Читать книгу Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов - Д. А. Карпук - Страница 2

В XIX веке все тогдашние монахи условно делились (как они сами говорили) на две большие группы – монастырских и ученых. В первую группу входила большая часть монашествующих, значительная часть из которых в свою очередь была вчерашними мещанами и крестьянами, а значит, людьми чаще всего малограмотными или вовсе безграмотными. Монастырскому монаху, иначе – «простецу», было очень сложно (а порой и просто невозможно) принять священническое рукоположение. Но если все же это происходило, то диаконский сан уже являлся большим успехом, а сан иеромонаха можно было считать генеральским чином. Выше по духовно-карьерной лестнице проходили единицы. Вторая же группа монахов именовалась ученой по одной причине – они имели духовное образование, то есть в сравнении с монастырскими монахами они были образованными. Но именовались они не «образованными», а именно «учеными» монахами. Впоследствии, после пострига, такой ученый монах мог, конечно, заниматься богословской наукой, если у него был интерес и если эти занятия не отвлекали его от основных послушаний. Но мог и не заниматься. И тогда ученые труды такого ученого монаха в лучшем случае ограничивались лишь выпускным кандидатским сочинением, а иногда еще сборником слов и поучений.

Ученое монашество было тем золотым фондом Русской Православной Церкви, откуда черпались кадровые ресурсы для замещения административных постов в духовно-учебном ведомстве, настоятельских мест в монастырях и заграничных духовных миссиях, а также для замещения архиерейских кафедр. И если для монастырского монаха сан иеромонаха был вершиной его возможного роста, то для ученого монаха с этого все только начиналось. И для него остаться простым иеромонахом означало только одно – полный провал.

Архиепископ Нил (Исакович).

Ученые монахи чаще всего становились архиереями, которые далеко не всегда стремились к занятиям наукой. Это и неудивительно. Частые богослужения, объезды епархий, необходимость решать всевозможные текущие вопросы епархиальной жизни поглощали уйму времени и требовали много сил. И не у всех владык была возможность посвящать несколько часов в день или даже в неделю сугубо исследовательской деятельности. Поэтому даже человеку знающему порой будет непросто назвать из числа многочисленных архиереев того же XIX века хотя бы полтора десятка выдающихся ученых архиереев. Конечно, первым в этом списке будет стоять святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Далее необходимо назвать еще двух святителей – Игнатия (Брянчанинова), епископа Кавказского, и Феофана (Говорова), Затворника Вышенского. Затем в первый ряд ученых владык, безусловно, необходимо включить митрополита Московского Макария (Булгакова) и архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского), известных своими монументальными и теперь уже классическими исследованиями по русской церковной истории. Никак нельзя пройти мимо величественной в истории нашего миссионерства фигуры святителя Иннокентия (Вениаминова), митрополита Московского – «патриарха» миссионеров. К сожалению, теперь уже мало кто вспомнит имя выдающегося в свое время церковного деятеля и проповедника архиепископа Херсонского Иннокентия (Борисова). А ведь его проповеди были переведены на французский, немецкий, греческий, армянский и другие языки. И еще одна любопытная деталь: из всех архиереев XIX века только владыка Иннокентий изображен на известном памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.

Все это ученые архиереи первого ряда, творцы церковной истории. Так, например, святителя Филарета называют солнцем русской церковной жизни XIX столетия. И с этим утверждением невозможно спорить. Святитель сделал так много для русской богословской науки, для духовной школы, в сферах церковно-государственных и церковно-общественных отношений, что каждой из сторон многогранной деятельности Филарета посвящены десятки исследований. И поскольку количество работ с каждым годом только растет, то ученые ввели даже специальный термин для обозначения всей литературы о наследии московского святителя – Filaretica. Но ведь, как хорошо известно, при ярком свете солнца очень сложно или, точнее, практически невозможно увидеть другие светила – луну, звезды… В такой ситуации складывается ложное представление, что других светил и не было. Это – во-первых. Во-вторых, XX век с его страшными катастрофами затмил собой предшествующее время. Например, если бы сейчас был 1913 год, то на вопрос, какое событие было самым страшным в истории России, среди ответов, вне всякого сомнения, конкурировали бы Смута начала XVII века и Отечественная война (первая и на тот момент пока что единственная) 1812 года. Далее вспоминали бы, конечно, еще иго татаро-монгольское, или, как теперь принято говорить, золотоордынское. Но оно выглядело бы весьма блекло на фоне бесчинств поляков в 1612 году или разгула «двунадесяти языковъ» в 1812 году. Точно так же, как в 2015 году после беспрецедентных баталий двух мировых войн, выглядят бледненько Сигизмунд III с Лжедмитриями и Наполеон. А ведь еще были Октябрьская революция, Гражданская и «холодная» войны, «лихие 90-е». Вот и получается, что XIX век, чрезвычайно насыщенный и интересный, стоит как бы в тени у своего «младшего брата» – века XX. А вместе с ним в тени продолжает оставаться и церковная история (гражданской истории все же повезло больше).

Памятник «Тысячелетие России».

Вместе с тем нельзя не отметить тот момент, что наступает время, когда и церковная история XIX столетия все чаще привлекает к себе внимание исследователей, а вместе с ними и читателей. Причем внимание уделяется не только общим вопросам, но и биографиям наиболее видных церковных деятелей. В этом смысле современная церковная историография оказалась в тренде, так как современный этап развития жанра исторической биографии сейчас характеризуют исключительно такими понятиями, как «биографический бум», «ренессанс персональной истории», «новый биографизм», «биографический поворот»[1]. Учеными – специалистами Свято-Тихоновского университета составляется поденное жизнеописание святителя Филарета. Усилиями многочисленных исследователей осуществляется грандиозное 40-томное издание творений святителя Феофана Затворника. Труды Игнатия Брянчанинова переизданы уже неоднократно. Та же «участь» постигла и творческое наследие Макария (Булгакова), Филарета (Гумилевского), Иннокентия (Борисова) и Евгения (Болховитинова). Завершено научное издание трудов Иннокентия (Вениаминова). Стоит только порадоваться, что столь значимые для нашей церковной истории имена вышли из тени забвения. Но, с другой стороны, есть еще очень много архиереев, труды которых вряд ли будут когда-либо переизданы, хотя бы потому, что они были востребованы и чрезвычайно актуальны исключительно для своего времени. Это и митрополит Григорий (Постников) – борец со старообрядческим расколом, основатель трех духовных журналов, в том числе и самого первого в истории церковной журналистики «Христианского чтения», и епископ Иоанн (Соколов) – известный специалист по каноническому праву, и архиепископ Амвросий (Ключарев) – крупный богослов и апологет Православной Церкви. Именно эти и многие другие ученые архиереи «второго эшелона» (а ведь еще можно выделить и «третий эшелон») оказались незаслуженно забытыми или остаются малоизвестными для широкой публики. К этому «второму ряду» относится и архиепископ Нил (Исакович) – ученый монах, знаток нескольких языков, переводчик Св. Писания и богослужебных текстов на монгольский язык, миссионер, полемист, духовный писатель, церковный историк и краевед, автор уникальных по своему содержанию и значению «Путевых записок» и научного труда по буддизму, геолог, обладатель уникальной минералогической коллекции, член Географического общества, почетный член Санкт-Петербургского и Казанского университетов, прототип главного героя рассказа Н. С. Лескова «На краю света». Разве этот ученый архиерей не заслуживает хотя бы краткого разговора о его деятельности в истории чрезвычайно интересного, но пока еще мало известного, как показала архивная работа при изучении жизни владыки Нила, XIX столетия?