный, хлюпающий мешок слизкой плоти? Бьющийся в агонии лет так сто, если повезет, потом в сырую землю, червей кормить. Бр-р-р.

Рыцарь обхватил свои массивные плечи и изобразил дрожь.

– Вот это перспективы, вождь. Если бы о этом предупреждали ваших новорожденных, они бы в ужасе залезали обратно в чрева своим матерям.

Раохар не ответил, но весь его вид излучал крайнюю враждебность.

– Хорошо-хорошо, я понял, давай попробуем, – пожал плечами незнакомец.

Рыцарь подобрал с земли труп молодого юноши и схватился за его затылок. Недовольно ворча про слишком крепкие кости, он оторвал голову парнишки с легкостью, с которой фермер вытаскивает репу из чернозема. Обильного кровотечения не было, кровь уже успела свернуться. Рыцарь повернул оторванную голову лицом к Раохару и схватил ее за щеки.

– Здравствуй, вождь, как твои дела? Теперь тебе комфортно разговаривать со мной, глядя на мое новое человеческое лицо? – спросил рыцарь, двигая губами трупа в такт своим словам.

– Тварь! Что ты делаешь?! Что ты себе позволяешь?! – прохрипел вождь, – я убью тебя, – пообещал Раохар звенящим от ярости голосом.

Рыцарь громко рассмеялся, его смех, усиленный акустикой шлема, разнесся по всему селению. Смех был искренний словно вождь рассказал действительно смешную шутку.

– Громкие слова для безоружного старика в меховых тряпках, – не переставая хохотать, сказал рыцарь, – нет, я все понимаю, конечно, вы охотники, серьезные парни, все дела. Но убить меня?

Незнакомец небрежно выкинул голову, согнулся в глухом смехе, после театрально стряхнул несуществующую слезу с забрала и укоризненно погрозил пальцем. Несмотря на все манипуляции с телом, он умудрился не запачкать доспех кровью. Вождь тем временем оценивал свои шансы. Раохар, будучи все еще очень ловким, не проиграл бы в рукопашном бою один на один с неуклюжим на вид трехметровым верзилой, закованным в толстостенную броню. Тем не менее, вождь был достаточно опытном воином, чтобы оценивать силу противника, не вступая с ним в бой. И в данный момент, от этого верзилы веяло невообразимо высоким уровнем угрозы. Все, что вождь хотел, это немного потянуть время. Если бы он, Раохар, не вернулся бы к Калькате в течение получаса с отчетом, брат вождя по установке должен был отправиться следом со всем отрядом. Так, имея за спиной отряд матерых, вооруженных до зубов охотников, можно было бы думать и о спасении бедного шамана.

– Ладно, я подыграю – развел руками рыцарь, – все равно, не болтал ни с кем… не знаю сто, двести, может тысячи лет. Там, внизу, теряешь счет времени.

Здоровяк, демонстративно пнул от себя труп молодой женщины из северного клана и присел на освободившееся место в позе лотоса. Его громоздкий на вид доспех оказался на удивление гибким, позволив владельцу без проблем скрестить ноги. Тело северянки пролетело добрых шесть метров и с ужасающим хрустом расплющилось об угол каменной хибары. Раохар сдвинул брови.

– Что ты не поделил с северянами? Откуда такая жестокость? – прорычал с плохо скрываемым гневом вождь.

– Опять же, я лично ничего не делал твоим драгоценным соседям. Видишь ли, кто-то взялся вскрывать Ковчег! Остались же в мире энтузиасты. Кому-то это действительно удалось, но зачем? Ладно освободить меня, я очаровашка, могу понять. Но ведь они высвободили и эту ненормальную суку. Ты представляешь?!

Рыцарь прервался и выжидающе уставился в сторону Раохара.

– Я тебя не понимаю, – честно ответил вождь.

– Вот кому это могло понадобиться? – задумчиво продолжил рыцарь. – Ну да ладно. А насчет этого бардака, ну что я могу сказать. Я не привык отказывать людям. Я просто помог им осуществить свои фантазии. Видишь ли, вы смертные, просто ходячий сборник страстей на трясущихся нерешительных ножках. Вы тушите их в себе годами, стыдливо прячете и стараетесь не обсуждать, ведь далеко не все из них укладываются в рамки, навязанные вашим социумом. Вам бы нестись в объятья своих желаний на всей скорости, но некому подтолкнуть. И вот тут вступаю я. Я! Я! И только я! Я один стираю все ваши бесполезные границы. Помогаю решиться на то, что вы все так давно жаждете, но боитесь себе признаться. Так что, отвечая на твоей первый вопрос, я все же, наверное, герой.

Рыцарь упер руки в бока и горделиво выпятил грудь.

– Ах, мне надо раздобыть красивый плащ. Чтобы в такие моменты, он развевался на ветру, подчеркивая мое великолепие, – радостно озвучил свои мысли незнакомец.

– Что ты тварь там несешь? Какой плащ? Не знаю, как ты со всем этим связан, но за смерть северного клана ты ответишь, – пригрозил Раохар.

– Кончай этот парад лицемерия, вождь, – усмехнулся незнакомец, – разве ты и твои люди не шли сюда с той же целью? Покрошить бедных северян за своих несчастных убитых охотников.

Раохар сощурился и поджал губы.

– Откуда ты это знаешь? Откуда ты вообще знаешь меня?

– Скажем так, я вижу людей насквозь, – глухо рассмеялся рыцарь. – Ты, Раохар, как черная фреска на белой стене. Яркий костер в ночной степи. Эти вот твои подвижные густые брови, солдатская суровость на лице, сжатые кулаки и, конечно, твои невероятные глаза. Мне не нужно даже залезать в твою голову, чтобы прочитать тебя. А чтиво, должен, заметить, крайне увлекательное. У тебя была насыщенная жизнь, вождь охотников.

– Я польщен. Обязательно оставлю автограф на твоем трупе.

– Ну перестань ты уже, – отмахнулся рыцарь, – мы же ведем культурный диалог, зачем все сводить к насилию. Конечно, убить тебя все равно придется, но поверь, мне это не в радость.

– К чему тянуть, – с хищной улыбкой спросил вождь, закатывая рукава, – давай потанцуем. Или ты боишься безоружного старика в лохмотьях?

– Видишь ли, убить тебя, это как раздавить пальцем таракана. Сделать это легко, но на душе будет так противно, – скучающе протянул рыцарь.

Рыцарь положил голову на ладонь и затих, повернувшись забралом в сторону слепящего солнца, пробивавшегося сквозь густо заросшие кроны вязов на площадь.

– Как давно я не грелся на солнце, – мечтательно произнес он, – вождь, а хочешь расскажу стих? Там, во тьме, время начинает терять свой вес. Сначала, ты не слышишь собственные мысли от бессильного крика. Отчаяние достигает апогея, тяжесть одиночества и холода дробит каждую частицу твоего тела, а рассудок неизбежно искажается. Но потом, когда буря эмоций стихает, ты осознаешь, что прошел всего месяц. Боль, которую ты чувствуешь в этот момент. Знаешь, в ней есть что-то чистое, светлое и даже согревающее. В таких условиях пробуждаются новые таланты. Я вот, например, попробовал себя в поэзии, и вроде как, получается очень неплохо. Вот послушай, придумал только что:

***

Клац-клац-клац, мы выковали сталь,

Мы вложим ее в руки отщепенцев.

Чтоб в массы те несли нашу мораль.

И громко задавали ход тенденций.

Бац-бац-бац, мы точим наши зубы,

Чтобы вгрызаться в шеи несогласных.

Мы не чураемся методик грубых.

Единым назовем мы самых разных.

А что же дальше? Дальше смерть.

Всех тех, кто новый мир не примет.

Дымящихся событий круговерть.

Прошу к столу, дерьмо остынет.

– Зачем все это, – проигнорировал словесные излияния вождь.

– Зачем все что? – недовольно спросил рыцарь, ожидавший более экспрессивной оценки своего произведения.

– Зачем убивать столько людей?

– Ты правда хочешь поговорить о таких мелочах? Моя поэзия тебя совсем не заинтересовала? – с легкой обидой в голосе спросил рыцарь.

– По-твоему, война – это мелочь?

– А кто говорит о войне? – холодно отрезал незнакомец. – Представь, вождь, ты, после тысячелетнего отсутствия возвращаешься домой и видишь, что твой дом кишит грязными крысами. По полу волочатся их грязные хвосты, по углам размазано вонючее дерьмо. Как долго ты будешь колебаться, прежде чем убьешь каждую пискливую тварь и все ее потомство, чтобы не расплодилось? Как много вины ты испытаешь за это? Кто из твоих знакомых осудит тебя за желание очистить свой дом от заразы? Тебе будет неприятно, к горлу подступит тошнота, но спустя какое-то время, ты вспомнишь об этом инциденте со смехом, за кружкой пива, в кругу друзей. Это ни разу не война, вождь. Это генеральная уборка.

– Стало быть, геноцид?

– Стало быть, геноцид.

Оба замолчали на какое-то время, слушая журчащих сверчков в траве и тихое пение ветра в листве. Весна заявляла о своих правах все сильнее с каждым часом.

– Знаешь, а стихи у тебя паршивые, – первым нарушил молчание вождь.

– А ты умеешь настроить на бой противника, вождь, – рассмеялся под шлемом рыцарь.

– Я протянул достаточно времени, мои люди уже здесь, я слышу, как они окружают тебя.

– Надо же, какое совпадение, – всплеснул руками рыцарь, – я тоже тянул время. Видишь ли, я знаю, что ты ловкий трюкач, а у меня нет никакого желания гоняться за тобой по деревьям. Поэтому я ждал, пока подействует яд. Немного экстракта синего бадана и ты будешь тихим и послушным, как старый сытый песик, не подозревающий, что хозяин везет его на реку, чтобы утопить.

– Я не идиот, чтобы пить ту отраву, которой опоили северный клан.

– Верно, поэтому я добавил немного зелья в кровь дэвов, которых заботливо поджарил наш общий друг. Как тебе аромат? – спросил рыцарь у побледневшего Раохара. – Уже кружится голова?

В этот момент у Раохара потемнело в глазах, он закашлялся и упал на одно колено, яд, который он незаметно вдыхал все это время, практически парализовал его тело. Сквозь выступившие слезы, он увидел, как рыцарь поднялся с земли и медленно направился к нему.

– Надо же, какой эффект, наверное, я немного переборщил, – бурчал рыцарь, подходя к вождю охотников.

Раохар сделал титаническое усилие и встал с колен, сжав кулаки.

– Из тебя хреновый повар, нелюдь, – с вялой улыбкой ответил вождь, выставляя вперед увесистые кулаки.

– О, маскулинность перед лицом неизбежной смерти, обожаю! – расхохотался незнакомец.

– Кончай трепаться, нападай. Или ты думаешь, что щепотка бадана остановит меня?

– Вождь ты меня сегодня совсем не слушаешь. Разве, избавляясь от крыс, ты давишь их своими руками? Нет. Ты выпускаешь котов.

Конечно сыграл свою роль парализующий яд, но все же, вождь был уже достаточно стар. В молодые годы, он, может и успел бы среагировать на шорох, но на склоне лет, его едва хватило на легкий уворот, чтобы избежать прямого попадания в сердце. Ослепительная вспышка боли пронзила Раохара сзади, фонтанчик крови блеснул на солнце и скудно окропил ближайший куст волчьей ягоды. Вождь охотников пошатнулся и уставился на загнутый кончик собственного клинка, торчащего из груди.

– Прости, брат, – тяжело дыша, произнес сзади Кальката.

4.

– Не понимаю, чем плох мой план, – сокрушался Койор, – я с парнями подрежу сухожилия альдебарану, она жахнет его молнией. Технически, она сама его убьет, мы просто немного ускорим процесс.

– Ты так беспокоишься за малышку Тошу, шайтан, это очень мило. Знаешь, после охоты, ты бы мог пригласить ее пощипать вместе травку. Конечно, снизу ты козел козлом, но выше пояса очень даже ничего.

– Ты можешь отнестись к этому хоть немного серьезно? Если мы будем работать не по ежегодному плану, баран всех нас перебьет.

– Ты вроде сначала сам меня успокаивал, что ты так распереживался теперь, – усмехнулся Огда.

– Потому что теперь, успех всей операции и срок нашей жизни под угрозой из-за прихоти дворцовой мазельки и ее безумного папаши.

Огда задумчиво пустил колечко дыма из трубки, которую недавно раскурил.

– Не переживай, сирх, я все продумал, я же все-таки твой великий командир.

– Удиви меня, командир, как мы выйдем из этой тупиковой ситуации живыми.

Старый алебардист загадочно улыбнулся и показал трубкой на ночное небо. Там, у самых звезд, небосвод едва заметно мерцал, словно кто-то рассыпал на нем праздничную мишуру.

– Защитный купол? Ты серьезно?

– Купол, как ты знаешь, был создан, чтобы защищать нашу славную заставу от внешних угроз. Это комплексное, сложное, интеллектуальное заклинание. Восьмиметровый хищный альдебаран более чем серьезная угроза для города. Купол поймет это и перестроится на атакующий режим. Барашек прожарится до самых костей, едва прикоснувшись к нему. Наша задача – втроем приманить его к краю купола, что метрах в пятиста от западного входа в крепость и шашлык готов.

– Огда, за что ты носишь «нетленного героя», скажи. Такой высокий титул совсем не вяжется с твоими примитивными стратегическими навыками.

– Я уже снарядил солдат приманкой, – не обращая внимания на сарказм, продолжил Огда, – они равномерно разложат ее от пастбища альдебарана до западного края купола. А там мы будем ждать. Девочка кинет пару заклинаний для виду, баран эффектно покроется корочкой, яркая победа.

– Ты хоть понимаешь, что будет, если защита не выдержит?! Раненный, злющий монстр разнесет половину заставы, прежде, чем мы остановим его. Сколько людей погибнет при этом?

Огда отрицательно покачал головой.

– Ты недооцениваешь наш купол, Койор. На наше захолустье выпала честь принимать у себя величайшего шамана из ныне живущих, сама Танцующая с Небом, верховный шаман Ширма создала этот барьер. Никто и ничто не в состоянии разрушить его, пока эта бабка ходит по этой земле.

– Пожалуй, – немного успокоившись согласился Койор, – в деле ее не видел, но слышал много историй. Ширма действительно могущественный шаман. И все же.

– Кончай сгущать краски, шайтан, план сработает. Скорее солнце посинеет, чем кто-то сможет пробиться сквозь наш барьер.

Огда довольно ухмыльнулся, про себя решив занести эту удачную фразу в свой личный список аргументов в споре. Алебардист уже собирался закрепить триумф новой бутылочкой бозо, как вдруг его внимание привлекла яркая сияющая точка в небе. В следующий момент, на небесном магическом куполе с громким хлопком образовалась дыра. Мощный взрыв разнес в щепки крепостную крышу, прилегающие башни с бойницами и добрую половину восточного крыла замка

5.

Раохар медленно повернул голову и столкнулся взглядом с родным братом. В руках у Калькаты был нож самого вождя, загнанный по самую рукоять Раохару в спину. Брат вождя тяжело дышал, на вспотевшем лице читалась буря эмоций, эйфория, сожаление, радость и глубокая печаль сменяли друг друга ежесекундно.

– Извини, брат, – повторил Кальката, все еще не в состоянии отдышаться.

– Кальката, брат, – тихо произнес вождь, слова вылетали изо рта с глухим свистом, было пробито левое легкое.

– Да, брат, я. Я, черт бы тебя побрал. Что ж ты дергаешься, зачем все так усложняешь? Ты бы не мог, – Кальката закашлялся, яд подействовал и на него. – Слушай, как ты так носишься, Рах? Этот чертов волчий бег у меня все силы забрал.

Раохар не ответил. Он бороздил своими желтыми глазами родное и столь горячо любимое лицо брата. Нежелание признавать действительность боролось с дикой болью в груди, которая тяжелым якорем возвращала его в происходящее.

– Кальката, – неверяще произнес Раохар, – ты? Ты что? Ты что наделал, брат?

Кальката нервно вытер выступивший пот левой рукой. Сзади него неслышно появились остальные члены отряда. Кама, Аридка, Вольпе и остальные, встали в боевой позе, нацелив луки со стрелами в лицо своего вождя. Раохар в шоке смотрел на боевой строй своих людей, он впервые видел его с такого ракурса, четырнадцать луков охотников Черничного леса были направлены прямо ему в лицо. Во взгляде каждого читалась непрошибаемая решимость.

– Я убиваю тебя, брат. Знаю, понять это сложно, от тебя это и не требуется. Просто, ты бы не мог умереть уже, а? – устало спросил Кальката.

Ситуация отказывалась укладываться у Раохара в голове. Все ценности и убеждения, подобно, листьям в месяц Туманов, опали с древа рассудка в одну беспорядочную кучу. К реальности его вернул Кальката, начавший проворачивать рукоять ножа в ране.

– Давай, брат, отключайся, – бубнил Кальката, – я совсем не хочу обсуждать с тобой все это. Умри уже, пожалуйста.

Яркая вспышка боли отрезвляюще подействовала на Раохара и он резко перехватил руку брата своей рукой.

– А, ну что ты в самом деле! – завопил брат вождя, – к чему такие сложности, подыхай уже.

– Нет уж, брат, сейчас ты все мне объяснишь, – спокойно ответил Раохар.

– Ну почему ты еще жив, а? Почему демон не сожрал тебя до сих пор.

– Я людей не ем, что за гадкие стереотипы, – отозвался рыцарь позади.

– Демон?! Так ты у нас демон, значит! Как я сразу не догадался. А где же копыта и хвост? – воскликнул с ухмылкой Раохар. Его улыбка с проступившей на зубах кровью теперь выглядела еще более жутко.

– Еще одно дурацкое клише. Я тебя расстрою, если скажу, что рогов у меня тоже нет?

– Не особо.

Держа Калькату правой рукой, Раохар разжал левую ладонь, на землю из нее упали два маленьких черных шарика.

– Нет! – завопил Кальката, но было поздно.

Шарики развалились от удара и черный дым плотной завесой заполнил все видимое пространство. Раздался звон ломающейся стали и последующий сочный удар по лицу. Кальката отлетел на метр с кровоточащим носом и осколком ножа в руке.

– Дымовая завеса? Впечатляет, – где-то вдалеке глухо усмехнулся рыцарь.

– Что за дьявольщина?! – завопил Кама, пытаясь разглядеть собственный лук в кромешной тьме.

– Шашка! – взревел Кальката, пытаясь подняться на ноги, – я же просил забрать у него все снаряжение, идиоты!

– Ничего не видно, – тоненько взвизгнула Аридка, – Куда стрелять, Кальката?

– Убрать луки, идиоты, – прошипел брат вождя, – друг друга поубиваете.

Охотники завозились в темноте, внезапно раздался смачный шлепок из черного тумана кубарем выкатился Кама, из его носа непрерывно хлестала кровь.

– Мой ноф, он выбил мне вубы, фука, – орал Кама, выплевывая зубы.

Вслед за Камой из тумана вылетели три его метательных ножа, метящие рыцарю прямо в шлем. Незнакомец решил не обременять себя уклонением, молниеносными движениями руки поймав все три снаряда.

– Что ты, сучий потрох, сделал с моим братом и его людьми? – раздался в плотной темноте голос Раохара.

Рыцарь в белых доспехах отбросил ножи на землю и пожал плечами.

– Ты отстанешь от меня сегодня или нет? Еще раз говорю, лично я ничего не делал. Совсем. Мы просто мило поболтали, и твои парни сами вырезали весь северный клан. Кто ж знал, что в них скрыто столько кровожадности. И тебя вот пришить решили. Я не виноват, что ты никудышный управленец и против тебя восстают твои же люди.

Вождь не отвечал. Анализ боя и характер ранений северян свидетельствовали о том, что отряд Калькаты действительно мог быть ответственен за всю эту бойню.

– Ты, гнида ржавая, околдовал их, значит. Как и тех несчастных северян. Расколдовывай обратно и может быть, я подарю тебе быструю смерть.

В продолжающем разрастаться тумане раздался глухой смех рыцаря.

– Какая уверенность в своих людях, Раохар. Ты не допускаешь мысли, что я им просто заплатил? Всех можно купить, вождь, уверен, даже у тебя есть цена.

– Чушь – спокойно ответил вождь – это идейные верные люди, они бы никогда не пошли бы на такое. Их околдовали, опоили, если они и сделали это, то точно не по своей воле.

– Знаешь, в чем прелесть моего таланта. Я ведь действительно никого не заставляю что-то делать, вождь. Я просто показываю людям их настоящую натуру. Их истинное лицо. Я показал правду твоим людям, я показал правду всему северному клану. То, что случилось позже, лишь результат их собственных желаний.

– Абас прав, – прозвучал знакомый тихий голос в темноте, – мы сделали это по своей воле.

– Вольпе? Что ты такое говоришь? – неверяще спросил Раохар.

Вольпе кивнул в темноте, медленно ведя луком в сторону голоса вождя.

– Абас прав, – повторил охотник, – мы, Кальката, я, Аридка, мы все действовали по своей воле. Мы напали на северный клан днями ранее, мы отравили северян, мы убили их, пока они спали, мы пытали шамана, это все были мы. Мы сделали то, на что у тебя не хватало яиц много лет, вождь.

– Вольпе, я отказываюсь принять это, только не ты. Ладно брат мой идиот, но ты, с твоим характером, с твоим интеллектом, я не верю, ты не мог пойти на это – упорствовал Раохар.

– Я… я скальпировал мать, на глазах у ее малолетней дочки, Раохар, а после забил и ее насмерть черенком от лопаты. Я до сих пор слышу, как она кричит. Все тише и тише, пока я крошу ее маленький череп своими пальцами. Мы делали такие страшные вещи. Я лично убил в тот день двадцать четыре человека и не испытывал при этом ни малейшего желания остановиться. И я не остановлюсь, ты понимаешь, вождь?

Раохар молчал, темнота, вырвавшаяся из дымовых шашек, полностью скрыла солнце, нельзя было увидеть даже собственных ног.

– Ты слышишь меня, вождь, – бормотал Вольпе, выцеливая луком малейший шорох, – я уже не остановлюсь, пока не убью каждого охотника в этих лесах. Сначала ты, Раохар, потом старик Гасан, потом все остальные, я освежую твоего сына, а труп скину волкам. И я сделаю это по своей воле, ты ведь понимаешь это, вождь, ты давно это понял, ты знаешь, что тебе придется сделать, чтобы остановить меня.

– Знаю, – тихо отозвался вождь где-то вдалеке.

Вольпе резко обернулся на голос и выпустил стрелу. Звякнула тетива и раздался тихий вскрик Аридки. Охотница упала на землю, со стрелой, торчащей из солнечного сплетения. Аридка еще дергалась несколько мгновений, после чего яд мантикоры, нанесенный на наконечник стрелы добрался до ее сердца, и она умерла.

– Знаю, – повторил вождь сзади, в сантиметре от уха Вольпе, – спасибо, что помог мне понять.

Раохар резко обхватил его плечи и мощным ударом колена в спину перебил все позвонки охотника. Вольпе, хрипя, выронил лук и упал на землю. Перекрученный в форме кривой подковы, Вольпе молча подергался несколько секунд, затем посмотрел на Раохара, что-то прошептал и навсегда застыл.

– Вольпе, Аридка! – взревел Кальката, – как так, брат, своих убиваешь? Какой ты после этого вождь, маразматик ты старый.

Охотники завозились в темноте, пытаясь нащупать друг друга.

– В кольцо, в кольцо, сучьи дети, – вопил брат вождя, – пытаясь собрать оставшихся охотников из своего отряда, – луки на изготовку.

– Спасибо, Вольпе, да примут тебя Трое в свою семью, – тихо произнес Раохар.

– Что ты несешь, ирод? Убил его, а теперь благодаришь? Совсем уже ум потерял, старик. Я знал, что тебя пора кончать, знал! – сорвался на крик брат вождя.

Раохар не ответил. Повисшую тишину периодически нарушали сопящие охотники, им кое-как удалось-таки сбиться в кучу и теперь они напряженно вслушивались в темноту.

– Где он? Где эта фука, – шепелявил Кама.

– Заткнись, тварь бесполезная, – рявкнул Кальката, – луки на изготовку, услышите шорох, стреляйте разрывными!

Охотники последовали приказу и судорожно стали натягивать разрывные стрелы. Стрелять такими снарядами вслепую было очень опасно, охотники рисковали подстрелить друг друга, однако перспектива встретиться лицом к лицу в бою с вождем пугала их больше.

– Имраил, – прошептал Раохар во тьме, – Иебор и Трекасса. Услышьте мой клич.

– Огонь! – заверещал Кальката, услышав страшные слова.

Охотники выпустили стрелы, которые разорвались, распустив десятки осколков в округе. Скрикошетив от камней, лезвия пробили грудные клетки трем охотникам и лишили руки еще одного. Поднялся дикий рев, охотники побросали луки и выхватили клинки. Где-то в темноте раздался глухой вскрик, потом еще один и еще, последовавшие за ними шлепки тел о землю, свидетельствовали о том, что вождь свернул шеи еще троим.

– Сгруппироваться, мать вашу! Теснее! Теснее! – орал Кальката.

– Эмоции, братишка, – раздался голос Раохара сразу со всех сторон. – Эмоции ведут к поражению.

– Да провались ты в пекло со своими нравоучениями! – Взвыл брат вождя, и выпустил три стрелы подряд в темноту.

Не попал. Туман уже начал немного рассеиваться, и охотники смогли увидеть очертания друг друга. Внезапно, словно вихрь, в образовавшийся клин ворвался Раохар и быстрыми движениями ладоней перебил горло еще двум подопечным Калькаты. Охотники с переломленными шеями рухнули на землю. Раохар исчез также быстро, как появился, остальные успели только моргнуть.

– Что за дьявольщина! – визжал Кама, – где он?!

– Тотем, идиоты, – орал Кальката, – вспомните его тотем.

Охотники как один посмотрел на верх и во все еще густом дым, увидели два ярких, желтых огонька на ветке мертвого дерева.

– Филин, – успел выдохнуть Кама.

Желтые зрачки вождя вспышкой оказались на расстоянии вытянутой руки от Камы. Раохар одним движением вырвал гортань у незадачливого охотника. Кама, схватился за страшную дыру, образовавшуюся в горле, кровь рекой сочилась сквозь пальцы, заливая волчий мех. Он еще продолжал булькать и дергаться, когда вождь снова стремительно исчез.

– Кама, – выдохнул брат вождя, – Рах, ты же его нянчил в младенчестве, ну как же так, что ты творишь?!

В дыму раздались еще два приглушенных вскрика и последующий ужасающий хруст.

– Бесполезно, – прошептал Кальката, – это как с призраком воевать.

Брат вождя бессильно стоял и слушал, шлепки и удары вокруг себя и последующие за ними стоны умирающих охотников. Через несколько секунд все было кончено. В повисшей тишине было слышно только прерывистое дыхание огромного охотника.

– Ну давай, брат, – прошептал Кальката, – давай, не тяни. Я приму это как мужчина. Или может ты уже все? Может ты уже загнулся там, а? Может ты подох уже, ублюдок старый, ну зачем так все было усложнять?!

Кальката продолжал истерично орать, когда Раохар бесшумной тенью скользнул к нему за спину. Вождь нанес брату быстрый удар пальцем в основание черепа и тот рухнул, словно мешок с тыквой, лишившись сознания. Поднявшийся ветер разогнал остатки дымовой завесы, снова открыв солнцу поляну перед площадью. Раохар стоял, окруженный искореженными телами своих сородичей, полностью вымазанный в их крови, всклокоченный, с диким выражением лица, он походил на злобного раненного медведя. Обломанное лезвие его ножа плотно торчало в груди, не давая крови вытечь, что окончательно добило бы полумертвого вождя. Рыцарь, умудрившийся не замарать доспех во всей этой суматохе, поднялся с корточек и медленно начал хлопать. Стальной звон перчаток был, казалось, единственным звуком, разносившимся над площадью.

– Браво, вождь! Я правильно произношу? «Браво»! Кажется, именно это слово кричат люди в высшем сословии, после хорошего спектакля, – воодушевленно произнес рыцарь. – Впрочем, откуда тебе, дикарю неотёсанному об этом знать.

Раохар молчал, глядя на мирно храпящего Калькату посреди тел его подчиненных.

– И тем не менее, отличное шоу, – продолжал комментировать демон. – Проткнутый насквозь, отравленный, ты умудрился в одиночку положить целый отряд профессиональных охотников. Разрази меня небо, голыми руками! Зачем? Ты пытался произвести на меня впечатление? Буду откровенен, тебе удалось, вождь. Я почти рад, что не пришел в этот мир лет так двадцать назад, когда ты был в расцвете сил, не хотел бы я с тобой тогда встречаться.

– Пожалуй, – проглотив комок в горле, ответил вождь, – но ты не переживешь и эту встречу.

– Небо великое, не исключено, вождь, совсем не исключено, после того, что я тут увидел.

– Я сейчас убью тебя, – спокойно произнес вождь, направившись к здоровяку. – Давай уже закончим этот фарс.

Рыцарь примирительно поднял ладони.

– Ну что ты за животное, Раохар, может лучше поболтаем? Я уверен, узнай ты меня получше, мы бы с тобой подружились, как я подружился с твоими людьми.

– Твои второсортные чары на меня подействуют, демон.

Раохар осторожно отдышался. Клинок в груди превращал каждый вздох в агонию, но важно было потянуть время и выветрить остатки яда из легких, чтобы хватило сил провернуть то, что планировал вождь.

– Не будь таким категоричным. Ты слишком мало знаешь о мире, чтобы позволить себе такую роскошь, как категоричность, – отмахнулся рыцарь, – не попробуешь, не узнаешь, верно?

Демон поднес руку к шлему и аккуратно снял переднюю панель шлема, которая оказалась выпуклой съемной маской.

– «Глаза», – мелькнула мысль в голове Раохара, – «все происходит через глаза, нужно избегать прямого взгляда».

Вождь поспешил сконцентрироваться на шее противника, но от увиденного невольно перевел взгляд обратно на лицо. Под маской у рыцаря было пусто. Тьма. Абсолютная, всепоглощающая тьма смотрела на Раохара из-под открытого забрала. Беззвездная ночь перед самым рассветом. Бархатная темнота магнитила внимание с невероятной силой, обволакивая охотника мягким невидимым покрывалом. Раохар почувствовал сладкую безмятежность и комфорт, которые испытывают маленькие дети, когда их укачивают после бутылочки теплого материнского молока.

– Вот, вождь, молодец. Видишь, все не так уж и плохо. А теперь, расскажи мне, о чем ты жалеешь больше всего в жизни. Чего ты хочешь? – раздался чарующе приятный голос из темноты.

Вены на шее Раохара вздулись от напряжения. Вождь сопротивлялся чарам, призвав на помощь все свои внутренние волевые ресурсы. Сделать это было крайне непросто, он стремительно проваливался в манящую черную пропасть, сулящую умиротворение и долгожданный покой.

– Потрясающая выдержка, Раохар. Пока что ты единственный, кто продержался дольше секунды. Ну же, давай, поделись со мной своими сожалениями.

– Я жалею только об одном, – с трудом выдавил из себя Раохар.

– Да-да? Рассказывай, – с интересом подался безликий рыцарь вперед.

– О том, что мне пришлось слушать твой бездарный стих.

Раохар ухватился за свой левый мизинец и быстрым движением сломал его, закусив губу. Импульс очищающей боли пронзил все тело вождя, освобождая его от чар и Раохар моментально отвел взгляд на землю.

– Ни рифмы, ни построения, – продолжил вождь, с облегчением вдыхая свежий воздух, – и это все, что ты выродил из себя за две тысячи лет? Залезай-ка лучше в свою яму, из которой вылез и посиди там еще парочку тысячелетий, потренируйся.

Рыцарь не ответил. Лица у него не было, но по слегка поникшей позе можно было понять, что тот смущен. Постучав стальными пальцами по маске, демон вернул ее на место, снова скрыв завлекающую тьму за сталью.

– Знаешь, я обычно довольно снисходителен к людям, Раохар. Низшие существа и все такое. Но тебе удалось меня по-настоящему взбесить, – произнес демон, после минутного молчания.

– Занесу в список личных достижений.

Рыцарь презрительно хмыкнул внутри шлема.

– Мне уже порядком надоело твое невежество.

– Что? Я тебя сильно задел, нелюдь? Извинюсь перед твоим трупом.

– Вот! – вскинулся демон, – вот об этом я и говорю. Твой затраханный Вольпя или как его там уже назвал мое имя, а ты и ухом не повел. Неужели ты никогда не слышал об Абасе Архонте, несправедливо заточенном в Ковчег? Мама тебе в детстве не рассказывала страшные сказки про меня, нет?!

Раохар артистично почесал затылок, сделав вид, что старательно вспоминает.

– Да я же знаменитость, черт бы тебя побрал! – взорвался демон. – Архонт – опустошитель земель, Бич рода шонси, Глас Совершенности! Все грозишься убить меня, но честное слово, это все равно что пытаться помочиться на солнце, в попытке его потушить. Неужели ты не видишь разницы в нашей силе? Где твой страх? Где твой ужас? Ты хоть в курсе, какими силами я обладаю? Какие силы мне подчиняются? Неужели в ваших народах не ходит легенд обо мне?

– Глаз .. чего еще раз? Ты так тараторишь, я не запомнил.

– Глас Совершенности! – нетерпеливо повторил демон.

– Это у тебя имя такое?

– Одно из многих. Но я предпочитаю «Архонт». Коротко и со вкусом.

– Отнюдь, полная безвкусица. Нет, извини, впервые слышу, – насмешливо произнес Раохар.

Вождь охотников не спеша достал из-за пазухи еще три черных шарика и кинул их в опешившего рыцаря, который даже не стал уклоняться.

Знакомая черная завеса из дыма за секунду заполнила все пространство, вновь поглотив солнце.

– Нет, ну это наглость, каких пару тысяч лет и про меня все забыли, – продолжал бубнить Архонт, не обращая внимания на дым.

Раохар кинулся на рыцаря, на ходу сорвав кинжал с пояса мертвого охотника. Раздался громкий звон, визг стали и мощный удар железа о плоть. Внезапный порыв ветра, явно магического происхождения, мгновенно сдул дым с поляны, снова открыв доступ свету. Посреди трупов стоял огромный рыцарь, держа в одной руке руку Раохара, в другой сломанный кинжал.

– На что ты вообще рассчитывал? – холодно спросил абас, сжимая руку Раохара в своей исполинской стальной перчатке, – как твои фокусы с темнотой сработают на того, кто родился в ней? Ты специально положил своих людей голыми руками, чтобы я поверил, что ринешься на меня безоружным и не замечу кинжал? Святая наивность.

Раохар не ответил, тогда рыцарь, легко сжав кулак, сломал все оставшиеся пальцы на левой руке вождя. Ни один мускул не дрогнул на лице лидера охотников.

– Великое солнце, – выдохнул демон под шлемом, – ну покричи что ли, я не знаю. Встречный тебе вопрос, вождь, ты-то сам человек? Откуда столько ненужного стоицизма.

Вождь слабо улыбнулся, но ничего не ответил.

– Или это усталость и предсмертное отчаяние? Ничего лучше не придумал, кроме самоубийственной атаки в лоб? Ладно, я понял, давай и правда закругляться, уже неинтересно. Не переживай, мучать тебя не буду, ведь несмотря на распространенные стереотипы, жестокость мне несвойственна. Прощай, вождь, ты достойно держался.

Абас поднял широкую ладонь, больше похожую на небольшую гильотину, над головой вождя, как вдруг сзади раздался характерный шлепок. Такой звук обычно издает голое тело, при ударе о сырую землю. Рыцарь резко повернулся и увидел еще один кинжал, который Раохар незаметно метнул в завесе, торчащий из перекладины, на месте, где был привязан Тотока. Сам шаман уже стоял на ногах и успел избавиться от ножей в ладонях. Голый обезображенный старик с протяжным криком махнул руками в сторону гиганта в доспехах, сцепившегося с вождем.

– Ах ты крыса, – успел выдавить демон и в следующий момент из земли выбились три огромных, конусообразных куска камня, которые насквозь пробили рыцаря, слегка оторвав от земли его огромное тело. Черная, как смола жидкость вырвалась из отверстий в доспехе и вязким ручейком стала стекать вниз.

– Танцующий со скалами Тотока, – с безумной улыбкой произнес Раохар, сильнее насаживая абаса на камни уцелевшей рукой, – вот это магия, нелюдь, вот так надо колдовать, как тебе ощущения? Не кружится голова?

Онемевший Тотока поднял руки и торжествующе захрипел.

– Надо же, – продолжал ликовать Раохар, – даже у тебя есть кровь. Похожа на жидкое свиное дерьмо, но все же она есть. А значит, тебя можно убить.

Демон оставался неподвижным какое-то время, затем пошевелил немного конечностями и легко спрыгнул с каменных шипов, словно они были смазаны маслом. Вождь, получив по голове легкий тычок стальной перчаткой, упал на землю. Из трех рваных круглых отверстий обильно хлынула черная жидкость, безвозвратно испортив белоснежный доспех рыцаря.

– Ах вы сукины дети, – злобно прошипел Архонт, – мой новый доспех, ну что вы за твари бездушные. Ты хоть знаешь, сколько его ковали для меня по моим, кстати говоря, эскизам?! Это был мой авторский доспех!

Раохар в шоке смотрел на рыцаря, который сокрушенно счищал собственную кровь с доспехов, словно в его груди не было трех дыр, размером с голову ягненка.

– Что ты такое, – прошептал вождь, – почему ты не сдох.

Абас легонько шевельнул пальцем и три тонких каменных иглы размеров пронзили обе ноги и оставшуюся руку Раохара, пригвоздив его к земле. В этот раз вождь не стал сдерживаться и громко взвыл от боли, чудом не потеряв сознание. Тотока на заднем плане без сил опустился на землю.

– Это, значит, знаменитый Танец со скалами? – безучастно спросил Архонт, – ваши шаманы правда учатся годами, чтобы камешки двигать? Ничего более примитивного я не могу представить. К слову, вождь, тебе действительно удалось меня разозлить, невероятно. Я говорил, что мучать тебя не стану, но после того, что вы с другом натворили, так просто я вас не отпущу. Впрочем, мараться тоже не хочу.

Демон щелкнул пальцами и неподалеку со стоном очнулся Кальката.

– Все-таки ты сентиментален, Раохар. Убил своих людей без тени сомнения, а вот на родного брата рука не поднялась. И очень зря, теперь он будет твоим палачом. Кальката, мой новый верный друг! Оборви уже, наконец, жизнь своего упрямого брата. Но не торопись, делай все со вкусом, как ты любишь. Как закончишь, займись шаманом. А мне надо принять ванну. Слишком много близкого контакта с мерзким людским отребьем за один день.

Кальката затуманенным взором посмотрел на брата, висящего на каменных шипах, кивнул и вытащил собственный нож в форме большого тесака с рукояткой на белой кости.

– Начну с глаз, брат, – пробормотал Кальката, не своим голосом, – вырежу твои поганые желтые глазенки, как же они меня доставали в детстве, когда ты ими таращился на меня из темноты.

– Ты сильнее этого, брат – спокойно произнес вождь, – тебя обработали, вправили мозги, не поддавайся чарам. Ты знаменитый Кальката, ты щит Черничных лесов, не позволяй командовать собой.

Кальката остановился, отсутствующе смотря сквозь Раохара, быстро поморгал, после быстро приблизился и схватил его за горло.

– Нет, все же сначала вырежу язык, слушать тебя уже нет никаких сил, – прошипел Кальката, поднеся нож ко рту брата.

Раохар закрыл глаза и умиротворенно улыбнулся. В какой-то момент, сквозь бурю бушующих мыслей к нему в голову закралось облегчение. Смерть. Теперь ему ни нужно ни за что отвечать и эти последние секунды жизни по праву могут принадлежать только ему. Его сын силен и позаботится о себе сам. А что Раохар? Он наконец-то отдохнет.

– Все в порядке, Кальката. Я люблю тебя, братишка, – попрощался вождь.

Лезвие не коснулось лица Раохара. Серебристым бликом в солнечном свете, на площадь влетела стрела, выпущенная из кроны близрастущей ивы. Пролетев с тихим звоном, стрела прошила широкое плечо Калькаты и воткнулась в траву. Вскрикнув, огромный охотник выронил кинжал и упал на одно колено. Раохар воспользовавшись моментом, резким рывком сломал каменные иглы и перекатился в сторону, не в состоянии встать на ноги.

– Как вы все мне надоели! – сокрушался Архонт, неспешно подходя к лежащему Раохару, – куда ты там покатился вождь? Планируешь уползти от меня?

В этот момент внимание рыцаря привлекла серебристая стрела, пробившая плечо Калькаты, а точнее звук, который она издавала. Тихий, шипящий звук, похожий на догорающий фитиль. Пороховая стрела разорвалась с ярким взрывом, мощность которого совсем не соответствовала скромным объемам снаряда. Трехметровый рыцарь в почерневшем от огня доспехе отлетел на несколько метров и упал на землю, с грохотом брошенного пустого ведра. Безликий демон случайно принял весь удар на себя, что сохранило жизнь Калькате. Брат вождя с обожженным лицом был отброшен взрывом назад, на то же место, где снова потерял сознание. Антар выпрыгнул из-за дерева и побежал к отцу, попутно выстрелив еще две серебристых стрелы в сторону упавшего демона. Два мощных взрыва, последовавших за этим, все же подпалили волосы, мех и брови вождю, который по мере возможностей отползал в сторону сына. Юный охотник, все еще не в полной мере освоил технику волчьего бега, поэтому непозволительно долго бежал до Раохара, но все же достиг его и заключил в объятия. Вождь приподнялся на колено и обнял сына искалеченными руками.

– Это его не остановит, – выпалил он, не дав сыну отдышаться, – слушай меня, Антар, слушай внимательно. Ты должен предупредить кагана об опасности. Там лежит абас Архонт, настоящий демон! Как бы глупо он сейчас ни выглядел, это самый опасный враг, с которым мне приходилось сталкиваться. Если кто и способен его остановить, это Великий каган. Тебе нужна его помощь. Запомнил? Передай все слово в слово.

– Отец, – перебил его Антар, – я ничего не понял из сказанного, но ты сам сможешь передать это его владычеству. Сейчас я тебя подниму и…

Раохар поднес палец к губам сына и слабо улыбнулся.

– Мы оба знаем, что я не жилец, сын. Я знал, что день настанет, но не думал, что так скоро. Черт, я даже не придумал прощальной речи, не знаю, что и говорить сейчас.

Антар потупил взгляд. Он посмотрел на ставший багровым от крови меховой доспех отца и понял, что тот говорил правду.

– Мы справимся, – дрожащим голосом произнес Антар, – ты не умрешь здесь, я отнесу тебя в селение, Гасан подлатает тебя, он делал это много раз.

Раохар покачал головой и ласково потрепал сына по щеке.

– Ну что за семейка, – произнес почерневший от копоти абас, выходя из стены дыма и огня, оставленные бомбами, – сын у тебя, конечно, непрошибаемый Раохар. Антар, ты хоть слезу выдави для приличия, как никак отец умирает.

– Обязательно, – отозвался Антар, не поворачиваясь к рыцарю, – как только убью тебя.

– Твой отец грозился тем же самым и посмотри на его жалкий вид.

Раохар крепче сжал сына, затем снял с него лук, нож и сумку.

– Для более легкого полета, – пояснил сыну вождь, с улыбкой.

– Я не понимаю, отец, что ты делаешь? Я быстро закончу с этим железным недоумком, и мы сможем вернуться.

– Надеюсь ты все запомнил, сын. Передать кагану. Враг наступает. Архонт. Демон. Нужна помощь кагана, – не обращая внимания на возражения сына, сказал вождь. – Ни в коем случае, не возвращайся в селение. Гасан справится сам. Твоя задача передать мои слова в точности кагану.

Архонт с хрустом размял шею и быстрым шагом направился к отцу с сыном.

– Не знаю, что ты там бормочешь, Раохар, но ты, наверное, умом окончательно тронулся, если решил, что я отпущу твоего сына из этих лесов, чтобы он все растрепал.

Раохар подал какой-то знак рукой в воздух и на заднем плане вновь поднялся на ноги Тотока. Демон махнул рукой с легким смешком.

– Не смеши меня, вождь, дед едва стоит на ногах, он не сможет и свечку зажечь сейчас. Дал бы ему уже спокойно умереть.

Тотока расплылся в жуткой беззубой улыбке и глухо рассмеялся, так выглядит человек, предвкушающий триумф. Спекшаяся кровь из его многочисленных ран внезапно загорелась фиолетовым пламенем, после чего огонь перекинулся на руки, ноги и моментально охватил все тело смеющегося шамана. Архонт и сам Антар догадались, что сейчас произойдет, но было слишком поздно. Антара охватило фиолетовое пламя и приподняло удивленного охотника в воздух. Задний щиток стального доспеха демона разлетелся в клочья, разорванный огромными черными кожистыми крыльями, каждое из которых достигало четырех метров в размахе.

– Не позволю! – Прорычал изменившимся голосом огромный рыцарь, расправив крылья.

– Не надо, отец, – вскрикнул Антар, – я смогу победить его! Оставь меня тут!

– Жги, Тотока! – скомандовал вождь.

Абас сорвался с места, махнув мощными крыльями и одним рывком преодолел все расстояние до Раохара. Антар исчез в яркой вспышке за мгновение до того, как демон сбил вождя своим телом, ломая охотнику позвоночник, разрывая почки, селезенку и печень. Тотока, охваченный пламенем, рухнул на землю и застыл с умиротворенной улыбкой на лице. Раохар и вцепившийся в него крылатый рыцарь пропахали телами землю и остановились, прижавшись друг к другу.

– Лежим как старые приятели после бурной пьянки, – осклабился полумертвый Раохар.

Демон не ответил, он смотрел на двенадцать тонких стрел в уцелевшей руке вождя, которые тот успел вытащить из сумки сына, перед ударом. Тикающие серебристые наконечники были прижаты прямо к рельефному животу его доспеха.

– О да, – улыбнулся вождь, – славно мы тебя поимели, нелюдь.

Колоссальной силы взрыв разнес центральную площадь северного клана в щепки, подняв до самых небес столп пламени, камней и пыли.

6.

Тоша очнулась от свербящей боли в виске, словно небольшой дятел принял ее голову за ствол дерева. Новоиспеченный шаман приподнялась на локтях и увидела над собой огромные валуны и куски стекла, парящие на фоне звездного неба, окруженные прозрачной сферой.

– Прости, один все же пропустила, – отозвалась издалека Ширма, держа руки крестом у самого пола. Ее лицо покрылось испариной от напряжения.

Тоша посмотрела на небольшой окровавленный камушек, лежащий у ее руки, голова гудела жутко, но общее состояние было удовлетворительным. Все остальные каменные осколки пола так и не коснулись. Ученики отделались легкими царапинами и испугом, но в целом все были целы и невредимы, даже Ярил, которого Ширма ухитрилась быстро телепортировать обратно. Сам Зал стихий был в более плачевном состоянии. Окруженные защитной сферой Ширмы, остатки некогда на вид нерушимого потолка, висели в воздухе, образовавшаяся гигантская дыра открывала сказочный вид на звездное ночное небо. Убедившись, что все в безопасности, Ширма расслабила руки и камни с грохотом упали вниз, подняв кучу пыли.

В дыру на потолке влетел Койор, и грузно приземлился на мощные копыта. В одной руке он держал большой двуручный ятаган в матерчатом кожухе, в другой покрасневшего Огду под мышкой, который всегда считал такой способ передвижения крайне унизительным, но с учетом ситуации, выбирать не приходилось.

– А вот и кавалерия, – усмехнулась Ширма.

Шаман приложила палец к губам, предотвратив все расспросы, затем подошла к куче дымящихся камне и пальцем поманила к себе обоих. Убедившись, что их никто не слышит, Ширма кивнула старику.

– Какого черта тут творится? – тихо спросил, отдышавшись Огда. – Зачем ты взорвала к чертям свой купол, психичка?

– Ты пытаешься сделать мне комплимент, Огдаризир? – томно произнесла шаман, похлопав пышными ресницами – мол, я так могущественна, что никто кроме меня не в состоянии сломать мой барьер?

– В принципе, да. Я не знаю, у кого еще хватит сил и дурости, чтобы провернуть такое.

– Сколько комплиментов, командор, еще немного и я подумаю, что ты пытаешься за мной приударить. Опоздал ты, конечно, лет на тридцать, но я, в принципе не против.

– Ширма…

– Ладно, черствый ты хрен, мог бы и проявить побольше такта для женщины в трауре.

– В трауре?

– Да, я только что потеряла брата.

– Брата? У тебя был брат? Да что тут черт возьми происходит.

Верховный шаман с улыбкой кивнула и только сейчас все заметили, что в краешках ее глаз поблескивают слезы.

– Был, мерзавец, ушел красиво, как и всегда хотел. Осталось только понять зачем.

– Ширма, мне нужны разъяснения, я, в отличие от всех тут собравшихся, читать мысли не умею – раздраженно произнес Огда.

Ширма украдкой вытерла глаза и подозвала рукой Огду и Койор к краю образовавшейся дыры. Остатки свода немыслимым образом сохраняли целостность, во многом, благодаря магии верховного шамана.

– Котопир, мой младший брат, тоже был шаманом. Это он пробил мой купол, уж бог знает зачем ему это понадобилось.

– Котопир? Впервые слышу, – отозвался Койор.

– Да, он никогда не получал столичную квалификацию, этот сумасбродный идиот отправился в соседние леса, где стал известен под именем Тотока, организовал свой культ, в общем неплохо устроился. Насколько я знаю, он был счастлив все эти годы там.

– Ясно, твой сумасшедший братец с местными дикарями, объявил нам войну или что? – спросил Огда, – какого черта ты молчала о нем? Враждебный шаман, способный пробить твой купол – это большая проблема для всего государства.

– Нет причин для переживаний, – с грустной улыбкой ответила Ширма, – Котопир не угроза и никогда ей не был, он был миролюбивым и очень посредственным шаманом. Уничтожить мой купол, пусть даже и на мгновение, он смог бы только, прибегнув к крайним мерам, к магии крови. Ну знаешь, когда используешь собственную кровь, как источник магии. Крайне глупая смерть, на мой взгляд. Я на такое никогда бы не пошла.

Огда посмотрел наверх, на ночное небо и увидел, что купол уже затянулся и вновь встал нерушимой стеной.

– Мой брат, – продолжила Ширма, – отдал свою жизнь, чтобы на несколько секунд разрушить городской купол и создать портал внутри.

– Зачем, – спросил командор, – зачем ему это понадобилось?

Ширма пожала плечами и показала скрюченным пальчиком на дымящуюся груду камней.

– Не знаю, но уверена, вон тот парень сможет раскрыть эту тайну.

Огда заглянул за камни и встретился взглядом с Антаром, лежащем на куче разбитой черепицы. Юный охотник дико уставился на командора, судорожно пытаясь нащупать отсутствующий кинжал на боку, затем произнес всего одно слово и потерял сознание.

– Та-ак, – протянул Огда, – это еще что за хрен? Что он там бормотал, что за… «Архонт»?

Ширма вздрогнула и обняла себя за плечи. Огда с неприятным холодком, пробежавшим по спине, отметил, что впервые видит выражение ужаса на лице могущественного шамана.

– Смерть, – произнесла дрожащим голосом верховный шаман, – это значит «Смерть».

Близился рассвет.

Конец первой главы.

Глава 3. Ширма.

– Демоны! Демоны, значит, – в десятый раз воскликнул Огда, ходя кругами в своём кабинете, – Демоны, слыхал, Койор, родственнички твои объявились! А единорогов, срущих бабочками, этот пацан случайно не видел?

Ширма сидела на единственном уцелевшем стуле посреди обломков мебели и камней. Взрыв не обошёл стороной и кабинет военачальника заставы. Верховный шаман невозмутимо смотрела на свои ухоженные ногти, Койор предпочел усесться на небольшой плоский камень, удобно подогнув под себя копыта.

– Ужасный демон из легенд шонси внезапно объявился. Здесь. В нашем Имраилом забытом крае.

Ширма закончила рассматривать свой маникюр и осуждающе посмотрела на Огду.

– Я понимаю твой скептицизм, Огдаризир, но мой брат бы не стал бы отдавать свою жизнь, чтобы неудачно пошутить.

– Мы оба знаем, насколько сумасбродные охотники северного клана.

– Я бы сказала, немного странные.

– У них сношение с козами считается спортом.

– Ну хорошо, они эксцентричны, но далеко не глупы. Все, о чем я прошу, это попросить у кагана подкрепления из летней ставки.

– Всего-то? Без проблем.

– Огдаризир, – мягко произнесла шаман, – ты ведь знаешь легенды о Ковчеге. Пропасть мира. Средоточие Зла. Две тысячи лет назад мир был объят хаосом. Жизнь принимала самые ужасные и невероятные формы, которые сражались друг с другом за право выжить. Люди вышли победителями из этой схватки.

– Да-да и заточили всю шваль в одном месте, назвав его Ковчег. Ширма, мне семьдесят два, поверь, я застал время, когда легенды шонси еще были в моде. Мама часто грозилась в детстве, что сошлет меня в Ковчег, потому что там обитают все невыносимые маленькие монстры, вроде меня.

– Отлично, так и передашь начальству.

– Как ты это себе представляешь? Ваше владычество, пожалуйста, мобилизуйте элитные войска и отправьте к нам, чтобы мы смогли защититься от самых настоящих демонов? Как думаешь, он сразу сварит меня в масле или сначала поднимет на смех при всем дворе?

– Если хотя бы на секунду допустить, что мой брат не безумен. И что Ковчег действительно существует. Если принять во внимание, что теоретически, такой проект вполне по силам альянсу могущественных шаманов. Огромный портал, без отправного и конечного пункта. Бескрайнее пространство, без ограничений по времени. Если допустить, что в древности, люди действительно создали подобное и заключили там нечто ужасное. Ты можешь представить, что оттуда вылезет после двух тысяч лет заключения, каннибализма и инбридинга?

– И рассказал нам об этом самый настоящий демон? Какая чушь, Ширма! Я прям слышу, как шипит масло в котле с моим именем.

– Ты пользуешься большим авторитетом у в каганате, он послушает тебя. Можешь преподнести это, как учения, как личную прихоть, да как угодно, – Ширма сложила руки домиком и посмотрела старому алебардисту в глаза, – Ты понимаешь, что будет, если эта застава падёт, за нами пахотные луга, тысячи беззащитных крестьян, ты читал легенды, ты знаешь, что такое демоны и как они обходятся с людьми.

– Ты правда думаешь, что я буду рассматривать угрозу вторжения мифических тварей серьёзно? Опираясь на слова какого-то лесного оборванца.

– Огда, ты достаточно стар, чтобы помнить легенды о Пяти Демонах Ковчега, высеченных на монолитах шонси. Нанесение текста на неразрушимый материал занял десятки лет. Совет давно тайно признал, что шонси бы не стали так заморачиваться, чтобы запечатлеть обычный народный фольклор. Нет, это не просто легенды, это предупреждение о темных временах, которые начинаются уже сейчас.

Ширма прервалась, чтобы дать информации закрепиться в уме упрямого старика.

– В глубине души ты уже поверил мне, Огдаризир, – вкрадчиво произнесла шаман, – просто не хочешь признавать это.

Огда устало опустился на расколотую седушку, оставшуюся от его любимого кресла и обхватил голову руками. Ширму можно было обвинить в чем угодно, но не в трусости. Она никогда не проявляла страха даже перед многотысячным войском врага. Сейчас же, несмотря на внешнюю оболочку спокойствия, Огда чувствовал в ней холодные щупальца ужаса, которые шаман старательно скрывала.

– Допустим я тебе немного верю, – вздохнув, сказал Огда, – но, чтобы привести войска сюда, даже под видом учений, мне требуется больше доказательств. Прости, но я не могу так рисковать и оставлять летнюю ставку беззащитной. А вдруг король Дитрас решит нарушить мир именно сейчас. У него наверняка есть шпионы в тамошней крепости. Эта поганая крыса обязательно нападет, увидев такой шанс.

– Да, это будет вполне в его духе, – нехотя согласилась Ширма.

– Предлагаю расспросить пацана, – нарушил молчание Койор. – Ты, старик, не можешь принимать такие решения, исходя из одного слова, которое произнес какой-то мальчишка. Вы тоже хороша, Ваше сиятельство, не подумал бы, что Вам свойственна паника.

– Шайтан как всегда прав, – с ухмылкой произнес Огда. – Я слышал, ты приказал своим парням связать его, думаю, это лишнее, он истощен и без сознания. Знаю, что ты злишься, но давай будем помягче с ним.

– Помягче?! – вскипел Койор, – взрыв, который его принес, убил двух наших часовых, испепелил просто! Это были мои друзья, Огда, хорошие люди!

– Это не его вина, – вступилась за охотника шаман. – Мой брат знал, что единственное, куда ему хватит сил перенести парня, это ближайшая ставка, то есть сюда. Предполагаю, он создал портал во время сражения и у него не было времени на точное прицеливание.

– Мы детально разберемся в этом, – заверил Огда, – но пока что не перегибай палку.

Койор уже не слушал, он хлопнул дверью с другой стороны, оставив стариков слушать удаляющийся топот его копыт.

– Я поговорю с ним, Ширма, – заверил Огда.

– Твой протеже очень импульсивный и у него острый язык, Огдаризир. Как бы твой шайтан сейчас не покалечил того парнишку.

– Не волнуйся, Койор, очень добрый малый, он даже муравьев на земле обходит. К тому же, если ты видела метку на шее нашего пленника? Этот юнец был из Черничных охотников, а это суровые парни. Еще не ясно за кого сейчас стоит переживать.

2.

Койор громко процокал в перевязочной палате и пинком выбил дверь. У солдата было крайне паршивое настроение, поэтому и тактику допроса он изначально выбрал жесткую. Он будет большим и страшным, громко сопеть и делать бешеные глаза, а пацан со страху сразу выложит кто он и зачем здесь появился. В бредни про могущественного демона, скептик по натуре Койор сразу не поверил. Тот худосочный парнишка наверняка был одним из тех лесных придурков, которые резали баранов под луной с дикими воплями, а его вождь свихнувшийся шаман, который хлебнул перебродившей черники и случайно закинул пацана в их крепость. И вот из-за этой всей дурости, погибли два хороших человека. Ну сейчас-то он задаст как следует этому дикарю. Койор влетел в проем двери и уже собирался разразиться грязной руганью, как вдруг увидел двух своих стражников, лежащих на полу без сознания, с веревками в руках. Лесного парня нигде не было. Мозг солдата за доли секунды проанализировал ситуацию и Койор уже собрался ретироваться, но не успел. Сирх почувствовал холодок металла на своем горле и горячее дыхание на затылке.

– Шевельнешься, вскрою от уха до уха, – прошипел Антар, свисающий с потолочной перекладины. – Быстро отвечай, кто ты и что это за место.

Койор услышал легкую дрожь в голосе Антара.

– Пацан, – спокойно произнес солдат, – ты ведь никогда не убивал человека. Я чувствую в тебе это.

– Я убил десятки монстров, а тебя человеком назвать сложно. Ты кто такой вообще.

– Тебе тот же вопрос, – сказал Койор и резко дернул головой назад.

Антар получил мощный удар головой в нос и слетел с перекладины, но сразу же поднялся, сжимая в руке кинжал, который отобрал ранее у бесчувственного солдата. Кровь текла из разбитого носа, в глазах двоилось от удара, но это не помешало юному охотнику полностью рассмотреть своего оппонента – выше него в полтора раза, широкоплечий, мускулистый мужчина, лет тридцати, с раздвоенными копытами вместо ног. Обычно спокойное и доброе лицо Койора, покраснело и кипело от тихой ярости.

– Шайтан, – с удивлением выдохнул Антар.

– Шайтанов не существует, я сирх. – сквозь зубы парировал солдат.

Койор скосил глаза на двух крепостных стражников. Оба мирно похрапывали, на их бригантинах не было ни капли крови, а значит парень просто вырубил их ударами в нервные узлы. Причем, довольно умело. Затем сирх осмотрел Антара и с растущим раздражением заметил, что практически вся его одежда состоит из волчьего меха.

– Про хлопок ты не слышал, да, варвар? Что за безответственное отношение к природе. И ты, конечно, не в курсе, что ваши игры с магией стоили жизни двум моим друзьям!

По заметному замешательству на лице, Койор понял, что Антар совершенно не понимает, о чем тот говорит.

– Ладно. Попробую максимально просто. Кто ты такой. И какого хрена забыл в моей крепости?

– Архонт, – выпалил Антар, вспомнив последние секунды перед тем, как его забросило в портал, – Отец.

– Так, если ты собираешься нести чушь про каких-то демонов…

Койор не договорил, Антар бросил кинжал и быстро выбежал в полуразрушенный дверной проем.

– Куда! – рявкнул Койор и ринулся за ним.

Сирх выбежал в коридор и помчался вслед за охотником. Благодаря своим мощным ногам и копытам, скорость Койор развивал невероятную, значительно выше человеческой. Но догнать Антара у него получилось не сразу. Охотник бежал впереди него, лишь немного уступая по скорости.

– Какого черта, – скрипнул зубами Койор, – это невозможно.

Антар резко прервал волчий бег, кувыркнулся вперед, гася скорость и выкинул обе ноги назад, ударив крепкой подошвой ичиг в челюсть, подоспевшего Койора. Солдат ухнул от боли и неожиданности, и повалился на пол.

– Отвали от меня, сирх, не до тебя сейчас, – прошипел Антар.

Койор поднялся, по налитым кровью глазам, можно было догадаться, что удар он почувствовал и был в бешенстве.

– Пацан! – прорычал сирх.

Антар рванул вперед, но тут же упал, пойманный за пятку Койором. Охотник оттолкнулся от пола руками и нанес свободной ногой еще один удар солдату по челюсти, сирх в долгу не остался и пихнул Антара кулаком под ребра. Оба отлетели на метр друг от друга. Антар вскочил первый и быстро взобрался по камням, торчащим из стены на подоконник широкой бойницы. Рассветный бриз приятным холодком ворвался в легкие и Антар застыл на секунду, ошеломленный прекрасным видом. Бесчувственного охотника притащили в самую высокую башню крепости, с намерением в ней же и запереть для допроса. Взору Антара открылась бескрайняя зеленая поляна, на которой расположилась речная застава. Большая часть поляны представляла собой гладкую степную равнину с редкой растительностью, упирающаяся в бесконечную гряду деревьев Черничного леса на востоке. Город насквозь прошивала широкая река Понка, казавшаяся с такой высоты небольшим серебристым ручейком. С левой стороны от реки, где находилась сама крепость, блестели вычурные купола и черепица каменных особняков крепостной знати. Аккуратные, по-военному строгие деревянные дома крепостных войск и их семей, расположились справа от реки и окружали крепость неровным полукругом, сама же крепость представляла собой стандартный по структуре квадратный башенный форт, окруженный добротной каменной стеной. Восточная часть крепости была сильно потрепана, обуглившиеся камни и провалившийся потолок указывали на место фееричного появления охотника. Рассветное солнце пестрило огоньками в кронах деревьев на границе с Черничным лесом, казавшегося теперь таким далеким и недосягаемым. Антар мысленно выругался, представив, как долго ему придется бежать под палящим солнцем к спасительной тени деревьев. А если учитывать, что он был заложником непонятно где, возможно в крепости вражеского государства, местным лучникам наверняка не составит труда пристрелить его на открытом поле. Вероятно, стоило подумать о краже лошади. Антар посмотрел вниз, до ближайшей крыши было не меньше двадцати метров. Шансов выжить после такого падения не было. Позади охотника к стене подошел пыхтящий от злобы Койор.

– Как тебе вид, пацан? Хочешь прыгать, прыгай, избавишь меня от кучи проблем. Но сначала ответишь мне на пару вопросов. Слезай, давай, ты арестован.

Антар не отозвался, он посмотрел назад на покрасневшего от злости солдата. Трезво оценив шансы, охотник решил, что может не победить голыми руками такого амбала и, вероятно, очень умелого бойца. К тому же, снизу могли подойти подкрепления. Он отвернулся и встал во весь рост, быстро прикидывая все шансы на побег.

– Пацан, – с легкой тревогой позвал его сирх.

Антар, осмотрев все варианты отхода, кивнул и без тени сомнения оттолкнулся ногами от подоконника.

– Пацан! – взревел Койор и кинулся к бойнице.

Лазать по стенам сирх не умел, однако, благодаря своим необыкновенно сильным задним конечностям, Койор совершил мощный прыжок и моментально оказался на подоконнике. Койор не успел ровно на долю секунды, чиркнув пальцем по затылку охотника. Солдат молча смотрел, как Антар летит вниз, навстречу неминуемой гибели. Он летел вниз, в совершенно расслабленной позе, словно был уверен, что у него сейчас отрастут крылья. Вдруг, когда до земли оставалось каких-то десять метров, Антар быстро выкинул руки вперед и зацепился чем-то острым за край широкого черного баннера, висящего на выступе небольшого балкона. Маневр, требовавший отточенных рефлексов, сильных рук и наглухо отбитой безрассудности. Качества, которые, как нельзя точно описывали юного Антара. Охотник замедлил ход падения, взрезая толстый кашемир по всему рисунку с орлом, парящим над лесом. Антар проехался по всему баннеру, значительно замедлившись в конце и упал на крышу деревянного сарая, проломив ее всем телом. Послышалось жалобное овечье блеянье и неразборчивая ругань. Дверь сарая открылась и из нее стрелой вылетел практически невредимый Антар, сжимая в окровавленных руках собственное ожерелье из наточенных волчьих клыков. Охотник пробежал пару метров и остановился, чтобы посмотреть на Койора, который так и стоял на подоконнике, шокировано наблюдая за происходящим. Антар не сдержался и растянул губы в самодовольной улыбке, с удовлетворением, наблюдая, как багровеет лицо Койора. Других людей вокруг не наблюдалось. Те немногочисленные трезвенники, которые остались на ногах после ночной пьянки в священную ночь, сейчас толпились у восточной стены крепости, в надежде выяснить, что это был за страшный взрыв ночью. Охотник сорвал со стены сарая связку вяленых опят, засунул ее в рот и помчался во весь дух по узкой городской улочке.

К Койору сзади подбежали двое крепостных стражников, которых он позвал с собой накануне. Оба, потные и красные, пришлось взбираться шестнадцать лестничных пролета, а это очень долго и утомительно, если у тебя нет удобных раскаченных копыт вместо ног.

– Снарядить мне моего коня, – тихо прохрипел Койор, сжимая кулаки, – И весь мой гарнизон. Мне нужно перекинуться парой слов с местными охотниками.

Стражники переглянулись и обреченно вздохнули, ведь теперь им снова предстояло бежать шестнадцать лестничных пролета, открывать тройные кованые ворота и седлать того неуклюжего монстра, которого Койор ласково называл конем.

3.

– Что значит, она ушла?! Куда? – гневно спросила Ширма.

– Она сказала, что на охоту, – виновато произнес стражник.

– И вы ее отпустили?!

– Ну… она же теперь шаман. Мы были не в праве задерживать ее. Я думал, Вы в курсе.

Ширма закусила губу. Теперь она жалела, что не объяснила Тоше всей серьезности ситуации. Сразу после взрыва и появления охотника, Ширма решила, что правильно будет не сеять панику в крепости рассказами о вторжении мифических демонов. Поэтому шаман списала все на нестабильность купола. Мол на недавний парад планет отреагировал ее купол, но она, Ширма, вовремя остановила реакцию. Шаман пообещала полную безопасность, так как усилила защитные чары дополнительным слоем, что, кстати, являлось правдой. Про погибших стражников она благоразумно упоминать не стала. Дети, привыкшие верить каждому слову шамана, с пониманием покивали и разошлись в свои кельи, которые волшебным образом уцелели после взрыва. Тоша, хоть и сощурила свои фиалковые глаза в сомнении, делиться своими подозрениями ни с кем не стала. А теперь выясняется, что она ушла и не куда-нибудь, а на Великую охоту, причем в одиночку. Ширме вдруг поплохело. Она знала, что глупая девчонка погибнет, сойдясь в схватке с альдебараном. Повышенное самомнение, доставшееся ей от кагана, сыграет с ней плохую шутку. С каким бы презрением Ширма не относилась к ее отцу, саму Татимитрис, Ширма полюбила, хоть и никогда бы ей об этом не рассказала.

– Солдат, срочно позови Огдаризира или козла его неуравновешенного. А лучше их обоих. Нужно снарядить отряд.

4.

Танцующая с дождем дождалась, пока Ширма выйдет из разрушенного Зала Стихий в компании с Огдаризиром и Койором. К слову, солдата с копытами, спасшего ее в детстве, она узнала сразу. Все эти полгода, она знала о том, что Койор где-то рядом в этом городке, но обучение у Ширмы занимало все ее внимание, она не могла найти времени, чтобы даже просто поздороваться со своим спасителем. По крайней мере, так она говорила сама себе, не желая признаваться, что где-то, в глубине души, ей было просто стыдно перед солдатом, чьи нервы она немало подпортила десять лет назад. Оставшиеся в зале крепостные стражники подгоняли учеников шамана к кельям, любопытно вглядывающихся в дымящуюся кучу камней, оставшуюся от потолка.

– Быстрее, сосунки, здесь небезопасно, – рявкнул не совсем трезвый стражник, – а тебе, красотка, особое приглашение надо? Марш в свою келью!

Стражник насупил брови, глядя на Тошу, но тут в его расплывшийся взор попало белоснежное одеяние новоиспеченного шамана. Крепостной стражник икнул от неожиданности и быстро прижал руку в перчатке к покосившемуся шлему.

– Ваше сиятельство, простите меня. Не признал шамана, – виновато пробормотал он.

Тоша удивленно раскрыла фиалковые глаза, но тут же решила подыграть и вздернула носик.

– Все в порядке, солдат. Я прощаю твою оплошность, – максимально холодно произнесла шаман.

Солдат звякнул ботинками, отвесил поклон и снова выпрямился по стойке смирно. Тоша ликовала в душе, словно маленькая девочка, при виде леденца. Люди расшаркивались перед ней в реверансах всю ее жизнь, но лишь сейчас она вызывала у кого-то уважение не потому что была дочкой кагана, а благодаря своему новому статусу. Впрочем, на лице Танцующая с дождем сохраняла непрошибаемое равнодушие. В конце концов, она теперь шаман, надо было вести себя достойно своего звания.

– Кстати, который час?

– Думаю, сейчас около трех часов ночи, Ваше сиятельство.

Тоша кивнула. По тому, как сильно ее клонило ко сну, времени до рассвета оставалось все меньше. А значит, шанс сразить альдебарана ускользал от нее с каждой минутой. Тоша была самоуверенной девушкой, но не полной идиоткой. Она прекрасно понимала, что не владеет силами, чтобы в одиночку сразить такое опасное животное, как взрослый альдебаран. Однако, была небольшая хитрость, которой пользовались охотники ее отца, каждый раз, когда ходили на этого монстра малым количеством людей. Ежегодно, на исходе месяца Туманов, наступала Сиенна, священная ночь. Планеты выстраивались в ровный ряд, на несколько минут закрывая свет луны. Именно в это время магические волнения в мире становились наиболее ощутимы и все заклинания, и танцы имели гораздо более ощутимый эффект, чем обычно. Магическая ночь, ночь, когда эмоции и чувства достигали своего пика. Считалось, что, если зачать ребенка в эту ночь, с большой вероятностью, через девять месяцев родится чадо с великим магическим потенциалом. Что, конечно же, являлось абсолютной выдумкой, но это не мешало парням успешно таскать доверчивых девчонок на сеновалы. Однако был у этой ночи и другой эффект, о котором знали очень немногие. В течение всей ночи и первую половину следующего дня, большинство существ так или иначе связанных с магией были к ней также очень уязвимы. Альдебаран не был исключением. На рассвете и до самого полудня, даже такое грозное животное был легкой добычей для меткого заклинания. Но как только часы переваливали за полдень и солнце наливалось былой силой, эффект пропадал, и самец альдебарана снова превращался в неуязвимые тридцать тонн мышц, клыков, рогов и скверного характера. Охотники местной заставы под предводительством Огды о таком эффекте не знали. Поэтому их Великая охота всегда представляла собой выверенное, неспешное мероприятие, в котором участвовали не меньше пятидесяти лучников. Отравленные стрелы, большие дистанции, ядовитые приманки и гигантские капканы, превращали охоту в длительное и изнурительное умерщвление альдебарана, которое длилось до рассвета следующего дня. Зато такой подход позволял обходиться без жертв последние пару лет. Поэтому Тоша не могла упустить такой шанс. Всего одно мощное разрушительное заклинание и животное погибнет быстро и безболезненно. Она докажет себе, отцу и всему миру, что с ее силой нужно считаться, а не засовывать в аграрный отряд. Особенно не сейчас. В то, что Ширма напортачила с собственным куполом, Тоша, разумеется, не поверила. Сиенна, не Сиенна, Ширма была одним из самых сильных и уважаемых шаманов в мире. Она бы никогда не допустила такой беспечной оплошности. А значит, старуха что-то скрывала. Танцующая с дождем была абсолютно уверена, что была совершена вражеская атака. Возможно кто-то из Ковенанта Дитраса попытался разрушить купол, а значит, грядет война. И боевые шаманы вновь выйдут в авангарде войск каганата, чтобы сокрушать врага стихиями. А в этом время она будет поливать помидоры где-то в тылу? Нет, не бывать этому. Она убьет монстра и докажет свою боеспособность. Всего-то и нужно было сбегать в лес, шарахнуть спящего альдебарана молнией и принести его оплавленный рог в качестве доказательства. Если отправиться прямо сейчас, уже к обеду вся крепость сможет насладиться свежей нежной бараниной. И это будет полностью ее победа. Тоша махнула руками и совершила сложный оборот вокруг себя, слегка приподняв ногу. Шаман не без удовольствия заметила, как побледнел стражник. Магия, вшитая в ее новую мантию, мгновенно среагировала на движение и с кончиков пальцев шамана, вылетели красные искорки. Искры зависли на секунду в воздухе и быстро полетели к рассеченному виску Тоши. Кровь уже давно перестала идти и порез был в целом неглубокий, но шаман все же подстраховалась. Не хватало еще занести инфекцию в такой важный момент.

Красные искорки быстро сшили разорванные ткани и восстановили кровообращение, разжижая свернувшуюся кровь. Через пару секунд от пореза не осталось и следа. Тоша удовлетворенно кивнула, рассмотрев свое отражение в куске разбитого витража и снова повернулась к стражнику, который так и посмел убрать руку от головы.

– Солдат, где я могу взять снаряженную лошадь и припасов в путь. Мне все это нужно буквально на пару часов.

– Конечно, Ваше сиятельство. Лошади сейчас спят, но для Вас разбудим одну серенькую кобылку. Собираетесь на прогулку?

– Нет, – Тоша хищно улыбнулась, – на охоту.

5.

Койор гордо восседал на огромном булане. Огромный, похожий на бесшерстного бурого быка с единственным широким рогом, булан прекрасно сочетался со своим козлоногим хозяином. Копыта солдата торчали из специально разработанных стремян, сам же наездник сидел в седле из толстого стебля рогоза, стандартных кожаных седел Койор не признавал. На спине у солдата висел его любимый двуручный ятаган с сильно утяжеленным загнутым концом. Весил меч почти пятьдесят килограммов, что делало невозможным его использование для обычного человека, но он прекрасно подходил Койору. Рядом стояли два красных и вымученных стражника, которые провозились с буйным животным добрых двадцать минут, прежде чем им удалось нацепить на него снаряжение. Люди Койора любили своего командира, столь же сильно, сколько ненавидели его ездовое животное. Во всем каганате не нашлось бы нормальной лошади, которая выдержала бы такого тяжелого наездника. Солдаты были уверены, что этот факт сильно расстраивал самого Койора, о чем, он, разумеется никогда не упоминал. Хоть сам он в лошади не нуждался, учитывая его феноменальную скорость, весь двор и войсковой состав, который знал необычного солдата, были уверены, что он втайне мечтает о собственном скакуне. Домыслы подтвердились, когда молодой солдат вернулся из очередного похода, с каменным лицом ведя под уздцы упирающегося здоровенного булана. Животное, долго время считавшееся вымершим, ни в коем случае не было ездовым и Койору до сих пор не удалось как следует его надрессировать. Однако с тех пор солдат упорно ставил булана вместе с остальными лошадьми в стойло и с убийственной серьезностью просил называть его своим «конем», настаивая, чтобы к нему относились соответственно. Это продолжалось до тех пор, пока булан не забодал в порыве ярости шестерых лучших дворцовых джебе. Потерю лошадей булану простили, учитывая заслуги его хозяина перед каганатом, но ему все же пришлось построить отдельный загон.

– Какая картина. Один монстр верхом на другом, – рассмеялся Огда, выйдя во двор крепости.

Койор отмахнулся от старика, затягивая ремешки на корсетном доспехе. В качестве защиты для груди, солдат предпочел облегченный вариант кожаной кирасы, которая выполняла, скорее декоративную цель – показать, что ее носитель готов к вооруженному конфликту. Другим снаряжением Койор себя не обременял, отдавая предпочтение мобильности и быстрым, но очень мощным ударам ятагана.

– Когда ты избавишься от этого монстра, шайтан. Вся крепость страдала четыре месяца на сухом пайке, когда у нас под боком было столько жирного мяса. Давай зажарим его, а.

– Я лично зажарю его живьем и даже попробую кусочек в тот день, когда ты бросишь пить. Согласен, старик?

– Что ж, значит никогда, – вздохнул седой алебардист.

– Старик, ты или с нами, или не мешай.

– Куда это ты собрался?

– В погоню за охотником.

– Что, поимел тебя пацан, да? Я предупреждал тебя, что нужен другой подход.

Койор оставил ремешки в покое и укоризненно посмотрел на старика.

– Парень сиганул в окно, Огда. До земли было метров двадцать. Я не знал, что он выкинет что-то подобное. О чем он вообще думал.

– Я почти уверен, что он ни о чем не думал в тот момент. Таковы охотники Черничного леса. Они с детства учатся противостоять страху, жить с ним. Это делает их безрассудными, а поэтому опасными противниками.

– Ну вот мы сейчас и проверим.

– Не лучшая идея, мой парнокопытный друг. Ты еще ладно, но твои люди погибнут, а потом и твою неуклюжую тушу нашпигуют стрелами.

– И что ты предлагаешь, закрыть на это глаза? Простить этим дикарям гибель наших парней?

– Я говорю, что сейчас не лучшее время для разборок. Я уже отдал распоряжение расформировать твой отряд праведного возмездия, который ты тут собирал.

– Что?!

– И сам тоже распаковывайся, это приказ.

– Почему? Что случилось?

– Дозорные не вернулись из утреннего патруля. Я думаю, тебе не нужно объяснять, что это значит.

Койор кивнул и послушно слез со своего «коня». Несмотря на общую расхлябанность крепостных войск, к ежедневным патрулям относились очень серьезно, их никогда не пропускали ни при каких обстоятельствах. Защитный купол отлично реагировал на крупные и явные опасности, но от вражеских шпионов не уберег бы. А учитывая, что крепостная застава стояла прямо на границе с вражеским Конгломератом, появление лазутчиков было вполне возможным. Поэтому конные патрули являлись обязательным и каждодневным ритуалом, в котором принимали участие десять хорошо вооружённых воинов. Их одновременное исчезновение могло означать только одно.

– Вражеская атака? – спросил Койор, – сейчас?

– Скорее всего, да. Поэтому, я не могу позволить тебе и твоим людям оставить нашу крепость без защиты в поисках какого-то мальчишки.

– Огда, вполне возможно, что напали как раз охотники и мы…

– Я не желаю слушать ничего о кровожадных интриганах охотниках, – резко оборвал его Огда, – крепость стоит здесь уже два столетия и ни разу у нас не было конфликтов с этими людьми. Я скорее поверю во вторжение демонов, чем в том, что Черничные охотники внезапно озверели и захотели нашей крови.

– Пожалуй, – нехотя согласился Койор, – это версия звучит бредово. Но нам все равно нужно разобраться в этом.

– Обязательно разберемся. Как только будем уверены, что опасности нет. А пока расчехляйся и выстрой солдат по периметру внешнего кольца. Самых трезвых и боеспособных оставь здесь, остальных на стены. Постоим в дозоре, подождем патрульных. Как только они появятся, можешь собрать своих парней и прочесать в лес, как раз шамана найдете.

Койор, уже собравшийся идти обратно в крепость, резко остановился и воззрился на Огду неверящими глазами.

– Шамана? О нет, не может быть, – обреченно произнес сирх.

– Ну ты помнишь, мы обсуждали одну вылазку, – туманно протянул Огда, – но сейчас это неважно. Учитывая обстоятельства, это подождет.

– Вылазку?! Да ты никак про Великую охоту! О небо всесильное, неужели она это сделала.

– Увы, да.

– Куда смотрит Ширма. Это дура малолетняя погибнет там, почему ее никто не остановил?

– Потому что она упрямей тебя, Койор. А ты упрямей козла. А теперь выполняй приказ.

– Старик, ты предлагаешь мне спокойно отсиживаться тут, пока девчонка погибает в зубах альдебарана?

– Патрульные не вернулись, сирх.

– Да нажрались твои патрульные! Сиенна, как никак. Валяются с бабами какими-нибудь сейчас в погребе, а ты уже паникуешь. Нет, старик, годы совсем не идут тебе на пользу.

Койор развернулся на копытах и помчался к выходу из внутреннего двора. Своего верного «коня» он проигнорировал, сейчас важна была скорость, а не статус, а неуклюжий булан, хоть и придавал грозный вид и без того грозному Койору, в скорости проигрывал своему хозяину. Солдат уже был почти у двойных ворот, как вдруг перед ним с грохотом вонзилась трехметровая алебарда. Поднявшаяся от удара в землю пыль запорошила глаза Койору и заставила остановиться.

– Дьявольски тяжелая штука, – пожаловался Огда, потирая спину, – стар я уже кидать ее так.

– Старик, послушай меня, – отплевавшись произнес Койор.

– Нет, это ты будешь слушать меня, шайтан. Ты нарушаешь прямой приказ командира.

– Ну и что ты сделаешь? Казнишь меня? Девочка погибнет, старик, из-за твоей дурости.

– Точно, казню. Давай сварим тебя в масле, а? Давно не ел хорошей козлятинки, – расплылся в ухмылке Огда.

– Старик.

– Ты останешься здесь и точка. Это девочка теперь шаман, Койор. Настоящий шаман. А значит прав, сил и привилегий у нее теперь больше, чем у тебя и у меня вместе взятых. Она сможет постоять за себя. А нам сейчас нужно думать о безопасности пяти тысяч людей, здесь, на этой заставе.

Койор скрипел зубами, в глубине души полностью признав правоту своего старого командира.

– Хорошо, будь по-твоему, мы подождем пару часов. Но, если я был прав и у нас не десять доблестно погибших солдат, а десять сраных алкашей, спрос будет с тебя.

– Непременно, – улыбнулся Огда, – подарю тебе большой букет шалфея и полевых травок, погрызешь на досуге.

– Положишь его себе на могилу, старик. Какой же это маразм, я уверен, что все в порядке.

Именно в этот момент со стороны смотровой башни раздался протяжный звук, который мог издать только крученый рог черного буйвола, который был установлен на самой высокой точке, под крепостным флюгером. Сигнал, который здесь не слышали уже долгих двадцать лет. Сигнал о вражеской атаке.

6.

– Да что ты говоришь? – удивился Борхо.

– Я серьезно, у нее задница размером с твое брюхо и, наверное, такая же мягкая.

– Да нет, не может быть такого. Я здесь торчу уже три года, я видел всех баб в округе, такую бы я запомнил.

– Стал бы я тебе врать. Завтра можем напроситься в патруль, я тебе покажу. Ее поле тут, на втором повороте в летнюю ставку. Обычно она выходит пахать около полудня, собирает волосы в пучок и, о, Имраил всемогущий, я отсюда чувствую их аромат.

– Так, ты давай не перевозбуждайся, Рина, я не собираюсь тащиться в такую рань на патруль, чтобы ты пялился на крестьянок.