Читать книгу В тихой гавани - Даниэла Стил - Страница 5

Стоял один из тех промозглых, туманных дней, которые в Северной Каролине только прикидываются летними. Ветер безжалостно стегал узкую полоску пляжа, словно мутовкой вздымая в воздух тучи песка. Девчушка в красных шортах и белой водолазке брела вдоль берега вместе с псом, который крутился возле самой воды, обнюхивая выброшенные на песок водоросли.

У девчушки были коротко стриженные рыжие волосы и глаза цвета янтаря. Припудренные песком волосы ее кудряшками спадали на лоб. На вид ей можно дать лет десять-двенадцать. Маленькая и грациозная, с длинными худенькими ножками, она смахивала на новорожденного жеребенка. Сновавший по берегу пес был крупным шоколадным лабрадором. Девочка с собакой неторопливо двигалась к общественному пляжу. Из-за мерзкой погоды на берегу им не встретилось ни одной живой души. Но девочка, похоже, не замечала холода, а ее пес, тявкая время от времени на бурунчики песка, лихо закручиваемые ветром, тут же забывал о них и снова подбегал к воде. Завидев краба, он отскакивал и начинал лаять как бешеный, а малышка весело хохотала. Можно не сомневаться, что эти двое – лучшие друзья. Но в дружбе ребенка и собаки заключалось что-то такое, что невольно наводило на мысль об одиночестве, ставшем уже привычным, – как будто бродить тут вдвоем было им не впервой. Девочка с собакой долго еще брели по пляжу.

Иной раз, как и положено в июле, случались жаркие и погожие дни, однако нечасто. А потом берег снова тонул в тумане, и казалось, промозглые зимние холода вернулись вновь. Приглядевшись, можно было увидеть, как туман, придавив рыхлой массой волны, жадно облизывает арки Золотых Ворот. Иногда с берега виднелся и сам мост. Сейф-Харбор[1] находился всего в тридцати пяти минутах езды к северу от Сан-Франциско. Основную часть его занимала небольшая замкнутая община; огороженные забором домики поселка, цепочкой вытянувшись вдоль берега, прятались за песчаной дюной. Будка сторожа у ворот ясно говорила о том, что посторонним тут вряд ли будут рады. Даже попасть на берег можно только из домиков, преграждавших чужакам дорогу к воде. По другую сторону залива тянулся общественный пляж, а за ним – ряд обшарпанных коттеджей, настоящих хибар, тропинки от которых тоже вели к воде. В жаркие летние дни на общественном пляже яблоку негде было упасть. Однако чаще даже он пустовал, а уж на частных пляжах и вовсе редко кто появлялся.

Девочка дошла до того конца пляжа, где начинался ряд домов победнее, и тут взгляд ее наткнулся на мужчину. Он устроился на складном стульчике, на мольберте перед ним стояла незаконченная акварель. Малышка остановилась и принялась незаметно разглядывать мужчину, пока лабрадор, взобравшись на дюну, с интересом обнюхивал кучку водорослей. Помявшись немного, девочка уселась на песок в некотором отдалении, робко наблюдая за художником. Он не заметил ее появления. А ей просто нравилось смотреть на него – что-то хорошо знакомое и привычное чувствовалось в том, как океанский ветер ерошит его коротко стриженные рыжие волосы. Девочка всегда с интересом наблюдала за людьми. Иной раз она часами смотрела на рыбаков, стараясь держаться незаметно, но не упуская ни единой мелочи. Вот и сейчас она сидела тихонько, как мышка, незаметно поглядывая на работу художника. Потом она вдруг увидела, что на холсте появились какие-то лодки, которых на самом деле не было. Вскоре пес, соскучившись, уселся возле нее. Девочка машинально погладила его по голове, переводя взгляд с рисунка на океан и обратно.

Потом она встала и сделала несколько робких, неуверенных шагов, устроившись у художника за спиной. Он по-прежнему не замечал ее присутствия, но зато теперь ей стало гораздо удобнее наблюдать, как он работает. Ей очень понравились цвета, которые он выбрал для своей акварели, а еще больше понравилось то, что он написал заход солнца. Псу между тем надоело сидеть, и он закрутился возле ног хозяйки, нетерпеливо ожидая команды. Девочка, поколебавшись немного, придвинулась ближе и встала так, чтобы художник смог ее увидеть. Тут вдруг собака прыгнула вперед, и мужчина вздрогнул от неожиданности. Только теперь, подняв глаза, он заметил стоявшую возле него девочку. Окинув малышку удивленным взглядом, он молча вернулся к своей акварели. Спустя полчаса, повернувшись, чтобы промыть кисть в стакане с водой, он снова поднял голову и поразился, что она все так же стоит возле него и наблюдает за его работой.

Оба немного растерялись, явно не зная, что сказать. Робко переступив с ноги на ногу, девочка наконец присела на песок и продолжала смотреть. Ветер немного стих, и сразу стало теплее. Как и девочка, мужчина тоже был одет в водолазку. На нем были еще джинсы и башмаки на толстой подошве, изрядно поношенные. Загорелое и обветренное лицо говорило о том, что он много времени проводит на свежем воздухе. Пока он работал, девочка не отрывала глаз от его рук, решив про себя, что они ей нравятся. На первый взгляд мужчине было примерно столько же лет, сколько и ее отцу, – стало быть, чуть больше сорока. Он повернулся посмотреть, тут ли она, и глаза их встретились. Ни он, ни она не улыбнулись. Ему уже много лет не доводилось разговаривать с детьми.

– Любишь рисовать?

Скорее всего это единственная причина, по которой она сидит здесь столько времени, – ничего другого ему и в голову не пришло. Иначе бы ей давно уже надоело. На самом же деле девочке просто нравилось чувствовать чье-то присутствие рядом. А художник к тому же казался достаточно добродушным.

– Иногда, – осторожно ответила она.

Как-никак, мужчина был незнакомым, а малышка хорошо помнила, что мать строго-настрого запрещала ей разговаривать с незнакомыми людьми.

– А что ты любишь рисовать? – поинтересовался он, споласкивая кисть и не поднимая на девочку глаз.

У мужчины было приятное, словно вырезанное из дерева лицо и подбородок с ямочкой. От него исходило ощущение спокойной силы – может быть, из-за широких плеч. И хотя он сидел на стульчике, было видно, что у него длинные ноги и он очень высокий.

– Я люблю рисовать свою собаку. А зачем вы нарисовали лодки, ведь их тут нет?

На лице мужчины вспыхнула улыбка. Теперь он повернулся к ней, и глаза их встретились.

– Я их выдумал. Может, тоже хочешь порисовать? – Догадавшись, что девочка не собирается уходить, он протянул ей еще один мольберт, поменьше, и карандаш.

Помявшись в нерешительности, девочка встала, подошла к нему и взяла мольберт.

– Можно, я нарисую собаку? – Ее личико приняло трогательно-серьезное выражение.

Малышка была явно польщена, а предложенные ей карандаш и бумагу скорее всего расценила как огромную честь.

– Конечно. Можешь рисовать все, что тебе хочется.

Ни ей, ни ему и в голову не пришло представиться. Усевшись рядышком на песке, оба погрузились в рисование.

– А как зовут твоего пса? – полюбопытствовал художник, когда гонявшийся за чайками лабрадор пробежал мимо них, в очередной раз осыпав обоих песком.

– Мусс, – коротко бросила девочка, не отрывая глаз от рисунка.

– Да? Почти как мышонка. Но мне нравится, – сказал мужчина. Подправив что-то в своей акварели, он придирчиво оглядел рисунок и недовольно скривился.

– Мусс – это такой французский десерт, – поправила девочка. – Его делают из шоколада.

– Ну, на сегодня все. Думаю, пойдет, – пробормотал мужчина, и насупленное лицо его прояснилось.

Он почти закончил. Было уже около четырех, а он сидел тут чуть ли не с утра.

– А ты говоришь по-французски? – спохватился он – скорее просто чтобы что-то сказать, а вовсе не потому, что его это в самом деле интересовало. И страшно удивился, когда малышка кивнула.

Прошло уже много лет, с тех пор как ему доводилось разговаривать с детьми ее возраста, и сейчас мужчина чувствовал себя немного неловко. Однако в молчании девчушки чувствовалось какое-то непонятное ему упорство. Украдкой поглядывая на нее, он вдруг заметил, что, если не считать копны рыжих волос, девочка очень похожа на его дочку. Правда, Ванесса светловолосая, однако в манере вести себя у них много общего. Мужчине внезапно показалось, что перед ним Ванесса.

– Моя мама – француженка, – добавила девочка, придирчиво разглядывая свой рисунок. Ей опять не удались задние лапы – впрочем, как всегда, когда она пыталась нарисовать Мусса.

– Дай-ка взглянуть, – заметив, что она чем-то недовольна, предложил мужчина и протянул руку к рисунку.

– Никогда у меня толком не получается задняя часть, – вздохнула она, протянув ему свой листок.

Со стороны они напоминали учителя с ученицей, словно любовь к рисованию связала их невидимой нитью. Как ни странно, в присутствии незнакомого мужчины девочка чувствовала себя на редкость уютно.

– Сейчас покажу… если позволишь, конечно, – спохватился мужчина.

Девочка кивнула. Несколькими уверенными штрихами он мгновенно исправил рисунок. Впрочем, набросок и без его исправлений оказался на удивление хорош.

– У тебя здорово получилось, – похвалил он, протянув малышке лист, и принялся убирать мольберт и краски.

– Спасибо, что исправили. Почему-то это место у меня никогда не выходит…

– Ну, в следующий раз обязательно получится, – пробормотал он, складывая вещи.

Заметно похолодало, однако, похоже, ни один из них этого не заметил.

– Вы уже уходите? – Девочка явно расстроилась.

Обернувшись, он взглянул ей в глаза и вдруг почувствовал, как она одинока. Во всем ее облике было что-то невероятно трогательное… и еще что-то, от чего сердце у него вдруг сжалось.

– Уже поздно. – Туман над водой заметно сгустился. – Ты здесь живешь или просто приехала ненадолго?

– Я приехала на лето, – равнодушно объяснила девочка. И робко улыбнулась.

Мужчина почувствовал что-то неладное. Девочка свалилась ему словно снег на голову, однако он чувствовал, что не может просто так взять и уйти, будто между ними протянулась незримая, но прочная нить.

– Твой дом там, за забором, да? – Ему вдруг пришло в голову, что скорее всего она явилась оттуда.

Девочка кивнула.

– А вы живете здесь? – в свою очередь, спросила она.

Мужчина указал на один из коттеджей у них за спиной.

– Вы художник?

– Можно и так сказать. Впрочем, как и ты, – улыбнулся он, кивнув на рисунок с изображением собаки, который девочка крепко сжимала в руке. Ни одному из них не хотелось уходить, однако оба понимали, что уже пора. Девочка знала, что должна вернуться домой, до того как появится мать, если, конечно, не хочет неприятностей. Ей удалось незаметно улизнуть из дома, поскольку приходящая няня только и делала, что часами болтала по телефону со своим дружком. Впрочем, она нисколько не возражала, даже если малышка часами пропадала на берегу, вернее – просто не замечала ее отсутствия, до тех пор пока вернувшаяся мать не начинала сама искать девочку.

– Мой папа тоже любил рисовать.

Мужчина заметил это «любил», но не понял, что оно означает: то ли он перестал рисовать, то ли попросту не живет с дочерью. Скорее всего последнее, решил он. Уж очень бросалось в глаза, как кроха изголодалась по любви и вниманию. Все это слишком хорошо знакомо ему, и не понаслышке.

– Так он художник?

– Нет, он инженер. Изобретает всякие разные вещи. – И вдруг, вздохнув, девочка с грустью посмотрела ему в глаза. – Наверное, мне и вправду пора домой.

Словно услышав ее, возле них появился пес и уселся рядом со своей маленькой хозяйкой.

– Может, как-нибудь увидимся.

Было только начало июля, до конца лета еще не скоро. Странно, однако, что он не видел ее раньше. Скорее всего она просто сюда не ходила, ведь для такой крохи она зашла достаточно далеко.

– Спасибо, что позволили мне порисовать с вами, – вежливо поблагодарила она. На губах ее мелькнуло какое-то подобие улыбки, однако глаза по-прежнему оставались тоскливыми, и у мужчины вновь защекотало в носу.

– Мне тоже было очень приятно, – искренне ответил он. И вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, неловко протянул ей руку. – Кстати, меня зовут Мэтью Боулз.

Девчушка с самым серьезным видом пожала протянутую руку, и он опять поразился ее неожиданной взрослости и церемонным манерам. Малышка была забавная, и он нисколько не жалел, что встретил ее.

– А меня – Пип Макензи.

– Пип? Какое интересное имя! Наверное, сокращенно, да?

– Да, – хихикнула девочка, и вся серьезность разом слетела с нее. – На самом-то деле меня зовут Филиппа. Терпеть не могу это имя. Меня так назвали в честь бабушки. Разве это не ужасно?

Ее личико уморительно сморщилось, и мужчина улыбнулся. Перед ней просто невозможно устоять! Благодаря копне рыжих волос и вздернутому носику, густо усыпанному веснушками, девчушка напоминала шаловливого лесного эльфа. Как странно, подумал мужчина, ему всегда казалось, что он не особенно любит детей. Во всяком случае, раньше он старался держаться от них подальше. Но эта девочка была особенной. Во всем ее облике чувствовалось что-то загадочное.

– Правда? А мне нравится! Филиппа… Ну, остается надеяться, что в один прекрасный день оно понравится и тебе.

– Вот уж не думаю. Дурацкое имя! Пип куда лучше.

– Ну что ж, постараюсь запомнить. На тот случай, если мы снова увидимся, – улыбнувшись, кивнул мужчина.

– Ага. Я обязательно приду сюда снова, как только мама опять уедет в город. Может быть, даже во вторник.

Неясное подозрение мелькнуло у него в голове, когда он услышал ее слова. Что-то подсказывало мужчине, что малышка наверняка убегает сюда без спроса. Что ж, хорошо хоть берет с собой собаку, подумал он. Сам не зная почему, он внезапно почувствовал себя ответственным за крохотное существо.

Сложив стульчик, мужчина поднял с песка коробку, в которой держал краски, сунул мольберт под мышку и повернулся к девочке. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза.

– Еще раз большое спасибо, мистер Боулз.

– Мэтт. И тебе спасибо – за то, что пришла. До свидания, Пип, – с какой-то непонятной грустью ответил он.

– До свидания.

Девчушка помахала ему рукой и полетела по берегу – точь-в-точь как гонимый ветром листок, подумал он. За ней с лаем мчался Мусс.

Мужчина еще долго молча смотрел ей вслед, гадая, увидятся ли они снова и почему, черт возьми, это так волнует его. В конце концов, она всего лишь ребенок. Потом он повернулся, вскарабкался на дюну и, спрятав лицо от ветра, побрел к своему изрядно потрепанному непогодой коттеджу. Дверь он отродясь не запирал. Войдя на кухню, обвел взглядом вещи и вдруг снова почувствовал знакомую щемящую боль, от которой он уже успел отвыкнуть и отнюдь не горел желанием испытать ее снова. В конце концов, от детей одни неприятности, напомнил он себе, налив стакан вина. Не успеешь оглянуться, как они уже залезли тебе в душу, словно заноза. А выдрать их можно только с кровью. Внезапно он заколебался, подозревая, что не все так просто. Ему снова вспомнилась девочка. Было в ней что-то особенное…

Глаза мужчины остановились на детском портрете его дочери Ванессы, который он сам написал много лет назад. Девочка на нем до странности напоминала ему Пип. Тогда ей тоже было лет десять-двенадцать. Постаравшись выкинуть мысль о дочери из головы, мужчина перебрался в гостиную и, усевшись в старое кожаное кресло, принялся отрешенно вглядываться в туман за окном. Но как он ни старался, перед его мысленным взором вновь появились глаза цвета янтаря под шапкой рыжих волос и сплошь усыпанный веснушками нос.