Читать книгу У меня нет имени - Даниил Азаров - Страница 4

Максим Сергеевич Игнатьев очень любил командировки. Во-первых, это отличный способ попутешествовать за чужой счёт. Во-вторых, можно отдохнуть от семейной жизни, а в-третьих…

В-третьих, как говаривал его отец: «Не стоит срать, где потом жрать». И он неукоснительно придерживался этого принципа с тех пор, как не мог больше удерживать своего демона в узде. Когда не было возможности сбежать по рабочим делам, он уезжал подальше за город. Стравлял пар и возвращался обратно.

Но его всегда тяготили эти поездки. Нужно было что-то придумывать на работе, врать жене. А думать в периоды, когда у тебя в голове уже свистит от бушующего там «нечто», требующего новых эмоций, занятие не из лёгких. Да и ехать наугад, в слепой надежде найти необходимое, тоже такое себе приключение. Иногда он возвращался ни с чем, и приходилось буквально убивать себя в спортзале, чтобы только невероятная усталость заглушила зудящее чувство неудовлетворения и шипящей злости.

Но сейчас на его лице блуждала мечтательная улыбка. Он знал, что не сегодня, так завтра найдёт всё необходимое. Не надеялся, не рассчитывал, а именно знал. Командировки никогда не подводили. Особенно летом и особенно в небольших городках, как этот. Люди в них были более доверчивые, а его обезоруживающее, чуть потерянное выражение лица: «Простите, я у вас первый раз в городе и, наверное, заблудился. Не могли бы вы мне помочь?» моментально располагало к себе. Дальше уже дело техники.

И только очень опытный психиатр смог бы разглядеть в этих пронзительных голубых глазах лёгкую тень, которую отбрасывало то самое «нечто», живущее в голове. «Нечто», поглощавшее настолько, что под конец каждого «приключения» Максим полностью переставал контролировать происходящее и приходил в себя уже под самый конец. Раздетый, перепачканный чужой кровью, с медно-металлическим привкусом во рту, он аккуратно собирал залитую спермой одежду (и свою и чужую). Оттирал, как мог, влажными салфетками подсыхающие бордовые пятна с лица и рук. Переодевался в чистое и растворялся в гуле взлетающего самолёта или мерном постукивании колёс поезда.

В свои сорок лет он выглядел очень даже хорошо. Стройное подтянутое тело, моложавое скуластое лицо, тронутое лёгким загаром, тёмная шевелюра без намёка на седину, о которой сокрушались его одногодки на работе. Только дурацкие усы немного портили всю картину, но чего только не сделаешь ради небольшой маскировки. Максим поправил висящий на плече небольшой рюкзак с вещами и отправился вниз по тенистой улице навстречу тёплым жёлтым лучам заходящего солнца. Чуть поодаль стояла хрущёвка с небольшими признаками жизни. На паре балконов сушилось бельё, а из нескольких окон доносился звук работающего телевизора. С другой стороны дороги рядком шли брошенные хозяевами частные дома, огороженные покосившимися оградами и буйно разросшимися кустами молодой черёмухи.

На скамейке у дома сидел лысоватый мужичок средних лет в старомодном вельветовом пиджаке и совершенно не подходящих к нему чёрных брюках. Но больше всего бросались в глаза огромные военные ботинки, зашнурованные прямо поверх штанин.

«Интересно, какой у него размер? – подумал Максим, подходя ближе. – Пятидесятый? Пятьдесят второй?»

«А больше есть? Чемоданы в соседнем отделе, молодой человек», – он вспомнил старый анекдот и улыбнулся про себя.

– Вечер добрый! Не заблудились?

Приятный баритон с лёгкой хрипотцой не вязался с внешним видом, а внезапный вопрос сбил с толку. Он чуть было не ответил, что, мол, да, не поможете пройти…

Но спохватился, осёкшись на полуслове.

– Да, то есть, эм-м-м… нет. Просто гуляю.

Максим растянул уголки губ в стороны, изображая приветливую дружелюбность.

– Добрый вечер.

– Вы там пацанят моих не видели?

– Простите, там – это где?

– Ну, в доме соседнем. Вы в окно смотрели, думал, может, их увидели. Вечно убегают, подлецы, среди всякого хлама поиграть.

– А, нет, – он покачал головой. – Не видел, извините.

– От поганцы, – мужчина вытащил из кармана пачку папирос, достал одну, смял у основания и вставил в рот, обнажив жёлтые неровные зубы. – Никакого сладу с ними нет.

Максим развёл руками, картинно вздохнул, как бы сочувствуя случайному знакомому.

– Вы их ежели увидите, – услышал он уже в спину, – скажите, что отец ищет, да гневается. Чтоб домой по шурику двигали, ужин скоро.

Он рассеянно кивнул и пошёл дальше.

В самом низу улица делала резкий поворот налево. Там Максиму открылось просто невероятное зрелище. На пустыре, которым заканчивалась дорога (по сути, оказавшаяся подъездной), раскинулась серая махина восьмиэтажного здания, состоявшая из одинаковых серых кубов. Создавалось ощущение, что дом, как конструктор, сложил огромный ребёнок. Причём сделал это не очень аккуратно, и часть кубиков выпирала наружу, а другие, наоборот, были утоплены вглубь. По центру виднелся высокий, в пару этажей, центральный вход. Слева и справа расположились два жилых крыла, широким полукругом уходившие назад. Венчали это архитектурное безумие покосившиеся от времени буквы: «Г_сти__ца Чай_а». Несколько минут Максим изумлённо смотрел на памятник советского постмодернизма. Большая часть окон была выбита, и местами из тёмных провалов выползали жирные мазки чёрной сажи, придававшие странному дому ещё больше нелепого гротеска.

Когда-то брошенную гостиницу обнесли высоким забором из металлических щитов. Сейчас он был похож на рот старика, в котором оставшиеся зубы скорее подчёркивали отсутствие всех остальных.

Максим подошёл ближе и услышал нешуточную перепалку.

– Я тебя убил!

– А я тебя!

– Но ты же умер!

– А я из последних сил!

– Сань, так нечестно, скажи ему!

Он осторожно выглянул из-за остатков забора и увидел трёх мальчишек лет десяти, яростно споривших об исходе воображаемого сражения посреди заросшего высокими кустами пустыря.

– Ну вообще, если из последних сил, то можно.

– Да блин! Вас и так двое! Нельзя из последних сил!

– Тоже верно. Я не знаю, короче.

– Да ну вас в пень. Надоело.

Мальчик бросил на землю палку, которая, очевидно, была его оружием.

– Погнали в прятки, только не выше третьего этажа и слева!

Он вдруг сорвался с места и побежал в сторону стеклянных дверей, крикнув через спину:

– Кто последний, тот корова!

Двое других секунду удивлённо посмотрели друг на друга, а затем припустили следом, возмущаясь ему вдогонку:

– Стой, гад!

– Так нечестно! Ты первый побежал!

Когда они скрылись в здании, Максим нырнул в дыру, оказавшись на пустыре. В голове нарастал знакомый зудящий гул. Он вытер вспотевшие ладони о спортивные штаны, огляделся по сторонам и пошёл за детьми. Трое. Подумать только, он даже не мог предположить такую удачу. Ежу понятно, что именно про них спрашивал тот странно одетый мужик. Да и насрать. На обратном пути разберётся с ним отдельно.

Уголок рта дёрнулся, опустился чуть вниз.

Главное сейчас поймать всех троих. Пускай попрячутся, а он их найдёт. О да. Ещё как найдёт. Между пересохших губ мелькнул кончик языка.

Где-то внутри него уже вовсю ревел хаос. Мысли лихорадочно дробились на отдельные образы-слайды. Застывшими картинками они смешивались в длинную беспорядочную вереницу событий, толкаясь и неприятно царапая череп.

Пустырь. Поезд, в котором он ехал. Жена. Странный мужик. Секретарша на работе со своим вечным декольте до пупка. Шлюха. Рюкзак со сменными вещами. Опять поезд. Он. Кто он? У него когда-то было имя. Глупое такое, идиотское имя. Большие стеклянные двери, заляпанные грязью так, что за ними ничего не было видно. Нож. Скоро он поест. Да, наконец-то.

По лицу пробежала судорога, почти неуловимо изменив его внешность.

Двигаясь неожиданно плавно, как кошка, Максим проскользнул в объятия тёмного просторного холла. Чуть постоял, давая привыкнуть глазам к полумраку. Закинул вторую лямку рюкзака на плечо на случай, если придётся догонять маленьких сорванцов, и пошёл в сторону левого крыла. Он поднялся по небольшой лесенке, оказавшись в длинном изогнутом коридоре со входными дверями по обеим сторонам. Некоторые из них были выбиты и валялись прямо поперёк полуистлевшей красной ковровой дорожки. Максим прислушался к пыльной тишине. Если он начнёт методично обыскивать каждый номер, то ему рано или поздно улыбнётся удача. Начинать с самой первой комнаты, наверное, было глупо, но и пропускать её в надежде, что там никого нет, тоже не самый умный поступок. Поэтому осторожно приоткрыв первую же дверь, Максим вошёл в прихожую. Заглянул в тёмный туалет, потом в основную комнату. Нагнулся проверить под кроватью. Пусто. В номере напротив процедура повторилась с таким же результатом. Ничего страшного, это просто вопрос времени. Пусть его и не так много. Он успеет.

Дверь с цифрой «3» валялась на полу.

Туалет.

Комната.

Кровать.

Взявшись за ручку четвёртого номера, он почти физически ощутил на себе чей-то взгляд. Моментально обернулся и наткнулся на три пары внимательных детских глаз.

Мальчишки стояли в проёме, ведущем обратно в холл, и молча разглядывали незнакомца. В шортах, рубашках с коротким рукавом и сандалиях на босу ногу. Один из них шмыгнул носом, утирая лицо рукой. Максим озарился улыбкой.

– А, вот вы где! А ваш папа меня за вами послал.

Шаг навстречу.

– Велел передать, что уже… – он чуть запнулся, вспоминая непривычное слово, – …гневается и ждёт вас на ужин.

Ещё один шаг.

– Пойдёмте, я вас провожу.

– А зачем тебе нож?

– Какой нож? – Максим остановился, показывая руки. – У меня нет никакого ножа, не говори ерунды. Пойдёмте, у меня своих дел ещё навалом, кроме как вас искать.

– Он врёт, – продолжая разглядывать мужчину, сказал второй мальчик.

– Ага, – согласился третий.

Максим начал заметно злиться. Мелюзга совершенно его не боялась. Нет, это было даже хорошо, с одной стороны. Не будут убегать. Но как эти поганцы смотрели на него… Словно на жука в банке.

– Значит так, детишки, ну-ка…

– Ты злой, – перебил его первый мальчик, – но это хорошо.

– Папа не разрешает играть с добрыми, – снова добавил третий.

– Хотите поиграть? Ладно. И во что же вы обычно играете?

– В прятки и догонялки, – весело улыбнувшись, ответил второй.

– Отлично, значит, я вас уже нашёл и почти догнал!

Максим сделал широкий шаг вперёд, оказавшись от детей всего в паре метров.

– Ты глупый, – первый был, напротив, умилительно серьёзен.

– Все злые – глупые, – поддержал его третий.

– И почему это я глупый?

Максим, уже не утруждая себя улыбкой, собрался преодолеть оставшееся расстояние, чтобы схватить мелкого наглеца.

– Потому что догонять будем МЫ.

Лицо первого мальчика внезапно набухло, подёрнулось рябью. Нижняя челюсть, как тяжёлая масляная капля, поползла вниз. Он поднял руки к лицу. Собрал пальчики щепоткой и ткнул с размаху в широко раскрытые глаза. Секунду повозился, пытаясь ухватиться получше. Из-под пальцев брызнули тоненькие струйки крови, заливая кровавыми слезами детское личико. Раздалось влажное «чавк», и, обрывая бордовые струны нервных окончаний, он выдрал себе оба глазных яблока. Мальчик протянул руки к мужчине, сжимая вырванные глаза пальцами.

Бешено вращающиеся зрачки замерли. Уставились на Максима.

– Я тебя на-а-а-ашё-о-о-о-о-о-о-о-ол!

Протяжный вопль из уродливо растянутого рта отшвырнул Максима назад, приложив спиной о дверной косяк пустующего номера. Он тяжело осел, хватая ртом воздух. Но уже через секунду вскочил. Замер, чуть пригнувшись, изучая внезапных противников. Второй мальчик, тот, что задорно улыбался, не меняя выражения лица, прыгнул на стену со стороны мужчины. Медленно пополз к нему.

– Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана!

Не дожидаясь развития событий, Максим рванул дальше по коридору, снимая на ходу рюкзак. «Нечто» внутри него бушевало от восторга. Ещё бы. Наконец-то нашёлся кто-то, кого он не просто убьёт, а победит! За все эти годы ему до смерти надоели безропотные овцы, которые покорно шли за ним на убой. Меньше от этого убивать не хотелось, но в последнее время чего-то не хватало. И теперь он понял, чего.