Читать книгу Яблоневый рай - Даниил Мантуров, Лизи Ви - Страница 4
Настоящее
Оглавление– Удивил, – посмеялся я над рассказчиком. – Этой побасенке уже лет 200.
– И что, вот ты знаешь имя биолога, или где место его открытия?
– Нет, да и зачем это? Вольным стану, ответив на вопросы викторины? Выиграю, так сказать, билет на родину? Вернуться домой мы никогда не сможем, а как звали эту вражину знать надо, только чтоб проклинать. Ты другое скажи, зачем сюда хищных тварей привезли?
– Говорят, месть иных рас, за то, что их в свое время изгнали и до сих пор не пускают.
Мы оглянулись, пытаясь рассмотреть нет ли поблизости фосфорного свечения клюворылов, словно рожденных сказочным миром горгулий, а на самом деле, домашних животных перескутов, сродня нашим курицам, но метра два в холке и не дура перекусить человеческой. Еще и могилы приноровились рыть – стервятники. Все посадки побьют, а план никто не отменял и из оружия только лопаты. Доисторические люди, одним словом.
Звездолет задерживался, и я подкинул еще хвороста в почти погасший огонь. Собеседник уснул, прислонившись к огромному колесу лесопроходчика, а я, проверив надежность самодельной сеточной сигнализации лежал и смотрел на звездное небо.
Конечно, здесь лучше, чем в душной камере, на 15 человек. Последние лет двадцать моими домом была подземная тюрьма для особо опасных членов общества – террористов покусившийся на установленный порядок кастового мира без социальных лифтов. Родился на помойке – умер на помойке.
Я лишь хотел увидеть небо за чередой бесконечных многоуровневых трас более удачливых сограждан. Теперь все небо в моем распоряжении. Конвоир так и пошутил, выталкивая нас с борта шлюпа: «Хотели строить новое общество? Пожалуйста, очередная помойка в вашем полном распоряжении».
Я все двадцать лет надеялся узнать, что с моими родными, а теперь не только метры земли отделяют нас, но и километры межзвездного пространства, а я никогда не хотел быть астронавтом, выкинутом на обочине цивилизации без связи с большим миром.
Они наверно давно уже забыли обо мне. Да и вряд ли мы бы нашли общий язык. От тех нас ничего не осталось, кроме бережно хранимых и частично замещенных воспоминаний. Но надежда тлела во мне, бередила остатки любви и ныла фантомными болями потерянного мира.