Читать книгу Хранитель равновесия. Охота на чудовище - Дана Арнаутова - Страница 2

– Зеленый дракон взмывает к солнцу, оставляя красного далеко позади, а белый все медлит, присматриваясь. Он опасается сделать неверный шаг, но тот, кто упустит нужный миг, может потерять вечность…

Древняя старуха, закутанная во множество линялых серых покрывал, подняла седую голову, и Наргис, хотя помнила эти удивительные серебристые глаза, снова вздрогнула от изумления. А может, от страха, потому что тени от единственной лампы заметались по стенам, словно живые, отзываясь голосу чинки.

– О чем вы говорите, госпожа Минри? – настороженно спросила Наргис. – Что за драконы?

– Ах, дитя, я всегда говорю об одном и том же. – Чинка пренебрежительно махнула рукой, похожей на высохшую птичью лапку. – О совершенно незначительном пустяке, которому люди уделяют незаслуженно много внимания. О будущем, дитя мое, о будущем.

– Разве будущее – это пустяк?

Наргис глянула на полированную доску, что лежала перед Минри. Там в кажущемся беспорядке рассыпались желтые от времени костяные фишки, расписанные тонкой нежной вязью. В теплом свете лампады они казались нежно-золотистыми, Наргис мельком разглядела очертания птиц и трав, яркие цветы, какие-то знаки…

– Разумеется, пустяк, – улыбнулась морщинистая, как сушеный абрикос, чинка. – Сама посуди, дочь ир-Даудов, разве может быть важным то, с чем ты никогда не встретишься? Ведь когда будущее наступит, тебя нынешней не окажется на свете. Человеческая душа меняется каждый миг, и это будет уже совсем другая Наргис ир-Дауд, не та, что сейчас стоит передо мной. А ты прежняя навсегда останешься в прошлом.

Наргис поежилась. Раньше ей подобное и в голову не приходило, но теперь слова гадалки показались опасно верными и от этого еще более жуткими. Неужели это правда, и ее душа каждое мгновение умирает, чтобы в следующий миг на ее месте появилась новая, вроде бы та же самая и все-таки неуловимо другая?

– Но ведь для этой новой души будущее окажется настоящим? – упрямо спросила она. – А настоящее – это очень важно!

– Настоящего не существует, – покачала головой чинка, глядя с какой-то болезненной жалостью, от которой Наргис опять передернулась и пожалела, что не может закутаться в шаль – утро выдалось очень уж холодным даже для глубокой осени. – Любой миг, что ты назовешь настоящим, только что был будущим – и вот он уже прошлое. Лепесток, что сорвался с дерева, но еще не долетел до земли – вот что такое настоящее. Много ли ты успеешь сделать и понять, пока он кружится в воздухе? Скажи: «Мгновение, постой!» – а оно уже прошло.

– Получается, что у человека нет ни будущего, ни настоящего? – растерялась Наргис, честно пытаясь разобраться. – Только прошлое?

– Прошлое? Нет, дитя, откуда? Разве не помнишь, с чего мы начали? – рассмеялась чинка сухим шелестящим смехом. – В прошлом осталась другая ты! Не та, которая сейчас стоит передо мной. Ты – не она! Значит, прошлого у тебя тоже нет…

– Как это понимать? Нет прошлого, настоящего, будущего… – Наргис потрясла головой, пытаясь осознать подобное безумие. – Что, времени вообще нет?!

– Какая умная девочка! – восхитилась Минри, глядя на нее с умилением, словно тетушка Шевари. – Смешно, правда? Если нет ни будущего, ни настоящего, ни прошлого, о чем тогда беспокоятся люди?

– Не понимаю… – отозвалась Наргис. – Этого не может быть! Вроде бы по отдельности все верно, а вместе глупость какая-то. Так просто не бывает!

Против воли она услышала в собственном голосе испуганные нотки и разозлилась на себя за это. А потом еще сильнее разозлилась на Минри. Что за дурацкие загадки? Пусть о подобном размышляют жрецы и звездочеты! Белобородые старцы в шитых золотом халатах, сидящие в храмах и башнях среди книг, магических артефактов и сложных приборов. У них за спиной нет погони, так отчего бы не пуститься в бесконечные рассуждения о том, сколько невидимых джиннов может поместиться на острие иглы? Или вот – о сущности времени и вечности! Прекрасная тема для ученого диспута! Надира было бы не оторвать!

Воспоминание о брате кольнуло тревожной болью, Наргис решительно глянула на чинку, которая рассеянно перебирала фишки.

– Госпожа Минри, мне нужна помощь!

– Посмотри сюда, девочка. – Тонкий сухой палец с кривым острым ногтем указал на доску. – Такое сочетание возникает столь редко, что правильнее было бы сказать «никогда». Все три дракона встретились в окружении четырех ветров, а времена года распустились дивными цветами. Чудесная, истинно чудесная комбинация! Невозможная, как любые чудеса, которых люди ждут от богов, а не от себя.

– Хватит вам толковать о драконах! – гневно выпалила Наргис. – Я пришла за ответами на вопросы. Настоящие важные вопросы о настоящих людях! Чинские сказки оставьте для других, а мне продайте то, что я хочу знать! Вот…

И она решительно взялась за тяжелую серьгу с изумрудом, гоня мысль, что Минри не захотела взять отцовский подарок в прошлый раз, может и сегодня им не соблазниться. Правда, тогда Наргис и не предлагала ей драгоценности. Золото оттянуло ладонь двумя холодными каплями, а чинка лишь покачала головой, продолжая смотреть с обидной жалостью.

– Ты просишь ответов, но не хочешь их слышать, – тихо уронила она. – То знание, которое ты ищешь, корнями уходит в прошлое, ствол его тянется вверх в настоящем, а ветви уходят далеко в будущее, и никто не знает, какие плоды появятся на месте цветов, что распускаются прямо сейчас. Что ж, скажу иначе, на том языке, что доступен горячему сердцу и незрелому разуму. Сбегая из дома Джареддина ир-Джантари, думала ли ты, чем обернется твой поступок?

– Да! – выдохнула Наргис. – Конечно, думала! – И запоздало изумилась: – Так вы знаете об этом, госпожа? Откуда?!

И осеклась, вспомнив, с кем имеет дело. По узким губам чинки скользнула понимающая улыбка, такая же быстрая, как снова метнувшиеся по стенам тени.

– Мне рассказали они, – просто сообщила гадалка и опять тронула костяные фишки. – Вот алый дракон. Он полон жизни, но не той, что цветет и растет, а той, что готовится встретить противника. Это дракон крови и огня. Стремясь вверх, он полон мужества и священной ярости воина, который защищает свою землю и семью. Но падая вниз, он превращает отвагу в ненависть и жадно пытается захватить все, что может сгрести в когтистые лапы. Такова суть вселенной, дитя, в ней у всего есть темная и светлая сторона. Одним и тем же ножом можно обороняться и нападать, резать пищу и проливать кровь. Разве ты не знаешь, кто этот дракон, что распростер над тобой свои крылья?

Наргис упрямо качнула головой, но тут же прикусила губу в раздумьях. Минри говорит о Джареддине?! Это он полон жадности к чужому, он похитил возлюбленную своего брата, его храбрость полна зла… Но если дракон имеет двойственную природу, то… Аледдин?! Это его светлая душа уравновешивает тьму брата?

– О, ты поняла, – одобрительно кивнула Минри. – Это знак силы, мужской знак. У всякого дракона два крыла, и потому невежи, что смотрят на них лишь с одной стороны, уверены, что драконы – разные. Но темная сторона может в любое время обернуться светлой, как и наоборот. А вот, посмотри – зеленый.

Острый коготок указал на фишку, в узоре которой Наргис не увидела никаких признаков дракона – просто мешанина тонких и толстых зеленых линий.

– И это тоже жизнь, – вздохнула чинка. – Зерно, что падает в землю, родник, питающий сад и поле. То, что служит рождению и расцвету, но не способно защитить себя, как росток не может отклонить серп или огонь. Надо ли мне говорить, в чьем сердце свил гнездо этот дракон? Кто для мужчины вечная жертва и награда, добыча и возмездие?

– Не нужно, – зло отозвалась Наргис. – Я поняла. Жертва и добыча, говоришь?

– И возмездие – тоже, – напомнила Минри. – Потому что в истоке любой слабости кроется ее же величайшая сила. Воды родника способны стать исцелением и ядом, а зерно может породить и злаки, и плевелы. Только женщина решает, чем она станет для мужчины, на этом и стоит мир.

– А белый? – хмуро спросила Наргис. – Это кто?

– О, если ты сама не поняла, значит, еще не время, – рассмеялась чинка, на глазах молодея, только глаза так же стремительно выцвели и превратились в старушечьи, испортив юное прекрасное лицо. – Белый дракон – это непознанное. Не мужчина и не женщина, но равновесие, что не дает чашам весов ни взмыть в палящую высь, ни погрузиться в бездну. Тот, кто способен стать и фигурой, и игроком, и орудием, и рукой, что его направляет. Не дано ему лишь одного – того, что он жаждет изо всех сил, ибо таково его проклятье – не получать желаемого. Для других – сколько угодно, только не для себя.