Читать книгу Ваша честь - Даниэль Брэйн - Страница 5

Знаете, господа, я готова бороться за свою жизнь до последней капли крови. Отличный вышел каламбур, почти пророчество. Какого черта в этой проклятой комнате нет ничего, чем я могла бы проломить своим мучителям пустые головы? Подсвечник?

Он стоял слишком далеко, а я допустила одну ошибку. Я вскочила, намереваясь в два прыжка добраться до орудия своего спасения, но забыла о хромой ноге.

И она подвела меня, подвернулась, я взмахнула руками, теряя равновесие, и оказалась прямо в железной хватке цирюльника Бака. Я дернулась, взвыла, лягнула здоровой ногой подоспевшего ко мне Дамиана, достала, и он болезненно вскрикнул: обута я была в тряпку, но попала точно под коленную чашечку. Да, как и многие коллеги, я не пренебрегала тренировками по элементарной самообороне еще с тех пор, как работала в прокуратуре. Не то чтобы хоть раз появился повод тогда, зато сейчас пригодилось.

– Я же заплатила тебе, свиной сын, – прошипела я, расслабляясь и рассчитывая, что это даст мне фору. – Заплачу еще, если ты оставишь меня в покое.

– Придется тебе, Дамиан, – не обращая на меня никакого внимания, предупредил парнишку цирюльник. – Ты уже пускал кровь госпоже Урфике, знаешь, как это делать. А я буду ее держать.

– Тронешь меня, я тебя ночью найду и кишки знаешь на что намотаю? – пригрозила я, но больше уже от отчаяния. Ничего, кроме фраз моих бывших клиентов, на ум мне не приходило, но местных целителей угрозы российских уркаганов почему-то не испугали. Что он сказал? Дурная кровь? Кипящая кровь?

Дамиан со скальпелем в руке стоял теперь вне пределов моей досягаемости, и я даже на расстоянии нескольких метров видела отвратительные потеки на тусклом металле. Конечно, они меня не зарежут, люди они опытные, но все дело в том, чем мне это аукнется. Если никто не счел преступлением то, что лекари сотворили с Джорджем Вашингтоном – хотя казалось бы, в мои-то откровенные времена, когда на публику выносили все, что только могли, а не было, что вынести, так придумывали, – так и во времена «Гугла» всезнающего не требовали эксгумации, не писали разоблачительных статей…

Кого будет заботить моя судьба?..

Вопреки моему ожиданию, цирюльник не ослабил хватку. Скорее всего, он был научен многолетним горьким опытом и оплеухами, поэтому я поступила иначе: коротко вскрикнула и обмякла в его руках.

Хитростями подследственных со мной охотно делились и коллеги по прокуратуре, и обычные опера – еще тогда, когда я была следователем. Будучи судьей, я узнала намного больше из материалов дел, из показаний, заключений экспертов и видеозаписей. Я думала, что когду-нибудь выйду на пенсию и буду писать детективы – не то чтобы это было мечтой, так, не самыми честолюбивыми планами, проектами, чем угодно, потому что я не видела ничего расслабляющего в том, чтобы что-то писать, а детективы и так, и так не пользовались популярностью. И все равно память хранила, а тело само подсказывало, чем воспользоваться в опасный момент.

– Вот Нечистый! – выругался цирюльник. – Дамиан, давай положим ее.

Я не спешила, лишь прилагала все усилия, чтобы не напрячься. Тело должно быть максимально расслабленным для того, чтобы… чтобы произошло уже что-нибудь, что избавило бы меня от попытки кровопускания. Я осмелилась чуть приоткрыть глаза и сквозь ресницы рассмотрела, как Дамиан положил скальпель, подошел ко мне, взял меня за ноги – осторожно, обмотав ноги тканью юбок, и вдвоем с цирюльником они перенесли меня обратно в кресло.

– Давайте, – нетерпеливо скомандовал доктор. – Дамиан, в первую очередь – сосуд, – и указал на металлическую емкость.

«Я его сейчас вколочу тебе в глотку», – мысленно пообещала я. Как только они надо мной наклонятся, я моментально приду в себя.

Цирюльник начал заворачивать мне рукав. Я открыла глаза полностью, телом все еще притворяясь, что я без памяти – все равно мне в лицо никто не смотрел – и встретилась взглядом с Дамианом.

Красивый паренек, немного испуганный, но заинтересовало меня не смазливое личико, а то, с каким напряжением он уставился на меня. Уже заметив и, безусловно, поняв, что я не без сознания, что я дурю их тут всех и морочу им головы.

У него был слишком обдуманный взгляд для этой эпохи – на мгновение мне показалось, что он такой же, как и я. От неожиданности я затрясла головой, а цирюльник, заметив это, схватил меня за руку и сильно дернул. Сверкнуло лезвие в опасной близости от моей кожи, и тут я сделала то, что временами устраивали прямо в зале суда не самые удачливые подсудимые.

Меня это злило, и кто мог знать, что я воспользуюсь их рецептом?

– Падучая? – воскликнул цирюльник, выпуская мою руку. Я усиленно корчилась и очень старалась изобразить что-то вроде идущей изо рта пены, отчаянно жалея, что у меня нет банального кусочка мыла. Или хотя бы зубного ополаскивателя, хотя тут меня выдал бы его запах. И ведь как назло, слюны у меня во рту почти не было! – Доктор?

В средние века отношение к этой болезни было двойственным. Где-то считали, что это происки дьявола, где-то – что это признак гениальности и отметки богов. Я не была уверена, что здесь среди известных эпилептиков были Калигула и Петрарка, но надеялась на то, что доктор доложит о болезни кому следует. В конце концов, если я правильно поняла, даже собственная мать не слишком-то знала дочь, ведь так?

Я могла рассчитывать на любую реакцию, вплоть до того, что доктор решит не церемониться, отберет у цирюльников скальпель и положит конец моему представлению. Но он сделал неожиданную для меня вещь: я почувствовала, как в лицо мне плеснули вязкой водой, которая попала мне на язык, и я даже не взялась определять, что это такое – вонючее, кислое и липкое.

Меня переиграли.

– Ваше сиятельство, – с легким и даже несколько ласковым упреком сказал доктор, ставя графин с разбавленным вином обратно на стол. – Да будет вам известно, что вы не первая девица из тех, кого я посетил за последние несколько дней…

– Я поняла, – оборвала его я и села прямо. Мысль, что меня раскрыли таким немудреным образом, меня даже обрадовала. Потому что это значило, что доктор был человек неглупый, и я могла говорить с ним без обиняков. – Никто не хочет попасть на отбор невест. Но я – я хочу, чтобы вы знали.

Некоторое время я выдерживала паузу. То, что я собиралась сказать, полностью противоречило тому, о чем я просила их с самого начала.

– И пусть вас не смущает моя просьба, – продолжала я. – Мы все понимаем, что попасть в придворные дамы, просто оказаться при дворе – не равно стать королевой. Я всю жизнь провела в четырех стенах, у меня кривая нога, но зато я умна, как вы уже могли заметить. Простите за это, – я обвела рукой комнату, мол, цирк с конями закончен, – и давайте договоримся: вы уходите, я вам плачу, и все держат язык за зубами. Мне не стать женой наследного принца, – я пошевелила ногой, – мне не стать ничьей женой, взгляните на меня, – если бы я сама еще знала, чем так страшна бедняжка, кроме ноги, – но женщина при дворе это не только смазливое личико. Или я выбираюсь из-под опеки матери, или я до конца своих дней прозябаю в деревне.

И я пожертвовала еще одним перстнем.

– Ваше сиятельство, но кровопускание… – доктору очень хотелось обогатиться, тем более что цирюльник свой перстень уже припрятал.

– Зарежьте курицу, – предложила я, сдерживая внезапное острое раздражение. Мы ведь уже выяснили, что здесь нет идиотов, зачем все это опять?

Я бросила перстень на стол и сделала вид, что разговор окончен. И подумала, что у меня есть огромное преимущество – то, что я хотя бы богатая аристократка. Со мной нельзя не считаться уже потому, что я – это я. Деньги и титул.

Доктор сграбастал перстень и махнул остальным рукой. Я покосилась на Дамиана. Я заплатила за молчание всем, кроме него.

– Чего ты хочешь, юноша? – лениво спросила я. – Могу дать тебе вот это кольцо, – и я стянула с пальца последнее – на вид самое невзрачное. Любопытно, сколько у меня еще такого добра и как долго я смогу с его помощью отбиваться от угроз моей жизни.

– Благодарю, ваше сиятельство, – с поклоном ответил Дамиан, но кольцо, которое я опять бросила на стол, он не взял. Он теперь избегал смотреть на меня, и это было – еще раз: очень странно.

Я перегнула палку? Женщина здесь не может быть такой дерзкой? Нет, доктор и цирюльник восприняли весь разговор нормально, не вызвали подкрепление и не выбежали с воплями «ведьма». Я могла перевести дух.

Я покосилась в сторону доктора, который подошел к столу и что-то там искал в своем кофре. В комнате запахло неприятно и резко, я не знала, что это, запах был мне незнакомым и совершенно точно не химическим, так могло бы пахнуть растение. Может, настойка местного аналога полыни. Доктор обернулся, и я увидела в его руках небольшую скляночку со светлой жидкостью.

– Выпейте, ваше сиятельство, – с полупоклоном предложил он. – Это отвар арсмелы.

Это название мне должно было определенно что-то сказать, поэтому я кивнула. И потом, мне очень, безумно, катастрофически хотелось пить, а все, что я могла, слизывать с лица высохшие уже капли гадкого разбавленного вина.

Доктор потянулся к графину, в котором еще плескались остатки пойла, но я остановила его жестом и протянула руку за отваром. Мне не помешает успокоиться – хотя бы немного. И смочить губы, мне казалось, они уже трескаются от жажды.

Скляночка была чистой. Отвар – прозрачным, пусть запах мог бы отбить всякое желание пить, но не сейчас и не у меня. Я осторожно пригубила настойку – на вкус она оказалась сладковатой, и если зажать нос, чтобы не чувствовать запаха, ничем не отличалась от какого-нибудь травяного приторного чая в моем мире.

У нее оказался один минус – ее было мало для того, чтобы напиться. Эффект на мне сказался практически сразу – немного обожгло рот и горло, словно в настойку щедро добавили имбиря, потом жжение прекратилось, и я почувствовала странное безразличие ко всему происходящему.

Что было к лучшему, мне предстояло немало обдумать. И я почему-то закрыла глаза.

Мне представилось, что всего на мгновение, но когда я открыла их снова, обнаружила, что лежу на кровати. И еле сдержалась, чтобы не закричать.

Надо мной была крышка – как крышка гроба, руку протяни, и коснешься, белье было уже не первой свежести и пахло какими-то травами. Удивительно, но я сразу вспомнила, где я и как очутилась здесь. Непонимания не было ни на секунду, как и паники, только мерзкое ощущение давящего дерева со всех сторон. Постель была теплой, и в комнате было тепло, пахло костром, справа от меня лился свет, а в следующую секунду я пошевелила рукой и вскрикнула от острой боли.

Черт!..