Читать книгу О покаянии, исповеди, причащении Святых Христовых Таин и исправлении жизни - cвятитель Феофан Затворник - Страница 4

С нынешнего дня начинается Триодь постная. Се начинает веять постом! Надо готовиться к сретению его, и не к нему только, но более к тому, для чего установлен пост – к покаянию и исправлению жизни неисправной. И вот вы слышите умиленную песнь: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!»

Отверзи двери покаяния! – Кто же их затворил?! Они отверсты крестом: стоят и будут стоять отверстыми для всех людей, пока стоит мир, а для каждого из нас – пока есть дыхание жизни в ноздрях наших.

Так, отверсты двери милосердия Божия, – и кто затворит их? Но вход к сим дверям проведен чрез другие двери – двери сердечного болезнования и сокрушения. Надо прежде пройти эти, чтобы потом войти в те. Возболезнуй и сокрушись, и Господь примет тебя!

Сокрушись – а сердце не сокрушается; возболезнуй – а оно не хочет болезновать. И вот запертый в себе человек окаменением сердца и не имея сил совладать с собой, вопиет к милосердому Богу: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!» Твоя дверь всегда отверста, Господи; но моя – заперта, и нет мне выхода! Моего окамененного сердца дверь отверзи мне сокрушением, чтобы выйти мне к Тебе и войти в двери Твоего милосердия!»

Внемлет Господь воплю человека бедствующего и дает ему познать, как надо действовать на себя, чтобы отворилась дверь сердца его. Вчера пели мы: «Покаяния отверзи ми двери»; ныне в ответ на то слышим от Господа притчу о мытаре и фарисее. В следующее воскресенье в ответ на ту же песнь услышим притчу о блудном сыне. Далее, с той же целью приведется нам на память картина Страшного Суда и падение первозданных прародителей наших. Господь говорит как бы нам: «Действуйте по указанию истин, возвещаемых вам сими евангельскими сказаниями, и, может быть, достигнете того, что отверзутся наконец двери сердца вашего сокрушением». Чает Он, что как тяжелый молот, ударяя о камень, разбивает его и умельчает, так и истины сии, одна другой поразительнее, сокрушат наконец окаменение сердца нашего, извлекут из него вопли раскаяния и выжмут слезы умиления.

Войдемте же, братие, в намерения Божии и последуем спасительным указаниям Господа милосердого. Изменяет сердце Господь; но нам и самим надобно подвигать и нудить себя и, по крайней мере, не препятствовать вседействию в нас спасительной благодати Божией.

Нынешняя притча о мытаре и фарисее указывает главное в нас препятствие к сокрушению сердца в чувстве своей праведности и научает нас прогнав это чувство установиться в расположении мытарева духа, чтобы его словом вопиять: «Боже, милостив буди нам грешным!» Господь выставляет двух человек и говорит как бы нам: «Вот, смотрите – приходили ко Мне двое; один смело приступил, уверенный в своей праведности и своих предо Мною заслугах, и не получил оправдания; а другой воззреть на Меня не мог, а только бил себя в перси и просил милости, и Я помиловал его. Идите и вы творите так же. Сбросьте эту пагубную одежду самооправдания, облекитесь во вретище самоукорения – и будете помилованы».

Самодовольство и самооправдание – это самая пагубная прелесть, в которой враг успевает задерживать очень многих и не совсем худых людей. Прелесть сия ноги подкашивает и останавливает шествие. Кто чувствует себя праведным, тому какая нужда много беспокоиться и искать милости? Цель достигнута: праведен человек; что и трудиться? Остается только посматривать кругом, себя высить, а других уничижать. На самом же деле это значит – помыслом разорять то, что достигнуто трудом, и губить себя. Вот почему в отеческих наставлениях непрестанно повторяются уроки смирения и самоуничижения и с особенным напряжением выставляются укоры самомнению и самовозвышению.

Кто хочет разогнать сей туман прелести, пойдемте учиться сему у фарисея. Фарисей, кажется, не считал нужным скрываться: он откровенно высказал, что у него на душе, и тем обличил сеть врага, которою опутал он его бедную душу и держал ее в самопрельщении.

«Не таков, как прочие». Первая прелесть! Фарисей был не худого поведения. Посмотрел он на явных грешников и естественно счел себя лучше их. Но зачем было ему смотреть на неисправно живущих? Посмотрел бы он на живущих хорошо. Увидел бы, конечно, очень много таких, которые гораздо выше его по жизни, – и уж не сказал бы этих пагубных слов: «Не таков, как прочие».

Вот и наука нам, братие. У врага всегда та же уловка – и теперь, как и тогда. И теперь, как и тогда, внушает он: «Вон – посмотри, и тот такой-то, и этот такой-то, ты же совсем иное дело!» Послушает бедный человек этой льстивой речи и в самом деле начинает думать, что он хорош, а там – отуманивается самомнением и лишается милости Божией. Но зачем тебе смотреть на живущих нерадиво? Смотри на строгих ревнителей добродетели и благочестия, и просветишься познанием своих недостатков. Или лучше не смотри ни на кого из живущих здесь, ибо кто чист? Минуй всех и содержи в мысли только те образцы, которым подражать обязывает тебя слово Божие. Будьте подражателями мне, как я Христу (1 Кор 11,1), – говорит апостол. Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам (Ин 13, 15); или: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф 5, 48), – говорит Господь. Вот на кого смотри и с кем сличай жизнь свою! С добродетелями святых апостолов, с деяниями Господа Спасителя, с совершенствами Отца Небесного. В сей чин вставляя себя, кто осмелится подумать: «Не таков, как прочие»? Не скорее ли, стыдом покрывшись и очи потупя долу, вопль испустит из сердца: «Боже, милостив буди»? Тут то же произойдет, что бывает, когда кто вступит в общество высшего тона не зная его приемов или явится в блестящее собрание не в принятой одежде. Так, сопоставление себя с высшими и совершеннейшими бывает самым сильным и действительным врачевством против самомнения.

Далее фарисей говорит: Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. (Десятую часть доходов своих раздаю бедным и на церковь.) Вот вторая прелесть! Смотреть только на одни дела правые, скрывая от себя самого грехи свои, и в делах правых смотреть только на внешнюю их сторону, не обращая внимания на внутренние чувства и расположения, с какими они совершаются. Так поступал фарисей и омрачался самомнением. Не делал он правильного осмотра дел своих и не шел в сем деле правильным путем. «Я, – говорит, – то и то добро сделал». Но сколько было случаев, в которых не сделал он добра, которое мог и должен был сделать, и сколько было таких, в которых сделал зло вместо добра, об этом молчит, покушаясь скрыть то и от себя, и от Бога. «Остановись, фарисей, – сказать бы ему, – припомни-ка и все зло свое и потом, положив на одну сторону добрецо свое, а на другую всю массу злых дел своих, смотри, что выйдет? И наперед можно угадать, что если б сделал так, не повернулся б у тебя язык сказать: “Не таков, как прочие люди”. Если б затем добросовестно обсудил ты, по каким побуждениям делано тобой то малое добро, о котором говоришь, то есть не по тщеславию ли, не из человекоугодия ли, не затем ли, чтобы вес возыметь и выгод своего положения не потерять, не потому ли, что так сложились обстоятельства, сердце же не лежало к ним; вообще: угождение ли Богу и славу Его имел ты в мысли или себя и свои интересы? Если б обсудил ты с сей стороны свое малое добро, не осталось бы у тебя ничего, кроме опасливого вопля: “Боже, милостив буди мне грешному!”» Не сделал этого фарисей – и попал в сети самохвальства, и за самооправдание покрыт Божиим осуждением.

Итак, хотите ли, братие, избегать опасного самопрельщения, учитесь сему у фарисея по противоположности: не делая того, что он делал, и делая то, чего он не делал. Когда подступит враг и начнет трубить в сердце вашем пред вами, что вы не то, что другие, то и то хорошо делаете, возьмите вы себя и начинайте водить по всем худым делам своим, толкуя себе: «А это кто сделал? А это кто? А это кто?» Тогда пробудится обличительный голос совести и заглушит это смутное шептание самовосхваления: «Не таков, как прочие!» Если, несмотря на то, сердце все еще будет надыматься самовозношением, обличите его самого строгим укором, говоря: «Пусть и было делано какое добро, но ты злыми своими помышлениями все его перепортило и пересквернило то тщеславием, то человекоугодием, то чаянием каких-либо сторонних выгод; если же при совершении каких дел и не было таких чувств, ты теперь сквернишь их и отнимаешь у них все достоинство тем, что надымаешься ими!» Так обличив себя, мы отнимем у себя всякую опору к самооправданию, и нам некуда будет обратиться, как только к заступлению единой милости Божией, к которой и начнем нелицемерно вопиять: «Боже, милостив буди нам грешным!» О, когда бы помог нам Господь войти в сии оправдательные чувства мытаря и установиться в них! Кажется, они так естественны для нас; а между тем не всегда-то и нелегко мы встречаем их в себе. Обучать себя надобно и этому, как и всякому добру. Обучать! И вот какой надо употреблять прием к такому обучению: войдемте внутрь себя вниманием. Есть у нас там необманчивое зеркало дел наших – совесть, но зеркало заброшенное, нередко и испачканное. Извлечем его на среду, вычистим и выясним словом Божиим, определительно восстановив в нем написание всех обязательных для нас слов, дел, чувств и помышлений. Установим его потом против своего лица, или сознания, так, чтобы лицу некуда было укрыться и ничем нельзя было прикрыть себя. Как без света видеть ничего нельзя, осветим свою внутреннюю храмину страхом Божиим, при действии которого все черты лица, или сознания нашего, до малейших подробностей и будут ясно видны в зеркале совести. Когда установимся так внутри, то несомненно войдем в чувство мытаря. Не дела только, но и все помышления злые, исходившие и исходящие из сердца, будут печатлеться на лице сознания, отражаться в совести и привлекать суд действием страха Божия. И как мытарь, стоя издалека, не смел приблизиться страха ради, не смел воззреть на небо стыдения ради от обличений совести и бил себя в перси, будучи собой недоволен и скорбя о своем безобразии, так и у нас страх будет сменяться стыдом, стыд обличением и обличение болезнованием о себе. И некогда будет рождаться самомнению и возрождаться самовозношению и самооправданию. Ибо как не прекращается деятельность внутри нас, сердце же поминутно кует злая, то минуты не будет, когда бы не было в нас побуждения бить себя в перси и взывать: «Боже, милостив буди!» Блаженное состояние, действительно привлекающее милость и оправдание Божие!

Нам обычно слово: «Я грешный, я грешная», – Богу приятное слово! Но позаботимся, чтобы его не язык только произносил, но и сердце чувствовало. Убедим себя, что чувство праведности есть уклонение на путь пагубы, и потом, мало-мало начнет оно показываться, будем гнать его как самого опасного врага, который подкрадывается, чтобы похитить у нас самое дорогое наше благооправдание пред Богом. Чтобы ни в чем не поблажить этому искушению, распорядимся так, чтобы всякому нашему делу и предприятию предшествовало чувство нашей грешности и было бы оно во главе всего. Милостыню ли подаешь, подавай с мыслью: «Недостоин я за нее получить милость Божию». Пост держишь или другую какую строгость налагаешь на себя, такие имей при этом мысли: «Другие этим сумму дел своих достохвальных увеличивают, а мне это епитимия, надо потрудить себя за грехи свои». В церковь идешь или дома совершаешь молитвословие, говори себе: «Потружу себя, быть может сжалится Господь и простит мне грехи мои». И особенно в деле молитвы, умом и сердцем к Богу обращаясь, не зрите себя иначе, как самыми неисправными и более всех требующими милости Божией, подобно святому Пимену, который говаривал: «Я на себя так смотрю, как на человека, который по шею погряз в тине, и только уста вопиют: “Боже, помилуй мя!”»

Так устроясь, благодатью Божией избежим мы прелести самомнения и устраним главное препятствие к отверзению двери сокрушения сердечного, выйдя которой, конечно сретим и двери милосердия Божия! Аминь.

9 февраля 1868 г.