Читать книгу Пашня. Альманах. Выпуск 4 - Creative Writing School - Страница 21

Он внимательно осмотрел себя в зеркале и усмехнулся, вспомнив, сколько раз уже проделывал это за сегодняшнее утро. Затем, смыв с рук остатки воска, вытер их о полотенце и провел ладонью по гладко выбритому лицу.

Молодой человек вышел из ванной и прошел в соседнюю комнату. У стены на заправленной кровати лежало несколько отглаженных рубашек и пара джинсов. Над кроватью висела старая афиша фильма «Жить своей жизнью» с винным пятном на плече героини и припиской карандашом в углу: «Я знаю, что должна поговорить с тобой, но сейчас у меня на это просто нет сил». Молодой человек поправил ногой постоянно выпадавшую из паркета дощечку, выбрал белую рубашку. Когда зазвонил телефон, он включил громкую связь и продолжил, сидя на кровати, натягивать носки.

Послышался женский голос:

– Алло, привет, ну как ты? Как все прошло?

Молодой человек понюхал носок и согнулся к коленям.

– Привет, Ань. Еще никак, я только собираюсь выходить.

– Ты же говорил, вы с утра встречаетесь.

– Ну да, в двенадцать.

– Это не утро.

– А сейчас и не двенадцать.

– Послушай меня, вчера на репетицию приходил Дорохов, и он спрашивал о тебе. Сказал, что будет ставить Пинтера, правда, не поняла, где. Ты бы видел, как он растолстел. В общем, спрашивал, что ты собираешься делать.

– И что ты сказала? – спросил молодой человек. Он встал с кровати и подошел к окну.

– Сказала, что ты сам не знаешь, но в театр не вернешься, вообще ни в какой. Но может, ты с ним поговоришь, а? Алло? Илья, слышишь? Алло-о?

– Ага.

– Позвони ему. Вдруг он поможет.

– Мне не требуется помощь.

– Да что с тобой не так? В любом случае, это лучше, чем ничего. И, честно говоря, я не думаю, что правильно со всем рвать.

– Я тебе говорил.

– Это все абстракция, уж прости. Я не понимаю тебя. При чем здесь стерильная жизнь? И какой ты хочешь иметь опыт? Мы все, значит, играем лишь свое куцее представление, кажется, так ты формулировал?.. Не имеющее отношения к действительности. А ты один…

– Аня, подожди секунду.

Илья взял со стола телефон и отсоединил шнур зарядки. Потом, держа его как блюдце, вышел на балкон и закурил.

– Да, Ань? – сказал он, выпуская дым.

– Илюш, я тебя, конечно, люблю, но, по-моему, ты слишком много мечтаешь о себе.

– Спасибо – это замечательная новость.

– Ладно, ты уже определился с Таиландом? Не забудь, к четырем я пригласила Лену с Андреем. Они наверняка спросят насчет отпуска. И пожалуйста, не называй ее загадочной морской свинкой.

Молодой человек улыбнулся и помолчал, всматриваясь в улицу.

– Алло?

– Слушай, Ань… Честно говоря, у меня вообще нет желания куда-либо ехать. Вообще. Понимаешь? Ни в Таиланд, ни в Балашиху. Может, как-то… – Он глубоко затянулся. – Вы ведь с Ирой собирались вдвоем отдохнуть.

– Нет, ты обещал, что мы вместе поедем. Это будет здорово: они и мы. Я хочу с тобой. А насчет денег не парься, я же сказала, что у меня есть. Мне еще папа подарил. Ты как думаешь, долго ваша встреча будет?

– Не знаю. Он остановился у своего брата. Я поеду к ним.

Илья выкинул сигарету в ветки дерева и вернулся в комнату.

– Волнуешься? – спросил телефон.

– Немного странно, – сказал молодой человек и сел на кровать. – Словно в какой-то пьесе оказался. И не в самой оригинальной. Знаешь, я столько раз представлял, как это будет.

– Уверена, ты себе там напридумывал. Но девять лет, конечно, огромный срок. Я очень рада, что вы наконец.…

– Слушай, Ань, мне надо уже выезжать.

– Илюш, позвони Дорохову.

– После я тебе наберу, как все пройдет. Давай, целую.

Молодой человек взглянул на экран телефона и выскочил в коридор.

Обувшись, он выпрямился, проверил карманы и прошел, стараясь наступать на краешки пяток, на балкон. Схватил с подоконника сигареты и так же проковылял обратно. В очередной раз встал перед зеркалом. Замер.

– В порядке, – объявил он двойнику и вышел из квартиры.

Всю дорогу, в маршрутке, он сидел очень прямо, не опираясь на спинку сидения. Сойдя на три остановки раньше, он закурил и пошел пешком. Во всем городе сиял июнь. Солнце било прямо в лицо, но было приятно идти под его горячим ослепительным светом. От набегающего ветерка негромко шумели деревья, и сквозь их зеленые волны пробивался чистый прозрачный день.

Проходя мимо бульвара, он сунул руку в карман джинсов и вынул металлическую зажигалку. Несколько раз открыл и закрыл крышку. Во многих местах краска стерлась, а там, где когда-то были стеклянные камушки, остались лишь пустые гнезда. Он пощелкал неработающей зажигалкой и, переминая ее в руке, свернул в прохладу дворов.

Увидев знакомое окно, Илья на ходу расправил плечи, одернул на себе рубашку. Белые занавески были плотно сомкнуты и не шелохнулись.

Потом на звонок долго не отвечали, но, наконец, хрустнуло, и домофон запищал, констатируя чью-то клиническую смерть.

В темноте подъезда пахло жареной печенкой и луком. Илья услышал щелчок замка, прорезалась полоса света, и в ней показалась белая девичья голова.

– О, Илюха, привет, заходи.

– Привет, Оля, как ты?

– Спасибо. – девочка закрыла за ним дверь. – Сижу, придумываю сторис в инстаграм. А у тебя как дела? Бли-и-н, я такая коротышка рядом с тобой, – и она на секунду привстала на цыпочки.

– Да все по-старому, – сказал Илья, рассматривая девочку. – Нормально. И давно ты стала блондинкой?

– О-о, да еще с прошлого года. Просто ты совсем нас забыл – никогда не зайдешь. Вон тапочки.

Она указала ножкой в сторону, а на ее платьице распускались желтые цветы.

– Когда ты уже пригласишь к себе на спектакль? А то я всем рассказываю, что мой брат играет в театре, а сама его ни разу не видела.

– Да, без проблем. Выбери день, я сделаю вам с Таней пригласительные.

– А ты там будешь? – Она заправила за ухо прядь волос и осторожно коснулась глаза указательным пальцем. – Я хочу, где ты.

– Это в другой раз, – сказал Илья и улыбнулся ей. – Тебе, кстати, идет. Есть в этом шарм. Как будто очень насыщенно проводишь ночи.

– Ну да, пошути еще. Меня это так достало. Уже второй раз за несколько месяцев. И все на том же веке, – девочка слегка опустила голову и как бы между прочим, повернулась к нему в пол-оборота.

– Тут главное капать капли, и чаще смотри на луну. И не обижай сестру, тогда все быстро пройдет. И не надо стесняться, уверен, твои подписчики оценят.

– У меня их, между прочим, уже пятьсот семь.

– О, счастливцы.

Девочка скрестила ножки и все смотрела на него, она явно хотела поболтать еще.

– Они на кухне, – сообщила она нехотя, – Зайди потом ко мне – сделаем сторис вместе.

Она повернулась и скользнула в дверь своей комнаты. На какой-то момент Илья увидел туалетный столик, заваленный тюбиками, баночками, кисточками, помадами, румянами, смятыми салфетками и еще, наверное, тысячей разных вещей, затем дверь быстро закрылась.

Илья прислушался – где-то жужжал электрический вентилятор – шагнул к висевшему на стене зеркалу, провел ладонью по волосам и прошел в кухню.

Белые занавески на окне были плотно сомкнуты. За покрытым клеенкой столом сидели двое мужчин.

– Ну, привет, – сказал один.

– Привет, – ответил Илья и остановился в проходе.

Тогда тот, что поздоровался, встал, – он был долговязый, в одних спортивных штанах, – и обнял Илью.

– Фу, бл…, – сказал мужчина и отшагнул назад, – надушился как баба.

Перед Ильей стоял худой старый человек с почти животным лицом и выцветшими глазами.

– Ну как ты, сына? – спросил человек.

– Отлично, – ответил Илья.

– Бл…, как ты вырос, – сказал мужчина и сделал еще шаг назад, разглядывая молодого человека. – Я так рад, что ты пришел.

– И я, – произнес Илья чуть позже, чем следовало.

Несколько секунд они молча стояли друг перед другом.

– Эй, я ведь тоже здесь, – напомнил сидевший за столом. У него был высокий сиплый голос. – Я сказал, я тоже здесь. Я здесь сижу, – повторил он.

– Как дела? – спросил Илья, протягивая ему руку.

– М-м… Неплохо, – ответил сидевший. Он был болезненно толст, и на его плечах висел китель машиниста метро.

– А мы тут с дядей твоим Димой, – подхватил первый, возвращаясь за стол, – вот отметили немножечко мой приезд. Ну, сам понимаешь, – мужчина несколько раз пригладил усы и откинулся на спинку стула, но снова поднялся. – Ты это, садись. Проходи.

Илья сел на предложенный ему табурет, не сводя с животного лица глаз.

– Да-а-а, – протянул мужчина. – Какой ты стал. Ты не представляешь, сына, как я рад тебя видеть. Ну, рассказывай.

– Что? – спросил Илья.

– Все, – сказал мужчина возбужденно. – Я все хочу знать. Вот с самого…

– Ты когда приехал? – перебил Илья.

– Когда, нах, вчера, да, Дим? Вчера же?

Толстяк кивнул.

– Да. На Казанский, потом на электричку и сюда. Чуть не сдох в этой жаре. Оленька меня встретила – у Димы смена была.

– Значит, поездом.

– Ага, шесть суток в плацкарте, – он запнулся. – Вот. Ну давай, рассказывай ты. Я хочу, чтоб ты рассказал.

Илья пожал плечами.

– Не знаю, что, – произнес он. – Спрашивай.

– И я не знаю, – сказал мужчина. – Черт. Сюда ехал, столько всего хотел спросить, а сейчас вот…. Забыл.

Мужчина замолчал и уставился на Илью, моргая чаще и чаще.

– Сейчас, подожди, – заговорил он. – Мы с Димой выпьем. Дим, слышь?

Толстяк, равнодушно смотревший сквозь занавеску в улицу, наклонился к окну и взял с подоконника пластиковую бутылку.

– Это вот Дима делает, но жестковата, – сообщил мужчина и кивком показал на рюмку. – Ты как?

– Нет. Спасибо, – ответил Илья.

Мужчины выпили молча, очень просто, заели дольками яблока.

– Мне тут сказали, – начал долговязый, – что ты закончил ГИТИС.

– Ну да.

– Мой сын артист. Круто! – Он поднялся, подошел к Илье и обнял его. – Фу, бл…, чо ты с волосами-то сделал?

Илья отстранился от него и встал.

– Пойдем на бульваре посидим. Давай на воздух.

– А чо? Ну как хочешь, мы с Димой еще сразу тогда, да? И пойду, оденусь.

Улица наливалась жарой, и они перешли через дорогу – на сторону, где тянулись стеной деревья. Мужчина шагал тяжело. В руке он сжимал грязный носовой платок, которым то и дело вытирал лицо. Временами он останавливался передохнуть, оттягивал ворот рубашки и дул на грудь. На нем остались те же спортивные штаны с болтавшимся шнурком. Добавилась лишь невероятная рубашка – настолько советская, что было загадкой: из какого сундука могли ее достать.

– Значит, она все так же в бухгалтерии, – проговорил мужчина. – Одна или есть кто?

– Есть, – сказал Илья. – Вон свободная, давай сядем.

Они подошли к стоявшей в тени деревьев скамейке. Мужчина сел, уперев локти в колени. Он тяжело дышал.

– И давно? – спросил он.

– Несколько лет, – ответил Илья.

И, поколебавшись, добавил:

– А сам что?

– Сына, кому я на х.. нужен, – он вытер шею платком. – У меня колени больные – еле хожу. Да и привык.

Мужчина закурил и сразу закашлялся. Звук был такой, будто в нем клокотала нефть или болото, или он давно сгнил.

Илья стоял напротив, рассматривая его словно откуда-то очень издалека.

– Невеста есть? – задрав голову, спросил мужчина.

Илья немного подумал и покачал головой.

– Нету? – удивился мужчина. – А ты это, не гомик?

Илья, не отвечая, смотрел на него.

Потом сел рядом на скамейку и вытащил из кармана джинсов металлическую зажигалку.

– Помнишь? – спросил он и протянул ее мужчине.

– Нет, – ответил тот. – Дай-ка сюда.

Он пощелкал пару раз сточенным колесиком.

– Она ж не работает.

– Не работает, – согласился Илья. – Неужели не помнишь?

– Не-а.

– Ты мне ее подарил. Тогда на вокзале.

– А-а-а… ну может быть, да, – мужчина не был уверен. – И ты ее хранишь? Хм-м… Нафиг?

Илья ничего не ответил. Он забрал зажигалку и спрятал в карман. Минуту они сидели молча. Мужчина осоловело оглядывался по сторонам. На улице его лицо стало другим – растерянным и от этого более человечным. Он зажег сигарету от только что выкуренной и бросил чинарик в голубя.

– Приезжай потом, как освободишься, – начал он. – А? Хотя бы на недельку. Помнишь, как мы там отдыхали? Ты же раньше любил деревню.

– Я же сказал, что не могу, – ответил Илья. – У меня дела в Москве с театром. Ну, в общем, работа.

– Сына, пожалуйста, – он положил руку Илье на плечо. – Мне так хочется побыть с тобой. Узнать. Я не могу у Димы остаться – ты ж понимаешь. И надо навестить мать. Поехали.

– Я бы хотел, но никак не получится.

Мужчина убрал руку и уставился на свои ботинки. Он сидел ссутулившись, на коричневой шее виднелись капли пота.

– Значит, потом вернешься на Север? – спросил Илья.

– А что еще остается? Я там электрик. Полтора месяца херачу в тайге, ну, вахта. Полтора в городе – расслабляюсь. Но аккуратно, потихоньку, здоровья уже нет.

Он поглядел на Илью.

– Сына, ты меня хоть проводишь? У меня обратный билет на седьмое августа. Так же с Казанского, а?

– Да. Провожу.

Оба снова замолчали.

Какое-то время они так и сидели, не говоря ни слова. Смотрели, как блестит день и листья на деревьях. По бульвару прогуливались молодые люди, родители с детьми; они улыбались и щурились от солнечного света.

– Знаешь, когда твоя мать тебя забрала, – заговорил мужчина, глядя в какую-то невидимую для других точку, – я восемь лет на стакане. Чуть не помер, – он утер лицо платком. – Спасибо соседям, здорово выручали. Очнулся через восемь лет. Ни хера не помню, что было. Все как в тумане или в черноте… не знаю. Помню, какое-то время хотелось сдохнуть, потом нет.

Он примолк, затем махнул рукой.

– А-а-а… Словами никогда. Я ехал, столько думал сказать тебе, спросить, а теперь все повылетало.

Илья посмотрел на лицо мужчины – того будто держали за горло.

– Пошли обратно, – сказал Илья и встал со скамейки.

Они возвращались той же дорогой, той же теневой стороной. Шли рядом и почти не разговаривали.

На углу улицы мужчина сошел с жаркого тротуара и присел на ограждение. Он тяжело дышал. Расстегнул еще шире ворот рубашки, вытащил из кармана платок и отер налившееся кровью лицо. Воздух густел от жары. Над низкорослыми домами торчала из дворов колокольня. А выше, где-то в безоблачном, ярком небе, гудел самолет.

– Мам! – крикнул мальчик лет семи, прыгнув под дерево рядом с ними. – Мам, когда Чапик умрет, давай похороним его здесь, – и он ударил ножкой землю.

– Почему вдруг Чапик должен умереть? – спросила молодая женщина, не останавливаясь.

– Ну, когда умрет, пожалуйста. Тогда мы всегда будем проходить мимо него, – крикнул мальчик вдогонку своей матери и побежал за нею.

Мужчина проводил пацана взглядом, отвернулся и сплюнул в пыль. Затем встал.

Пронизанный светом город плыл в зное. Тут и там в кустах валялись дворняги, выронив из розовых пастей подвижные языки.

– Может, зайдешь? – спросил мужчина, когда они подошли к дому.

– Нет. Мне надо ехать.

– Так что же дальше? – негромко произнес мужчина.

– А что дальше?

– Сына, приезжай, пожалуйста.

Илья обнял его.

– Пока. Я сделаю, что смогу. Постараюсь.

Молодой человек развернулся и пошел прочь. Через несколько шагов он оглянулся – у подъезда никого не было. Тогда он обошел дом и посмотрел на окно первого этажа. Закурил, не отводя от окна взгляда, сделал пару глубоких затяжек, – белые занавески были плотно сомкнуты и не шелохнулись. Он направился к автобусной остановке. Проходя через дворы, мимо площадки для мусора, он поморщился от запаха, достал из кармана зажигалку и бросил в бак. Она глухо стукнулась о стенку контейнера, утонув в отходах. Он пошел дальше.

День был огромный. Солнце безжалостно палило, и это было замечательно.

Когда он вернулся домой, его сосед по квартире, точно знающий, что все болезни из-за мяса и только из-за мяса, спросил Илью, почему от него так воняет.