Читать книгу Метаморфоза - Даниил Авдеев - Страница 2

Комнату освещала только настольная лампа, идти в другой конец помещения, чтобы включить большой свет Олегу было лень. Работа над проектом здания шла неважно. Сконцентрироваться на ней ему было так же сложно, как покорить Альпы. Мысль постоянно уводила куда-то далеко, окольными дорогами в неведомые края, лишь бы подальше от этих чертежей. Если каким-то образом и удавалось направить поток разума в нужное русло, то работа всё равно продвигалась вперёд медленно, ковыляла, ползла, как раненное животное в ночном кошмаре, от чего всё превращалось в настоящую пытку.

– Крайние сроки уже близко, а я увяз на одном и том же месте…

Олег сидел, уставившись тупым взглядом в монитор. На экране вырисовывались ненавистные планы и фасады будущего здания. Он уже не делал попыток сосредоточиться. Бесполезно. На часах было за полночь.

– Бесполезно, – повторил он вслух и потянулся за стаканом.

Он пил перед сном, чтобы уснуть, потому что по-другому уснуть не мог. Пил и думал, что скоро совсем сопьётся. Как говорил он себе, пить каждый день – это ещё не значит быть алкоголиком. Пить каждый день – это пока не запой. Алкоголизм начнётся, когда он будет пить постоянно, когда ненормальным для организма будет уже не состояние опьянения, а трезвость. «А пока такого нет, то значит я и не алкоголик» – убеждал он сам себя и опрокидывал ещё один стакан. Впрочем, алкоголик или нет – какая разница? Какое это имеет значение? Олег бросал взгляд на пустую кровать, на пустую квартиру, на город за окном. Теперь он не отмахивался от мыслей, что постоянно витали вокруг него, словно надоедливые мухи.

Сладкое головокружение приходило постепенно, затем разум становился невероятно тупым и безразличным, тёплая сонливость ласково обволакивала с ног до головы. Мысли уходили прочь. Укладываясь в постель прямо в одежде, Олег совершенно машинально, по привычке, нащупывал холодную сталь ружья у изголовья кровати и, окончательно успокаиваясь, проваливался на несколько часов в небытие.

Первую половину ночи он спал крепко, будто его и не существовало, но затем наступала вторая половина ночи. Олег часто просыпался, ворочался и погружался в мир больных снов. Ему снились кошмары. Горы, горы, леса. И необъяснимый страх, окутывающий эти перевалы, горные дороги и долины… Один и тот же повторяющийся сон, каждый раз поражающий своей дикой реалистичностью, вот уже сотни ночей подряд. Олег был измотан.

Когда ему осточертевало бороться с кошмарами, он какое-то время просто лежал, растирая опухшие глаза, а потом преодолевал немыслимое притяжение кровати (которое по похмельным утрам имело дурную особенность усиливаться), вставал и шагал на холодный балкон. Слушал, как гудит в разбитой голове тяжёлый колокол и смотрел на заснеженный город с девятиэтажной высоты. Покрытое редкими облаками небо уже начинало рдеть. С этого балкона отлично виднелись серые панельные многоэтажки, грязные и безрадостные спальные районы, повторяющиеся и повторяющиеся, в конце концов, упирающиеся в самый горизонт, над которым возвышались гигантские столбы белоснежного пара от труб теплоэлектроцентралей. По тротуарам плелись прохожие, на шоссе вдалеке, словно муравьи, бесшумно тянулись бесконечные потоки автомобилей. Олег подумал, что вся эта многотысячная громада внизу живёт своей жизнью и находится в блаженном неведении. К добру ли это – он сказать не мог.

1

Семь месяцев назад. 3 июня.

Дорога, извивающаяся, как змея, пробивалась через высокий горный лес и скрывалась за поворотом. Справа уходила вверх почти отвесная голая скала, а слева, за хлипким ограждением, ухал вниз крутой обрыв в несколько десятков метров. Отсюда открывались величественные виды на поросшие тайгой склоны гор у противоположного края долины. Совсем вдалеке, сквозь дымку, угадывались силуэты горных пиков, усыпанных белым, как пломбир, снегом. Прохладный ветерок приносил с собой из долины запахи лиственницы и кедра.

В шортах, кроссовках и, слегка пропотевшей под небольшим рюкзаком, майке Олег возвращался с прогулки. Денёк был апельсиново-солнечным с самого раннего утра, поэтому Олег не упустил возможности прогуляться по лесам.

Лучшие виды открывались с этой высокой дороги, поэтому он шёл не спеша, уже в тысячный раз наблюдая всё ту же картину, но всё с таким же интересом, словно это происходит впервые. Он с детства мечтал о жизни в таких местах. Горы притягивали, манили своей красотой, было в них нечто необычное, чего не было в скучных равнинах, с которых Олег родом. Поэтому он и переехал в это тихое место, прихватив с собой Алису, разделявшую с ним эту странную манию. Подальше от шума надоевшего города. И даже деревню для переселения подобрали с говорящим названием – Тихая.

Эта деревня располагалась в долине внизу, на берегу мизерной речушки. Как раз за поворотом дороги взору становились доступны новые виды на ощетинившуюся тайгой низину, в том числе и на саму деревню Тихую.

Отсюда были видны крыши и огороды. Избы, как и добротные, ухоженные, так и старые, покосившиеся, с прохудившимися крышами, загоны для овец, хозяйственные постройки. А на отшибе блестело металлической крышей на полуденном солнце совсем новое строение – дом Олега, который он сам и спроектировал. Конечно, дом не был шедевром архитектуры, но всё же выделялся на окружающем фоне, чего поначалу Олег и опасался – вдруг вызовет у местных зависть? Деревня насчитывала всего семь небольших улиц, коллектив деревни был очень притёртым и сплочённым, поэтому переехавшую в эти глухие места молодую пару поначалу восприняли с великим любопытством. Людям просто было непонятно стремление «городских» поселиться здесь, ведь обычно молодёжь норовит при любом удобном случае удрать из глухомани подальше, и вдруг сюда сознательно приезжают вполне интеллигентные люди, строят дом и, судя по всему, планируют оставаться надолго. Действительно – странно.

Дорога за поворотом спускалась вниз, задевала деревушку по касательной и уносилась в дáли, снова через горы и тайгу, по склонам и перевалам на запад, в сторону райцентра – крупного села в пятнадцати километрах отсюда.

Машины здесь проезжали редко: по эту сторону от райцентра было только две деревни, включая Тихую. Вторая была ещё дальше по дороге на восток, в ещё большей глухомани. Получалось так, что деревни были окружены со всех сторон горами, находились в большом блюдце, за пределы которого выводила только эта дорога – портал в другой мир. По-настоящему глухие места, аппендикс цивилизации. Потому дорога и была пуста – пользовались ей только местные.

Когда Олег уже подходил к своему дому, то увидел около ворот гнедого коня, а затем и пожилого почтальона Темира, разговаривающего о чем-то с Алисой. Почтальон не здешний, но он всё равно был знаком почти со всеми и не упускал возможности поболтать, если дела по работе не поджимали. Он развозил газеты и письма из райцентра на своём коне, что казалось Олегу какой-то дикой первобытностью, особенно в двадцать первом-то веке. В веке высоких технологий. Но Темиру так было привычней, не один десяток лет так работал, а машина – это слишком дорого, непозволительная роскошь. Вот и скачет седой почтальон верхом через километры, гружёный тяжёлыми сумками. Наверное, он тоже своеобразный романтик.

Темир что-то рассказывал, а Алиса с задумчивым видом слушала его, наматывая свои огненные волосы на кончик пальца. Олега заинтересовала причина визита:

– Здравствуйте.

Темир обернулся на приветствие и сразу улыбнулся:

– И вам здравствуйте!

– Не помню, чтобы нам полагалась посылка или письмо.

– А я не по почтовым делам сюда, – улыбка Темира вдруг погасла, и теперь он снова стал серьёзным. – Я по поводу пропавшей девочки пришёл поговорить.

Пропавшая девочка Лила Леонова на самом деле не была «пропавшей» в полном смысле этого слова. Она перестала ходить в местную школу с полмесяца назад, в середине мая, безо всяких объяснений и прочего. На самом же деле её держал взаперти чрезмерно строгий отец. Никому не было понятно чем Лила провинилась в этот раз и провинилась ли вообще. Как по вечерам Олегу рассказывала Алиса (являвшаяся в местной школе преподавателем русского языка, литературы и, по совместительству, классным руководителем девочки) – этот отец ещё тот кадр: никуда не отпускал Лилу гулять, контролировал каждый её шаг и вообще был человеком, судя по всему, ненормальным, помешанным на своей дочери, хоть в общении и казался человеком немалого ума. Об этой девочке Алиса жужжала на ухо Олегу почти каждый день, поэтому на заявление почтальона он непроизвольно поморщился и, было двинулся к дому со словами «Хорошо, я тогда не буду вам мешать», но тут его окликнул Темир:

– Нет-нет, я бы хотел рассказать и вам, Олег. История странная. До сих пор не могу из головы выкинуть… Я Алисе ещё только начал рассказывать, так что вы пришли в самый раз!

– Что-то прям серьёзное?.. – спросил Олег, понимая, что просто так ему не отвертеться. Придётся выслушать ради вежливости. А ведь ещё надо делать проект, работы полно, а он и так кучу времени потратил на прогулку!

– Мне кажется, что произошло что-то серьёзное. Только я не знаю, как выразить это словами, чтобы вы не подумали, что я сбрендил. Вернее сказать, я действительно не в себе. Но я не сумасшедший, – почтальон тараторил, будто пулемёт. Кажется, он действительно был чем-то напуган.

– А вы давайте по порядочку, – ухмыльнулся Олег. – А звать ли санитаров мы с Алисой решим по ходу дела.

– В любом случае, – сказала Алиса. – Мне нужно будет съездить к Лиле и поговорить с её отцом. Обязательно.

– Так что же случилось? – повторил вопрос Олег.

– Дело было полторы недели назад, – начал рассказ Темир. – Конечно, извиняюсь, что пришёл к вам не сразу, я к вам не мог заглянуть, да и не знал я тогда, что Лила пропала. Я об этих слухах совсем недавно узнал и тогда испугался, сразу к вам… Двадцать четвёртого мая, наверное… Да, двадцать четвёртого – точно. Мне тогда надо было отвезти журналы Антону Леонову – отцу девушки. Журналы, вроде, об искусстве, он же художник. Тащиться пришлось километров восемь по лесной дороге, сами ведь знаете, в какой глухомани его одинокий горный дом стоит – настоящий мизантроп. Ну что поделаешь? У людей творческих обычно бывает много «бзиков». Не сказать, что мне особо нравилось таскаться в такую даль, но видок от его дома на горы открывался здóровский, наверное, это и окупало путь.

Олег тихо вздохнул и подумал, что из почтальона рассказчик никудышный: заходит издалека, вместо того, чтобы сразу несколькими метко подобранными словами внятно выразить суть. Только лишь время отнимает… Однако не стал торопить его. Темир тем временем продолжал:

– Значит, стою я около его дома, на возвышенности, смотрю вниз, любуюсь этим самым видом, ну а тут он и выходит из дома ко мне навстречу. Спрашивает, чего я тут стою. Я ему говорю, в хорошем месте, мол, дом ваш построен, в живописном. И протягиваю ему журналы об искусстве. Он их берёт, благодарит меня за доставку, ну мы так с ним и разговорились. То есть, скорее я разговорился. Все об его картинах спрашивал, как дело продвигается и всё такое, он отвечал, что в последнее время неважно. Я ещё обратил внимание что, был он какой-то встревоженный, будто ждал чего-то. Или же хотел, чтобы разговор поскорее закончился что ли… Так вот. Тогда мой взгляд случайно скользнул по его коттеджу, и мне показалось, что из окна на меня что-то смотрит. Со второго этажа. А вот когда пригляделся – внутри все похолодело! Это точно был не человек. Было в нём что-то неправильное, такое, чего быть не должно. Какой-то непередаваемый вывих облика. Я такого никогда в своей жизни не видел!

Олег прыснул. Санитары всё-таки не помешают.

– Я спросил у Антона, это ваша дочь? – Темир, не обратив на Олега внимания, продолжил рассказ. – А он развернулся, на окно посмотрел, увидел там Её, ахнул и разозлился! Как он на меня заорал! Сказал, убираться живо отсюда, и сразу быстро направился в дом… – Темир судорожно сглотнул. – Понимаете, я хочу сказать, что… На меня из окна смотрел не человек. Вернее, если ЭТО и было человеком, то не до конца. Оно имело человеческие черты, но неправильные, непропорциональные, неестественные. Пугающие.

– Если не человек, то кто? – снисходительно улыбнулся Олег.

– Чудовище!

– Ну конечно! – Олег хлопнул в ладоши. Старик определённо тронулся. – Ну, так что делать предлагаете нам? Облить его бедную дочку святой водой? Я всего лишь проектировщик, а не экзорцист.

– Олег… – Алиса смерила его взглядом, но тот уже разогнался:

– Представляю, как Алиса с крестами и осиновыми кольями врывается в его дом и вдруг оказывается, что в наши края соизволил приехать сам граф Дракула с целой армией упырей! Но смелую Алису это не остановит! И вот она достаёт револьвер с серебряными пулями…

– Олег!… – Алиса упёрла руки в бока и сердитым взглядом дала понять, что сейчас на месте графа Дракулы окажется он сам.

– Я понимаю. Поверить мне сложно. Но я видел там что-то странное. И это всё так совпало-перекрестилось с исчезновением девочки, прямо как мозаика.

– Это точно была Лила? – спросила Алиса. Кажется, она восприняла чокнутого старика всерьёз.

– Была ли это его дочь – я не знаю. Но ведь Антон всегда жил только лишь с дочерью, жены у него нет. Никого больше нет, кроме дочери. Поэтому вдруг это она, вдруг это Лила? Он ведь не на шутку взбесился, когда увидел её в окне…

– А что потом было? Когда отец ушёл? – спросила Алиса.

– Я уехал. А что мне было делать? Он же сказал мне убираться, территория его. Я тогда ещё не знал слухов о пропаже девочки, но как только узнал – подумал, что здесь дело нечисто.

Олег вздохнул. Внутренний скептик подталкивал его придумать, как бы смешно пошутить – в голову только ничего не шло. Не похоже, что старик шутит. Он действительно напуган. Значит, он в свои слова верит. Да и не промышляют в его возрасте подобными шутками. Наверняка просто крыша поехала.

– Ну, быть может, вам просто показалось, – начал Олег. – Цветок у окна стоял, например, а рядом встала Лила, вот и привиделось.

– Не было никакого цветка у окна, – сказал Темир. – Я чётко видел её, окна там большие на втором этаже, можете сходить проверить.

– Извините, конечно, но у меня времени нет проверять. Поймите – я бы с удовольствием сразился с чудовищами! Только мне проект надо сдать на следующей неделе, а я и так не плотным графиком работал.

– Я сегодня же к ним наведаюсь, – вызвалась Алиса.

– Ты сейчас серьёзно? – удивился Олег.

– А чего? Может быть Лила заболела чем-нибудь, да и вообще на самом деле мне следовало уже давно к ним сходить – от телефонных разговоров толку было мало.

– А где гарантия, что от твоего персонального визита будет толк?

– Ну, лучше сначала попробовать поговорить по-мирному. Девочка же много учёбы в мае пропустила из-за отца. А если разговор с Антоном не удастся, тогда придётся в органы опеки идти.

Олег, было, открыл рот, чтобы возразить – уж больно он любил поспорить, но остановился, рассудив, что всё-таки действительно следовало бы наведаться к этому излишне строгому отцу. Пусть даже если рассказ старикана, мягко говоря, своеобразен.

– Да, и я тоже думаю, что нужно мирно поговорить, – сказал Темир. Повисло небольшое молчание.

– Ладно, я уже слишком долго задержался здесь, пойду дальше в обход. Вы, Алиса, держите меня в курсе дела, если что выяснится. Мне до жути интересно. Договорились?

– Хорошо, как только узнаю что-нибудь… – согласилась Алиса.

Пожилой почтальон попрощался, направился к коню, подхватил того за узду и повёл по дороге, дальше разносить газеты и письма. Алиса зашагала к дому, Олег последовал за ней.

– Только сегодня я тебя не буду подвозить, у меня проект.

– На велосипеде доеду. Не так уж и далеко.

– Да брось. Тебе делать нечего? Понятно же, что старикан чокнулся.

– Он просто приукрасил. Я думаю, что дочка просто заболела.

– А вдруг он на тебя нападёт? Отец этот.

– Антон нападёт? Смеёшься? Он неадекватен только как родитель. На собраниях в школе он вёл себя как воспитанный интеллигентный человек. Художник же, в конце концов.

– Интеллигентный человек держит бедную девочку взаперти? – Олег хохотнул.

– Я серьёзно, ты бы его видел. Такой как он не будет кидаться на людей. А особое отношение к дочери – это всё обычная гиперопека. Такое часто случается. Она ведь его единственная дочь.

Алиса открыла дверь в тёмный предбанник и вывела оттуда велосипед.

– Но если так волнуешься, то поехали со мной! – скорчила ехидную улыбочку она.

– Лучше проектом займусь, – лениво отмахнулся Олег. – А ты и одна справишься. Ты же у меня боевая бабища! Как Рэмбо – кадыки всем повыдёргиваешь.

– Сам ты «бабища»! – Алиса попыталась пнуть Олега, но тот легко уклонился. Демонстративно фыркнув, она направилась за ограду.

– Так быстро и оперативно выдвигаешься? Прям как спецназ!

– Ну а чего тянуть? Вечер скоро.

– Даже не взяла с собой ничего? Не продумываешь наперёд! Возьми это. – Олег стянул со своих плеч рюкзак и вручил его Алисе. – Там вода и недоеденный бутерброд.

– О, великое Вам спасибо! Недоеденный бутерброд – это так любезно и заботливо с Вашей стороны! – рыжая закатила глаза, но рюкзак послушно приняла

– Аккуратнее там. Газовый баллончик тоже в рюкзаке, вытащи и держи наготове. Эта штука выедает глаза даже медведям.

– Параноик! – прикрикнула Алиса и вышла за ворота. – Буду к часам семи. Ужин на тебе!

– Ничего не обещаю!

***

Кухню залили густые запахи нарезанного лука и шкворчащего в раскалённой сковороде мяса. В кастрюле рядом булькали макароны, и от пара в комнате стало жарко, как в бане, что даже ревущая над плитой вытяжка не справлялась. Олег приготовил стейки, хоть и не был до конца уверен, что стейки готовят именно таким образом. Это были просто толстые куски мяса со сковороды. Называл он их стейками, потому что это аппетитно звучит. С макаронами и кетчупом заходили просто божественно – вот и все кулинарные изыски – а больше ничего и не надо.

Телевизор на холодильнике показывал последствия авиакатастрофы в какой-то далёкой стране. Человек из новостей яростно надсаживался, в попытках убедить зрителей, что во всём виноваты инопланетяне, именно они, по рассказам десятков очевидцев, и сбили самолёт, правда, по классике жанра, никто из этих очевидцев не удосужился записать всё на камеру. Эти кретины из телевидения даже смонтировать «доказательства» поленились. А ведь есть на свете много людей, которые свято верят в зелёных человечков и прочую чушь! Им даже не нужны доказательства, они поверят во что угодно, лишь бы в эту ложь хотелось верить. Вот в чем проблема, думал Олег, они верят в то, во что хотят поверить! Все эти люди, в кого пальцем только не тычь, все они – необразованные и ни одной толковой книги за всю свою жизнь не прочитавшие. Все глупости от ограниченности. Взять хотя бы того же Темира и его сегодняшние старческие бредни. Кто он? Профессор квантовой механики? Нет, он просто старый почтальон, которому от скучной жизни захотелось придумать что-то эдакое. Интересно только – выдумал он рассказ или же это у него расстройство психики?

Олег вспомнил, как однажды в детстве он ночью лежал в кровати и уже почти заснул, как внезапно совсем рядом кто-то глухо зарычал и скрипнул по ковру, будто бы когтями. Подскочив на кровати, он глядел в пустоту, откуда донёсся звук. Но там никого не было. А звук был таким отчётливым, таким реальным! Всю ночь он дрожал от страха и не мог уснуть, боролся с большим желанием встать с кровати и побежать к родителям в комнату – он уже взрослый мальчик! Или же ему просто было страшно вставать с кровати, ведь до родительской комнаты на другой стороне тёмной квартиры нужно было ещё дойти. Поэтому он просто спрятался под одеяло. Одеяло защитит от любых чудовищ. Сейчас же Олег смеётся сам над собой и объясняет это обычными галлюцинациями, возникающими у человека в сонном состоянии. Мозг ещё не спит, но уже и не бодрствует, вот и выдаёт разные ощущения на органы чувств, работающих в ночной темноте и тишине вхолостую.

Олег так же помнил, как в школьные годы, где-то уже в старших классах, проснулся посреди ночи, лёжа на спине и увидел стоящую у кровати мать, она смотрела вглубь комнаты. Олег тогда сонно спросил «Ма, чего уже, в школу пора вставать что ли?», на что мать повернула голову с пустым взглядом в его сторону и растворилась в воздухе. Родители в тот момент спали. Мурашки пробежали по коже, но к тому времени Олег уже прочитал достаточно книжек и знал, что это было нечто похожее на сонный паралич – ничего сверхъестественного. Да что там – в последние годы Олега стали довольно часто мучать эти сонные параличи, посреди ночи. Это когда пошевелиться не можешь из-за того, что мозг проснулся, а тело ещё нет, при этом сны как бы проецируются сонным сознанием на реальность. Тут главное вовремя сообразить, что к чему и не открывать глаза, иначе можно увидеть такие глюки, что потом до утра не уснёшь! Поэтому Олег просто лежал и слушал рёв реактивных двигателей в ушах, иногда переходящий в леденящий душу вопль – слуховые галлюцинации. По этому шуму и можно было определить наступление сонного паралича, чтобы ненароком глаза не открыть. В такие моменты Олег спокойно лежал, не предпринимая попыток пошевелиться, и ждал, когда тело либо пробудится вслед за мозгом, либо погрузится обратно в царство снов.

Всё можно объяснить научными терминами, считал Олег, а если ты что-то объяснить не в силах, так это только из-за незнания.

Разобравшись с ужином, Олег первым делом сел за компьютер, но не проект делать, нет, а просто зайти на пару сайтов – дурная старая привычка, отнимающая кучу времени. Надо делать проект, думал Олег, и открывал смешные видео. Надо срочно идти делать проект, ещё раз думал Олег и натыкался на внезапно интересную статью по какой-нибудь неевклидовой геометрии, в которой всё равно ни черта не смыслил. «На следующей неделе уже нужно сдавать проект», – крутилась мысль в голове Олега, крутилось колёсико мышки, открывалась электронная книга. Олег переписывался. Ещё пять минут. Вот сейчас точно – ещё пять минут и всё. Как, уже час прошёл?! И так каждый божий день. Как это называется по-умному? Прокрастинация?

В конце концов, Олег всё-таки пересилил себя и приступил к чертежам и расчётам. Самое сложное – это начать, а потом главное не останавливаться, как бы не заманивали приятные мысли выйти во двор и полюбоваться горными пейзажами, пройтись по деревне или погладить шнурки – это всё коварная ловушка. В наушниках играл тяжёлый метал – яростные крики и пулемётная трель барабанов не давали уснуть от скуки. Через часик Олег окончательно втянулся в процесс, дело теперь шло очень легко, клавиатура щёлкала, на мониторе вырисовывались чертежи, расчётные таблицы заполнялись.

Совершенно неожиданно для себя Олег обнаружил, что уже наступила темнота. За окном стоял густой мрак. Над горами совсем призрачно и тускло сияло небо, значит, солнце зашло уже давно. Настенные часы показывали пол одиннадцатого. Олег стянул наушники и прислушался к тишине. Дом был пуст, хотя бы потому, что свет в остальных комнатах так и не был зажжён.

– Значит, Алиса не вернулась… – прошептал Олег, и всё у него внутри сжалось в холодный комок. Чтобы убедиться в этом окончательно, он решил осмотреть комнаты. Едва он поднялся с кресла – в глазах на несколько секунд потемнело от долгого сидения. Попутно включая свет во всех комнатах, Олег пытался обнаружить следы Алисы, в великой надежде, что она просто слишком устала с дороги и сразу отправилась спать. В гостиной было пусто, на кухне сковорода с макаронами и мясом застыла в том же неизменном положении, совершенно нетронутая. В прихожей ботинок жены не оказалось. Заглянув в спальню, Олег увидел только пустую кровать. Теперь никаких сомнений. Алиса не вернулась, хотя должна была сделать это уже давно.

Мысли беспорядочно заметались: «Как знал! Надо было ехать с ней, дел-то на час максимум! Чёртов проект мог подождать!»

Он заторопился обратно к рабочему месту, взял со стола мобильный телефон и набрал Алису. Через пару секунд из динамика донеслось «вне зоны действия сети».

– Ну конечно! Дом поехавшего папаши находится в глуши, там сотовая связь не берёт…

Тогда он зашагал обратно в спальню и принялся отыскивать Алисин список номеров домашних телефонов школьников, у которых она была классным руководителем. Где же она хранит этот список? На полках в шкафу его не было. Перевернув всё в выдвижном ящике тумбочки, Олег нашёл на самом дне, под кипами учебных бумаг, толстый ежедневник, на последних страницах которого аккуратным почерком были выведены имена, телефоны, адреса и разные заметки. Взглядом остановившись на строке «Лила Леонова», Олег через стационарный телефон (как же давно он им не пользовался?) набрал номер сумасшедшей семейки. Гудки. Гудки. Гудки. Они растягивались, как слюна с пасти бешеного бульдога. Олег надеялся, что кто-нибудь возьмёт трубку и скажет «ваша жена в безопасности, просто колесо на велосипеде спустилось или цепь порвалась, так что приезжайте и забирайте, она вас заждалась». Но никто не отвечал. Звонок игнорировали.

Тогда Олег со злостью грохнул трубкой и снова посмотрел в окно. Ночь набирала силы. Он походил по комнате взад вперёд, пытаясь разобраться с жужжащим в голове роем мыслей.

Что делать? Звонить в полицию? Но ведь они приедут слишком поздно, если вообще приедут, причина ведь неясная, ну не вернулась и не вернулась – позже придёт. Не убили же никого. Наверное.

Они точно не приедут. Значит нужно ехать самому, подумал Олег. Конечно, Алиса вполне могла просто задержаться, на её велосипеде действительно могла лишь порваться цепь. Или поломаться колесо. В это хотелось верить. Но тогда почему она не добралась до зоны действия сотовой сети? Или почему не добралась до дома семейки и не позвонила оттуда, чтобы я её забрал? Даже пешком за это время можно было пройти восемь километров! А это значит только одно – что-то действительно случилось. И если учесть ненормальное поведение отца Лилы, то вполне возможно с ним придётся иметь дело. Взгляд Олега остановился на металлическом сейфе в углу комнаты. Да, похоже, без этого не обойтись. Олег открыл сейф и вытянул из его глубин ружьё. Двустволка двенадцатого калибра, которую он приобрёл давно, в те времена, когда всерьёз хотел заниматься охотой. Но вот охотничья горячка прошла, и он бросил эту затею, а ружьё осталось. Олег быстро проверил состояние двустволки. Вроде бы в порядке.

– Давно я из неё не стрелял… – сказал он вполголоса и сразу почувствовал себя безумцем, а эту ситуацию – нелепой. Нет оснований полгать, что случилось нечто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО плохое. Однако ехать в такую глушь ночью и с голыми руками, навстречу потенциальной опасности, было бы уж совсем глупо. Пусть даже если эта опасность откровенно надумана – разум всё равно предполагал самое худшее. С точки зрения принятия правильных решений – это гораздо лучше, чем оказаться оптимистом, а потом нарваться. Так что оружие лишним не будет.

Олег зарядил ружьё крупной картечью и, прихватив с собой ещё несколько патронов, направился к гаражу.

«Что я буду делать, если действительно случилось самое страшное?» – думал Олег, спускаясь по ступенькам крыльца. – «Пристрелю папашку на глазах у дочери? Может действительно стоило сначала позвонить в полицию?»

Ворота гаража с длинным скрипом отворились, затем щёлкнула дверь автомобиля, загудел двигатель и наружу выкатился чёрный седан, ударив обжигающим светом фар по стенам соседних домов. Олег выехал на дорогу.

***

Автомобиль мчался вверх по лесной дороге, перепрыгивая с ухаба на ухаб. Вслед тянулись клубы сухой пыли, тут же растворяющиеся в ночи позади. Мелькали мрачные стволы лиственниц, стоящих густыми стенами по краям дороги. Местные ночи особенно темны – из-за гор. Бывает такая тьма, что в нескольких метрах от себя ничего не разобрать. Особенно непроглядная чернота разливалась по низинам, вроде той, где стояла деревня Тихая. Впрочем, и на этой карабкающейся кверху дороге царил мрак. Алиса ушла без фонарика, так что возвращаться ей наверняка было бы трудно. И страшно. Олег всматривался вперёд, в надежде встретить в свете фар идущую навстречу Алису. Однако до горного дома Антона Леонова оставалось уже совсем немного, и с каждым пройденным километром всё слабее становилась эта надежда.

Олег на всякий случай бросил короткий взгляд на сидение справа. Ружьё на месте. Это успокаивало, но от нехороших мыслей не избавляло. Олег подумал, что если вдруг Леонов сделал что-то с Алисой, то он наверняка уже ждал его приезда. И если у Леонова тоже есть ружьё – дело скверно. Он запросто мог засесть на втором этаже, погасить свет, укрывшись в ночи, и выждать, когда машина подъедет ближе, а потом выстрелить, ориентируясь по горящим фарам. И никаких шансов. Эта мысль взволновала Олега, но он прогнал её, рассуждая, что это глупость, это же никакой не вестерн и не боевик, это просто разыгралась фантазия, причем очень зря.

Когда-то Олег хотел заниматься охотой на крупных зверей, вроде лося, вепря или медведя. Хотел адреналина. Однако сейчас, хапнув адреналина буквально с пустого места, он всей душой желал, чтобы его фантазии остались лишь фантазиями. Одно дело охота, когда толпа вооруженных людей загоняет беззащитного и обречённого зверя на линию огня, где всё просчитано заранее, и ты уверен, что вернёшься домой живым, а другое дело, когда ты едешь стреляться с другим таким же вооруженным человеком. Кто здесь жертва, а кто охотник? С другой стороны этот Антон лишь художник, зачем ему ружьё? Кто вообще сказал, что у него есть ружьё? Откуда эта мысль?

Олег тряхнул головой. Мысли прямо-таки устроили бунт.

Олег одной рукой достал телефон и глянул на экран. Связи здесь и вправду не было.

Лес по бокам стал редеть и скоро совсем закончился. За ним началась открытая пустая местность. Дорога поднималась всё выше и выше. Луч от фар дотянулся дальней своей частью до неясного силуэта двухэтажного коттеджа, расположившегося на самой высокой точке возвышенности. Очертания дома становились всё чётче, и уже можно было разглядеть стены, облицованные искусственным камнем, черепичную крышу причудливой формы, массивную печную трубу, что увенчивалась металлическим чёртиком, приделанным к колпаку. Всё это делало дом похожим на старинный замок. Недурно, подумал Олег. Наверное, этот художник очень известен, если может себе позволить такие хоромы, да и со вкусом у него точно нет проблем. Отсюда и вправду днём должны открываться прекрасные виды на окрестности внизу, сейчас же луна ещё не взошла и потому стояла кромешная темень. Широкие пустые окна на втором этаже, про которые упоминал почтальон, блеснули, отразив свет от машины. За их стёклами темно. Внутри дома свет погашен. Плохой знак.

Подъезжая всё ближе, Олег заметил, как на секунду в луч от фар попалось что-то белое, совсем рядом, в нескольких метрах от бампера, но тут машина подпрыгнула на очередной ямине, луч направился в бок и это «что-то» снова скрылось в темноте. Олег затормозил

– Не может быть… – напряженно шепнул он и принялся поворачивать автомобиль фарами в ту сторону, чтобы получше рассмотреть, что же это было. Кажется, всё вокруг стихло, слышался только рокот двигателя и шорох проворачивающихся колёс. Вот свет снова вытянул из ночи что-то бледное, лежащее прямо на дороге.

– Господи!… – дыхание Олега сбилось, паника хищным зверем вцепилась в глотку. На дороге кверху рюкзаком и лицом уткнувшись в землю, лежала Алиса. Её огненные волосы были беспорядочно раскиданы по земле. Из под джинсовых шорт белели бёдра, слегка замазанные грязью. Жёлтая майка перепачкана землёй, словно Алиса вела с кем то борьбу.

Ошалелый от ужаса, Олег тут же распахнул дверь и, спотыкаясь в темноте, кинулся к телу.

– Алиса!… – вскрикнул Олег сдавленным голосом.

Он нерешительно дотронулся до её неподвижных плеч, словно опасаясь по неосторожности сломать их. Хотелось встряхнуть её, чтобы она проснулась. Хотелось верить в то, что она спит! Но тормошить её – значило бы сразу убедиться в самом худшем. Перевернуть её – значило бы увидеть безжизненное лицо. Олег замер в этом положении, несознательно оттягивая этот момент истины – он не хотел убивать в себе надежду. На землю его вернуло еле заметное движение – Алиса, кажется, шевельнулась и издала слабый стон. Опомнившись, Олег потянулся ладонью к её шее. Ощущалось тепло жизни. Размеренно бился пульс. Жива!

– Алиса!… Что случилось, Алиса? – спросил Олег, почувствовав некоторое облегчение, но тут же вспомнил, где находится, взглянул на грозный силуэт коттеджа и понял, что забыл ружьё в машине. Сейчас они с Алисой на открытой местности в свете фар являлись отличной мишенью для стрелка. Совсем беззащитные. Эта мысль пронеслась за одну секунду, тревожным колоколом ударив в голову. Следом за ней примчалась другая мысль – что же этот чёртов ублюдок сотворил с Алисой?! Леденящий ужас и жгучая бессильная ненависть слились в один бурный поток, шум от которого перекрывал мысли и лишал способности трезво рассуждать. Но где-то на уровне костного мозга Олег решил, что необходимо действовать, поэтому второпях осмотрел её тело, в поисках повреждений, крови, чтобы выяснить, за какую часть можно было браться. С виду никаких ран. Тогда Олег перевернул Алису на спину. Та слабо застонала, так, словно силы совсем покинули её. Бледное, как мрамор, лицо, пустой, ничего не выражающий взгляд в никуда. Она хотела пошевелиться, но движения её были бессмысленны, совсем еле уловимы, а тело стало ватным и обмякшим. Её тихие стоны не выражали боли, это были стоны, как бы спросонья.

Ногами шевелит, значит, позвоночник цел, подумал Олег. Голова тоже без травм. Он подхватил Алису подмышки и стал торопливо, волоком оттаскивать к машине, в укрытие, не спуская глаз с дома, в любую секунду ожидая выстрела. По пути он чуть ли не упал, наступив на велосипед, что лежал рядом, от неожиданности выругался и засеменил дальше. Вот он подошёл к краю освещённой фарами земли, вот он уже шагнул в темноту. Следом за ним вовлеклась во тьму и ослабнувшая Алиса, ничего не соображающая, абсолютно отстранённая от происходящего.

Выстрелов всё не было. Теперь их двоих нельзя было видеть – ночь слишком густая. Олег оттащил Алису за автомобиль, аккуратно уложил её на землю и прислушался. Тишина. От этой тишины на душе стало невыносимо тоскливо.

Алиса вдруг что-то залепетала, и он наклонился поближе, чтобы разобрать её слабый голос:

– Олег… Это т-ты?…

– Да, это я. – ответил он и заметил, как она всем телом дрожит и стучит зубами. Замёрзла. Здесь, на этой высоте, было довольно прохладно, и гулял небольшой, но очень свежий ветер. Тёплой одежды с собой Олег не прихватил, но усаживать Алису в машину опасался – вдруг Антон Леонов начнёт стрелять? Вдруг у него есть ружьё?

– Мне страшно… Олег… П-прошу, давай уйдём отсюда… Быстрее… – сказала она вялым голосом.

– Что он с тобой сделал? – спросил Олег, но ответа не последовало. До неё будто не дошли слова.

– Алиса! Что этот урод сделал с тобой?! – прикрикнул он, от чего тут же съёжился – собственный голос показался ему каким-то чуждым и громким, как взрыв.

– Мне очень страшно… Умоляю, давай уйдём отсюда…

– Где он? Куда он ушёл? Он тебя ударил? Скажи мне! – Олега начинала охватывать злоба. Он тормошил Алису, словно большую куклу, пытаясь вытрясти из неё ответ. Ему хотелось знать, что с ней сделал этот Антон. А потом он возьмёт ружьё, ворвётся в дом и запустит тому в брюхо картечью! Как хорошо, что он зарядил ружьё именно картечью! Этому уроду будет очень больно!

– Что-то страшное… – Алиса говорила с полузакрытыми глазами, казалось, будто разговор давался ей с превеликим трудом, она словно прорывалась сквозь туман, укутывающий её сознание. – Это было что-то страшное… Надо предупредить… Здесь рядом… бродит… Мне страшно…

Наверное, она в каком-то бреду, подумал Олег. Он никак не мог понять, о чем она говорила.

– Что он сделал с тобой? Ты ранена? Где болит?

– Я ехала на велосипеде … – медленно говорила Алиса. – укололо… в ногу… такое мерзкое… пожалуйста… – Алиса захныкала. – Пожалуйста, давай уйдем отсюда…

– Ты об Антоне?

– Оно рядом…

Растеряно мечущиеся мысли вдруг сложились в паззл и Олег понял, на что это всё похоже – на наркотический бред. Когда-то ему доводилось читать об этом. Именно так и должен был выглядеть человек под чем-нибудь тяжёлым, вроде героина. Укололи? Значит, все сходится!

– В ногу, значит… – проговорил Олег вполголоса. Он попытался рассмотреть её ногу в темноте, но ничего не вышло.

– Надо предупредить Антона…

– Подожди секунду, я сейчас вернусь. – Олег тихо опустил голову Алисы на землю и, пригнувшись на всякий случай, подошёл к раскрытой двери машины со стороны водителя. Внутри салона был зажжён свет. Олег рывком забрался внутрь, быстро, насколько смог, раскрыл бардачок, вытянул оттуда фонарик и, прихватив ружьё, выпрыгнул обратно в темноту. Никто по нему не стрелял. Однако если Антон всё это время наблюдал из окна дома, то он уже должен знать, что у гостей есть с собой ружьё. Но чего он ждёт?

Олег положил ружье на землю, присел рядом с Алисой и направил луч фонарика на её ноги. Он торопливо рассматривал кожу, постоянно удерживая в голове навязчивую мысль, будто он сейчас под прицелом. Спереди ничего не обнаружилось. Олег перевернул Алису на живот и сразу луч фонарика поймал на задней поверхности её левого бедра красное пятно. Маленькая шишка цвета вишни, размером с монетку.

– Ублюдок… – прошипел Олег. Ярость огненным смерчем смела весь страх.

– Давай уйдём… – плакала Алиса.

Олег схватил двустволку, выпрямился и зашагал к коттеджу. У Антона нет ружья! Иначе бы давно выстрелил! Этот урод просто наделал в штаны, когда увидел подъезжающий автомобиль и спрятался у себя в норе, как крыса!

Совсем темно. Приходилось фонарик держать в одной руке, а ружьё в другой. Олег попробовал прицелиться. Чертовски неудобно! Но примотать к стволу фонарь было нечем.

Неподалёку стояла беседка, украшенная деревянной резьбой. В окнах дома никого высветить не получилось, они были так же пусты. Создавалось ощущение покинутости. Оказавшись у входной двери, Олег на несколько секунд прильнул к ней ухом. Внутри тихо. Разгорячённость и злоба уже ослабили хватку и Олег пожалел, что шёл к дому в открытую. Надо было подобраться незаметнее. Вдруг этот Антон спит? Может он и машину не заметил? Хотя нет, шум двигателя в такой мёртвой тишине покажется раскатом грома…

Олег потянул за дверную ручку. Заперто.

Тогда он глянул на окно и почувствовал себя глупо от мысли вломиться внутрь, разбив стекло. Прямо как в боевиках. Да и вообще – глупая ситуация, подумал Олег. Ворваться внутрь и пристрелить его? На глазах у дочери? Стать убийцей? И вообще, хватит ли смелости и решительности выстрелить по живому человеку, пусть тот и накачал его жену наркотиками? А что он сделал с ней до этого? Изнасиловал? Олег сжал ружье, вновь захотелось, во что бы то ни стало наказать Антона. Но злобу и жажду мести, словно цепных псов, сдерживал разум. Ситуация требовала холодного рассудка. Действовать импульсивно – значило сесть в тюрьму. Олег замер в противоречивых эмоциях. Развернуться и уйти – это будто значило потерять гордость и честь. Однако открыть пальбу – поступок ещё более глупый. Нужно обратиться в полицию. Да, в полицию. Они вытащат Антона из-под земли и накажут. Конечно, это не совсем та месть, которой хотел бы Олег, но тоже сойдёт. И ведь даже рожу не набить…

Олег прошёлся вдоль стены, засвечивая внутрь окон фонариком. Все три нешироких окна вели в просторную гостиную. Виднелся диван и кресла. Рядом с большим плазменным телевизором на стене висели картины. Что на них было нарисовано разглядеть не получалось из-за темноты. На стеклянном журнальном столике лежала опрокинутая бутылка. Горлышко без пробки выступало за край стола. Присмотревшись, Олег увидел на полу красную лужу. Из-за окна было плохо видно, но Олегу показалось, что лужица была засохшей и уже не блестела. Сколько нужно времени, чтобы вино высохло? Там точно половина бутылки расплескалась – не меньше. В гостиной Антон и напал на Алису? Так бутылка и опрокинулась. Только вот Алиса вся перемазана землёй, значит, борьба произошла на улице, да и сама она сказала, что её сбросили с велосипеда и вкололи какую-то дрянь…

Олег на всякий случай пригляделся, чтобы выцепить ещё что-нибудь любопытное. Виднелась другая комната, до неё фонарь не доставал и поэтому из её мрака можно было с трудом различить только лестницу на второй этаж. Но в гостиной был порядок. Только бутылка и лужа. Тогда драка случилась не в этой комнате. Больше на ум ничего не приходило. Разве что художник был свиньёй. Налакался вина, выскочил в пьяном угаре из дома и напал на Алису. Только зачем нужно было накачивать её наркотиками? И как это он успел так быстро всё провернуть? Неужели держал шприц наготове?

Ничего не вязалось, всё было слишком сложно. Олег решил оставить эти размышления на совесть полиции, а сам направился к воротам гаража. Прислонившись к щели, Олег посветил через неё внутрь и разглядел внедорожник. Значит, Антон никуда не уехал и точно спрятался в доме.

Стучаться в дверь Олег передумал. Если Антон болен на голову, то запросто мог бы выпрыгнуть с ножом. Стрелять в него Олег тоже передумал – опасался угодить за решётку, а это ему точно не нужно, иначе получится, что он проиграет в этой передряге дважды. Мобильник здесь не ловил, значит, придётся спускаться вниз, везти Алису в больницу, что в райцентре, а потом сразу в полицию. На это могло уйти достаточно времени, чтобы Антон удрал отсюда. Поэтому Олег ещё раз заглянул в гараж и запомнил номер внедорожника.

***

Олег загрузил велосипед в багажник и положил Алису на заднее сидение. Она теперь молчала и просто смотрела перед собой. Достучаться до неё не получилось, и Олег, испугавшись ухудшения её состояния, на полной скорости пустился по лесной дороге обратно, не жалея машины на кочках.

Это напоминало кошмарный сон, который всё никак не заканчивался. Олег выжимал из автомобиля всё, но продвигался вперёд поразительно медленно, дорога будто стала бесконечной. Алиса совсем утихла, и Олег то и дело сбавлял скорость, чтобы проверить дышит ли она. Он не знал, как оказывать первую помощь, если вдруг случится остановка сердца и стал жалеть, что не уделял должного внимания теории реанимации. Столько важных знаний порой ускользает за узкий круг обыденности только лишь потому, что мы рассудили, будто уж нам-то они не пригодятся никогда!

Как только машина очутилась на асфальтированной дороге – Олег прибавил хода, нарушая все правила. Двигатель работал на полную мощность. Машина продиралась через тьму. Однажды чуть ли не впечаталась во встречный автомобиль за крутым поворотом. Со свистом колёс удалось вовремя вильнуть в сторону, почти вслепую – из-за фар, свет которых встречный водила не успел переключить с дальнего на ближний. Раздался длинный протяжный гудок, и встречная машина исчезла в темноте, словно это был всего лишь призрак. Этот гудок ударил по самым древним и глубоким частям сознания – Олег ощутил холодное дыхание смерти. Они едва ли не угодили в аварию! Оправившись от испуга и овладев собой, он вновь утопил до отказа педаль газа. Иначе не мог – Алисе нужна медицинская помощь. Но машину стал вести гораздо аккуратнее и на опасных участках сбавлял скорость.

Вот мимо пронеслась деревня Тихая, без единого огонька, похороненная чернотой долины, словно бы опустевшая и безжизненная. Снова бесконечное полотно дороги. Поворот. Ещё поворот. В свет фар то и дело попадались дикие животные, тут же пускающиеся наутёк. Олег раздражался и тормозил, чтобы не намотать на колёса их кишки или не заляпать бампер. Тогда автомобиль превратился бы в кровавую мясорубку. Алиса не простит ему, если он собьёт хотя бы одну зверушку. На секунду Олегу показалось странным, что его сейчас волнуют такие вещи.

Наконец из ночи выплыли одноэтажные дома на окраине райцентра. Фонари ярко освещали пустынную улицу оранжевым. Автомобиль на полном ходу пронёсся через село вдоль домов и оказался у больницы. Две машины скорой помощи стояли на парковке напротив крыльца реанимации. На ступеньках стоял пожилой мужчина в синей куртке и курил. Видимо водитель на дежурстве. Сонным и безразличным взглядом он сопроводил подъехавший на стоянку автомобиль. Бешеный рёв мотора он расслышал ещё издалека. Из машины выбрался Олег, он сразу открыл заднюю дверь, наклонился к сиденью и, подхватив на руки беспамятную Алису, засеменил ко входу.

***

Люминесцентная лампа заливала коридор безрадостным бледным светом и время от времени била по глазам судорожным морганием. Откуда-то с дальней части здания доносились приглушённые звуки телевизора. Пахло больницей. Олег не находил себе места: то ходил по коридору взад-вперёд, то садился на скамью и нервно стучал ногой в пол. Алисой сейчас занимались врачи, а ему сказали не беспокоиться и ожидать в коридоре, несмотря на то, что он предлагал им свою помощь. Сидеть в стороне, когда Алиса в таком состоянии, ему казалось непостижимым, ему хотелось срочно что-либо предпринять, но его помощь была не нужна, поэтому он чувствовал себя бессильным. А это страшнее всего.

Местным врачам он не доверял – они знамениты своим непрофессионализмом, однако до следующего села к более квалифицированным специалистам везти Алису не решился, ибо потерял бы совсем много времени. Сейчас же его терзали сомнения: правильно ли он поступил? В памяти всплывали истории, как в стенах этой больницы погибали больные с относительно простыми проблемами, а все из-за выдающейся халатности персонала. Успокаивало только, что сегодня медработники были хотя бы трезвыми. Это уже несомненный плюс.

Олег сразу сказал им, что нашёл Алису обколотой наркотиками у дома Антона Леонова. Они осмотрели место укола и, в разговорах между собой, выразили мнение, что выглядит пятно укола странно, а затем Алису унесли с подозрением на передозировку опиатами. Олег не видел её уже, кажется, целую бесконечность.

Совершенно внезапно рядом всплыла пухлая и осунувшаяся фигура усатого участкового, Олег даже пошатнулся от неожиданности – настолько он был поглощён тревогой об Алисе, даже шагов не услышал. Видок у полицейского был такой, словно он только что выполз из могилы – помятый. Прилагая титанические усилия к борьбе со слипающимися глазами, он представился кем-то вроде Муравлёва Валерия Дмитриевича – распознать слова в его сонном урчании было той ещё задачкой.

Участковый принялся расспрашивать. Олег изложил историю от начала до конца, разумеется, опустив подробности о том, что хотел пристрелить Антона Леонова крупной картечью. Рассказал и про сказку почтальона и про затравленную отцом дочь. Полицейский то ли кивал головой в знак того, что слушает, то ли просто клевал носом, вихляя на границе меж двух реальностей: оказываясь то в царствии сладкого сна, то снова в мрачном коридоре больницы.

На моменте, когда Олег упомянул наркотики – Валерий Дмитриевич наконец оживился и сонливость как ветром унесло. Тут он, видимо, осознал всю скверность дела и уже нарисовал себе в мозгу проблемы, которые придётся разгребать, как навозную кучу лопатой в положении лёжа. Он сосредоточенно выслушал подробности, уточнил пару моментов, записал номер автомобиля Леонова, задумчиво пошевелил усами и с надеждой в глазах спросил:

– А может это был припадок какой-нибудь?

– Припадок чего? – удивился вопросу Олег.

– Чего-нибудь. Будто мало бывает всяких припадков… А что врачи сказали?

– Подозревают, что передозировка опиатами.

Полицейский нахмурился, замер на несколько секунд, потом снова оживился и направился к врачам – узнавать точно ли это наркотики или все-таки какой-нибудь припадок.

– Что вы сделаете Леонову? – спросил Олег вслед.

– А?… Наряд пошлём сначала, наверное… Да. А потом придётся звать из этих, из центров… етить его налево… – ответил участковый и скрылся из вида.

Олег снова остался в коридоре один. Теперь он думал об Антоне Леонове, мрачном доме в горах и о том, что со всем этим сделает полиция. Как-то не внушил особых надежд ему этот усатый тип. Не доставало полицейскому железной воли в осанке, взгляде и словах, от которой сразу бы становилось ясно – преступники будут наказаны, а мы, граждане, находимся в безопасности, под крепким, как сталь, крылом нашей доблестной полиции, которая всегда готова прийти на помощь… Кажется, что этому Валерию Дмитриевичу и самому нужна была помощь.

«Попроситься поехать вместе с нарядом полиции?.. Нет, тогда получится, что я оставлю Алису здесь совсем одну… Да и не возьмут полицейские меня с собой – лишняя ответственность.»

Олег сделал круг по коридору, потом встал к дверям реанимационной. Через несколько минут оттуда вышел полицейский, всё с таким же потерянным видом. Теперь его допрашивал уже Олег.

– Ну, как там она?

Валерий Дмитриевич словно бы испугался поджидавшего его у дверей Олега и немного разозлился.

– Встали тут… В бессознательном состоянии ваша жена… Врачи сказали, что скорее всего героин. Надеюсь, что откачают…

Полицейский двинулся к выходу из больницы, а Олег так и остался стоять на месте, пораженный его словами. «Надеюсь, откачают? Её непременно откачают! Другого варианта и быть не может!» – подумал Олег. Хоть он сам в глубине души и не полностью верил в это, хоть его и грызли сомнения и эти же упаднические мысли так же крутились у него в голове, однако когда эти мысли и сомнения озвучиваются извне – они, почему-то, колют куда больней. Становится не по себе и хочется заткнуть говорящему рот, потому что он покушается на единственное, что остаётся у человека в подобной ситуации – на надежду.

Как бы в попытке сбежать от наплывших вдруг эмоций, Олег вышел на крыльцо. Машины участкового на стоянке уже не было. Наверное, наряд уже мчится к дому Антона Леонова. Олег заметил, что забыл закрыть заднюю дверь автомобиля, когда выносил оттуда Алису, поэтому спустился, захлопнул её, глянул в салон на ружьё и вернулся обратно.

На улице воздух был свежим, и ветер доносил из небольшого сада у больницы запахи цветущей сирени. Дело подкрадывалось к утру, и небо уже потеряло черноту, однако ещё мерцали звёзды. С дальних краёв села доносился приглушенный расстоянием вой собак, слышалось, как тихим шёпотом колышется листва на высоких тополях с другой стороны улицы. Всё казалось несуразно спокойным. Как вообще природа смеет сейчас быть такой безмятежной?

Олег был в бессильной злобе на себя за то, что отпустил Алису одну, кроме того в нём засел и липкий страх, от которого никак нельзя было отделаться. Ещё совсем недавно Алиса весело разговаривала с ним, подшучивала и проказничала, а сейчас она вдруг превратилась в пускающего слюни овоща и может умереть в любую минуту. И больше не будет их двоих.

Олег вспомнил, как они познакомились на горнолыжном курорте. В тот яркий день он совершенно случайно оказался рядом, можно сказать, сам хаос Вселенной свёл их вместе. Они столкнулись на спуске, на довольно большой скорости, по вине зазевавшейся Алисы. Олег пытался предотвратить столкновение, вырулить в сторону, но это ему сделать не удалось, и они кубарем пронеслись с десяток метров вниз по склону. Она чудом отделалась лишь парой синяков, а вот Олег повредил голень. Алиса, так сказать, вынесла раненного с поля боя – помогла доковылять до медпункта, хоть тот и отпирался, что доберётся сам. Ситуация довольно комичная и с неё всё началось. Олег стал вспоминать, что им удалось пережить, от начала и до конца, и от этих воспоминаний ему стало только тяжелее. В горле встал ком, но Олег не мог позволить себе расплакаться прямо здесь, как бы сильно не хотелось. Что будет, если Алиса умрёт? Он боялся даже вообразить.

Небо зажигалось, а тополя всё так же тихо шептались, словно не замечая ужасных вещей, происходящих в этом мире.

Потом дверь сзади открылась, из неё выглянул медработник и сказал несколько слов, от которых Олег ощутил себя самым счастливым человеком на свете:

– Ваша жена приходит в порядок.

***

Несколькими днями ранее. 27 мая.

Когда Виктор вышел в шесть утра из дома кормить свиней, солнце уже поднялось над горизонтом. Туман растворился, трава по краям тропинки взмокла от росы. Чтобы добраться до свинарника, нужно было выйти за полусгнивший забор в огород и прошагать по этой тропинке около полусотни метров. Таскать вёдра с водой на такое расстояние в зимнюю пору – занятие не из лёгких, но в тёплые времена года, когда можно протянуть к свинарнику длинный шланг, конечно, было легче. Сам свинарник представлял собой совсем небольшой арочный каркасный ангар, похожий на бочку, закопанную в землю лишь наполовину. Обшивка уже давно покрылась ржавчиной, и видок у свинарника был удручающий. Хотя какой ещё видок должен быть у свинарника?

Виктор смотрел на эту постройку, как на эшафот. Чёртовы свиньи! Чёртова деревня!

Он уже давно хотел скопить денег и уехать отсюда в другое место, найти другую работу и начать всё с чистого листа, но всё никак не мог собраться и постоянно находил отговорки, откладывая на потом. И вот стукнул уже четвёртый десяток, а он до сих пор каждый божий день ковыряется в свином дерьме!

Что же мешает всё бросить? Ни семьи, ни друзей. Да и какая может быть семья и друзья, когда ты целыми днями только и делаешь, что батрачишь на ферме вусмерть?

Виктор было направился к бочкам с комбикормом, но тут его взгляд зацепился за что-то необычное. Остановившись, Виктор смотрел на стену ангара. Окно слева от входной двери было разбито.

«Ворьё?» – проскочила мысль у него в голове, и сердце в страхе заколотилось. Такого ещё никогда не было.

Кому могли понадобиться мои свиньи? До ближайшей деревни несколько километров и если бы кто-то подъехал на машине, то я бы услышал! Не на руках же они тащили здоровую свинью…

Виктор огляделся по сторонам, пытаясь увидеть кого-нибудь, но около ангара стоял только он один. Тогда он преодолел оцепенение, подошёл к ветхому сараю неподалеку, взял остроконечную лопату и двинулся к ангару. А вдруг внутри кто-то есть? В коленях чувствовалась дрожь, а ладони вспотели. Виктор не любил разборки.

Замок, висящий на двери, был цел, совсем не тронутый. Как же они тогда вытаскивали свинью? Окно ведь довольно высоко: Виктор мог заглянуть в него, только лишь встав на цыпочки. Фермер, немного поколебавшись, отворил замок и открыл дверь.

В нос сразу же ударил запах свинарника. Виктор зашёл внутрь, пытаясь что-нибудь разглядеть в потёмках. Свиньи, как только увидели хозяина, сразу же довольно захрюкали, предвкушая утреннюю кормёжку. Солнце ещё было слабым и не могло осветить большое помещение ангара, поэтому Виктор нажал выключатель. Лампы, подвешенные к арочному потолку, зажглись и растворили полумрак.

Под сапогом хрустнул осколок разбитого стекла. Как бы скотины не поранились!

Посторонних здесь не было, значит, разбираться не придётся. Только лишь свиньи бродили по соломе, устилающей пол. Значит, не всех украли! Тогда Виктор окинул взглядом животных и принялся считать. Раз, два, три…

По мере счёта он шагал вглубь ангара и, приближаясь к заветной цифре, даже подумал, что если и украли, то совсем немного!

А что это за странный запах?…

И тут у фермера от ужаса перехватило дыхание. У левой стенки лежала разодранная самым жестоким образом груда мяса. Вокруг вся солома была покрыта кровью и над мёртвой тушей уже кружили мухи. Однако распознать в этой груде свинью было невозможно. Только лишь приблизившись к ней, можно было разглядеть голову и копыта и по ним уже сказать, что эта куча когда-то являлась свиньёй. Остальные же части тела были обезображены, разодраны. Обломанные кости, словно каркас разбитого корабля, торчали в разные стороны. Через пару секунд на глаза Виктору попались ещё три таких же туши, но уже в других частях ангара.

Он поморщился, склонился над останками и понял, что свинья обглодана, а не истерзана ножом. Это точно не воры. Фермер стоял в растерянности и даже не знал, что и думать. Совершившееся в свинарнике этой ночью было очень похоже на набег волков. Однако неужели сторожевой пёс в будке даже не пронюхал, что сюда явились волки? Лая его фермер не слышал. Быть может, слишком крепко спал.

Осмотрев все четыре туши, он принялся разглядывать уцелевших свиней, но те были целы, без единой царапины. Только один лишь поросёнок успел поранить ногу битым стеклом.

– Задрали только хряков…. Ладно хоть свиноматки оказались нетронуты. – Виктор распрямился, упёр руки в бока и стал думать.

– Волки разбили окно…. – прошептал фермер и тут же рассмеялся горьким смехом. Он не мог себе вообразить картину, как волки смогли бы разбить стекло. А то, что рисовалось при этом в голове – было больше похоже на комичные сцены из мультфильмов. Волки умные животные, но могли ли они додуматься до такого?

Немного зависнув над этим вопросом, Виктор стал искать следы. Однако в соломе их увидеть было нельзя.

Тогда он вышел из ангара наружу, со стороны разбитого окна. Под окном земля была сырой, и он тут же увидел вмятины от чьих-то лап. Или ног?

Разобрать было нельзя, одно было точно – это не волчьи лапы и, скорее всего, не человеческие ступни. Слишком большие для волков следы. А вот для человека… как раз? Однако форма отпечатка какая-то странная, не человеческая. Медведь? Вроде бы и не он. Снежный человек? Виктор как-то читал в журнале о снежном человеке, однако в его существование не верил. Даже если и представить, что он существует, то у него большие стопы, а здесь же следы не такие уж и огромные. Они… неправильные…

Виктор вдруг вспомнил свои армейские годы, когда служил в Карелии и чуть ли не поднял заставу по тревоге, увидев следы в снегу. Он тогда вовремя посмотрел на колючую проволоку и заметил клочки шерсти. Это была росомаха. Её отпечатки выглядят примерно как от человека в валенках. Однако точно ли это росомаха, смогла бы она съесть так много мяса? И Виктор не мог припомнить, сбиваются ли росомахи в стаи.

Тогда он попытался определить численность нападавших, но не получилось – пар стоп найти не удавалось, словно бы звери были одноногими… или же это был один зверь, но с разными лапами, что тоже было похоже на бред. Фермер вздохнул и сослался на то, что он совершенно никудышный следопыт, что, в принципе, было правдой. И тут он остановился над одним из самых странных следов. Этот след был точно ни человеческий, ни медвежий, ни чей-нибудь ещё. Отпечаток был похож на трёхконечную звезду и смутно походил на следы, которые оставляют птицы. Только в разы больше. Виктор приложил к следу свою ладонь, и она оказалась почти вдвое меньше. Но что было ещё более странным – у этого следа так же не было пары. Значит это костыль?

– Странно… – Виктор распрямился и принялся разглядывать округу как бы в попытке увидеть виновников торжества. Он не мог уложить в своей голове раздобытые улики. Разбить окно волки вряд ли бы додумались. Однако это не человек, а хищные животные. Ведь свиньи всё же обглоданы, а не зарезаны.

Виктор вернулся в свинарник и ещё раз осмотрел то, что осталось от хряков. Затем вышел наружу и пошёл по следам, которые уводили в поле. Густая зелёная трава высотой почти по колено скрывала отпечатки, и определить, что кто-то здесь передвигался, можно было только лишь по слегка примятым стеблям. Виктор шагал через поле, иногда сбиваясь со следа, но затем снова выходя на еле заметный коридорчик примятой травы. Фермер был абсолютно запутан происходящим и уже не пытался размышлять обо всех странностях. Вместо этого он занялся самобичеванием.

Ну почему это всегда происходит именно со мной? Все проблемы! И без того в жизни много проблем! Только и делаю, что считаю убытки! Я законченный неудачник…

В конце концов, он оказался на краю леса, пробыв в пути примерно минут десять. Оглянувшись, он понял, что таким образом вышел к противоположному краю поля. Виктор остановился перед лесом и задумался. Ветви лиственниц покачивались на слабом ветру, из гущи доносились запахи хвои. Утреннее солнце было ещё не в силах пробить лесной мрак, поэтому там было темно.

Это точно зверь! В эту сторону нет ни дорог, ни деревень. Да и с собой гость ничего не прихватил, что странно. Всё это странно!

Блудить по темному лесу в поисках хищного зверя, да ещё и без оружия – занятие опасное. Виктор подумал, что свиней ему уже не вернуть, а чтобы отстрелить зверя – нужно ружье. Больше ему не остаётся ничего, кроме как принять этот факт и пресечь последующие попытки хищника пробраться в свинарник, установив ловушки. А попытки обязательно будут! В этом Виктор был уверен. Хищник всегда возвращается на место, где можно легко заполучить добычу – свиньи ведь никуда из ангара не убегут.

– Поймаем мы тебя, дрянь. Поймаем! Я тебя перехитрю, вот увидишь. – Обратился Виктор к лесу негромким голосом. – Я тебе устрою экскурсию по капканам… И тогда узнаем кто ты. Волк или медведь!

С этими словами он направился обратно к дому.

***

Она пришла в сознание внезапно, словно неведомые силы вытолкнули её из забытья. Пелена наркотического бреда растворилась, сознание прояснилось, и уже к утру Алиса пришла в нормальное состояние. Самостоятельно, почти без медицинской помощи. Растерянные врачи, у которых под рукой, как назло, не оказалось антидота, облегченно вздохнули. Они уже смирились с мыслью, что утром в морге будет пополнение: только лишь сами боги могли вызволить эту девушку из лап такой тяжелой интоксикации!

И когда Алиса вдруг очнулась, то врачи сначала подумали, что это лишь кратковременное улучшение состояния, агония, однако девушка больше не теряла сознание, её речь стала связной, бред минул, а самочувствие принялось стремительно улучшаться. Тогда врачи одними только взглядами согласились между собой – без высших сил здесь не обошлось. Отойдя в сторонку, они перекинулись парой слов:

– У этой хрупкой девушки здоровья на трёх лошадей хватит!

– Я будто сплю.

– Кстати, и такое бывает. Отрубишься от недосыпа, а видишь сон, будто продолжаешь бодрствовать.

– Расслабьтесь. Уже хорошо то, что нам по рогам не надают. И патологоанатому меньше работы.

Будучи ещё слабой, Алиса не могла понять, как очутилась в больнице и заволновалась. Врачи провели небольшой и аккуратный опрос насчёт того, что же с ней случилось, сама ли она употребила наркотики или же ей вкололи их насильно. Услышав про наркотики, Алиса напугалась, однако совершенно ничего не помнила. Врачи, разумеется, ей не поверили и предположили, что она хочет сокрыть факт употребления наркотиков, поэтому они насели плотнее, уверяя, что лучше сказать правду и вылечить зависимость именно сейчас. Встретив со стороны Алисы полное отрицание, они предложили Олегу провести с ней беседу, ведь он близкий, а наркотики – это проблема серьёзная. Олег сразу откинул вариант с зависимостью. Он напомнил врачам, что наркотик ей вкололи насильно, однако на беседу согласился. Ему совершенно не терпелось увидеть свою Алису. Живую, в сознании, улыбающуюся. Оказавшись в палате, он едва подавил внезапное желание расплакаться. Нельзя, чтобы Алиса увидела его слёзы. Она лежала в кровати, и выражение лица у нее было потерянное, но увидев Олега – она сразу изобразила подобие улыбки.

– Как ты, Алиса?

– Не кричи так, бабушку разбудишь… – она кивнула в сторону другой стены. Там на кушетке под капельницей лежала пухлая старушка и храпела. На сгибах локтей обеих рук у неё не осталось живого места – всё было изрешечено следами от игл.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, – прошептал Олег и подошёл к Алисе поближе. Она подвинулась и жестом пригласила присесть на край кровати. Олег приземлился рядом.

– Ну, как ты?

– Судя по тому, что мне рассказали – уже гораздо лучше, – Алиса говорила вполголоса, и от этого создавалось впечатление, будто она была совершенно замучена. Олег легко коснулся её лица:

– Такая бледная… и синяки под глазами…

– Эй, это не самый лучший комплимент! – Алиса шутливо ткнула Олега в бок.

– Но даже так – ты всё равно самая красивая на свете… Боже, ты не представляешь, как я перепугался! Так что же там случилось?

– Где это «там»?

– У дома Леоновых.

– Я не помню. Совсем.

– То есть, как это не помнишь?

– Совсем ничего не помню…

– И как на тебя напал Леонов?

– Антон Леонов? – удивилась Алиса.

– Да, я нашёл тебя около его дома. Ты лежала на земле, без сознания, будто под наркотиками… Я подумал, что у тебя передозировка и перепугался.

– Без сознания у дома Леонова?…

– Я тебя в машину затащил и в больницу сразу. Леонов тебя накачал чем-то. К нему уже выехали менты. Они разберутся с этим чертилой…. Ты точно ничего не помнишь?

Алиса задумалась, словно переваривая услышанное, но в ответ лишь покачала головой.

– Как ты можешь ничего не помнить? Если на тебя напали, то ты должна была это запомнить…. Ты мне не врёшь?

– А зачем мне врать? Меня тут в наркомании обвиняют! Доктора думают, что я под наркотой… выпытывали тут у меня, видимо хотят, чтобы я призналась. Но дело в том, что я совсем ничего не помню! – Алиса шмыгнула носом, вот-вот готовая расплакаться.

– Тихо-тихо… всё нормально. Не нервничай.

– Как тут не нервничать…

– Я тебе верю, Алис. Но попробуй вспомнить, что случилось… Что ты помнишь из последнего? Как выехала из дома – помнишь?

– Это я помню…

Алиса вдруг сделалась очень сосредоточенной и даже поджала губу. Она обратила задумчивый взгляд в одеяло из цветков, будто надеясь увидеть на нём, как на телевизоре, произошедшее вчерашним вечером на склоне у коттеджа Леоновых. Однако целая область памяти была будто выдрана напрочь.

– Я ехала на велосипеде к дому отца Лилы… И всё. Просто дорога. А потом сразу больница… Помню всё-таки дом издалека. Но как зашла туда… Леонова тоже не помню. И обратного пути – тоже.

– И даже когда мы разговаривали? Там ты была в обморочном состоянии. Говорила, что тебе страшно, просила побыстрей уехать оттуда. Не помнишь?

– Нет…

– Тебя кто-то напугал. Может, Леонов гулял рядом с домом? И напугал тебя очень сильно. Такие эмоции точно должны остаться где-то в голове.

– Совсем ничего…

Олег нахмурился, пытаясь сообразить что-нибудь, но после напряженной и бессонной ночи в голову ничего не шло. Никаких хитро построенных наводящих вопросов, которые смогли бы зацепить ниточки глубинных воспоминаний.

Старушка всё так же равномерно храпела басом. Светлая занавеска на окне колыхалась под ветерком из форточки, приносившим из сада в пропитанную запахом растворов палату ароматы цветущей сирени.

– Может это как при алкогольном опьянении? – сказал Олег. – Когда напиваешься – тоже ничего не помнишь потом. Я, правда, ни разу так не напивался, но слышал рассказы. Бывает ли такое при передозе опиатами?

– Думаешь это точно передоз?

– А что же ещё?

– Не знаю… Но я тут посмотрела на место укола… Оно же не над веной.

– И что?

– Вот, посмотри. – Алиса освободила свою ногу из-под одеяла и, не без усилий, повернулась чуть в сторону, показав место укола. – Не над веной. Разве наркотики укалывают внутримышечно?

– Не разбираюсь… Но почему бы и нет? Наркотик всё равно окажется в организме, так что теоретически… Да и у Леонова наверняка не было времени выцеливать у тебя вены. Ты точно сопротивлялась… Не подставила же ты ему свои руки, мол, давай упоремся, Антоша! – неловко усмехнулся Олег.

– Ты посмотри на сам укол. Это же пятно. Это не от шприца.

Олег молча смотрел на это красное пятно, размером с монету.

– А теперь глянь на уколы у бабушки от капельницы. Это просто небольшие точки.

– Так кровоизлияние. Неправильно вкололи тебе, вот и покраснело.

– Я когда была в кабинете биологии у нас в школе, то помню, там висел плакат с изображением покраснений укусов от разных насекомых. У каждого насекомого укус выглядит по-своему. Может это меня кто-то укусил? Паук какой-нибудь, вроде каракурта?

– Может быть…. – задумался Олег. – Ядовитое насекомое… Чёрт разберёт, какие насекомые живут в этих краях. А что сказали врачи?

– Врачи считают, что я наркоманка…

Олег рассмеялся.

– Не волнуйся, Алиса! С врачами мы справимся! Это не самое большое зло. Хотя… Учитывая сколько людей они тут урыли… – он осёкся и понял, что это не самые оптимистичные слова. – Всё самое страшное уже позади. А что это такое было – выяснится, вот увидишь. Полиция уже выехала на место. Ты тут не при чем, я уверен, – сказал Олег и обнял её за хрупкие плечи. – Воспринимай сегодняшний день, как внезапный выходной.

– Да… именно так и сделаю, – ответила Алиса и грустно улыбнулась.

***

В восемь утра Алиса уже могла встать с постели и ходить по палате, однако врачи, на всякий случай, уверяли её отлежаться. Выражали опасения, что после передозировки у неё могут появиться необратимые нарушения в работе печени, почек и мозга. Однако, на всеобщее удивление, анализы показали полное отсутствие наркотических веществ в её организме. Наркотик не мог выйти из организма с такой поразительной скоростью, поэтому ставку, что логично, сделали на яды насекомых. Но и тут по симптомам определить, от какого насекомого получила яд Алиса, не удалось. Симптомы как раз показывали, что это самое очевидное отравление опиатами, только вот следа этих наркотиков не нашли. Кроме того Алиса не помнила, что это за насекомое её укусило. Предположили, что такая реакция на укус насекомого могла быть довольно специфичной аллергической реакцией. Само красное пятно на бедре было наиболее всего похоже на укус слепня, однако это насекомое не ядовито. После продолжительного обсуждения предположили так же и то, что это могло быть результатом каких-то не выявленных нарушений в организме, коих может быть бесчисленное количество: от диабета, до травмы мозга. Поэтому порекомендовали пройти полное медицинское обследование.

Тем же утром к Алисе наведался участковый и провёл допрос. Выяснить он всё равно ничего не смог, она ничего не помнила и поставила его в тупик. Как позже выяснилось – отправившийся к коттеджу Антона Леонова полицейский наряд ничего путёвого не нарыл. Полицейские стучались в дверь, никто им так и не ответил. Затем они обошли коттедж с обратной стороны и заметили разбитое окно на первом этаже, что их насторожило. Окно было разбито изнутри деревянной табуреткой, которая лежала снаружи. Дом был пуст, и уже не первый день, о чем свидетельствовал испорченный ужин, оставленный на кухонном столе. Полицейские провели обыск, но запрещённых веществ не нашли. Никаких записок, никакой информации о том, куда бы могла уехать семья. Автомобиль стоял в гараже, значит, Леоновы могли либо уехать на чужом автомобиле, либо же уйти пешком, что сомнительно. Зачем было разбито окно и как это связано с исчезновением Леоновых – неясно. Тогда пришлось созвониться с родственниками Антона Леонова, но ни его престарелые родители, ни бывшая жена не знали ничего о местоположении семейства. Осмотр окрестностей тоже оказался безрезультатным, трупов не нашли. Семейство Леоновых пропало без вести.

А когда Алиса на допросе сказала, что ничего не помнит, то надежда, что дело хоть как-то прояснится и сдвинется с места и вовсе пропала. Да и тревога с наркотиками оказалась ложной – первичные и повторные анализы не выявили никаких следов в крови пострадавшей. Значит ситуация не такая серьезная, как показалось участковому на первый взгляд. Никаких наркотиков, никакого состава преступления. Полиция ничего поделать не могла, только держаться на связи с родственниками Леонова, иногда навещать коттедж, или провести более глубокий и тщательный осмотр брошенного в явной спешке дома… Но особой инициативой местные полицейские не горели.

К вечеру Алису уже отпустили из больницы, она подписала отказ. На следующий день Олег отвёз её в город, в больницу с более квалифицированным медперсоналом. Тщательное обследование показало, что в здоровье Алисы нет никаких отклонений, органы не повреждены и функционируют нормально. В аллергологическом центре серьёзных проблем не выявили. Это лишь прибавило вопросов. Чудо? Стечение обстоятельств?

Олег припомнил, что Алиса, будучи в бреду, говорила о «чём-то страшном, которое бродит рядом и поэтому надо бы убраться отсюда». Забавы ради он рассказал ей об этом.

– В таком случае я не жалею, что потеряла память о той ночи! – рассмеялась Алиса.

Всё прошло поразительно бесследно, как неприятный сон. От событий остались только лишь воспоминания, да и те казались Олегу нереальными, сюрреалистичными. В них как-то не верилось. Алиса была при смерти, буквально умирала на его руках, а сейчас вот она, совсем рядом, шутит и улыбается, к произошедшему относится совершенно легкомысленно. И ничего не помнит…

Радостную новость о хорошем здоровье Алисы они решили отпраздновать походом на аттракционы, а после направились в городской ресторан. Красное пятно укуса постепенно угасало, а уже на следующее утро в отеле, пока Алиса ещё спала, Олег заметил, что отпечаток от укуса насекомого исчез. Только тогда Олег вздохнул полной грудью и позволил себе окончательно расслабиться. Всё было позади…

***

В горах.

По горному склону, усеянному камнями и булыжниками, двигалось большое пятно из чёрных и белых точек – овец. День подходил к концу, воздух стал холодным и колким, и всё вокруг начало терять свои краски: зелёные лиственницы темнели и далеко отбрасывали кривые уродливые тени, трава под ногами животных тускнела. Даже длинное облако густого тумана над быстрой речушкой внизу, попав под тень исполинской горы с противоположного берега, сделалось похожим на тьму.

Два хмурых пастуха верхом на гружёных скарбом конях молча сопровождали отару. Они выглядели измотанными и напряженными: острые настороженные черты лица, опухшие от недостатка сна глаза, запылившаяся одежда и недельная щетина. Но, несмотря на изнурительную усталость, нечто не позволяло им утерять бдительность. Пастухи были максимально сосредоточены и собраны. Их напряженные взгляды словно ищейки скользили по местности в поиске опасности.

– Темнеет… – нарушил первым тишину тот, что помоложе. Сказал он это скорее для себя, чем для товарища и даже не рассчитывал услышать ответа. Старший пастух впал в состояние глубокой задумчивости, взглядом вперившись в покрытую густым лесом большую гору на том берегу. Воистину титаническая громада! Даже отсюда она поражала своим размером. Лес на ней почернел – там воцарились сумерки. Скоро солнце зайдёт за неё, и тогда тьма набросится и на этот склон. Чернота поглотит округу. Тень от горы уже добралась до реки.

– У нас есть ружья, – наконец ответил старший. Другой пастух потянулся к ремню ружья, как бы убеждаясь, что оно у него действительно имеется.

– Если бы не блеяние овец – я бы сошёл с ума от тишины, – сказал молодой. Старший на секунду прислушался к овцам, а затем ответил:

– Если мы оба не сошли с ума пару дней назад, то какой-то тишины бояться и вовсе не стоит.

– Я считаю, что нам нужно побольше разговаривать. Молчание угнетает, – хмыкнул молодой пастух. Старший вздохнул.

– Я собеседник – такой себе. И был таким что раньше, что сейчас. Болтовня отнимает силы. Которых у нас и так осталось мало.

– Не спорю, это ты верно сказал, собеседник так себе. Но не зря в тюрьмах самое страшное наказание – одиночная камера. Когда человек один – это пытка. И вот сейчас у меня от этого молчания ощущение, будто я сижу в одиночной камере. Только с овцами под боком. Я скоро, понимаешь ли, сам начну блеять.

Старший улыбнулся, впервые за этот день:

– Не начнёшь. Завтра прибудем домой. Да и не в первый раз на выпас ходим. Не стал же бараном раньше?

– Так это было раньше, – сказал младший. – А вот ты сам, в какой камере предпочёл бы сидеть? С бандитами или в одиночной? Хотя можешь даже не отвечать. Я знаю, что ты предпочёл бы одиночную.

– Я предпочёл бы вовсе не садиться в тюрьму.

– Бандиты тоже предпочли бы не садиться в тюрьму, однако в жизни всякое случается. Вот и представь, что тебя поставили перед выбором. В одиночную или к бандитам?

– А ты бы сам, значит, предпочёл бандитов одиночеству? Лишь бы потрепать языком было с кем?

– Да я уверен, что в тюрьмах есть и хорошие люди.

– Тогда их там мало. В одном ты прав – я выбрал бы одиночную камеру. Уж шибко я люблю помолчать.

– Да я и не сомневался…. Как вообще можно столько молчать? Вот не понимаю! – взмахнул руками младший.

– Эх, если б я знал «как», то давно научил тебя этому. Тебе бы не помешало. Но, увы, молчуном нужно родиться, а ты родился болтуном.

Раздался собачий лай, и пастухи вздрогнули, принялись оглядываться. Однако пёс залаял без ведомых на то причин – никого вокруг не было. Ложная тревога.

– Даже пёс хочет поболтать, – подметил младший.

Пастухи снова сделались хмурыми, серьёзность вернулась на их лица и они замолчали, каждый задумавшись о своём. Отара медленно продвигалась вперёд.

Пастухи стремились до наступления темноты выйти к стоянке, там у них был загон и небольшая избушка. Оставалось совсем недалеко.

Наверху, откуда они пришли, простирались высотные луга, где не росли деревья, а только лишь разнообразнейшие низкорослые травы – полезнейшее питание для овец. А в местах у этой стоянки они пасли овец в более холодные времена года – когда на высотных лугах погода становилась слишком суровой. Тогда приходилось спускаться, всё ниже и ниже, а к зиме отара возвращалась в деревню. Однако июнь только лишь начался, а они уже возвращались с высотных летних пастбищ. И вовсе не из-за суровой погоды.

Ту чертовщину, которую им удалось поведать высоко в горах, пастухи никогда не забудут. Оставалось только гадать, с чем же это им удалось столкнуться.

Не зря считается, что страх перед неизведанным – самый глубинный и древний из страхов человека. Этот страх и гнал пастухов прочь из этих глухих мест.

Очень скоро вдалеке нарисовалась стоянка: ветхая маленькая изба на берегу, уже вся почерневшая от старости; тут же и загон для скота, представляющий собой пространство, ограждённое импровизированным забором из палок и досок; и коптильня для бараньего мяса, похожая на миниатюрный деревенский сортир. Постройки были хлипкими, и казалось, будто небольшого ветерка достаточно, чтобы порушить их.

От строений до реки было не больше ста метров. Открытые пустые пространства здесь перемежались с небольшими клочками леса.

Первым делом братья направили отару к реке на водопой – овцы давно не пили. Младший пастух остался присматривать за животными, а старший ушёл в избу, готовить еду, пока ещё было светло.

Примерно через час, когда солнце скрылось за горой и всё утонуло в ночи, пастухи завели насытившихся овец в загон, псов оставили на улице, а сами пошли ужинать.

Ровный огонёк керосиновой лампы, стоящей на тесном столике, освещал лица братьев тусклой желтизной. Спины отбрасывали на бревенчатые стены избы могучие неподвижные тени. Ужин прошёл в сосредоточенном молчании. Только лишь было слышно, как ложки стучат по металлическому дну котелков. Заканчивая трапезу, пастухи откидывались назад и сидели, глядя в свои размытые отражения на оконном стекле. После плотного ужина разморило и клонило в сон. Тишина и темнота убаюкивали. Поэтому, чтобы не уснуть, младший решил заговорить о первом, что взбрело в голову:

– Я тут подумал. Вот наступит старость – и что? Всю жизнь пас овец. Только и делал, что пас. А потом возьму, да и сыграю в ящик. Как-то нелепо.

Старший пастух перевёл взгляд с окна на брата:

– Странные у тебя сегодня темы для разговоров. Ты это к чему?

– Да просто так. Нелепым показалось. Всё чаще задумываюсь над этим, когда время свободное есть.

– Работаешь плохо, значит. Надо работать так, чтобы на мысли сил не оставалось.

– А где работать-то? Овцы пасутся, а ты сидишь рядом в траве, книгу читаешь и не знаешь чем бы себя занять. Какая же тут работа?

– Вот всё от книг и идёт. Начитался, увидел, как другие люди живут, и захотелось так же пожить. С приключениями. В поле с овцами мало приключений. Разве что волки придут. Но и это только на первых порах приключение.

– То есть ты предлагаешь думать поменьше и книги бросить читать? А что делаешь ты? Молчишь, ни о чем не думаешь и книги не читаешь? Что же у тебя в голове тогда? Болотная жижа? – слегка завёлся младший пастух, на что старший рассмеялся.

– Может и болотная жижа! Кто его разберёт… Книги не связаны с реальностью, – сказал он. – Романы, приключения. Это всё фантазии. Если их начитаешься, то, оказавшись снова среди своих овец, подумаешь, что обделён.

– Но разве это не так? Ведь есть совсем другая жизнь. Абсолютно другая. Мир не сходится на нашей деревне и горах. Читаешь и узнаешь, как оно бывает в разных уголках мира, у разных людей. А здесь глухомань. Чего здесь? Запустевшие места. Ловить нечего.

– В этом ты не прав. Когда снова подумаешь об этом – просто посмотри на эти горы, на деревья, на облака в небе. Чего ещё тебе надо?

– Побольше веселья.

– Жизнь в основном скучна. Не жди от неё чего-то чрезмерно великого, не то можешь настроение себе испортить, – и, сделав непродолжительную паузу, добавил. – Да и назвать ли нашу жизнь скучной? Язык не поворачивается, после того, что произошло на пастбищах.

Младший хмыкнул и задумался. В избушке снова стало тихо. Несколько минут пастухи сидели без разговоров. В конце концов, старший поднялся и взял ружьё.

– Ты слишком устал, брат, это заметно по тому, что ты говоришь… Ложись спать, через несколько часов меня сменишь, – сказал он и направился к выходу.

На чёрном небе уже мерцали звёзды. Здесь, вдали от огней цивилизации, звёзд было особенно много. Легко различались созвездия, по небосводу растягивалась серебристая лента млечного пути. Глубины бескрайнего и потрясающе безразличного Космоса зачаровывали… Что такое человек, по сравнению с такой бездной над головой?

Благо, ночь была лунной и светлой. Можно не только вслушиваться в тысячи разнообразных звуков, можно смотреть, вглядываться. Это придаёт уверенность, и ты не терзаешь себя опасениями, потому как ясно видишь, что это там шумит, например, около вон тех кустов. Ведь самое страшное – это неизвестность.

Вот уже несколько ночей братья спали по очереди. От этого они сильно измотались. Спать, не оставляя дозора было рискованно. Ведь у них осталось всего два пса, а те не справятся с ночным чудовищем. Вся свора с ним не смогла справиться.

Пастух посмотрел на окно – свет от лампы уже погас. Тогда он присел на лавочку у стены и стал наблюдать. Какие сюрпризы принесёт эта ночь?

***

Олег проснулся раньше обычного, от звонка будильника на телефоне. Он был не из любителей ранних подъёмов, даже наоборот – предпочитал не покидать уютную постель до самого полудня. Но на неделе у него всплыли проблемы с этим чёртовым Антоном Леоновым, передряга с Алисой, мотание по больницам, поездка в другой город, от чего произошло сильное отставание в его работе над проектом, и теперь нужно было как-то нагонять. Олег был чрезвычайно ленив, а в борьбе с ленью самым важным всегда было то, как начинается день. Валяться до полудня – это прекрасно и приятно, однако весь день будешь после этого рыхлым и чудес работоспособности не проявишь. А вот если вскочить ранним утром, минуя телевизор и посиделки в Интернете, сразу приступить к делам, то и работа будет идти легче и приятней!

Едва Олег уловил ухом звук будильника – сразу поднялся на ноги, даже не позволив проскочить соблазнительной мысли поваляться. Ну вот, подумал Олег, самое страшное за сегодня уже позади.

Алиса спала, полностью оккупировав одеяло и укутавшись в него с головой – от чуть приоткрытого на ночь окна веяло холодом. Олег прикрыл окно, надел спортивный костюм и тихо вышел из дома, стараясь не разбудить её.

Небо затянуло рваными серебристыми облаками, а горизонт перекрасился из вишнёвого в золотистый. К пенью птиц на деревьях примешивался несуразный выкрик соседского петуха. Воздух был свежим, и Олег продрог, ощутив себя разбуженным глубокой зимой медведем. Таким же злым. Захотелось зарычать. Но вместо этого Олег побежал.

Через несколько сотен метров в висках уже стучало. Сердце гнало кровь по венам, выметало остатки сна из самых отдалённых глубин головы, как это делает грамотный полководец с разбитым, но ещё не сложившим оружие противником. Олег не разгонялся до сверхвысоких скоростей, бежал не спеша, но этого хватало, чтобы как следует встряхнуться. Давно не бегал и слегка сдал в форме.