Читать книгу Навеки твой - Даниэль Глаттауэр - Страница 1

Впервые, когда он вошел в ее жизнь, Юдит ощутила колючую боль. Впрочем, боль быстро отступила. Он: простите. Он: ничего. Он: такая давка. Она: да. Юдит скользнула взглядом по его лицу, как просматривают в ежедневных изданиях заголовки спортивных новостей. Из чистого любопытства. Интересно, как выглядит человек, которому не лень в Страстной четверг толкаться в переполненном сырном отделе и наступать на пятки окружающим. Ее не удивило, что в нем не было ничего необычного. Такой же, как все, не лучше и не хуже, ничего оригинального. Ну почему всему населению непременно на Пасху понадобился сыр! И надо же было им всем заявиться именно в этот магазин именно к этому часу!

У кассы он – снова он! – выложил свои покупки на ленточный транспортер рядом с ее вещами. Она почувствовала, что это он, по специфическому запаху, исходившему от его ржаво-коричневой замшевой куртки. Его лицо ей, конечно, не запомнилось, нет, она его даже не вспомнила бы, столкнись они нос к носу, однако не могла не отметить ловкие и пластичные движения его рук. Даже в двадцать первом веке все еще казалось чудом, что мужчина около сорока упаковывал, разворачивал и сворачивал вещи так, словно проделывал это много раз.

На выходе он задержался, чтобы придержать перед ней дверь, и это уже не казалось случайностью. Очевидно, он-то запомнил ее лицо и прямо светился от радости, что встретил знакомого человека. Он: еще раз прошу меня извинить за то, что наступил вам на ногу. Она: ах, уже забыла. Он: нет-нет, я знаю, как это может быть адски больно. Она: не так уж и больно. Он: ну и хорошо, ну и славно. Она: да. Он: ну… тогда прощайте. Она: да. Он: с наступающим! Она: и вас также! Ей нравилось поболтать ни о чем в магазине, но сегодня, похоже, она наговорилась на всю оставшуюся жизнь.

Последнее, о чем она подумала, вспоминая этого мужчину, была большая связка желтых бананов, штук семь или восемь, которую он упаковал на ее глазах. У того, кто покупает семь или восемь бананов, очевидно, дома, трое или четверо голодных детей. Под кожаной курткой у него наверняка вязаная безрукавка в крупный ромбик всех цветов радуги. Эдакий правильный отец семейства, подумала она, из тех, которые обстирывают по пять-шесть человек и развешивают белье сушиться по типу: носочки, разобранные парами в рядок, и горе тому, кто нарушит порядок на бельевой веревке!

Вернувшись домой, Юдит наклеила на покрасневшую пятку толстый пластырь. Слава богу, ахиллово сухожилие не задето. Мера, возможно, излишняя, но без нее она не чувствовала бы себя в сохранности.