Читать книгу Год некроманта. Ворон и ветвь - Дана Арнаутова - Страница 13

Протянув руку, глажу мальчишку по щеке.

– Отдохнул? Неси из шкафчика хрустальный флакон.

Расходовать эликсир второй жизни на полутруп – безумное расточительство. Но этот вечер и без того обещает множество расходов, куда более чувствительных, чем редкое зелье. Притихший Рыжик выполняет распоряжения еще старательнее и быстрее, чем обычно, виновато косится на меня. Но не боится. Я его никогда не наказывал и не собираюсь – что толку? Мальчик не виноват, что изначально уродился с пороком, а годы в приюте довели этот внутренний изъян до своеобразного совершенства. Он вливает эликсир в паладина и вытирает ему лицо мокрым полотенцем, заливает раны кровохлебкой. Потом тем же полотенцем, смочив его сильнее, тщательно оттирает пол, но густой запах крови так и стоит в воздухе, пропитывая все вокруг.

– Достаточно, – бросаю я. – Дай ему воды.

Паладин медленно, но верно приходит в себя. Удивительная вещь – этот эликсир. Сказки про живую воду придумали те, кто видел его в деле. Только стоит как пара деревень. И готовится почти год. К тому же не всякий алхимик за него возьмется. Грель вот так и не научился. Ему вообще целебные зелья плохо даются. Зато яды – замечательно. Хотя, казалось бы, какая разница, если знаешь рецепт? Но природу дара не обманешь. Некромант и целитель даже эликсир по одному рецепту приготовят разным. Иногда мне кажется, что все, мною сделанное – безнадежно. Абсолютного знания нет и быть не может. Каждый окрашивает его в собственные цвета, как витраж – проходящий сквозь него свет. По телу церковника прокатываются волны дрожи, он пытается что-то сказать, но только дышит, глубоко и часто. Рыжик поит его водой, старательно скрывая брезгливость от прикосновений. Да, и это тоже. Касается он без отвращения только меня. Это уже не изменить. Разбитая и склеенная из осколков фарфоровая статуэтка, порванное и зашитое полотно гениального художника. Какой материал испортили святые братья!

– Зачем вы ему позволили? – доносится от стены. – Почему не остановили?

Я поворачиваю голову и смотрю на священника. Поймав мой взгляд, он замолкает. Паладин на раме кашляет, хрипит и отплевывается.

– Итак, вернемся к Щиту Атейне, – говорю я. – Вы можете мне не верить, но это факт. Щит заказал архиепископ. Вас поймали на его землях.

– Почему мы? Жертвой должен быть священник?

Песок в часах бесшумно и неумолимо сыпется из верхней колбы в нижнюю, где уже вырос крошечный холмик.

– Нет, не обязательно, – совершенно честно отвечаю я. – Один из ингредиентов – сердце человека, преданного Свету. Но люди понимают эту преданность по-разному. Жертва должна искренне верить, что служит добру – так, как его видит. Если бы я нашел темного мага, считающего, что действует на благо людей, он бы тоже подошел. Беда в том, что темные маги обманывают себя гораздо реже.

– Одно сердце?

Паладин очнулся. Вот и замечательно.

– Одно, – подтверждаю я. – Так что у кого-то из вас есть возможность еще пожить.

Паладин насмешливо фыркает. Рыжик, закончивший с уборкой, тенью скользит к моему креслу, садится и замирает.

– Напрасно не веришь, церковник. Мне действительно нужно всего одно сердце, обращенное к Свету. Не могу сказать, что отпущу второго, но возможны разные варианты.

– И кого из нас ты убьешь?

А это уже книжник. Я все так же лениво пожимаю плечами.

– Сами решайте. Сейчас вас отвяжут и дадут по ножу. Впрочем, нет. Нож получишь ты, – я киваю ученому. – А паладину оставим одну руку привязанной. Это немного уравняет шансы.

– А если мы не будем драться? – с нехорошим блеском в глазах интересуется паладин. – Если попробуем вместо драки прикончить одну нечестивую мразь? Только не говори, что ты об этом не подумал.

Я улыбаюсь ему.

– Он наверняка что-то придумал, Дорин, – подает голос книжник.

Значит, Дорин? Запомню.

– Попробуй, – ласково говорю паладину. – Но учти, что ты сам это выбрал.

– Не сходится, – доносится от стены. – Я тебе не верю, колдун. Ты сказал, что тебе нужно сердце служителя Света. Как может служить Свету тот, кто поднимет руку на своего товарища, брата в Господе?

– А как же мне отделить истинно светлого от того, кто только притворяется? – почти мурлычу я в ответ. – В этом-то и дело… Тот, кто позволит себя убить, лишь бы не убить самому – сохранит в себе свет. А тот, кто согрешит убийством – обратится к тьме. Разве не ясно?

– А если мы не станем? – настаивает книжник. – Не оскверним себя в угоду твоим планам?

– Выберу жребием, – скучающим тоном сообщаю я. – А второй сдохнет. Или Рыжику отдам. Но советую хорошенько подумать. Если вам так уж не хочется играть в мою игру – обойдемся и без нее. В конце концов, я могу просто убить обоих, с кем-то повезет. Поэтому и заказывал двоих, кстати.

Они молчат. И я молчу тоже. Рыжик вообще еле дышит, медленно придвигаясь, пока снова не прилипает к моему колену щекой.

– Я тебе не верю, – наконец тихо говорит книжник. Паладин молчит, губы у него сжаты так, что белеют даже на фоне бледного лица.

– Дело ваше. Но я не настолько человек, чтобы врать, – снова повторяю я, улыбаясь. – Могу дать любую клятву, что мне нужно сердце только одного из вас. Видите ли, сложность изготовления Щита в том, что его создатель должен ни разу в жизни не солгать. А таких даже среди фейри немного. Потому и Щитов за всю историю было создано не больше дюжины.

– Это правда, – говорит книжник. – Я… читал об этом.

– Вот видишь, как полезно быть образованным, – улыбаюсь я. – Теперь ты знаешь, что я не лгу. Просто не могу солгать, чтобы не испортить работу. Кстати, придумал. Чтобы вы меньше раздумывали, я клянусь отправить того, кто выживет, к архиепископу Домициану. Отличная возможность узнать правду, не так ли?

– Ты… не можешь, – растерянно произносит книжник. – Мы тебя видели, были в твоем убежище… Ты не посмеешь… отпустить.

– И что с того? – интересуюсь я. – Вас привезли без сознания, дорогу все равно описать не сможете. А что я целитель и чародей, делающий амулеты, Домициан прекрасно знает и без вас. Когда уже вы поймете это? Мне нет никакого дела до вашей религии, я просто мастер, которому можно заказать редкую вещь. И лишние смерти мне совершенно не нужны.

– Где-то здесь… подвох, – хрипло произносит паладин. Надо же, он пытается думать без приказа!

– Дорин, ты же не веришь ему? – в голосе книжника отчетливо слышится дрожь. – Он нас обманывает. Не знаю как – но обманывает. А если даже он говорит правду – неужели ты готов спастись такой ценой?

– Почему же он? – вмешиваюсь я. – А вдруг повезет тебе?

– Я не буду драться. Не стану спасаться ценой чужой жизни!

Паладин молчит. У него даже пот выступил, не иначе, как от непривычных умственных усилий.

– Если эта мразь права… – откашлявшись, наконец роняет он, – кто-то из нас должен вернуться. Кто-то должен спросить архиепископа, правда ли все это?

Я кошусь на часы. Половина песка пересыпалась. На столе все давно готово: начерчены символы, разложены оправа и кусок горного хрусталя для амулета.

– Хорошая мысль, – усмехаюсь я. – Ну так что? Чем поклясться, чтобы вы мне поверили?

– Так нельзя, Дорин! – в голосе второго звенит отчаяние. – Ты не веришь архиепископу, наместнику Господа?! Он не мог отдать нас на заклание! Если мы погибнем…

– То эта мразь… все равно сделает свой поганый амулет, – перебивает его Дорин. – А мы так и не узнаем… правды. И архиепископ не узнает, что с нами случилось. Этот чертов паук будет и дальше сидеть в своей уютной норке и ловить людей. От кого – сердце, от кого – кровь, от кого еще что! Я не хочу умирать как баран, чтобы кто-то получил защиту от всего на свете.

– И бессмертие, – мурлычу я. – Достойная цена, чтобы немного изменить принципам. Думаю, Домициан, как умный человек, это понимает.

– И ты ему веришь?! Дорин, ты веришь, что он кого-то отпустит?

Паладин хмурится. Тяжело дышит. Смотрит на меня, переводит взгляд на своего спутника и снова на меня.

– У тебя есть портал?

– Конечно, – подтверждаю я. – Не думаешь же ты, что я трачу свое драгоценное время, добираясь до покупателей? Но портал на одного.

– Отдай его своему щенку. И пусть подойдет ко мне. Им ты рисковать не станешь, верно? Когда сделаю дело – заберу у него портал.

– Дорин!

Паладин сплевывает кровавую слюну на пол. Скотина. Рыжик только вымыл! Но чего и ждать от монаха?

– Прости, Санс. Ты все равно попадешь на небеса, как мученик. А мне всю жизнь отмаливать этот грех. Но я должен узнать правду. И остановить это.

Я вытаскиваю из кармана янтарную каплю на цепочке. Трогаю Рыжика за плечо. Мальчишка удивленно смотрит на меня.

– Ты ведь слышал? Иди, развяжи его. И ничего не бойся.

– Я должен его отпустить?

В голосе Рыжика непонимание. Я киваю и улыбаюсь мальчишке, поправляя рыжую прядь, лезущую ему в глаза.

– Да, так надо. Он тебе ничего не сделает. Паладин!

Ловлю его взгляд своим.

– Портал пока побудет у меня. А то ты можешь решить, что проще увильнуть от сделки, сбежав сразу. А Рыжик постоит рядом с тобой. Сделаешь дело – и мы обменяемся.

Янтарная капля ровно и сильно светится в моих руках. Портал заряжен – это видно издалека. Паладин облизывает губы, глядя на него. Потом – на Рыжика, холодно, оценивающе. А неплохо на него подействовал эликсир – прямо оживил.

– И учти, – добавляю я. – Просто обменяться не выйдет. Рыжик мне нужен. Но этот заказ мне нужен тоже. Не рискуй, монах. Ты в моем доме, на моей земле. Попытаешься причинить вред мальчику – сделка расторгнута. Будете умирать так, что позавидуете мертвым.

– Хорошо. Согласен, – хрипло отзывается он.

– Иди, мальчик, – говорю я Рыжику. – Не бойся. Ты же мне веришь?

Он улыбается, неумело, но куда лучше, чем год назад. Поднимается, делает несколько шагов и подходит к раме с паладином. Узлы затянуты намертво, и Рыжик оглядывается на меня.

– На столе нож, – подсказываю я.

– Дор! Не надо!

Морщусь от крика и отчаяния, звучащего в нем. Ничего, уже недолго. А потом спать – на сутки, не меньше.

– Прости, Санс, – повторяет он. – Мне жаль. Я быстро, не бойся.

Рыжик перерезает веревки. Первым делом освобожденный паладин хватает его за запястье и отнимает нож. Я вижу, как вздрагивает мальчишка, невольно рванув руку, морщится от боли – и сам напрягаюсь.