Читать книгу День рождения - Даниэла Стил, Danielle Steel - Страница 4

Эйприл Уайатт выкатилась из постели, первые несколько секунд с трудом понимая, что за день сегодня. Прозвенел будильник. Она вскочила на ноги и поплелась в ванную. Было всего четыре часа утра. В пять она планировала быть на рынке Южного Бронкса, а к шести намеревалась попасть на овощной рынок. Ей нужно было купить массу продуктов для своего ресторана. Эйприл уже начала чистить зубы, когда вспомнила: у нее же сегодня день рождения! Обычно она не обращала особого внимания на этот день, но в этом году расстроилась. Ей исполнялось тридцать, и этот факт ее не обрадовал. Она терпеть не могла круглых дат – они вынуждали ее сравнивать себя с другими людьми, а в традиционные стандарты Эйприл Уайатт никак не вписывалась. К тридцати годам ей полагалось быть замужем, иметь детей и/или успешную работу, может быть, даже обзавестись собственным домом. У нее был ресторан, но не было мужа или даже любовника. Детей Эйприл не имела и даже не предполагала обзаводиться ими. Нет, значит, нет. Зато она была по уши в долгах. Пару лет назад, заняв у матери деньги, она открыла ресторан своей мечты, который теперь стал главной отрадой и смыслом ее жизни. Дела шли неплохо, но она все еще продолжала отдавать матери долг. Та никогда не напоминала ей о деньгах, но Эйприл хотела полностью с ней рассчитаться как можно скорее. По идее, она сможет это сделать в ближайшие пять лет, разумеется, если ресторан будет приносить такой доход, как сейчас. Дом с квартиркой наверху, где она жила и где устроила свой офис, находился в районе Нью-Йорка, в котором когда-то были многочисленные производственные помещения для заморозки и фасовки мясной продукции. Всего несколько лет назад здесь были трущобы. Неудивительно, что дом нуждался в ремонте. У Эйприл давно чесались руки привести его в божеский вид, однако сейчас на поддержание его внешнего вида она тратила минимальные суммы, какие только ей удавалось выкроить. Основные средства были вложены в сам ресторан. Ее собственная квартирка наверху представляла собой форменную свалку.

По общепринятым стандартам из того, что полагалось иметь к тридцати годам женщине, у нее была работа, но кроме этого – ничего. Ни мужа, ни детей, ни собственного дома, лишь куча долгов. Зато у нее была мечта. Не случайно она назвала свой нью-йоркский ресторан собственным именем. Каждый вечер он был полон посетителей и за три года своего существования получил несколько прекрасных отзывов в прессе. И, самое главное, он на сто процентов был ее детищем. Ресторан олицетворял собой все, о чем она когда-либо мечтала, и, что приятно, у него уже есть постоянные посетители. Эйприл сама закупала продукты, была шеф-поваром, сама подходила к столикам посетителей. Колдуя у разделочного стола или у плиты, она чувствовала себя счастливой. Время от времени она выходила в зал, чтобы пообщаться с самыми преданными завсегдатаями заведения. Она сама подбирала вина, в ресторане был довольно обширный выбор вин по вполне умеренным ценам. Те, кому нравился ее ресторан, считали, что это лучшее в Нью-Йорке заведение подобного рода.

Ее отец был преподавателем истории Средних веков в Колумбийском университете, но, проучившись там год, Эйприл ушла – с ощущением, что провела отнюдь не самый лучший год своей жизни, и больше не вернулась на студенческую скамью, вопреки желанию родителей. Ее призвание было иным: стать шеф-поваром. Эйприл никогда не разделяла страсти матери к гламурному образу жизни, ее интересовало лишь то, что происходило на кухне, в кастрюлях и на сковородках. Роскошные свадьбы и интерьеры ничего для нее не значили. Зато она обожала готовить вкусную еду, которая нравилась всем.

Она провела шесть лет во Франции и Италии, где обучалась поварскому искусству, и успела поработать в нескольких лучших ресторанах Европы. В Париже ей посчастливилось стать ассистентом самого Алена Дюкассе, а позднее помощником шеф-повара по выпечке в «Тур д’Аржан». Она работала во Флоренции и Риме, и когда в двадцать пять лет вернулась в Штаты, то имела за плечами неплохой опыт. Год она проработала в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка, а затем, благодаря финансовой поддержке матери, посвятила почти год созданию ресторана своей мечты. Она обожала баловать посетителей вкусностями, будь то деликатесы или простые блюда без всяких кулинарных излишеств, или же, наоборот, экзотические, как говорится, блюда не на каждый день. Эйприл предлагала великолепную пасту, которую собственноручно готовила так, как ее научили в Риме и Флоренции, или стейк под соусом тартар, ничуть не хуже того, что готовят во Франции. Она подавала улитки тем, кто их любит, гусиную печенку фуа-гра, как в холодном, так и в горячем виде, и черные кровяные колбаски. Меню ее ресторана предлагало посетителям прекрасного лосося, превосходные чизбургеры на испеченных в ее кухне булочках, аппетитные бигмаки с сыром, мясной рулет и рубленую солонину, которую Эйприл готовила по рецепту своей бабушки, пиццу, жареных цыплят, ногу ягненка по-французски и картофельное пюре, которое таяло во рту. Были в ее меню и блины с икрой, и фаршированные блинчики, и китайские пельмени дим-сам, летние лобстеры и крабы из Мэна, сказочные устрицы и креветки, которых она выбирала лично. Ее меню являло собой пестрый букет всего того, что людям нравилось есть, а ей самой – готовить, и включало в себя целый раздел «домашних блюд» – от супа с клецками до поленты, мелких макарон-пастины, оладий, французских гренок и вафель, подаваемых в любой день, а не только по воскресеньям. Она пригласила к себе повара по выпечке, ранее работавшего в парижском «Ритце», и тот делал превосходное печенье, десерты и суфле. В ресторане Эйприл также можно было заказать по умеренным ценам хорошие вина со всего мира, выбрать которые посетителям помогал опытный сомелье.

Ее ресторан быстро приобрел популярность, причем не только у взрослых, но и у детей. Детское меню включало в себя горячие сэндвичи с сыром, которые обожали и дети, и взрослые, а также хот-доги, гамбургеры, мини-пиццы, макароны, бигмаки с сыром, крошечные порции жареной курятины и восхитительные гренки, какие Эйприл научилась делать во Франции. На десерт юным посетителям предлагались не менее вкусные вещи: горячее сливочное мороженое с карамелью, бананы с мороженым, молочные коктейли, безалкогольное имбирное пиво с ванильным мороженым. Когда родители говорили своим детишкам, что собираются в ресторан к Эйприл, ребята неизменно приходили в восторг. Кстати, и сами взрослые также частенько заказывали себе блюда из детского меню. В общем, это был ресторан, в который Эйприл с удовольствием ходила бы сама, будь она ребенком, и который доставлял ей немалое удовольствие как взрослой. То же самое можно было сказать и обо всех посетителях ее заведения.

Ресторан пользовался такой популярностью, что столики в нем надо было заказывать заранее, причем не только по выходным. В это время года, в ноябре, для гурманов здесь подавали белые трюфели с пастой или яичницей – в зависимости от предпочтений клиентов. Эйприл выкладывала за трюфели огромные суммы. Это лакомство можно было найти лишь в одной местности в Италии, и каждый ноябрь их во время короткого трехнедельного сезона доставляли самолетом прямо с острова Эльба. Партия трюфелей прибыла из Италии как раз два дня назад. Истинные гурманы знали толк в этом деликатесе и ценили его за изумительный аромат и вкус. В ее ресторане трюфели подавались мелко наструганными на пасту или ризотто. Сегодня вечером Эйприл собиралась включить их в меню. Одна из причин, которая примиряла ее с собственным днем рождения, заключалась в том, что он выпадал на сезон белых трюфелей, которые она просто обожала. Впрочем, обходились они ей в круглую сумму – трюфели всегда были до́роги.

Ее ресторан пользовался успехом, и вокруг него вертелась вся ее жизнь. У нее не было ни свободного времени, ни других интересов. И лишь в такой день, как сегодня, Эйприл позволяла себе подумать о чем-то ином – о том, чего в ее жизни не было. Фактически у нее не было ничего другого, хотя ей ничего и не нужно, кроме ресторана. Вот уже пять лет у нее не было ни одного серьезного романа, впрочем, и времени на эти романы у нее тоже не было. В Париже у нее случился мучительный роман с одним поваром, который каждые пять минут грозился бросить ее, а однажды угрожал ей кухонным ножом. Потребовалось два года, психиатр и полтора года регулярного приема «прозака», чтобы забыть этот кошмар. После этого отношения Эйприл с мужчинами были короткими, случайными и поверхностными. Теперь она целиком посвятила себя ресторану.

Проснувшись этим утром по звонку будильника, она поймала себя на малоприятной мысли – господи, да ведь ей исполнилось тридцать! В ее представлении эта дата была символом едва ли не преклонного возраста. А концом молодости – это бесспорно. Эйприл неожиданно задумалась о том, выйдет ли когда-нибудь замуж и будут ли у нее дети, и как она будет чувствовать себя, если этого не случится. А что будет, если вместо одного у нее появится целая сеть ресторанов? Ей хотелось когда-нибудь открыть еще один ресторан, но сначала нужно наладить дела с этим. Даже по прошествии трех лет ей все еще хотелось что-то улучшить, усовершенствовать, изменить. Она недавно взяла на работу второго сомелье, потому что тот, которого наняла раньше, заявил, что на него взвалили слишком много обязанностей, а в отличие от нее он не горел желанием выкладываться на работе семь дней в неделю. Сама Эйприл ничего не имела против того, чтобы вкалывать сутками. Такова ведь сама природа ресторанного бизнеса. Она просто не представляла себе, чем будет заниматься, если возьмет выходной, и поэтому никогда их не брала.

По пути на новый рыбный рынок в Бронксе она вновь вспомнила про день рождения. Матери нравилось, что они родились в один день, но в детстве у Эйприл это совпадение неизменно вызывало досаду. Ей не нравилось делить «свой день» с кем-то другим, однако теперь, повзрослев, она воспринимала этот факт спокойно. Понимала она и то, что для матери этот год будет тяжелым. Валери всегда страшилась того дня, когда ей исполнится шестьдесят. И если Эйприл не слишком серьезно отнеслась к своему тридцатилетию, то мать воспринимала свой возраст как настоящую катастрофу. Впрочем, ничего удивительного, поскольку успехов Валери добилась отчасти благодаря моложавой внешности. Сказать по правде, Эйприл было жаль мать. Она знала, что та сильно переживает по поводу того, что в ее жизни за последние несколько лет не появился ни один серьезный мужчина. Беспокоилась Валери и о дочери, о ее неприкаянности, и время от времени распекала дочь. У Эйприл же не было времени, чтобы думать о посторонних вещах, и подобные мысли приходили ей в голову лишь в такие дни, как сегодняшний. Выбравшись из грузовичка, она тотчас забыла обо всем, кроме насущных дел, и направилась к рыбному рынку, где шефы других ресторанов уже выбирали свежие морепродукты. Она пробыла на рыбном рынке до шести часов утра, после чего поехала на овощной рынок, где провела еще полтора часа. Незадолго до восьми она вернулась на Двенадцатую Литл-Вест-стрит и сделала себе огромную чашку кофе с молоком. Что может быть лучше чашки горячего кофе после промозглого утра, проведенного на рынках?

В ресторане на кухне она включила радио и тотчас вздрогнула, услышав, как ведущий утренней передачи сообщил о возрасте ее матери. Она знала: Валери, если услышит новостной выпуск, расстроится еще больше. По крайней мере, спасибо на том, что никто не сказал и слова о том, что ее дочери, Эйприл Уайатт, сегодня исполнилось тридцать. Впрочем, можно подумать, это кому-то интересно. Зато имя матери у всех на слуху. Этой стороне жизни матери Эйприл ничуть не завидовала. А вот Валери, казалось, не могла жить без ощущения собственной значительности и всего того, что было с этим связано, – слава, успех, деньги, общественное признание. С другой стороны, все имеет свою цену, и нужно быть готовым нести соответствующие издержки. Эйприл не горела желанием прославиться, не стремилась стать еще одним Аленом Дюкассе или Жоэлем Робюшоном. Ее запросы были на редкость скромными: чтобы у нее был ресторан, в который люди приходили бы, чтобы вкусно поесть. До сих пор это ей удавалось.

От Валери Эйприл унаследовала материнскую природную осмотрительность, честность, а также завидное трудолюбие. Никто не работал так много, как мать, Эйприл знала это лучше других. Отца, человека менее жесткого и менее амбициозного, вполне устраивала его академическая карьера. Родители с готовностью признали, что их брачный союз оказался ошибкой и они с самого начала не подходили друг другу. Их брак продлился восемь лет. Они развелись, когда Эйприл исполнилось семь. К этому времени мать уже активно строила карьеру, отец же сказал, что ему никогда за ней не угнаться. Ее мир был ему чужд. Впрочем, им удалось сохранить хорошие отношения, и развод – а это, что ни говори, серьезное жизненное испытание – не оставил после себя горечи. Родители просто ошиблись в своем выборе, но Валери всегда говорила Эйприл, что ее отец – хороший человек. Через два года после развода Пэт женился вторично. Мэдди, его вторая жена, логопед по профессии, работала с детьми в школьных учреждениях и была совсем не похожа на Валери с ее телевизионными шоу, карьерой, бесконечными лицензионными договорами, популярными книгами, стильной внешностью и гламурным образом жизни. Когда отец Эйприл женился на Валери, она еще не была звездой, хотя уже приближалась к своей цели и спустя несколько лет обрела долгожданный звездный статус. У Мэдди и Пэта было две дочери, Энни и Хизер. Старшей исполнилось девятнадцать, младшей – семнадцать. Обе славные и веселые. Хизер летом иногда помогала Эйприл в ресторане и хотела стать учительницей. Энни, гений от математики, училась на первом курсе Массачусетского технологического университета. В общем, это была хорошая любящая семья. И Валери, и Пэт с удовольствием приходили в ресторан Эйприл. В воскресные вечера отец приводил туда Мэдди и Хизер, и Энни, когда та приезжала домой на каникулы. Пэт гордился дочерью не меньше, чем Валери. Но больше всего Эйприл нравилось то, что между родителями не было неприязни. Бывшие супруги прекрасно ладили, что значительно облегчало жизнь их дочери. Она с трудом представляла, каково приходится детям, если родители ненавидят друг друга после развода. А такую картину ей не раз доводилось видеть в семьях ее подруг. Единственным ужасом ее жизни был мучительный роман с тем поваром во Франции. Отношения эти стали серьезным ударом по ее психике. До этого она не знала, что такое недоброе к себе отношение, не говоря уже о том, чтобы кто-то ее сознательно обижал. Эйприл всегда говорила, что больше никогда не станет встречаться со своими коллегами по работе, и спешила добавить, что те, кого она знала, были по большей части, как говорится, с приветом.

Попивая кофе с молоком в тихой, безупречно чистой ресторанной кухне, Эйприл делала записи в блокноте – вносила на сегодня кое-какие изменения в меню. На обед будет паста с трюфелями, а также два специальных рыбных блюда. Кроме того, забавы ради она добавила в меню суфле «Гранд Марнье». Работники кухни придут к девяти часам, чтобы заняться необходимыми приготовлениями для нового дня. Официанты явятся в одиннадцать, а сам ресторан откроется в полдень.

Как только на работу явились первые помощники главных поваров, Эйприл ушла. На девять у нее был назначен сеанс иглоукалывания. Она едва ли не с фанатичным рвением дважды в неделю ходила на процедуры, искренне полагая, что эти сеансы помогают ей справляться со стрессами.

Специалистка по акупунктуре, к которой она ходила, жила на Чарльз-стрит, всего в трех кварталах от ее дома. За те несколько лет, что Эйприл приходила туда, они подружились. В отличие от самой Эйприл, Элен Пучинели была замужем и имела троих детей. Она обучалась искусству иглоукалывания в Англии у китайского специалиста. По ее собственному признанию, она не бросила работу лишь потому, что боялась окончательно не сойти с ума от своих мальчишек. Работа давала ей возможность какое-то время побыть без них. Эйприл нравилось с ней общаться. Это было отчасти приятное расслабленное безделье, отчасти обмен сплетнями, отчасти сеанс психотерапии. Элен обычно приводила мужа Ларри и трех своих шумных отпрысков к ней в ресторан по вечерам в субботу. Старше Эйприл на четыре года, она была замужем за Ларри вот уже десять лет. Ее муж был строительным подрядчиком, и, чтобы свести концы с концами, живя в Нью-Йорке, обоим приходилось «крутиться».

Элен широко улыбнулась, увидев, что в кабинет вошла Эйприл – в джинсах, плотном свитере и сабо, в которых обычно расхаживала на работе. Молодые женщины явно были рады видеть друг друга.

Эйприл разулась, сняла свитер и часы и легла на застеленный белоснежной простыней стол. В рабочем кабинете Элен всегда было тепло и уютно. Это было идеальное место для релаксации. Темные волосы Эйприл были заплетены в длинную косу, которая, пока она лежала, свисала со стола. В отличие от нее, Элен была блондинкой невысокого роста с короткой стрижкой и голубыми глазами. Она была похожа на эльфа, как и ее мальчишки. У Элен в кабинете висела их фотография.

– Слушай, ведь у тебя сегодня день рождения, я не ошиблась? – спросила она, беря Эйприл за руку, чтобы измерить пульс. Это всегда помогало ей определить состояние пациентки.

– Точно, – с печальной усмешкой призналась Эйприл. – Мой день рождения. Я вспомнила об этом утром, и мне стало не по себе, но потом я решила: какого черта я расстраиваюсь? Мне повезло, что у меня есть ресторан, так зачем беспокоиться о том, чего у меня нет!

Элен считала пульс Эйприл и потому промолчала.

– Что там у меня не в порядке? – поинтересовалась Эйприл. – Печень, легкие, сердце? Я в минувшие выходные немного простудилась. Но через два дня поправилась, – с гордостью сообщила она, и Элен улыбнулась.

– Все то же самое, – снова улыбнулась она. – Правда, защита организма ослабла, но это нормально для осени. Давай-ка попробуем моксу.

Эйприл нравится аромат моксы. Элен зажгла благовонное вещество у нее на животе, однако быстро удалила, чтобы не обожгло кожу. Эту согревающую и целительную часть процедуры Эйприл любила больше всего, но не имела ничего против и самих иголок. Элен прекрасно знала свое дело и никогда не делала ей больно. Эйприл обожала ощущение расслабленности, наступавшее после сеанса акупунктуры. Она прибегла к иглоукалыванию после своего возвращения из Европы и готова была поклясться на чем угодно, что Элен – непревзойденный мастер своего дела.

– Ну как, появились в твоей жизни новые мужчины? – полюбопытствовала Элен. Ее пациентка лишь рассмеялась в ответ.

– Вообще-то их четверо. Три новых официанта, которые работают по выходным, и сомелье, которого я переманила у Даниэля Бюлю, – усмехнулась Эйприл. Элен укоризненно покачала головой.

– Я имела в виду другое. Помимо твоего ресторана есть и другая жизнь.

– Они говорят мне то же самое, – ответила Эйприл и блаженно зажмурилась, чувствуя, как Элен продолжила прогревать моксой ее живот. Ощущение было ни с чем не сравнимым. – Утром я думала об этом. Я всегда думала, что к тридцати годам буду замужем и с детьми. Теперь же я не могу представить себе ничего подобного на ближайшие несколько лет. Если это случится, то лишь годам к тридцати пяти. Когда-то мне казалось, что тридцать лет – это почти старость, но я по-прежнему чувствую себя едва ли не подростком. – Ее и в самом деле можно было принять за подростка. Как и мать, она выглядела гораздо моложе своих лет и внешне была похожа на Валери, за исключением цвета волос. У обеих были карие глаза и превосходная гладкая кожа. В этом отношении обеим повезло. Эйприл никогда не красилась, поскольку не видела в этом смысла. О каком макияже может идти речь, если лицо постоянно потное от жара раскаленной плиты! Косметикой она пользовалась лишь по торжественным случаям и когда шла куда-нибудь на ужин или на свидание. Впрочем, ничего такого в ее жизни давно уже не было.

– Тебе есть чем гордиться, – напомнила ей Элен. – Далеко не у всех к тридцати годам есть процветающий ресторан. Я бы сказала, что дела у тебя идут прекрасно.

– Спасибо, – поблагодарила Эйприл. Элен тем временем убрала моксу и начала ставить иголки. Через минуту она вновь измерила пульс пациентки. В том, что касалось сбоев организма, Элен была наделена редкостным чутьем и почти никогда не ошибалась при постановке диагноза.

– У тебя снова сбился цикл? – спросила она, воткнув еще две иголки. Эйприл улыбнулась. Ее цикл был нерегулярным вот уже много лет. Что не удивительно, учитывая постоянные стрессы. Иногда у нее до полугода не было месячных. Чтобы по возможности отрегулировать цикл и предотвратить возможные «осечки», она принимала противозачаточные таблетки. Впрочем, «осечки» и раньше случались крайне редко. И все же ей не хотелось рисковать, а что касается «осечек», то их в последнее время не было.

– Два месяца ничего нет, – беззаботно призналась Эйприл. – Так случается всякий раз, когда на меня наваливаются горы работы. Такие вот дела. У меня в ресторане сейчас дел по горло. В октябре мы добавили кое-что новое в меню.

– Может, тебе стоит провериться, – посоветовала Элен, втыкая иголки в предплечья пациентки.

– Думаешь, что-то не в порядке? – удивилась Эйприл.

– Нет, не думаю, – успокоила ее Элен, – но у тебя странный пульс. Я улавливаю что-то непонятное.

– Что же?

– Когда у тебя в последний раз был секс?

– Не помню. Почему ты спрашиваешь?

– Может, я сошла с ума, ведь я знаю, что ты принимаешь таблетки. Но, по-моему, тебе стоит на всякий случай пройти тест на беременность. Ты не пропускала таблетку-другую, когда у тебя был секс?

– Думаешь, я беременна? – Эйприл приподнялась с кушетки. – Но это смешно. Да, я спала с одним парнем, который мне не слишком понравился. Он журналист, который пишет отзывы о ресторанах. Неглупый такой красавчик. Чтобы произвести на него впечатление, я угостила его нашими лучшими винами и, пытаясь очаровать, сама изрядно набралась. На следующее утро я проснулась с ним в одной кровати. В последние несколько лет со мной такого не случалось. Представляешь, этот засранец дал плохой отзыв о моем ресторане! Написал, что, мол, меню детское и слишком примитивное, а я не на все сто использую свои знания и умения, то есть не задействую весь мой потенциал. Короче, подложил мне большую свинью.

– А я и не знала, что отсутствие любви к мужчине предохраняет от беременности, – усмехнулась Элен. Эйприл снова легла, хотя по лицу было видно, что она встревожена.

– Знаешь, кажется, я припоминаю, что пропустила одну таблетку. Я так сильно замоталась за день, что просто забыла об этом, и вдобавок у меня болело горло. Да, да, точно, у меня был небольшой фарингит. – Сейчас она вспомнила об этом малоприятном эпизоде, хотя до разговора с Элен всячески пыталась его забыть. И действительно почти забыла, но Элен своими вопросами пробудила воспоминания.

– Ты принимала антибиотики?

– Да, пенициллин.

– Таким образом, ты могла свести на нет действие противозачаточной таблетки. Знаешь, тебе все-таки лучше провериться.

– Я не беременна, – решительно заявила Эйприл.

– Наверное, но от проверки вреда не будет.

– Только не надо пугать меня. Сегодня мой день рождения, – напомнила Эйприл, и обе рассмеялись.

– Уверена, что это пустяки, – успокоила ее Элен, однако было слишком поздно. Эйприл успела не на шутку встревожиться.

– Я тоже, – твердо заявила она, пытаясь успокоить и себя, и подругу.

После этого они поговорили на другие темы, но когда Эйприл собралась уходить, Элен вновь напомнила ей про тест. Эйприл не хотелось больше думать на эту тему, и она еще раз заверила себя в том, что не беременна. Такого быть не может! Нет никаких симптомов, кроме очередной и потому вполне привычной задержки. Она все еще злилась на себя за то, что переспала с тем парнем. Да, да, Майк Стейнман. Господи, какая глупость с ее стороны! Она же взрослый человек и должна это понимать, но он был таким симпатичным, таким душкой! Это случилось в выходные, в День труда, в самом начале сентября, два месяца назад. С тех пор она не разрешала себе вспоминать тот случай.

Возвращаясь на работу, Эйприл прошла было мимо аптеки, но, мысленно отругав себя за собственную глупость, вернулась, вошла внутрь и купила тест на беременность. Она и думать забыла о подобных вещах. Однажды такая проблема возникла у нее в Париже, но, к счастью, тогда все обошлось и она не забеременела. Вот и на этот раз это не больше чем ложная тревога. И все-таки она купила тест на беременность, чтобы доказать Элен, что та ошиблась. Нет, в первую очередь чтобы успокоить себя. Потому что беременность ей ни к чему – лишняя головная боль.

Прежде чем подняться к себе в квартирку, Эйприл зашла в ресторан и задержалась на кухне. Там все было в полном порядке, подготовка к наплыву посетителей в обеденный перерыв в офисах шла полным ходом. Ресторан распахнет свои двери лишь через два часа, и Эйприл отправилась наверх переодеться для встречи с матерью. Комнаты над рестораном, считавшиеся ее квартирой, были практически пустыми. Кое-где громоздились деревянные и картонные ящики, стояло несколько уродливых ламп. Всю мебель, которая у нее была – письменный стол, кушетку, комод с зеркалом и двуспальную кровать, – Эйприл купила в магазине подержанных вещей. Она отказывалась тратить деньги на ремонт и обстановку. Все до последнего цента пошло на покупку подержанного кухонного оборудования и на прочие нужды ресторана. Мать предлагала ей обставить квартиру, но Эйприл решительно отвергла всякую помощь. К себе наверх она поднималась лишь для того, чтобы поработать за письменным столом или лечь спать. Она никогда не принимала гостей. В этом отношении Эйприл была совсем не похожа на свою мать. Она жила так, будто была в собственной квартире временным постояльцем.

Эйприл проверила накладные недавно полученных заказов, после чего приняла душ. О тесте на беременность она вспомнила лишь тогда, когда начала одеваться. Она уже почти решила махнуть на него рукой, но потом все-таки передумала. Уж если Элен подняла этот вопрос, то лучше найти подтверждение тому, что никакой беременности нет, чтобы дальше не терзаться сомнениями. Эйприл сделала все, как было сказано в инструкции, положила использованный тест на стол и продолжила одеваться. На встречу с матерью она надела черные брюки и такого же цвета свитер, туфли на плоской подошве и заплела волосы в косу. Ее темные волосы были длинными, блестящими и шелковистыми. Глядя в зеркало, она подкрасила губы и посмотрела на тест. Не может быть! Чтобы лучше рассмотреть, она взяла полоску бумаги со стола и вновь положила. После этого вышла из комнаты, вернулась и посмотрела еще раз, снова посмотрела, затем вернула на место. Невероятно! Быть того не может! Никак не может. Она же принимала противозачаточные таблетки! Она могла пропустить одну. В крайнем случае две. Неужели две? Она была настолько пьяна в ту ночь, что даже не вспомнила о мерах предосторожности. Нет, с ней не могло такого произойти. Просто не могло. Во всяком случае, не с мужчиной, которого она едва знала и которого возненавидела. Ему, видите ли, даже не понравился ее ресторан. Более того, он не понял, чем она занимается! Господи, ведь сегодня ее день рождения! Подобные вещи не должны случаться! Но иногда так бывает. Она беременна, беременна практически от незнакомца. Что же теперь, черт побери, будет с ней? Как она могла допустить такую ужасную ошибку? Ну за что ей такое, да еще в ее день рождения?!

Присев на кровать в полупустой комнате, Эйприл почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Именно на этой кровати она спала с ним. Но, как говорится, поздно кусать локти. И вот теперь ей приходится дорого расплачиваться за такую дурацкую, непростительную ошибку!

Убитая этим открытием, Эйприл надела подарок матери – черное пальто – и туго затянула на талии пояс, как будто желая доказать себе, что пока такое возможно. Взяв сумочку, торопливо сошла вниз. Она не стала заходить на кухню, что было не в ее правилах. Выйдя на улицу, она поймала такси и велела водителю отвезти ее в ресторан «Ля Гренуй». В эти минуты ей меньше всего хотелось ехать в ресторан, пусть даже самый что ни на есть французский, и праздновать с матерью их общий день рождения. Она ничего не скажет Валери, но по мере того, как такси приближалось к ресторану, Эйприл не могла думать ни о чем другом. Такого жуткого дня рождения в ее жизни еще не было!