Читать книгу Меч и Крест - Чёрный Лев - Страница 17

Они вышли из таверны, прошли рынок, и подошли к большому выгону, где продавали скот, но сейчас тут было пусто. Земля просохла и была хорошо утоптана, и Олаф сказал:

– Здесь! Сражаемся пешими, так как у меня нет коня. Я беру копьё, меч и щит. Ты бери, что хочешь.

Вильгельм де Монтрей, весь трясущийся и бледный от гнева, облизал губы, и выдавил на них улыбку.

– Я, топор, меч и щит. Тебе конец, Бриан. Я убью тебя! Поступлю с тобой так, как вы, поступили с моим отцом! Отрублю уши, кастрирую, отрублю руки и ноги, снесу на хрен твою башку, выколю глаза, а потом помочусь на твой труп!

Монтрей в диком бешенстве орал, брызгая слюной, потрясая боевым топором на длинной рукоятке. Глаза его закатывались, в углах рта клубилась пена, и сейчас он был похож на берсерка, из древних сказаний.

Но Олафа он этим не напугал. Из своего, уже весьма скудного арсенала, Бриан выбрал длинное копьё, с древком из железа и с широким, листовидным наконечником. Как говорил ему его отец, а ему отец его отца, таким копьём, в древние времена, сражались воины германского племени алеманнов. (Алеманны или аламанны (от герм. Alle manner – «все люди»). Древнегерманский союз племён, в который вошли германские племена из распавшихся ранее союзов свевов и маркоманов, а также пришедшие севера ютунги (III в. н. э.).

Несмотря на принятый им образ берсерка, сражавшихся голыми, Монтрей не скинул кольчугу, и не снял шлем. И как только Бриан занял позицию, кинулся в яростную атаку, свирепо и страшно размахивая топором.

Его противник был моложе, более силён и гибок, но Бриан, несмотря на возраст, с завидной сноровкой, уходил от ударов. Топор, с диким свистом рассекая воздух, пролетал возле его головы, едва не подсёк ему ногу и чуть не врезался в щит. Олаф, чувствуя вину, за содеянное с Гильомом Жируа, не хотел убивать его сына, и выжидал момента, чтобы победить, сломать его, не убивая. Может быть он и совершал ошибку, так как нет ничего хуже недобитого врага. Но он не мог поступить иначе.

Устав махать тяжёлым топором, не попадая по противнику, Монтрей отпрыгнул назад, и прокричал:

– Сначала, я убью тебя, гнида, а потом, изрублю на куски твоего сосунка-сына.

Весь бледный, дрожащий от страха Маркус, переживающий за отца, шепчащий молитвы, вздрогнул от этого крика. А Олаф, ответил на него, сильным ударом копья в щит Монтрея.

– Сначала, недоносок, убей меня!

Монтрей отшатнулся от удара Бриана, а затем, с новыми силами, дико крича, набросился на него.

Удар! И Олаф едва успел подставить щит, закрываясь от удара, летевшего ему в голову. Звенящая, острая боль, кольнула руку, отозвавшись стоном в плече.

Лезвие топора застряло в щите, и Монтрей, не выпуская древка, пару раз его дёрнул, стараясь его освободить.

Олаф, крутанув свой щит, открыл правую сторону Монтрея. Тот, в ужасе, ожидая удара, поспешил прикрыть незащищенную грудь щитом. Бриан, отбросив копьё, свободной рукой ухватился за край щита противника, и дёрнул на себя.