Читать книгу Большая девочка - Даниэла Стил - Страница 5

Последнее лето Виктории в родительском доме перед отъездом в колледж было одновременно и грустным, и счастливым. Родители проявляли к ней больше внимания, чем во все предшествующие годы, хотя, представляя дочь новому деловому партнеру, отец, по обыкновению, не удержался от сравнения ее с «первым блином», который оказался «комом». Правда, на сей раз Джим добавил, что гордится ее успехами, да еще повторил эти слова дважды, чем немало удивил Викторию. Мама была явно опечалена ее предстоящим отъездом, хотя вслух ничего не говорила. У Виктории было чувство, что вся семья пытается восполнить нечто важное, что упустила в свое время, но поезд уже ушел. Детство и школьные годы остались позади, и на протяжении всех этих лет родители почему-то всегда говорили не о том: о ее внешности, о друзьях – точнее, об их отсутствии, – а главным образом – о ее фигуре, о сходстве с прабабушкой, которой никто из них не видел. Почему взрослые придают такое значение всякой ерунде? Почему было не стать дочери друзьями, почему она не видела от родных настоящей любви и заботы? А теперь уже поздно наводить мосты, которые должны были существовать изначально. Они чужие друг другу, и Виктория чувствовала, что это уже невозможно изменить. Она уезжает и, наверное, никогда больше не будет жить с родителями и сестрой под одной крышей.

У Виктории не пропало желание, закончив учебу, отправиться в Нью-Йорк, это была ее самая большая мечта. Конечно, она будет приезжать домой на каникулы, будет проводить с родителями Рождество и День благодарения, а может, когда-то и они захотят ее навестить, но время для сплочения уже ушло, и этого не исправить. Наверное, по-своему они ее любят, ведь они родители и она восемнадцать лет жила с ними бок о бок, но все эти годы отец выставлял ее на посмешище, а мама не скрывала своего разочарования ее не слишком привлекательной внешностью и не уставала со вздохом повторять, что Виктория, конечно, умна, но мужчины умных женщин не любят. Детство в родном доме не было для Виктории счастливым. А теперь, когда она уезжает, они говорят, что будут очень скучать. Виктория не переставала удивляться, почему же они не говорили и малой толики этих нежных слов раньше, когда она была рядом постоянно и так нуждалась в родительской поддержке. Теперь уже слишком поздно. Да и любят ли они ее на самом деле? Вот Грейси они любят, а ее?

Если с кем ей и было по-настоящему жаль расставаться, так это с Грейси, ее ангелочком, сошедшим с небес. С Грейси, любившей ее такой, какая она есть, – точно так же, как беззаветно любила ее Виктория. Невозможно было представить, как она оставит свою Грейси и не будет видеть ее каждый день. Сейчас сестре уже одиннадцать, она отлично понимает, что Виктория не похожа на свою родню и что отец временами ведет себя с ней недопустимо. Грейси переживала, когда отец говорил старшей сестре обидные вещи и осыпал насмешками: в глазах Грейси Виктория была самой лучшей, и неважно, худая она или толстая.

Викторию пугала разлука с сестренкой, и она дорожила каждым проведенным вместе днем. Она водила сестру в кафе, брала с собой на пляж, устраивала пикники, свозила в Диснейленд – словом, проводила с ней каждую свободную минутку. Однажды, когда они бок о бок загорали на пляже в Малибу, Грейси повернулась к сестре и задала вопрос, над которым Виктория и сама размышляла, когда была маленькой.

– А может, родители тебя удочерили, а говорить не хотят? – спросила Грейси с невинным взором, и Виктория улыбнулась.

– В детстве я тоже так думала, – призналась Виктория. – Я ведь совсем не похожа на маму с папой. Но все же мне так не кажется. Скорее, во мне проявились гены каких-то наших родных из прошлых поколений – папиной бабушки или еще кого. Все же я их родная дочь, хоть я на них и не похожа. – С Грейси они тоже были совсем разные, но их связывало духовное родство, сестры были лучшими подружками, и каждая знала, что ближе сестры у нее нет никого. Виктория искренне надеялась, что, повзрослев, Грейси не станет такой, как родители. Хотя как знать, ведь мама с папой имеют на девочку большое влияние, а после отъезда Виктории они уж постараются вылепить из нее создание по своему образу и подобию.

– Я так счастлива, что у меня есть такая сестра! – проговорила Грейси. – Жаль, что ты уезжаешь учиться, лучше бы ты осталась...

– Мне тоже ужасно жаль уезжать. Как подумаю, что мы с тобой расстанемся... Но я же буду приезжать домой на Рождество, на День благодарения... И ты тоже сможешь приехать меня навестить.

– Это уже будет не то! – вздохнула Грейси, всхлипнув при этом. Виктория не могла ей возразить – она знала, что сестра права.

Когда Виктория укладывала вещи в дорогу, вся семья словно погрузилась в траур. Накануне ее отъезда отец повез их всех ужинать в ресторан отеля «Беверли-Хиллз», и они чудесно провели время. В тот вечер обошлось без насмешек. А назавтра они отправились в аэропорт, но стоило им выйти из машины, как Грейси разрыдалась и вцепилась в сестру.

Отец зарегистрировал ее на рейс, сдал багаж, а сестры так и стояли у входа в аэропорт и обливались слезами, да и Кристина тоже была близка к тому, чтобы расплакаться.

– Жаль, что ты уезжаешь, – тихо сказала она. Будь у нее еще один шанс, она бы попробовала начать все сначала. Кристина чувствовала, что теряет старшую дочь безвозвратно. Раньше она не думала о том, что отъезд дочери так ее огорчит, расставание в каком-то смысле застигло ее врасплох.

– Я скоро приеду, – отвечала Виктория сквозь слезы, обнимая мать, а потом опять бросилась к сестренке. – Я сегодня же вам позвоню, – пообещала она, – как только до общежития доберусь.

Грейси кивнула, не в силах сдержать слезы, и даже у Джима в момент прощания глаза были на мокром месте.

– Береги себя! – сказал он. – Если что понадобится – сразу звони! А если тебе там не понравится, ты всегда можешь перевестись в местный университет. – Он надеялся, что этим и кончится. Решение дочери уехать учиться в другой штат Джим воспринял как предательство по отношению к себе. Ему было бы спокойнее, если бы дочь осталась в Лос-Анджелесе, на худой конец – где-то неподалеку, но в планы Виктории это никак не входило.

Еще раз расцеловав всех на прощание, Виктория прошла досмотр и продолжала махать им рукой, пока могла их видеть. Только тогда родные побрели к машине. Последней, кого видела Виктория, была Грейси, бредущая вместе с родителями к выходу из терминала. Как же они все похожи – темноволосые, красивые, стройные... Мама держала дочь за руку, и Виктория видела, что Грейси все еще утирает слезы.

Она уже села в самолет на Чикаго, а слезы все еще стояли у нее в глазах. Лайнер начал набирать высоту, и Виктория смотрела в иллюминатор на город, с которым прощалась, скорее всего, навсегда, чтобы найти свое место во взрослой жизни. Она еще не знала, где оно будет, это место, но в одном не сомневалась: не здесь и не с этими людьми.

* * *

Учеба в колледже протекала так, как и представляла себе Виктория. Она была довольна своим выбором. Это был большой университет с разнообразными учебными программами, Виктория понимала, что курсы, которые она себе выберет, станут для нее путевкой в самостоятельную жизнь, особенно если она в них преуспеет. Она поставила себе задачу – овладеть знаниями и умениями, которые позволят ей найти работу и начать самостоятельную жизнь вдали от Лос-Анджелеса. Она скучала по Грейси, а иногда и по маме с папой, но мысль о том, чтобы жить с ними под одной крышей, даже не приходила ей в голову. Она частенько ездила в Чикаго и всякий раз заново открывала для себя этот город, энергичный и современный. Несмотря на суровые зимние морозы, Чикаго очень нравился Виктории.

На первом курсе она поехала домой на День благодарения и сразу заметила, как вытянулась и похорошела Грейси, хотя куда ей было еще хорошеть! Мама наконец-то сдалась и позволила дочери сняться в рекламе детской одежды фирмы «Гэп Кидс». В городе можно было видеть рекламные щиты и постеры с этой рекламой, Грейс могла бы светить карьера фотомодели, если бы не воспротивился отец, мечтавший об ином будущем для своей любимицы. И еще Джим поклялся, что ни за что не отпустит дочь учиться в другой город. Он объявил Грейс, что ей придется выбирать для дальнейшей учебы один из калифорнийских университетов или колледжей. Он не позволит ей уехать из Лос-Анджелеса. По старшей дочери Джим по-своему тоже скучал. Когда Виктория звонила домой, он терялся в словах и лишь твердил, что надо ей скорее возвращаться домой, после чего отдавал трубку жене, которая принималась расспрашивать дочь о том, чем она занимается и не похудела ли. Этот вопрос больше всего выводил Викторию из себя, поскольку ответ всегда был отрицательным. Но перед тем, как ехать домой, она на две недели села на строжайшую диету.

Кристина сразу заметила, что дочь сбросила несколько фунтов. Виктория рассказала, что регулярно ходит в тренажерный зал, а вот кавалером пока не обзавелась. По правде сказать, она так много занималась, что ей было совсем не до романов. Она сообщила родным, что решила стать школьным учителем, чем вызвала мгновенное неудовольствие отца. Между нею и родителями появился новый камень преткновения, который на время отвлек их от темы ее лишнего веса и отсутствия личной жизни.

– В школе тебе никогда не добиться приличного жалованья. Тебе надо получить диплом по связям с общественностью и устроиться в рекламную или пиар-компанию. Могу посодействовать! – Отец, конечно, руководствовался лучшими побуждениями, но это никак не соответствовало собственным желаниям Виктории. Она мечтала стать учителем, работать с детьми. Виктория переменила тему, и разговор пошел о суровом климате Среднего Запада. Сошлись на том, что заочно этого себе не представишь, надо испытать на себе. Всю неделю, предшествующую ее поездке домой, температура в Чикаго держалась существенно ниже нуля. А еще ей понравилось ходить на хоккей. Соседка по комнате? Ничего, терпеть можно, а с некоторыми ребятами в общежитии она даже подружилась. Но на сегодня ее главная задача – привыкнуть к колледжу и к самостоятельной жизни вдали от дома. Виктория пожаловалась, что соскучилась по нормальной еде, и в кои-то веки никто не попрекнул ее тем, что она дважды просила добавку жаркого. А еще она радовалась, что из-за поездки домой пропустит несколько занятий в спортзале. А уж погода в Лос-Анджелесе, как никогда прежде, привела ее в восторг.

На Рождество отец подарил ей новый компьютер. Мама – пальто-пуховик. Грейси же специально к этому дню подобрала их совместные фотографии, начиная с собственного рождения, с тем чтобы Виктория повесила их у себя в комнате в общежитии. Прощаясь с родными после Нового года, Виктория сказала, что вряд ли приедет домой на весенние каникулы. Объяснила тем, что хочет куда-нибудь поехать с друзьями. На самом деле она собралась слетать в Нью-Йорк и подыскать себе работу на лето, но родителям этого не сказала. Отец ответил на это, что, если она не прилетит в марте на каникулы, они сами смогут навестить ее чуть позже и съездить в Чикаго на целый уик-энд. В этот раз расставание с Грейси прошло еще тяжелее. Сестры по-настоящему тосковали друг без друга, да и отец с матерью без конца повторяли, что соскучились.

Второй семестр первого курса оказался нелегким. Холодная зима Среднего Запада, одиночество, узкий круг общения... Близкие друзья пока так и не появились, да к тому же в конце января она свалилась с тяжелым гриппом. По этой причине Виктория опять прервала свои занятия в спортзале и снова вернулась к фаст-фуду. К концу второго семестра она вновь набрала ненавистные пятнадцать фунтов и перестала влезать в привезенную из дома одежду. Она чувствовала себя слонихой и имела уже двадцать пять фунтов лишнего веса. Ничего не оставалось, как в очередной раз начать тренировки, и Виктория стала ежедневно ходить в бассейн. Первые десять фунтов ушли довольно быстро, тем более что Виктория сидела на диете и еще пила таблетки, которыми ее снабдили девчонки в общежитии. От этих таблеток ее подташнивало. Зато она снова влезла в свои вещи и даже начала подумывать о посещении группы «Стражей веса», однако всякий раз находились какие-то отговорки – то слишком много дел, то на улице чересчур холодно, то еще реферат писать... Это была постоянная борьба с собственным весом. Теперь уже и мама на нее не наседала, и отец над ней не смеялся, а она все равно была собой недовольна. Да и было почему – за весь первый курс у нее не было ни одного свидания.

На весенние каникулы Виктория, как и собиралась, полетела в Нью-Йорк, где ей удалось на лето найти себе место в приемной одной адвокатской конторы, причем ей было обещано приличное вознаграждение. Ей уже не терпелось приступить к работе. Родителям она сообщила новость только в мае, и тут же ей перезвонила рыдающая Грейси. Ей только что стукнуло двенадцать, а Виктории было уже девятнадцать.

– Приезжай домой, прошу тебя! Я не хочу, чтобы ты ехала в Нью-Йорк.

– Я приеду в августе, перед новым учебным годом, – пообещала Виктория, но Грейси этого было мало. Она только что снялась в очередной рекламе, растиражированной на всю страну. Гонорар мама с папой положили на трастовый счет, открытый на ее имя, и вообще сниматься ей нравилось, это так интересно! Но ей ужасно не хватает старшей сестры. Без нее в доме такая скукотища!

В апреле вся семья, как было обещано, встретилась с Викторией в Чикаго, где они провели выходные. Шел снег. Казалось, конца не будет этой зиме, и после сессии Виктория с радостью покинула холодный Чикаго. Это было в последние майские выходные, в День памяти павших. Сразу после этого ей предстояло выйти на работу.

Для работы в адвокатской конторе Виктория купила несколько подходящих, на ее взгляд, юбок, блузок и летних платьев. Свой вес она опять взяла под контроль, отказавшись от десертов, хлеба и макарон. Она сидела на низкоуглеводной диете, и, кажется, это сработало. По крайней мере, дело наконец сдвинулось в нужном направлении, правда, она уже целый месяц не видела мороженого. То-то мама была бы довольна! Виктория удивлялась, почему, вечно ругая ее за полноту и неподходящий рацион, мама всегда держала в морозильнике запас мороженого. И всякий раз ставила на стол все калорийные вкусности, которые Виктория так любила. А у нее не было сил противиться искушению. Но сейчас Виктории некого было винить – она была сама себе хозяйкой. Поэтому собрала в кулак всю свою волю, но до диет и таблеток решила дело не доводить. Пока она так и не выбралась к «Стражам веса», но в Нью-Йорке стала ходить на работу пешком. Контора находилась на углу Парк-авеню и Восточной Пятьдесят третьей улицы, а поселилась она в небольшом отеле в Грэмерси-парк, то есть примерно в полутора милях от работы. В оба конца выходило три мили в день.

Летняя работа Виктории нравилась. В конторе к ней относились хорошо. Она проявляла ответственность, серьезный подход к делу и расторопность. Работа заключалась главным образом в ответах на телефонные звонки, передаче пакетов курьерам либо, наоборот, приеме предназначенной для адвокатов фирмы корреспонденции. Сидя за стойкой в приемной, она давала информацию вновь пришедшим, помогала клиентам найти нужного им юриста и принимала телефонограммы. Работа была несложная, но хлопотная, и в большинстве случаев уйти домой вовремя не удавалось. Обычно к концу рабочего дня Виктория так изматывалась, что сил идти пешком до Грэмерси-парк, да еще по летнему зною, у нее не оставалось, и она возвращалась домой на метро. Но по утрам, если только она не опаздывала, ей, как правило, удавалось пройтись пешком. Бывали, однако, случаи, когда она, провозившись с волосами или одеждой, ехала на метро, дабы не опоздать к началу рабочего дня.

В адвокатской конторе все секретарши были намного старше Виктории, и подружиться ни с кем не получалось. Народ здесь был занятой, времени на разговоры ни у кого не было. За обедом в офисной столовой она пыталась с кем-нибудь заговорить, но все вечно спешили и были заняты своими делами. Во всем Нью-Йорке у нее не было ни единой знакомой души. Но Викторию это не смущало. По выходным она совершала долгие прогулки по Центральному парку либо, растянувшись на газоне, слушала музыку. Она побывала во всех музеях, исходила Клойстерз, Сохо, Челси и Гринвич-Виллидж, а также студенческий кампус Нью-Йоркского университета. Теоретически она еще не оставила мысли перевестись сюда учиться, но не была уверена, что ей хватит для этого баллов и что она сможет перевестись без потери курса. Скорее, надо будет еще три года проучиться в Северо-Западном (или меньше, если удастся за счет летних семестров управиться быстрее), а уже потом перебираться в Нью-Йорк и искать работу. Теперь, прожив здесь месяц, Виктория твердо знала, что это тот город, где она хочет жить и работать. Иногда в обеденный перерыв она листала справочники нью-йоркских образовательных учреждений, она хотела бы преподавать в одной из частных школ. Ничто и никто не свернет ее с этого пути!

Отработав в адвокатской конторе, Виктория на три последних недели лета полетела в Лос-Анджелес. Едва она вошла в дом, как к ней в объятия кинулась Грейси. К удивлению Виктории, ей показалось, что дом стал меньше, отец с матерью постарели, а Грейси стала намного взрослее, чем была еще четыре месяца назад. Однако она ничем не напоминала Викторию в ее возрасте со стремительно наливающимся телом и пышной грудью. Грейси оставалась миниатюрным созданием, как и Кристина, с изящной фигуркой и точеными чертами лица. Но при всем том было видно, что она повзрослела. В первый же вечер Виктория узнала, что сестра безумно влюблена в одного мальчика, с которым познакомилась в спортивном клубе, куда мама возит ее каждый день на плавание и теннис. Ему уже четырнадцать. А Виктория так и не смогла признаться сестре и родителям, что у нее за весь год не было ни одного свидания. Когда же на нее стали наседать, заподозрив в излишней скрытности, то она в конце концов придумала себе мифического ухажера, с которым якобы встречается в университете. Она сказала, что он учится на инженера и играет в хоккей. Отец немедленно объявил, что все инженеры зануды. Но, по крайней мере, от нее отстали с расспросами о личной жизни. Еще Виктория наплела, что лето ее парень провел у родителей в штате Мэн. Но легенда о романе со студентом делала ее в глазах близких более нормальной девушкой, чем если бы она рассказала, как вечерами в одиночестве корпит в общежитии за учебниками.

Кристина отвела дочь в сторонку и заметила, что за лето та опять немного поправилась, так что когда они с сестренкой отправлялись в спорткомплекс, чтобы Грейси повидалась со своим приятелем, Виктория не стала раздеваться до купальника и не отправилась в бассейн, а осталась в шортах и майке. Собственно, так она поступала всегда, когда полнела. И чуть не каждый день по дороге домой они с Грейс баловали себя мороженым. Но к тому, что мама держала в холодильнике, Виктория не притрагивалась. Не хотела, чтобы ее опять пилили.

Три недели в Калифорнии пролетели незаметно, и прощание вновь получилось грустным. На этот раз Грейс держала себя в руках, хотя и тосковала оттого, что они не увидят Викторию целых три месяца, до самого Дня благодарения. Правда, Грейси ожидала нешуточная нагрузка в школе, ведь она уже перешла в седьмой класс. Виктория с трудом себе представляла, что через каких-то два года сестренка уже будет в старшей школе.

На втором курсе соседкой Виктории по общежитию оказалась нервная девица из Нью-Йорка. Она явно страдала расстройством пищеварения и была неимоверно худа. После нескольких дней знакомства она призналась, что все лето провела в клинике. Виктория с ужасом наблюдала, как соседка день ото дня худеет. Ей непрестанно звонили родители и справлялись о здоровье. Виктории она сказала, что у нее в Нью-Йорке есть парень. В колледже ей не нравилось, и Виктории приходилось делать над собой усилие, чтобы не замечать присутствующей вокруг соседки гнетущей атмосферы. Эта девушка была просто соткана из комплексов. При одном взгляде на нее Виктории хотелось от души поесть. К моменту ее отъезда в Лос-Анджелес на День благодарения соседка приняла решение бросить колледж и вернуться в Нью-Йорк. Какое облегчение было знать, что Виктория больше ее не увидит! Нелегко было жить в атмосфере постоянного стресса, которую распространяла вокруг себя эта девица.

Между Днем благодарения и Рождеством Виктория познакомилась с парнем. С момента поступления в колледж это был первый молодой человек, показавшийся ей интересным. Он учился на подготовительном отделении юридического факультета и вместе с Викторией слушал курс английской литературы. Это был высокий, симпатичный рыжий парень с веснушками, родом из Луисвилля, штат Кентукки, и Виктории нравилось слушать, как он растягивает слова на южный манер. Они были в одной учебной группе, и как-то после занятий Бо – так его звали – пригласил Викторию выпить кофе. Его отец владел несколькими скаковыми лошадьми, а мать жила в Париже. Рождество Бо собирался провести у матери. Он бегло говорил по-французски, какое-то время даже жил в Лондоне и Гонконге. Все, о чем рассказывал ей юноша, казалось Виктории необыкновенной экзотикой, да и сам он был человеком доброжелательным, приятным и отзывчивым.

Они рассказывали друг другу о своих семьях, и Бо сказал, что после развода родителей вся его жизнь словно перевернулась. Его мать теперь постоянно переезжает с места на место, расставшись с его отцом, она снова вышла замуж, но опять развелась. На его взгляд, у Виктории была намного более стабильная жизнь, и это соответствовало действительности, однако и она тоже не считала свое детство счастливым. Она чувствовала себя чужой в родной семье, а Бо всюду ощущал себя новичком – после восьмого класса ему пришлось сменить пять школ. А недавно его отец женился на девушке двадцати трех лет, то есть мачеха всего на два года старше его. Он признался, что она пыталась его соблазнить. Оба в тот момент были пьяны, и лишь чудом ему удалось отделаться от нее. И вот теперь он боится с ней видеться. Поэтому и решил на Рождество поехать к матери. Та живет уже с новым мужчиной, на сей раз французом, от которого сын совсем не в восторге.

Все это он рассказывал словно бы и с иронией, но было что-то очень грустное в этой истории потерянного мальчика, мечущегося между двумя эгоистичными, безответственными родителями. Бо называл себя живым доказательством того, что чем богаче предки, тем хуже детям. С двенадцати лет он общается с психотерапевтами.

Самое большее, что позволили себе Виктория и Бо, – это поцелуи и объятия накануне ее отъезда. До поездки Виктории в Лос-Анджелес на Рождество их отношения так и оставались в этой романтической стадии. Бо обещал звонить ей из Парижа. Виктории Бо очень нравился, на нее он производил впечатление незаурядного, романтически настроенного человека. Наконец-то ей не придется врать в ответ на расспросы родителей, можно будет честно сказать, что она встречается с парнем с подготовительного отделения юрфака. Это должно произвести на них впечатление, хотя Виктория с трудом могла себе представить, что Бо понравится ее родителям при личном знакомстве. Для них он был чересчур эксцентричен.

Во время каникул Бо ей позвонил и сообщил, что находится с матерью и ее приятелем в Швейцарии, в Гштааде. Правда, голос у него был невеселый. Но он неизменно веселил ее шутливыми эсэмэсками. Грейси интересовалась у сестры, симпатичный ли у нее кавалер, а услышав ответ, объявила, что рыжих не любит. На этот раз Виктория строго соблюдала диету. К десертам не притрагивалась, даже когда отец вслух выражал недоумение, почему это его «большая девочка» не ест сладкого. Ничто не могло поколебать его мнения о старшей дочери как о толстой сладкоежке.

За десять дней в Лос-Анджелесе Виктория сбросила пять фунтов. С каникул они с Бо вернулись в один день, с интервалом всего в несколько часов. Все каникулы она только о нем и думала, все гадала, как скоро они окажутся в постели. Она была рада, что сберегла себя для него. Бо будет у нее первым, и она представляла, каким нежным и чувственным любовником он станет. В день приезда он сразу примчался к ней в общежитие. Видно было, что он тоже соскучился по Виктории. Они разговаривали, обнимались, целовались и много смеялись, но дальше этого не пошло. Бо не пришел в себя после перелета и вскоре отправился отсыпаться. Ничего не произошло и в последующие недели. Они ни на миг не разлучались, сидели рядом в библиотеке, а поскольку соседки у Виктории теперь не было, Бо частенько оставался у нее ночевать, но всегда ложился отдельно – на соседнюю кровать. Они подолгу целовались, Бо восхищался ее пышной грудью, но ласками все и ограничивалось. И еще он говорил, что с такими потрясающими ногами ей следует носить мини-юбки. Казалось, он всерьез влюблен в Викторию. На девушку ее влюбленность действовала благотворно – она худела и хорошела. Ей хотелось нравиться Бо. Теперь она даже самой себе нравилась.

Шла зима. Виктория и Бо виделись часто, играли в снежки, ходили на каток, на хоккей и, конечно, в рестораны и бары. Бо перезнакомил ее со своими друзьями. Они всюду были вместе, и им было хорошо. Но время шло, а их отношения так и не становились более близкими. «Неужели и он считает меня толстухой, а хвалит только для отвода глаз? – думала Виктория. – Или он боится испугать меня своими домогательствами? А что, если неприятный эпизод с молоденькой мачехой отвратил его от мыслей о сексе? А может быть, на него так повлиял развод родителей?» Бо явно что-то удерживало, а что – Виктория понять не могла. Было видно, что он ее хочет, их ласки делались все более жаркими, но взаимное желание так и оставалось неудовлетворенным, отчего Виктория сходила с ума. Однажды в ее комнате они оба оказались раздеты и Бо прижал ее к себе и долго лежал так, не говоря ни слова. А потом вдруг решительно поднялся с кровати.

– Что-то не так? – спросила Виктория, уверенная, что дело в ней, что-то с ней неправильно. Вмиг нахлынуло прежнее ощущение своей неполноценности. Растерянная Виктория вопросительно смотрела на юношу.

– Я в тебя все больше влюбляюсь, – сокрушенно проговорил Бо и закрыл лицо руками.

– А я – в тебя. И что в этом плохого? – Виктория улыбнулась.

– Я не могу так с тобой поступить, – еще тише сказал он. Виктория протянула к нему руку и убрала его рыжие вихры со лба. Бо был удивительно похож на Гека Финна, такой же озорной парнишка.

– Нет, можешь. Все в порядке, – попыталась успокоить Бо она. Бо присел рядом с ней на кровать.

– Нет, не в порядке! Я не могу... Ты не понимаешь! Со мной такое впервые... в смысле – с женщиной... Я голубой... И сколько бы мне ни казалось, что я в тебя влюблен, я все равно в конце концов уйду к мужчине. А я не могу так с тобой поступить, даже если сейчас я тебя очень хочу. У нас с тобой ничего не получится.

Виктория потрясенно молчала, не зная, что сказать. Такого она и предположить не могла. Все оказалось намного сложнее, чем она могла вообразить. Но Бо, по крайней мере, поступил честно. Рано или поздно он все равно захочет быть с мужчиной. И он честно сказал ей правду.

– Я не должен был к тебе подходить! Но меня с первого дня к тебе влекло.

– А почему ты думаешь, что у нас ничего не получится? – робко спросила она, стараясь не показать своего огорчения. На самом-то деле Виктория была потрясена и уязвлена.

– Да потому, что не получится! Это не я, понимаешь? Это какая-то безумная и очень приятная фантазия, но это не настоящий я. И так будет всегда. Я ошибался, когда думал иначе. Ты будешь переживать, а я не хочу делать тебе больно! Мы должны остановиться! – Бо умоляюще смотрел на нее своими большими зелеными глазами. – Давай останемся друзьями. – Но ей не хотелось быть ему другом! Она была влюблена, ее тело изнывало от страсти, и это продолжалось уже целый месяц. Она видела, что он смущен и чувствует себя виноватым за то, что едва не переступил опасную черту и что целый месяц морочил ей голову. – Я думал, все получится, но теперь вижу, что это невозможно. Ты этого не заслуживаешь, Виктория. Ты достойна лучшего!

– Зачем ты все усложняешь? Ты сам говоришь, что влюблен, почему же у нас ничего не выйдет? – Виктория чуть не плакала от разочарования и досады.

– Потому что ты – не мужчина. Наверное, ты плод моих сексуальных фантазий, женщина с роскошным телом и пышным бюстом. Мне следовало бы желать тебя, но на самом деле это – не мое. Мне нужен мужчина. – Бо был с ней предельно откровенен, а таких слов о «роскошном теле» Виктория еще ни от кого не слышала. И невзирая на это «роскошное тело» и «пышный бюст», желания обладать ею он не испытывает. Хоть и в красивых выражениях, но он ее отверг. – Я, пожалуй, пойду, – сказал он и начал одеваться под пристальным взглядом Виктории. Бо повернулся к ней. Виктория продолжала лежать в кровати, не двигаясь с места и не говоря ни слова. – Я завтра позвоню, – пообещал он. Позвонит ли? И если позвонит, то что скажет? Он уже все сказал сегодня. Быть ему другом? Вряд ли Виктория была на это способна, да она и не желала этого. Она же видела, что Бо от нее без ума. Она не придумала это! – Надо было мне тебе сразу признаться! Но я надеялся, вдруг что-нибудь у нас все-таки получится, я был не готов тебя оттолкнуть.

Она кивнула не в силах найти слова. Она не позволит себе расплакаться у него на глазах. Какое это было бы унижение – рыдать в постели... От двери Бо еще раз обернулся, долго смотрел на нее и вышел. Тогда Виктория с головой накрылась одеялом и дала наконец волю слезам. Она была обижена, раздосадована, несчастна, но в глубине души Виктория понимала, что Бо прав. Было бы только хуже, если бы она с ним переспала и нафантазировала себе то, чего не может быть. Уж лучше так! Но от этого понимания было не легче, она все равно чувствовала себя отвергнутой.

Долго Виктория не могла уснуть, все перебирала в памяти те чудесные дни, которые они провели вместе, сокровенные тайны, которыми делились, нескончаемые объятия и ласки, которые ничем так и не закончились, но заставляли обоих трепетать от страсти. И каким оказался финал?! Наконец она погасила свет и уснула. Утром Бо не позвонил. Зато позвонила Грейси.

– Как там твой Бо? – поинтересовалась сестренка бодрым голоском двенадцатилетней девчонки.

– Мы расстались, – ответила Виктория, чувствуя себя отвратительно.

– А... Вот жалость... Ты говорила, он симпатичный...

– Симпатичный. И был, и есть.

– Вы что, поссорились? Может, еще помиритесь? – Грейси хотелось поддержать сестру. Она не выносила, когда Виктория была расстроена.

– Вряд ли. Ладно, не будем об этом. У тебя-то как дела? – сменила тему Виктория, и последовал полный отчет о мальчиках седьмого класса, после чего сестры распрощались и Виктория наконец смогла целиком отдаться своим переживаниям. Бо так и не позвонил ни в тот день, ни в последующие. Виктория со страхом думала о том, что им придется встречаться на общих лекциях. Ее охватила паника, но она все же взяла себя в руки и отправилась на занятие, где преподаватель как бы между делом сообщил, что Бо больше не будет ходить на лекции по английской литературе. Сердце у Виктории сжалось. А вдруг она больше не увидит Бо? Эта мысль преследовала Викторию и после лекции, когда она покидала аудиторию. И тут она подняла глаза и увидела Бо – он стоял в конце коридора и следил за ней, потом медленно двинулся навстречу. Виктория в смятении остановилась. Бо ласково коснулся рукой ее лица, он как будто хотел ее поцеловать, но сдержался.

– Прости меня, – произнес он искренне. – Прости, что я был такой дурак и эгоист! Я подумал, нам обоим будет легче, если я уйду из группы. Если тебя это утешит – знай, что мне тоже очень тошно. Просто я не хотел запутывать все еще больше.

– Все в порядке, – тихо ответила она, и он улыбнулся. – Все в порядке. Я тебя люблю, даже если тебе это совсем неважно.

– Мне это очень важно! – сказал он, коснулся губами ее щеки и быстро зашагал прочь. Виктория побрела в общежитие. Шел снег, было холодно, она шла по обледенелой дороге, думала о Бо и мечтала о том, чтобы их пути когда-нибудь снова пересеклись. Виктория даже не чувствовала, как по ее щекам катятся слезы. Теперь ей нужно было собрать всю свою волю и выкинуть его из головы. А еще, может быть, самое важное – ей надо перестать чувствовать себя несчастной жертвой. Неважно, по какой причине, но она оказалась не нужна Бо. Такой финал их отношений лишь подтвердил то, что она знала и раньше, – никто ее не любит. Случилось то, чего Виктория так страшилась всю жизнь, – она оказалась никому не нужна.