Читать книгу Красные герои - Дамир Жаллельдинов - Страница 5

– Максим! Эй, Максим! Ты где? Иди-ка сюда и помоги мне собрать свёклу! – позвал Веретенников.

Он уже некоторое время не видел внука и предполагал, что тот снова бездельничает, уткнулся в экран телефона или читает дурацкие комиксы. Его дочь и «распрекрасный» зятёк избаловали своё чадо. С этим обязательно нужно бороться, и есть только один надёжный способ: привлекать парня к физическому труду в саду и огороде, к работе по хозяйству, не давать ему много свободного времени.

Веретенников ждал, когда Максим явится на его зов, а пока коротал время, любуясь результатами своей работы. Он успел собрать дюжину свёкл, которые благодаря заботе и научному подходу бывшего учёного уродились крупными и ровными, а если и имели изъяны, то незначительные, так что не тренированный глаз вряд ли бы их заметил.

– Одна к одной, как близняшки… Прекрасно-прекрасно, – удовлетворённо бормотал себе под нос Веретенников.

Садоводство-огородничество для Петра Константиновича уже много лет являлось главным увлечением. В небольшой домашней лаборатории, расположенной в подвале дома, он продолжал по мере сил заниматься селекцией, стараясь с каждым разом ещё улучшить и без того прекрасные образцы своих овощей, фруктов и ягод.

Казалось, он мог заниматься этим бесконечно. Здоровье пока позволяло. Для семидесяти пяти лет Веретенников выглядел и чувствовал себя отлично. Натуральные продукты, свежий воздух и каждодневная гимнастика пока что исправно уберегали его от болезней и других симптомов надвигающейся старости. На зависть многим ровесникам с их трясущимися руками и шаркающей походкой, он продолжал передвигаться вполне уверенно и быстро.

И тем не менее годы шли. Пётр Константинович понимал, что чем дальше, тем труднее ему будет жить здесь одному. То и дело его посещали мысли поддаться слабости и принять предложение дочери и её мужа и переехать к ним в город. Но пока Веретенников чувствовал в себе силы жить так, как он привык, характер и природная склонность к независимости заставляли его раз за разом отвергать такую возможность. Ещё успеется, думал он, а пока уж как-нибудь так.

Привыкнуть к образу жизни Оксаны и Дмитрия он с трудом, но смог бы. Пётр Константинович считал их хоть и испорченными современным образом жизни, но в целом хорошими людьми. Да и Максим, пускай и порядочный лоботряс, тоже не безнадёжный малый. Из него ещё может выйти толк, если как следует взяться за воспитание. И ни в коем случае нельзя проявлять нежность в обращении с парнем – это всё испортит.

– Максим! Ну ты что, оглох там что ли в своих наушниках? – снова позвал Веретенников, осознав, что внук так и не спустился к нему.

Он уже хотел сам подняться наверх, чтобы задать Максиму трёпку, но тот, наконец, появился в оконном проёме и, глядя на хозяина дома сверху вниз, недовольно спросил:

– Дед, чего тебе? Мы же вроде договорились, что я могу посидеть пока у себя.

«Ах ты, маленький негодник!» – подумал про себя Пётр Константинович, но вслух произнёс:

– Не помню такого уговора. Старый стал совсем твой дед. Память уже не та. Да и сил у меня поубавилось. Ты бы помог мне, а, Максимка?

– Дед, ну я же просил меня так не называть! – вспылил мальчик. Такое уменьшительно-ласкательное обращение вызывало у него отторжение. Как будто обращаются к маленькому, а он уже большой!

– Ну ладно-ладно, – примирительно произнёс Веретенников. – Так ты спустишься или нет?

На лице парня читалась борьба. С одной стороны, ему явно неохота была идти и копаться в земле, а с другой, ссорится с дедом вот так сразу, когда впереди ещё почти целый месяц бок о бок с ним, Максиму тоже не хотелось.

– Но мы же с тобой вчера собирали эту… как её там… – предпринял он последнюю попытку отделаться от ненавистного занятия.

– …Репу, – закончил фразу его дед. – А сегодня нужно убрать свёклу и потом ещё заняться помидорами…

– О-о-х! – обречённо протянул Максим. – Ну ладно, сейчас спущусь.

Нехотя он свернул все приложения в смартфоне, убрал наушники в футляр и поплёлся вниз. Как показалось парню, его дед пытается скрыть победоносную улыбку. Тот уже протягивал Максиму перчатки и небольшие вилы.

– А это зачем? – спросил мальчик, кивая головой на инструмент. – Их разве не руками выкапывают?

– Нет, сначала стоит аккуратно подкопать. Кожица нежная – можно повредить. Потом от них толку не будет. И мыть их после выкопки не нужно – лучше отряхнуть или протереть тряпочкой.

– Верю тебе на слово, – поспешил заявить парень, опасаясь, что сейчас дед в очередной раз затянет нудную лекцию на тему ботаники.

Вчера Веретенников уже предпринял такую попытку, и Максим, боясь показаться невежливым, стойко слушал его почти полтора часа, когда надо поддакивая. Позже в переписке с друзьями он поделился впечатлением, что это «была просто жесть». Но на этот раз, словно почувствовав отсутствие у внука реального интереса, Пётр Константинович не стал продолжать.

Они оба приступили к работе. Веретенников внимательно наблюдал за действиями Максима и должен был признать, что у того получается не так уж плохо, хотя назвать его старательным работником язык тоже не поворачивался. С другой стороны, вряд ли стоило ожидать чего-то иного от изнеженного городского мальчишки.

– Что там мать-то с отцом задумали, а? – спросил он вдруг, когда со свёклой было уже почти покончено.

Максим удивлённо посмотрел на деда. Вопрос застал его врасплох.

– Ничего… не задумали. Просто в Китай едут по работе – ты же слышал отца.

– Да слышал-то я, слышал. Но папаша твой, он никогда особой откровенностью не отличался. Думаю, что он далеко не всё сказал, скрывает что-то.

– Почему ты так решил?

– Знаю я его. Хорошо успел изучить. Я вообще в людях разбираюсь.

– Откуда? Ты же сидишь тут безвылазно! – справедливо, но грубовато возразил мальчик.

Веретенников смерил его взглядом, но не стал раздражаться.

– Я не всегда здесь жил, если помнишь. Да и потом тут, в деревне, тоже люди имеются – мне есть, на ком потренироваться. А, впрочем, деревенские, они попроще Елагина будут.

– Ничего он не скрывает. Отец с мамой здесь работу потеряли, но за границей предложили хорошие деньги… – защищая родителя, повторил Максим уже известную Петру Константиновичу историю.

– Ага. На месяц, он говорил. А может и подольше, да? Может, им так там понравится, что и возвращаться не захотят?

– Да нет, ты чего! – Максим испуганно возразил, опасаясь, что дед может и вправду раньше времени догадаться о планах по эмиграции из России.

– Нет? Уверен? Ну, наверно, я ошибся. Просто разыгралось воображение у старика, – вроде бы примирительно сказал Веретенников, хотя Максиму показалось, что он так до конца и не поверил ему. Мальчик предпочёл не развивать дальше эту тему, а молча продолжил работу.

Закончив со свёклой, дед и внук перешли в один из просторных парников, где уже поспели ярко красные и такие же ровные, как и корнеплоды, почти без изъянов, помидоры. Работали почти всё время молча, обмениваясь короткими репликами лишь по делу. Видя, что Максим вроде бы перестал жаловаться, Пётр Константинович даже всерьёз уверовал, что за предстоящий месяц сможет перевоспитать его и хотя бы частично отучить от глупостей. Но вскоре оказалось, что он рано радовался.

Как только все томаты оказались собраны, парень тут же попросился назад, в свою комнату. И Веретенников, в глубине души разочарованный, что так легко обманулся насчёт него, даже не стал возражать. Он сам перенёс корзины с помидорами в подвал, где послойно уложил в деревянные ящики, разделяя слои бумагой. Благодаря его селекционным стараниям, эти плоды могли храниться дольше обычных.

Потом Пётр Константинович некоторое время занимался хозяйством, пока не пришло время обедать. Накрыть нехитрый стол для него не составляло труда – привык за годы жизни в одиночестве, поэтому управился быстро. Позвал Максима, который на этот раз не заставил себя долго ждать. «Ну конечно, есть – не работать», – подумал про себя Веретенников.

– Приятного аппетита, – пожелал он, в ответ на что Максим буркнул нечто неразборчивое.

Парень то и дело отвлекался на телефон, который своей вибрацией только раздражал Петра Константиновича. Наконец, он не выдержал, и спросил:

– Максим, ты дома так же делаешь во время еды?

– Ну да, – совершенно искренне ответил мальчик, не поняв претензии родственника.

– Что там может быть такого срочного, что нельзя отложить его в сторонку и спокойно поесть?

– Там мои школьные товарищи. Мы переписываемся…

– Вряд ли вы обсуждаете учёбу, – съехидничал Пётр Константинович.

– Сейчас каникулы, – справедливо заметил Максим.

– Тем не менее, вам же что-то задали на лето? Внеклассное чтение, я имею ввиду. Или сейчас уже ничего не задают с нашей бестолковой системой образования?

– Дед, ну чего ты опять? Да, задают, конечно. Просто время есть ещё. Я потом прочту краткие версии…

Веретенников снова начал «заводиться».

– Краткие версии! Знаешь, а в моём детстве не существовало никаких кратких версий. Мы читали всё, как положено, от корки до корки. И не ломали глаза, пялясь во всякую ерунду, восхищаясь всякими придуманными чужеземными героями. И дураков тогда гораздо меньше было.

– Ты хочешь сказать, что я дурак? – теперь уже и Максим стал злиться.

– Надеюсь, что нет, – опомнившись, его дед попытался смягчить риторику.

– А знаешь, что я скажу: я думаю, что это так называемое «ваше время» – отстой! Ни мобильных телефонов, ни компьютеров, ни ещё кучи всяких классных штук. Вы даже за границу ездить не могли – сидели в этом своём угрюмом, мрачном «совке»…

– Не смей так называть нашу страну! – серьёзно предупредил Веретенников, но Максим как будто не слышал. Он продолжил говорить:

– А мы, люди двадцать первого столетия… мы можем всё, перед нами открыта вся жизнь, весь мир… И да, мне нравятся придуманные герои! И пусть они не настоящие и пусть не наши, ну и что? Зато они обалденные, они супер! Они спасают мир! У вас в детстве и таких-то не было!

Голос его, ещё по-детски звонкий, уже начал ломаться, и всё чаще в нём проявлялись мужские нотки. Особенно это заметно было в минуты волнения, как сейчас.

Парень с вызовом посмотрел на деда, довольный, что смог дать ему отповедь. Возможно теперь он отстанет и не будет больше лезть со своими замечаниями. В то же время мальчик испугался, что всерьёз разозлил его и теперь дед может и вовсе прогнать его из дома. Он постарался не подать виду, что боится, но испытал серьёзное облегчение, когда Пётр Константинович заговорил.

– Не было, говоришь. Да нет, Максимка, у нас существовали свои герои. Реальные герои. Люди, которые сражались и отдали жизни за свою страну, за нас, сейчас живущих… Александр Матросов, Николай Гастелло, Зоя Космодемьянская, Виктор Талалихин… Эти имена тебе ничего не говорят, а? Ребята из «Молодой гвардии» или двадцать восемь панфиловцев, которые остановили фашистов под Москвой… Про них вам в школе ничего не рассказывали?

– Дед, ты не понял, я не про таких героев говорил… про супергероев.

– Да всё я понял, Максим. Нужны тебе супергерои? Что ж, у нас и такие имелись…

Мальчик удивлённо уставился на Веретенникова, а тот, довольный произведённым эффектом, выдержал небольшую паузу и начал рассказывать:

– Знаешь, в Советском Союзе много разных штук создавали… секретных. Эксперименты всякие проводили, опыты. В интересах военных в основном. Потом, уже в девяностые об этом стали широко говорить разные доморощенные «эксперты». По телевизору смотрел… Многое – выдумка, чушь. Хотя есть и реальные проекты. Но никто никогда не упоминал программу по созданию особых солдат с повышенными характеристиками – наших советских супергероев.

Видя, что Максим продолжает внимательно слушать, Пётр Константинович сделал глоток компота, чтобы промочить пересохшее горло, и стал говорить дальше.

– Проект так и назвали – «Красные герои». Отец мой там был в числе главных специалистов. А возглавлял всё это дело один еврей, Борис Каганский. Очень умный мужик, генетик первоклассный. Хотя судьба его сложилась печально… Так вот, после войны к нашим разведчикам попали секретные немецкие документы, где описывались эксперименты над людьми, чтобы сделать их намного сильнее, выносливее, в общем, вывести новую породу для будущего чистого арийского общества. Понял, да?

Максим кивнул. Он напрочь забыл о еде, внезапно заинтересованный этим повествованием. Как и большинство его свертсников, мальчик отличался впечатлительностью. Всё новое и необычное легко привлекало его внимание.

– Фашисты по понятным причинам не смогли закончить этот проект, но успели уже многое. Так вот, наши, изучив документы, тоже захотели себе таких особых людей, строителей коммунизма и непобедимых солдат. Как раз начиналась холодная война, и в будущем возможном сражении с американцами они могли бы сыграть решающую роль.

Отец говорил, что Каганскому выделили все необходимые средства и позволили лично набрать команду учёных. Всё строго секретно. Несколько лабораторий, – семь, если быть точным, – хорошо замаскированных, построили всего за один-два года на территории РСФСР. Их назвали «Октябрь-1», «Октябрь-2» и так далее…

– А зачем сразу столько? – не выдержав, спросил Максим.

– Только две реально действовали, остальные создавались для прикрытия. На случай, если бы иностранные разведки узнали о существовании проекта, им тяжелее было бы вычислить настоящее место нахождения красных героев… Параллельно этому шёл отбор кандидатов. Конечно, это должны были быть только самые надёжные, испытанные в боях, идеологически верные стране люди. Всего их предполагалось пятеро на первой стадии эксперимента. Если бы всё пошло удачно – гораздо больше…

– И что, всё получилось?

– Подожди, я ещё не добрался до этого. По словам отца, работа была сложнейшей даже несмотря на большое количество исходных данных. Предстояло преодолеть те трудности, на которые у немцев уже просто не хватило времени. Поначалу никак не удавалось достичь стабильности при трансформации человеческих клеток – они через какое-то время начинали распадаться, и подопытный умирал.

– То есть, погибли люди?

– Сначала эксперименты ставились на животных, но двое человек также скончались, – признал Веретенников. – И только через год они смогли выйти на приемлемые результаты. Подопытные уже не умирали, но и эффект длился недолго, и вскоре люди опять становились самыми обычными, без каких-либо сверхспособностей. Лишь к началу пятьдесят третьего года Каганский и его команда добились желаемого. Пятеро героев, трое мужчин и две женщины, могли с полным правом считаться генетически модифицированными людьми. Их сила, выносливость, их зрение, их слух – всё сильно превосходило обычный человеческий уровень. Это был успех, но…

– Но? – переспросил Максим, который к этому времени уже стал сомневаться в правдивости рассказа своего деда. Парень хоть и имел богатое воображение и любил фантастику, но и про здравый смысл не забывал. Именно он подсказывал мальчику, что такого просто не может быть. В комиксах, в кино – пожалуйста, но не в реальной жизни.

– Но тут как раз умер Сталин, и на его место после подковёрной борьбы пришёл Никита Хрущёв. Этот кукурузник быстро сумел свести на нет все его достижения. Многие считают, что именно при нём начался истинный развал СССР, и я с ними согласен. Так вот, он решил, что нам следует дружить со вчерашним врагом и стал договариваться в США, ездить к ним с визитами… А что касается войны, то если бы такая и случилась в будущем, то всё, по мнению Хрущёва, решали бы ракеты и бомбы, а не солдаты. Короче, проект «Красные герои» сначала заморозили на неопределённое время, а потом, в пятьдесят пятом вообще закрыли. По счастью, американцы, у которых имелся похожий проект и которые не добились особого успеха, также не стали продолжать.

– А что стало с учёными и с этими… с героями?

– Всю команду распустили. Каганского, моего отца и некоторых других учёных арестовали, но потом, через пару лет, выпустили, реабилитировали. Правда, вскоре Борис умер от сердечного приступа – сказался пережитый за прошедшие годы стресс. Оборудование, которое они использовали в ходе эксперимента, было настроено так, чтобы поддерживать жизнь подопытных в состоянии анабиоза долгие годы, возможно, даже десятилетия. Так что наверняка сейчас эти пять героев всё ещё спят, ожидая своего часа…

– Дед, ты прости меня, но я думаю, что всё это ерунда, – вдруг опять осмелев, решился объявить Максим. – Ну не бывает такого, не реально всё это.

– Намного реальнее, чем твои выдуманные уродцы, – безапелляционно объявил Веретенников, поджав тонкие губы.

– А доказательства? Всё только со слов твоего отца?

– Нет, я сам ребёнком бывал в этих лабораториях. Отец брал меня с собой. Как тебе такое доказательство? – с вызовом заявил Пётр Константинович.

– Ну, может, ты просто хочешь рассказать красивую историю, чтобы меня развлечь… – предположил мальчик.

– Ничего подобного! К тому же существуют документы, которые отцу удалось сохранить: там указано точное расположение тех двух лабораторий, где они работали. Все координаты, инструкции, как добраться, как попасти внутрь, как активировать оборудование и оживить героев.

– И где же они, эти документы?

– Да прямо тут, на участке. Зарыты у меня в саду. Хочешь, пойдём, покажу, – предложил Веретенников. Он рассчитывал, что от такого аргумента Максим точно не сможет уклониться, но не принял в расчёт упрямство мальчика и его подростковую импульсивность.

– Ничего я не буду смотреть! – вдруг объявил он. – Это опять придётся в земле копаться, а с меня на сегодня хватит. Пойду лучше пройдусь, подышу воздухом…

С этими словами парень встал из-за стола и вышел из комнаты. Он даже не поблагодарил деда за обед, большая часть которого так и осталась нетронутой и уже остыла.

– Куда ты? – бросил вдогонку разозлённый Веретенников.

– В деревню – куда тут ещё.

Максим стремительно пересёк двор и скрылся за калиткой. Дед не попытался его остановить. «Ничего, пускай сходит проветрится – всё лучше, чем в экран пялиться», – рассудил Пётр Константинович.

Парень и сам толком не знал, куда идёт. На автомате он шагал по единственной дороге к ближайшей деревне, но задерживаться там, среди местных жителей, Максим не планировал. Ему хотелось побыть одному, вдали от деда, вдали от людей, собраться с мыслями и успокоиться. Даже смартфон, который мальчик по привычке захватил с собой, не занимал сейчас его внимания – последние несколько сообщений в мессенджере от его друзей оставались не просмотренными.

В его душе бушевали разные чувства, прежде всего злость. На деда – за эти его вечные придирки, старческое брюзжание и презрение ко всему новому; на себя – за то, что вначале поверил всей этой дурацкой, явно выдуманной истории про советских супергероев и одновременно за то, что был груб с дедом; на своих родителей, которые взяли и укатили за границу, а его бросили на месяц в этой глуши. И вдобавок на весь мир, несправедливый и неправильный.

Довольно быстро преодолел он расстояние, разделявшее обособленное жилище Веретенникова и Стриженовку. Шагая по главной деревенской улице и невольно глядя на окружающие его деревянные дома, жителей, скот и птицу, Максим на какое-то время отвлёкся от собственных мрачных дум.

Стриженовка в отличие от многих вымирающих российских деревень продолжала жить. И жить вполне неплохо. Насчитывающая почти сто двадцать дворов, она была газифицирована. Сюда провели электричество, работали школа и медицинский пункт. А закрывшийся несколько лет назад продмаг вполне успешно заменила автолавка, которая приезжала дважды в неделю из ближайшего города.

Даже собственный интернет в Стриженовке имелся. Пускай не скоростной и далеко не всегда стабильный, но тем не менее действующий, что по меркам века двадцать первого являлось совсем немаловажным обстоятельством для комфортной жизни.

И всё же для Максима, привыкшего к столичному размаху, это место казалось едва ли не самым отсталым на Земле. Со смесью снисхождения и даже брезгливости, которым успел научиться в мегаполисе, он смотрел на здешних жителей в их неказистой одежде, с простоватыми манерами и не слишком интеллектуальными занятиями. Они же в ответ рассматривали мальчика скорее с любопытством, хотя никто не пытался вступить с ним в разговор.

Парень вышел на окраину деревни и, оглядевшись вокруг, заметил в стороне, на пригорке, заброшенную церковь с колокольней. Он побродил вокруг немного, потом зашёл внутрь. Но ничего интересного там не нашлось: все иконы давно или украли, или разобрали местные жители, мебель по большей части оказалась сломана, штукатурка со стен во многих местах облупилась, и куски её валялись на полу. Словом, здание походило больше на заброшенный сарай нежели на религиозное учреждение.

Любопытство повело Максима наверх, по винтовой лестнице на колокольню. Небезопасное занятие, но об осторожности он в тот момент не думал. Пару раз чуть не упал на разбитых ступеньках и всё равно добрался, куда хотел. Со смотровой площадки открывался неплохой вид на окрестности, и парень не смог удержаться от того, чтобы сделать несколько фотографий. На севере, в паре километров от этого места Максим увидел небольшое озеро, которое блестело на солнце и в этот жаркий день манило голубизной своей поверхности, обещая приятную прохладу.

Мальчик решил искупаться. Он неплохо плавал благодаря регулярным занятиям в бассейне и даже один раз занял призовое место на межшкольных соревнованиях. Вот только ни плавки, ни полотенце Максим с собой не захватил, но особой проблемы он здесь не видел: на такой жаре, если купаться в трусах, они быстро обсохнут, как и он сам. А если поблизости не окажется других людей, то ведь можно и голышом…

Но остаться один на один с озером парню не дали. Тут уже проводили время, плескаясь в воде поблизости от берега и о чём-то болтая, двое мальчишек примерно его возраста. Когда они заприметили мальчика, то на время затихли, удивлённо и с любопытством разглядывая незнакомца. Несмотря на то, что Максим не в первый раз гостил у деда, раньше он почти не бывал ни в деревне, ни в её окрестностях, так что встречаться и проводить время с ровесниками парню до сих пор не доводилось.

Тем не менее вся троица довольно быстро поладила. Максим, понимая, что игнорировать ребят не получится, да и просто невежливо, первым поздоровался и представился, рассказал вкратце, кто он и что живёт у деда. В ответ уже через несколько минут парень знал не только имена новых знакомых, но и состав их семей, а также чем они занимаются в деревне. Приятели с провинциальной непосредственностью не стеснялись расспрашивать о нём самом, о столичной жизни, благосклонно отзывались о Петре Константиновиче.