Читать книгу Новые возможности - Д. Ман, Д. Луза - Страница 2

Я дома. Если это вообще мой дом… Хотя окружающие утверждают, что это именно так и есть. И оснований им не верить у меня нет. Не знаю, в который раз обвожу комнату взглядом. Обстановка небогатая: трёхстворчатый шкаф, диван-книжка, на котором, как говорят, я обычно спал, письменный стол с компьютером (седьмой «виндоуз»). Но я откуда-то знаю, что уже есть десятый… И ощущение такое, что я пользовался чем-то покруче. Я знаю, что если включу компьютер и открою папку «фото», то увижу себя в окружении родственников и друзей. Себя я узнаю, а остальных нет. Даже дочку Танюшку не помню. Теперь-то я узнаю её при любых обстоятельствах, ведь прошло уже два года, как я здесь живу. И Танюшку все теперь, с моей подачи, называют Матрёшкой. Когда я вернулся «домой» Танюшке было четыре года, и она в то время часто болела. Ну, кто будет в детском саду следить за ребёнком, как за своим… На одну воспитательницу детей много, разве уследишь за всеми… А Танюшка любила есть снег, и не так, чтобы очень любила, а только оттого, что набегается, вспотеет и хочет пить. Сколько ей ни говори, что нельзя… Бесполезно. – Он вкусный, чистый.

– И с чего ты взяла, что он чистый? – спрашивала моя тётушка Павла Степановна, на чьём попечении тогда, да и теперь, находилась Танюшка.

– Он белый. – И весь разговор… – Ну и болей тогда. Одно ухо вылечим, другое заболит. Видно тебе это нравится, – сердито говорила тётушка.

Оказывается, у Танюшки не было мамы. Умерла. Мне рассказывали, как всё произошло, но даже такой важный эпизод из моей личной жизни не освежил мою память. А я ведь должен был помнить о смерти жены, о том, что остался с трёхлетним ребёнком на руках… И тётку родную, которая меня воспитала и теперь воспитывала моего ребёнка, я не помнил.

Ну, так вот, Танюшке для лечения отитов постоянно делали компрессы и повязывали голову платочком, что ей сильно не нравилось. В очередной раз поправляя ей платок, я сказал:

– Ну, теперь ты вылитая Матрёшка. – Да ещё и рассказал ей о такой игрушке, которой, как оказалось, у неё не было. Пришлось срочно купить. Танюшка раскрывала большую матрёшку и доставала всех меньших, расставляла их и играла.

– У тебя мама и дочки? – спрашивала Павла Степановна.

– Нет. Они все дочки, потому что я их мама. Я их всех соберу и спрячу в карман. Я главная Матрёшка. – Вот так Танюшка и стала Матрёшкой. И отзываться стала только на новое имя.

Мы втроём живем в двухкомнатной, смежной «хрущёвке». Во второй комнате два дивана, сервант, большой обеденный стол и тумбочка с телевизором. Телевизор современный – огромная плазменная панель, и говорят, что это я его купил… Много раз пытался вспомнить, как это произошло, но не удаётся.

Есть у нас ещё одна комната. Те из граждан, которые когда-то жили в «хрущёвках», хорошо о ней знают и называют её «тёщиной комнатой». Это довольно таки большая кладовка во второй комнате. У нас в этой кладовке стоит старый бабушкин сундук, а на нём лежит бабушкина же перина (хранится). Над сундуком висит старая одежда, которую никто уже не носит. Пригодится. На «чёрный день». Так говорила тётушка. «Выкинуть жалко. Смотри, какой прекрасный дедушкин кожан». Если кто-то не знает, что это такое, то поясняю. Это длинное кожаное пальто пятидесятых годов двадцатого века. «Дед был просто счастлив, когда смог его купить на барахолке». Так говорила тётя. Справа в кладовке были сделаны полки. На них тоже хранились нужные вещи. Например, одной из таких вещей был противогаз. Я даже не пытался расспрашивать тётю о том времени, когда, по её представлениям, он может пригодиться. Думаю, что в любой квартире есть места, где хранятся такие «нужные вещи». Одна из полок, что пониже, полностью принадлежала Матрёшке. Она устроила на ней комнату для своих кукол. Заберётся Матрёшка в свою комнатку-кладовку и играет там, а устанет, тут тебе и сундук с периной, можно и прикорнуть… Любила Матрёшка играть где-нибудь в уголке, чтобы никто не мешал. И в её возрасте, оказывается, тоже хочется уединиться. Фантазия у неё была развита сильно. Посидит, подумает, а потом начинает в детском саду разные истории рассказывать, сказки собственного сочинения. И ведь слушали её, вот что интересно.

За два года моей сознательной жизни (что было раньше, я знаю только по рассказам) моя Матрёшка подросла и теперь, в свои неполные семь лет училась в школе. Матрёшкой она звалась теперь только дома, а в школе откликалась на имя, данное от рождения – Татьяна Фурманова, по отчеству Павловна. А я значит Павел Фурманов.