Читать книгу Опыт китайских экономических реформ и их теоретическая значимость - Чжан Юй - Страница 6

Марксистская экономическая наука возникла и развивалась в постоянном диалоге и конфронтации с буржуазной политической экономией. В связи с этим Ленин говорил: «В марксизме нет ничего похожего на „сектантство“ в смысле какого-то замкнутого, закостенелого учения, возникшего в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации. Напротив, вся гениальность Маркса состоит именно в том, что он дал ответы на вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила. Его учение возникло как прямое и непосредственное продолжение учения величайших представителей философии, политической экономии и социализма»[6]. Для развития экономической теории и практики Китая необходимо правильно перенимать опыт экономических теорий Запада и урегулировать отношения между марксисткой и буржуазной политическими экономиями.

Следует признать, что западная экономическая наука в определенной степени рациональна и полезна, и мы должны тщательно изучить и перенять следующие аспекты.

1. Каждая отрасль западной экономической науки в большей или меньшей степени отражает законы рыночной экономики и распределения ресурсов: теорию движения цен, теорию роста и колебаний, валютно-финансовую теорию, теорию международной торговли, теорию процентных ставок и колебаний валютного курса, теорию организации промышленности, теорию предприятий и институциональных изменений и другие. Западная экономическая наука занималась исследованием этих явлений и законов экономики несколько веков, направления этих исследований постоянно расширялись, они становилось более детальными, один за другим возникали новые подходы и теории – все это способствовало пониманию человечеством законов движения экономической жизни.

2. Методы анализа западной экономической науки – метод маржинального анализа, метод статистики и измерений, метод «затраты-выпуск», экспериментальный метод, популярные сегодня методы теории игр и другие – положительно влияют на развитие экономической науки. В частности, широкое применение математических методов (отличительная черта современной западной экономической науки) позволяет ясно и точно донести гипотезы, умозаключения и выводы экономических теорий, а при правильном использовании положительно влияют на их развитие.

3. Все теории западной экономической науки воплощают размышления разных людей различных эпох о сущности и законах движения экономической жизни. Мы стремимся обобщить и заимствовать западный опыт, понять, как развивается экономическая мысль, поэтому для нас эти теории имеют большую ценность, даже если доказано, что они неверны. К примеру, разногласия между теориями свободной и протекционируемой торговли в XIX веке в Англии отражали расхождение интересов промышленных капиталистов и землевладельцев того времени, а разногласия между немецкой исторической и классической школами политэкономии – расхождение требований отстающего тогда немецкого и прогрессивного английского капитализма.

Рациональность и практическая ценность западной экономической науки предопределили то, что Китай не может полностью отрицать и игнорировать ее, а должен внимательно ее изучать и заимствовать опыт. Но совершенно недопустимо бездумно копировать западную экономическую науку и тем более рассматривать ее как единственную научную теорию. Следует перенимать западные идеи с учетом собственных реалий, использовать их рациональные аспекты и отказываться от идеологических. Этому есть объяснения.

Во-первых, западная экономическая наука всегда носила двойственный характер, ее рациональность и практическая ценность, а также неоспоримая идеологическая составляющая особенно отчетливо проявляются в фундаментальных теориях. Например, в таких теориях, как гипотеза «экономического человека», субъективная теория стоимости, факторная теория стоимости, теория человеческого капитала, теория совершенной конкуренции, теория свободы как высшей ценности, отстаивается капиталистический строй, даже если эти теории не могут быть подтверждены фактами и опытом и имеют серьезные логические недостатки. Тем не менее они соответствуют интересам и требованиям участников экономики и широко распространены в капиталистических странах. Критика Маркса вульгарной буржуазной политической экономии точно отражает ее сущность: «Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой»[7]. Присущий западной экономической науке идеологический оттенок признают и современные западные экономисты. К примеру, американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике Роберт Солоу говорил: «Социологу, как и любому другому человеку, не чужды классовые интересы, идеологические склонности и все виды оценочных суждений. Однако исследования в области общественных наук отличаются от исследований механики материалов или молекулярных структур и затрагивают упомянутые (классовые) интересы, идеологию и оценочные суждения. Независимо от желаний социолога, независимо от того, осознает он эти желания или нет, вплоть до того, стремится он их избежать или нет, вполне возможно, что выбор темы его исследования, вопросы, которые он поднимает, вопросы, которые он не поднимает, рамки его анализа, язык, которой он использует, в определенной степени отражают его (классовые) интересы, идеологию и оценочные суждения»[8].

Во-вторых, существуют различные направления западной экономической науки, но единой научной теории, признанной всеми и во все времена, нет. Например, Стиглиц выступает жестким критиком неоклассической экономической школы. Он считает, что «она не понимает важность мотивации, значение децентрализации и конкуренции; переоценивает роль цен; не осознает наличие трудностей в процессе распределения капитала; игнорирует роль технологических инноваций в экономике»[9]. В неолиберализме выделяются несколько школ, и все они отличаются друг от друга: неоавстрийская школа в лице Мизеса и Хайека, лондонская школа в лице Кеннана, Роббинса, чикагская школа Фридмана, неоинституционализм Коуза и другие. Несмотря на то, что они входят в одно научное сообщество на базе пропаганды частной собственности и свободной рыночной экономики, в некоторых аспектах они противостоят друг другу. Например, неоинституционалисты считают, что неоклассическая экономическая теория – это теория о функционировании рынка, а не о его становлении, что она оторвана от понятия времени и системы и потому несовершенна. Представители австрийской школы убеждены, что рыночный механизм – это механизм не распределения ресурсов, а обмена знаниями и информацией. Знания и информация субъективны, и человек получает их в разрозненном виде, поэтому так называемого общего равновесия не существует. С научной точки зрения подобные расхождения во взглядах разных школ западной экономической науки – нормальное явление, которое также доказывает, что универсальной научной правды не существует.

В-третьих, даже если некоторые теории западной экономической науки в определенный период времени рассматривались как правильные и основывались на предполагаемых условиях, историческом опыте, ценностных ориентациях и культуре, они должны не слепо копироваться, а накладываться на современную китайскую действительность. Известный шведский экономист Гуннар Мюрдаль говорил: «Все эти (западные) экономические термины взяты из образа жизни, уровня жизни, манеры поведения, порядка и культуры западного мира – использование их для анализа западного мира вполне разумно и позволяет формулировать правильные выводы; однако очевидно, что использование этих терминов в менее развитых странах не позволит делать правильные заключения»[10]. Например, если рассматривать отвлеченно такие универсальные факторы или базовые рамки рыночной экономики, как независимые предприятия, полноценная конкуренция, свободные цены и так далее, можно сформировать теорию идеального рынка совершенной конкуренции. Но в условиях реальной экономики для формирования этих факторов или рамок требуются время и условия, к тому же сформировать их очень сложно. Так называемый «идеальный рынок» совершенной конкуренции можно рассматривать лишь в качестве гипотезы, но не как реальную основу для принятия решений.

Рассмотрим еще один пример. Теория свободной торговли – базовый принцип экономического мейнстрима, но в действительности государство может применять политику свободной торговли только в том случае, если у него есть конкурентные преимущества на международном рынке, а стремиться к применению протекционистских пошлин – только если оно осуществляет первоначальное накопление капитала и создает собственную промышленную систему. Поэтому все без исключения государства – будь то Великобритания, Германия, Франция или США – когда-либо использовали систему протекционистских пошлин.

Сложность проблемы заключается в том, что полезные и идеологические элементы западной экономической науки не разграничиваются, а зачастую и вовсе смешиваются. Поэтому если мы не будем научно проницательны и откажемся от тщательной оценки этих теорий, вполне возможно, что в качестве полезных аспектов экономической науки будут использоваться вредные, а правильные и рациональные аспекты будут игнорироваться. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим следующие два вопроса.

Первый – как понять отношения между правительством и рынком. Сегодня к этому вопросу существует много подходов. Вот один из них: «большой рынок – маленькое правительство», «маленькое правительство – большое общество». Суть этого подхода заключается в следующем: чем меньше делает правительство, тем лучше; правительство не может брать на себя функций больше, чем обслуживание рынка и предприятий и предоставление общественных благ; в условиях рыночной экономики правительство выступает в роли арбитра и служителя, а не игрока, поэтому не может исполнять других обязательств, кроме как по поддержанию порядка на рынке и предоставлению социального обслуживания. На первый взгляд, этот подход исследует экономическую систему и отражает законы распределения ресурсов, но в действительности он воплощает идеологию неолиберализма. Поэтому при капиталистическом строе роль рынка совпадает с ролью капитала, в особенности монополистического. Говоря о так называемой свободе торговли, Маркс отметил, что это, по сути своей, свобода капитала, и что нужно «устранить все те национальные преграды, которые продолжают еще препятствовать шествию капитала»[11]. Любой сознательный общественный контроль и регулирование процесса общественного производства выставляется как нарушение имущественных прав, свободы и оригинальности самоопределения. Известный американский ученый современности Хомский открыто заявлял, что теория и политика неолиберализма «представляют непосредственные интересы чрезвычайно богатых инвесторов и менее тысячи крупных корпораций» и попросту являются современным вариантом борьбы горстки богачей за ограничение прав большинства[12]. Пол Кругман охарактеризовал сущность движения неолиберализма как «сковывающую и неравноправную, повернувшую время вспять экономическую политику», вернувшую Америку в докризисный период, когда у власти была кучка богачей[13].

Второй вопрос – как определить экономическую эффективность. Современная западная экономическая наука рассматривает эффективность как сугубо объективное понятие, никак не связанное с оценочными суждениями, поэтому ее использование для оценки экономической активности людей представляется вполне закономерным. Но это не так. Взаимоотношения между моральными суждениями людей и их подходами к оценке эффективности сложны и зачастую неясны. Когда какие-либо конкретные социальные взаимоотношения удовлетворяют какому-либо критерию эффективности, оценка его важности и значимости напрямую связана с оценочными суждениями людей. Основная причина заключается в том, что уровень эффективности – это результат сравнения или измерения расходов и доходов или затрат и выпуска, однако понятия расходов и доходов люди разных исторических, культурных и институциональных контекстов будут воспринимать по-разному. Уровень эффективности будет разным, если сравнивать первобытного человека и рабовладельца, феодала и капиталиста. Макроэффективность государства отличается от микроэффективности предприятия, краткосрочная эффективность отличается от долгосрочной эффективности, техническая эффективность отличается от валютной эффективности. Например, доходы химического завода, загрязняющего окружающую среду, приведут к расходам предприятий, которые пострадают от загрязнения; истощение природных ресурсов и увеличение благ являются источником дохода для современных людей, но для будущих поколений они станут огромным убытком; зарплата – это доход для рабочего, но в то же время расход капитала, прибыль – это прирост капитала, но в то же время оплата труда; предоставление экономической помощи отдельным регионам, предприятиям или людям (к примеру, выделение субсидий бедным районам, базовым отраслям промышленности, безработным) не соответствует требованиям краткосрочной эффективности рынка, но тем не менее способствует увеличению макродинамической эффективности и так далее.

В последнее время в китайской экономической науке широкое распространение получил новый способ мышления – догматизм. Согласно догматизму, в мире существует только одно направление экономической науки – западный экономический мейнстрим: с научной точки зрения, он универсален и не имеет национальных или государственных границ, к тому же он является ключом к развитию экономической науки и экономических реформ в Китае. Этот подход – новая форма обскурантизма, от которого необходимо освободиться, чтобы достичь теоретического самосознания и самоуверенности. После финансового кризиса 2008 года Пол Кругман говорил: «Результаты макроэкономических исследований, проведенных за последние более чем тридцать лет, мягко говоря, совершенно бесполезны, а откровенно говоря, и вовсе вредны»[14]. Джозеф Стиглиц высказался еще более прямо: «Неолиберальный рыночный фундаментализм всегда был политической доктриной, обслуживавшей определенные интересы. Он никогда не имел в своей основе глубокой экономической теории и никогда, как теперь стало ясно, не подтверждался историческим опытом. Осознание этого урока может стать полоской света в облаках, повисших над глобальной экономикой». Пока сторонники западного экономического мейнстрима могут реалистично оценивать собственные теории, как некоторые китайские экономисты могут так слепо им верить?

Теория – это отражение реальной жизни и обобщение практики, поэтому она должна развиваться вместе с реальностью и практикой. Еще никогда не существовало неизменной, универсальной экономической науки, не привязанной к определенному историческому контексту и реальной жизни. Развитие экономической науки, подобно развитию человеческой цивилизации, – это не просто привилегия какой-либо страны или какого-либо человека, это всегда результат идеологических и теоретических обменов, столкновений и взаимодействий людей разных эпох и из разных стран, руководствующихся собственным опытом и практикой. За всю историю развития человечества китайская нация никогда не копировала чужие теории и тем более не должна делать этого сейчас: она должна создавать, созидать и вносить вклад в мировое развитие. Заимствование каких-либо теоретических и практических подходов, применяемых в других странах, неизбежно встретит препятствие в виде многогранной и насыщенной практики. В частности, следует отметить, что вред бездумного копирования западных теорий и опыта заключается не только в том, что мы абстрагируемся от реальной действительности и не сможем решать проблемы страны, но и в том, что мы станет рабами ошибочных идей и утратим свою идеологическую независимость и творческое мышление. Заимствованные опыт, интересы и идеология западных стран будут навязываться Китаю под видом «общечеловеческих ценностей», что навредит делу строительства социализма с китайской спецификой. Поэтому следует быть бдительными и ни в коем случае не относиться к этому вопросу небрежно.