Читать книгу Цена победы. Книга первая - Даниил Никулин - Страница 2

Залив необходимое количество кипятка в пластиковую коробку с «Дошираком», охранник автомобильной парковки, внушительного вида мужчина лет сорока пяти с жесткими, как щетка, рыжими усами, густо разросшимися под широким, приплюснутым и несколько кривым носом, ненадолго оставил свой пост и отправился на плановый перекур. Выбравшись на свежий воздух, охранник поднял голову к небу и громко выругался. Зарядивший еще с полудня проливной дождь шел, шел и никак не хотел заканчиваться. Вот и сейчас холодная вода, тяжелыми каплями низвергающаяся с черного неба, стучала по козырьку его форменной кепки, заливалась за воротник куртки и вообще ужасно раздражала.

Крепко отчитав небесную канцелярию за неудобства, охранник – по инструкции, как учили на курсах – окинул взглядом окрестности и заметил паренька, который быстрыми шагами и почему-то оглядываясь скакал через лужи в сторону парковки. Через две с половиной затяжки паренек доскакал до него и поздоровался.

– Куда так поздно? – выдохнув из широкого носа две струйки сизого дыма, строго спросил паренька бдительный страж порядка и для пущей важности еще строже посмотрел на него из-под кустистых бровей, поразительно похожих на его же собственные усы.

Хотя, в принципе, можно ведь было и не спрашивать – паренек знакомый, местный, достаточно было просто кивнуть в ответ на его «здрасьте», докурить и вернуться на пост, чтобы приступить к ужину. Но тогда скажите: зачем он тут нужен, для чего следит за порядком? Вдруг местный паренек стащил из дома ключи и решил покататься на одной из родительских машин? Бывают ведь такие случаи? Да сколько угодно. А кто в итоге окажется виноват?

Он – охранник парковки… Не обратил внимания, допустил, не предупредил…

В ожидании ответа охранник кинул в ближайшую к нему лужу остатки вымокшей сигареты и многозначительно сдвинул к переносице свои усы-брови, чтобы паренек не сомневался – просто так он мимо него не пройдет.

– Дядя Саша забыл в машине какую-то рыбу, послал меня забрать, а то к утру испортится… – взъерошив мокрые волосы, торопливо сообщил паренек, достал из кармана ключ от машины и помахал вещественным доказательством своих слов перед самым носом у охранника: – Я туда и обратно…

– А сумка тебе зачем? – поинтересовался охранник, заметив на плече паренька небольшую дорожную сумку.

– А это… – паренек на секунду замялся, – это дяди Саши… просил в машину бросить. Завтра на три дня уедет из города, а сумки сам носить не любит… – закончил он уверенно, затем коротко глянул на круглое, туго обтянутое форменной курткой с эмблемой ЧОПа брюшко охранника, скривил губы и доверительно добавил: – Поэтому и толстый такой стал.

– Ладно, иди, – разрешил охранник. Мелькнула в голове мысль пойти следом за пареньком и проследить за его действиями, но вовремя вспомнил про свою лапшу – пока он будет ходить туда и обратно, лапша остынет, размякнет и удовольствие от ужина будет скомкано.

«В конце концов… – благоразумно заключил охранник по дороге на свой пост, – я не нянька, чтобы за подростками следить. Сказал, что его послали продукты забрать, значит, так оно и есть. На то он и малец, чтобы по родительским поручениям бегать. А все остальное – уже не мое дело…»

«А странно все-таки, – думал он, усевшись в продавленное офисное кресло и бегло окинув взглядом установленные на рабочем столе мониторы, – какой дурак в такой ливень вылезет из дома без зонтика, особенно если надо еще и назад вернуться? А впрочем, откуда у подростков мозги?» – заключил охранник и перестал думать о посланном за рыбой пареньке, имени которого он не знал. Вооружившись пластиковой вилкой и с наслаждением предвкушая предстоящее гастрономическое удовольствие, охранник снял с белой пластиковой коробки крышку и умильно посмотрел на дымящуюся лапшу. Запах специй защекотал ноздри.

– Приятного аппетита, Сан Саныч, – сказал сам себе охранник, выкинул крышку в мусорную корзину и принялся уничтожать содержимое коробки.

Отвязавшись от приставучего чоповца, паренек по имени Рома тут же взял спринтерский темп и через несколько секунд затормозил перед новехоньким черного цвета спортивным купе-внедорожником из Баварии. BMW мигнул габаритными огнями, три раза пискнул и щелкнул дверными замками, Рома открыл правую переднюю дверь, но прежде чем сесть в машину, он отыскал направленную на этот сектор парковки камеру наблюдения и сообразил, что находится в поле ее зрения и охранник прямо сейчас может за ним следить. А если учесть, как подозрительно тот на него глядел, пока они говорили, вероятность этого достаточно высокая и сделать все надо быстро и продуктивно.

«Если перестанешь валять дурака и начнешь хорошо учиться, когда-нибудь купишь себе вот такую же классную машину…» – так, кажется, заявил дядя Саша, когда вернулся из автосалона и семья в полном составе – мама, он и мелкая Анька – вышли на улицу, чтобы оценить купленный за большие деньги шикарный автомобиль. И после при любом удобном случае дядя Саша, напуская на себя самодовольный вид, расхваливал качество отделочных материалов салона, плавность хода, ускорения, тормоза и самые разные полезные и не очень опции, которыми этот BMW Х6 в самой дорогой версии «М» был под завязку нашпигован, и чем больше он про это говорил, тем сильнее его болтовня раздражала Рому. Впрочем, в последнее время и сам отчим раздражал Рому семь дней в неделю, и никакие разговоры по душам между ним и мамой не могли это положение вещей исправить.

Вытряхнув из головы зачем-то всплывшие сейчас воспоминания про идиотские реплики отчима, Рома забрался в салон, закрыл за собой дверь, достал из кармана мокрой кожаной куртки складной швейцарский нож и вытащил из недр рукоятки блестящее, заточенное как бритва лезвие.

Прежде чем пустить лезвие в ход, Рома еще раз посмотрел по сторонам. Никого, кроме отдыхающих от дневной беготни машин, некоторые еще не просохли. А некоторые выглядят такими замарашками, что хочется спросить владельцев – у вас что, с деньгами плохо, на мойку не хватает?

Зато икс-шестой чистый, как будто никуда не ездил. А какой порядок в салоне! Просто нереальный порядок… Отчим давно удивлял Рому своей маниакальной страстью к расположению вещей в пространстве, и салоны его становящихся с годами все шикарнее и дороже автомобилей не являлись в этом плане исключением. Чистота такая, будто сюда вообще никто и никогда не садился; соринки не найдешь, словно перед ежевечерним заездом на парковку дядя Саша обязательно навещает автомойку, а мелочевка, какая зачастую валяется в машинах у обычных, нормальных людей где попало, здесь начисто отсутствует… Впрочем, и дома для каждой вещи также определено свое законное место и любое нарушение установленного отчимом регламента приводит к неприятным разговорам на повышенных тонах.

Не жизнь, а просто какой-то беспредел…

«Ну что, аккуратист хренов, сейчас я тебе устрою небольшой ералаш…» – Рома перевалился через широкий центральный подлокотник, всадил лезвие ножа по самую рукоятку в спинку водительского сиденья и резко рванул руку вниз. На бежевой коже появилась первая рваная рана.

– Вот тебе, сволочь! – громко сказал он, всаживая нож в спинку еще раз. Потом еще и еще. В лоскуты изрезав верхнюю часть сиденья, Рома с остервенением принялся кромсать нижнюю часть, и чем дальше он уничтожал обивку, тем больше в нем закипала ненависть к отчиму. Когда на обеих частях сиденья, нижней и верхней, уже не осталось живого места, Рома выдохнул, дрожащей от прилива адреналина рукой сложил нож и убрал его в карман.

Пора отсюда уматывать, пока не попался… Он уже взялся за ручку двери, чтобы покинуть место преступления, когда в поле зрения попала красная кнопка запуска мотора.

«А что, если…» – подумал вдруг Рома и через секунду уже оказался за рулем. Набравшись решимости он еще раз глянул по сторонам и нажал кнопку START ENGINE. Дизельный мотор баварского внедорожника завелся и породисто заурчал.

«Да-да, точно… так и надо… чтобы уже наверняка…» – подумал Рома, ухватился одной рукой за руль, другой потянул на себя рычаг селектора передач и легонько надавил педаль газа. Автомобиль мягко тронулся с места.

«Это что такое?» – охранник, почти покончивший с «Дошираком», заметил на одном из мониторов, как черный икс-шестой двигается в сторону выезда с парковки. Больше он ни о чем подумать не успел, так как BMW на бешенной скорости пролетел мимо него, в куски расколотив закрытый шлагбаум. А еще через три секунды с улицы донесся глухой звук удара, как бывает, когда железо сталкивается с железом.

– Что за?.. – завопил Сан Саныч и опрокинув на брюки остатки лапши, пулей вылетел из своей будки и помчался на улицу. То, что он там увидел, было ужасно – BMW, щедро поливаемый дождем, стоял в пяти метрах от выезда с парковки, крепко приложившись капотом к фонарному столбу.

Охраннику стало нехорошо. На ватных, плохо сгибающихся ногах он доковылял до искореженной машины и с замиранием сердца заглянул в салон, чтобы увидеть, насколько тяжело ранен водитель. Однако водителя в машине не оказалось и лишь на повисшей белым безжизненным мешочком подушке безопасности виднелись свежие следы крови. Несколько секунд охранник тупо глядел на изрезанное в клочья водительское сиденье, затем, заставив себя пройти еще два шага вперед, увидал, что передняя часть машины крепко обняла фонарный столб, слившись с ним в единое целое. Пока жертва примитивных гастрономических пристрастий, растерянно моргая глазами, с выражением крайней степени отчаяния на усатом лице вертела головой, пытаясь успокоиться и начать думать – куда же мог подеваться паренек – фонарный столб, издав противный скрежещущий звук, решил уклониться от своих прямых обязанностей, погас и завалился прямо на BMW. Вдребезги разбив лобовое стекло и панорамную крышу, столб скользнул влево, сорвал с петель открытую водительскую дверь и едва не зацепил Сан Саныча, который в последний момент успел-таки отскочить в сторону. Финалом трагедии стал обрыв электропроводов, что привело к аварии на линии энергоснабжения и частично обесточило элитный жилой комплекс, расположившийся за МКАДом, в экологически чистом районе на севере Москвы.

– Алло, Петр Леонидович, это Бурмистров. У нас тут ЧП… – придя в себя после кратковременного шока, насквозь промокший охранник, заикаясь от волнения, сообщил начальнику смены о происшествии, хорошо понимая, что уже завтра ему придется искать себе новую работу. Фейерверки из ярко-оранжевых электрических искр, издавая характерный треск сырых поленьев, брошенных в хорошо разгоревшийся костер, с периодичностью раз в несколько секунд проявляли в черноте дождливой мартовской ночи разбитый икс-шестой и застывшую рядом с автомобилем трагическую фигуру совсем на короткое время потерявшего бдительность Сан Саныча.

А потоки льющейся с неба воды только усиливали драматизм случившегося…

В тот же самый момент Рома, прячась от дождя под крышей автобусной остановки и не подозревая о реальных последствиях своего противоправного деяния, ждал маршрутное такси. Впрочем, сейчас ему было не до размышлений о каких-то там последствиях. Что сделано, то сделано…

«Где чертова маршрутка?» – повторял он про себя, вытирая ладонью нос, из которого текла кровь. Сработавшая подушка безопасности стукнула больно, почти нокаутировала, из глаз даже искры посыпались, но понимая, что сейчас не самое подходящее время для каких либо задержек, Рома выбрался из разбитого им автомобиля и, слегка пошатываясь, побежал прочь, мысленно благодаря занятия боксом и собственный вспыльчивый характер, из-за чего он нередко становился участником разнообразных школьных стычек и научился держать удар. Всего через минуту он уже находился на приличном расстоянии от места преступления.

Пока все шло точно по плану, вот только маршрутки как назло будто вымерли – по мокрой, блестящей в свете фар и фонарей дороге, мимо автобусной остановки, обливая водой из луж тротуар, проезжали самые разные машины – легковые и грузовые, какие угодно, но не маршрутки. Попытки поймать такси успехом также не увенчались. Похожие на такси машины или не останавливались, или, на секунду притормозив возле Ромы, снова ускорялись, исчезая за поворотом.

Выругав уже в который раз всех таксистов на свете, Рома машинально почесал затылок и тут же поморщился, задев приличных размеров шишку. «Досталось же мне сегодня…» – с горечью подумал он.

А приложив руку к носу и не обнаружив на пальцах свежей крови, Рома обрадовался: кровотечение наконец-то прекратилось.

Шишка на затылке появилась за несколько часов до происшествия, во время очередной ссоры с отчимом; ссоры, которая впервые закончилась для Ромы подзатыльником. Разборка с применением рукоприкладства произошла на кухне большой двухэтажной квартиры – в последнее время дядя Саша все чаще возмущался, что не желает видеть загаженную пасынком кухню и столовую, спотыкаться о его валяющиеся в коридоре ботинки и далее по списку… Претензии отчима казались Роме мелкотравчатыми и пристрастными; он как ни старался, так и не мог понять, почему каждый раз, вернувшись с работы, отчим оглядывает дом и приходит в бешенство.

«Он просто до меня докапывается…» – так объяснял Рома маме природу подобных стычек.

Обычно это случалось во время ужина, поэтому Рома старался кушать до или после остальных членов семьи и не слушать разглагольствования дяди Саши про то, чего не хватает современным подросткам для нормальной жизни. Совсем пропускать весь этот бред мимо ушей у Ромы не получалось, и чем больше он слушал до боли уже знакомые речи отчима, тем сильнее начинал раздражаться, затем наступал момент, когда Рома не выдерживал и вступал в перепалку. После этого разговор быстро переходил на повышенные тона и все заканчивалось, как правило, одним и тем же – с грохотом откинув стул, Рома поднимался на второй этаж к себе в комнату, оставляя на столе недоеденный ужин.

Но сегодня до ужина дело не дошло, да и дойти не могло – сегодняшняя ссора должна была стать последней, поставить точку в их бесконечных разбирательствах.

Именно такой она и стала – с треском захлопнув дверь в комнату, Рома закрыл ее на замок и упал в кресло возле письменного стола. Откинув спинку кресла далеко назад, он тупо уставился в щедро забрызганное крупными каплями воды окно, за которым вот уже несколько часов шел нетипичный для середины марта сильный дождь. Несколько минут он просидел в относительной тишине, лишь с первого этажа доносились обрывки реплик – это мама разговаривала с мужем (о нем, конечно), а потом из-за стены зазвучали громкие и мерные звуки пианино, вверх-вниз, быстрее-медленнее: занимающая соседнюю комнату младшая сестра по имени Аня старательно тренировала гаммы – прошлой осенью ей купили настоящее пианино, отдали в музыкальную школу и теперь каждый вечер минимум на два часа жизнь в квартире становилась невыносимой. Рома ненавидел гаммы, ненавидел звуки пианино, ненавидел младшую сестру и едко упрекал маму, что раз уж им так захотелось, пианино следовало купить цифровое, и тогда Аня надев наушники могла бы играть на нем хоть до одури.

Однако его жалобы ни к чему конструктивному не приводили, поэтому он старался по вечерам находиться вне дома, а если уж никаких других вариантов не оставалось – на полную громкость включал что-нибудь забористое – например, полюбившийся ему еще с прошлого года дебютный альбом американской инди-рок группы Imagine Dragons или что-то еще в таком же роде. Дядя Саша просил его слушать музыку тише, однако Рома его просьбы игнорировал. Однажды он пришел домой и решил включить телевизор, чтобы поиграть в игры, но сколько бы он ни нажимал на кнопку пульта, экран оставался черным. Оказалось, что дядя Саша, так и не получив от своих просьб желаемого результата, просто зашел к пасынку в комнату и выдернул из телевизора силовой провод. Вернул он его только после того, когда Рома при всех пообещал слушать музыку тише.

Однако «тише» означало слушать вконец замучившее его сестрино треньканье, поэтому пришлось самому спасаться наушниками; а это было не всегда удобно, к тому же более или менее сносно решало только одну проблему, потому что была и вторая – кроме звука самих гамм и этюдов, Рому раздражало, что к музыкальным занятиям дочки родители относятся с большим пристрастием. Отчим так и вовсе был уверен, что Анечка вырастет и обязательно пойдет по музыкальной части.

– С таким-то талантом… – трепался он направо и налево.

Никакого особого таланта у младшей сестры Рома не замечал, а когда он сам объявил, что хочет серьезно заниматься автогонками, реакция отчима и в особенности мамы оказалась резко отрицательной – даже объяснить отказ не пожелали, просто сказали: нет. Именно из-за этого гаммы с этюдами начали раздражать еще больше – в иные моменты Рома был готов взять из кладовки молоток потяжелее и разбить это чертово пианино на тысячу кусков, но остатками разума он понимал, что так делать нельзя.

Вот было бы оно электронное – вылил стакан воды куда надо, и все дела…

Та-та-та-та-та-та-та-та… та-та-та-та-та-та-та-та… «Сволочь ты мелкая…» – поднявшись с кресла, Рома подошел к стене и несколько раз сильно стукнул в нее кулаком. Гаммы на мгновение стихли, послышался ответный стук, после чего фортепьянные трели зазвучали с новой силой.

«Издевается…» – вздохнул Рома, затыкая уши спасительными наушниками. Нет, все это безнадежно, хоть стены проломи, все останется так, как есть: сестра будет долбить по клавишам, отчим продолжит устраивать ему сцены, называя пасынка бездарью и лоботрясом, а мама… Мама, хоть и встает на его сторону во время таких сцен, особо ничего изменить не может. Просто мама, она такая… Когда отчим орет на Рому, защищает сына, а если Рома, кипя от негодования и обиды, жалуется ей, что отчим относится к нему несправедливо, встает на защиту мужа.

Воткнув штекер от наушников в телефон, Рома включил первый попавшийся в плейлисте трек, подошел к окну и настежь открыл одну из створок. С улицы в комнату ворвался влажный холодный воздух, и через несколько глубоких вдохов и выдохов ему стало немного лучше, хотя голова все еще гудела, и не только из-за полученной затрещины – это было сильно, но не так уж страшно, – но еще из-за того, что после удара он неудачно упал назад и ударился головой об угол холодильника.

«…а здорово гад врезал…» – подумал в который уже раз Рома и ощупал растущую на затылке шишку. В наушниках на секунду наступила тишина, и он расслышал тихий стук в дверь.

А-а-а, ну вот и мама, что-то она сегодня задержалась. Обычно приходит куда быстрее.

(Сразу после ссоры, когда Рома поднимался по лестнице в свою комнату отчим с драматическими интонациями в голосе взывал к жене: «Светлана, сделай что-нибудь со своим сыном…»)

Пришла, значит, что-нибудь с ним сделать. Ну, давай, хотя вряд ли у тебя сегодня что-либо получится… Раньше думать надо было.

– Что? – вызывающе спросил Рома. Музыку он выключил, демонстративно оставив наушники в ушах.

– Открой, пожалуйста, – раздался из коридора голос мамы. Рома прикрыл окно, подошел к двери, щелкнул замком и встал возле письменного стола. Мама с печальным лицом вошла в его комнату и по привычке огляделась по сторонам.

– Какой же у тебя здесь беспорядок… – покачала она головой, на секунду забыв, что говорить пришла совсем о другом, – как ты в этом живешь?

– Кому-то мешает? – голос Ромы звучал громко и по-прежнему вызывающе. Пусть и придурок на первом этаже тоже услышит, как мама терпит здесь фиаско.

Светлана решила не обращать внимания на интонации сына, чтобы не вызвать рецидива.

– Раньше у тебя так не было… – сказала она. – Голова болит?

– Нет, – Рома сел в кресло и равнодушно смотрел на маму.

– Давай все-таки съездим в травмпункт, – предложила Светлана миролюбивым тоном. – Травма головы может быть серьезней, чем кажется.

– Да все у меня в порядке, – процедил Рома, ожидая, когда мама начнет говорить о важности семейных ценностей и прочей ерунде, от которой у него в последнее время сводило скулы. – Вы лучше холодильник свой проверьте… – с усмешкой добавил он.

Светлана вздохнула и покачала головой. Она видела, что на контакт сын идти не хочет, но сдаваться не собиралась.

– Ты сделал уроки?

– Нет еще… сделаю… позже… – Рома заговорил емко, словно расстреливая маму короткими и безразличными репликами.

– Я за тебя волнуюсь… Тебе осталось учиться совсем немного, но с таким отношением к занятиям ты не сможешь поступить в нормальный институт, – Светлана в стотысячный раз повторила фразу, которую говорила Роме практически каждый день с тех пор, как тот с тройками по всем основным предметам закончил девятый класс. Обычно Рома отвечал однотипно: «Не переживай, мама, как-нибудь поступлю…», однако сегодня он ответил иначе:

– А кто тебе сказал, что я вообще хочу куда-то поступать? – голос звучал вызывающе, а смотрел он на маму, подняв голову кверху, свысока – в последнее время это была его любимая поза во время семейных «душеспасительных» разговоров.

– А что же ты собираешься делать? – после небольшой паузы спросила Светлана, не ожидавшая ни подобного ответа, ни таких грубых интонаций.

Рома скривил губы и еще раз усмехнулся. Кинув на стол наушники он развернулся к маме спиной и наугад раскрыв учебник по литературе, сделав вид, что внимательно его читает. Светлана, немного подождав, повторила вопрос.

– В армию уйду, – не оборачиваясь сообщил ей Рома, – и вы наконец-то избавитесь от моего присутствия. А потом… я куда-нибудь уеду и больше никогда… – его голос зазвучал угрожающе, развернувшись в кресле на сто восемьдесят градусов, он оторвался от учебника и уставился маме прямо в глаза, – слышишь, никогда не увижу ни тебя, ни твоего идиота мужа… Потому что вы оба меня достали. Я буду жить так, как хочу, и в моей жизни ни ему, ни тебе места не будет!

Реплики эти Рома придумал заранее, выучил наизусть и даже отрепетировал, но до сих пор не было по-настоящему подходящего случая применить их в деле. Он хорошо понимал, что его мама, как и любая другая мама, переживает за будущее своих детей, и был уверен, что такой ответ гарантированно причинит ей боль. И вообще, время сжечь мосты наконец-то наступило – слишком уж остро он ненавидел отчима, и чувство это распространялось также и на маму и даже на младшую сестру.

– Почему ты так говоришь? – мягко и спокойно, глядя на сына, спросила Светлана. Она очень хотела сказать что-нибудь важное, но слова вдруг закончились, а на глазах выступили слезы. Она опустила голову. У Ромы при виде плачущей мамы защемило сердце, и на какой-то момент стало нестерпимо больно от мысли, что он нехорошо с ней поступает, он чувствовал, что хоть его удар и достиг цели, делать так нельзя – мама единственный человек, кто еще хоть что-то для него значит, и если он сейчас встанет, обнимет ее, скажет что-то хорошее, мама перестанет плакать и все образуется.

Да, раньше он так бы и поступил. Но сейчас он этого не сделает…

Небрежно бросив учебник Рома встал из-за стола, снова подошел к окну и нетерпеливо забарабанил пальцами по оконному стеклу.

– Рома! – услышал он голос мамы. – Ох, Рома, что же с тобой происходит…

Она сделала шаг вперед, Рома увидел ее отражение в оконном стекле, желание обнять маму стало еще сильнее и он изо всех сил давил в себе это желание – если сейчас дать волю чувствам, совершить задуманное будет гораздо сложнее.

– Мне надо приготовить уроки на завтра, а ты мне мешаешь, – совсем уж ледяным голосом произнес Рома, – и оставьте вы все меня в покое… Надоели уже со своим лицемерием и демагогией. И еще… – Рома снова повернулся к маме и посмотрел ей прямо в глаза. «Откуда в нем столько ненависти?» – ужаснулась в этот момент Светлана. Рома подождал несколько секунд и выдал маме последнюю из придуманных им реплик:

– У тебя своя семья, ей и занимайся. А ко мне больше не лезь. Понятно?

«Все-таки порядочная я сволочь…» – подумал он сразу же после этого. С другой стороны, именно сейчас нужно окончательно и безжалостно уничтожить ставшие для него невыносимыми родственные узы.

– Понятно? – повторил Рома и, не дождавшись от мамы ответа, снова повернулся к окну. Пусть мама думает, что ему теперь на все наплевать. На самом деле глубоко внутри себя Рома с искренним состраданием почувствовал, что всем высказанным сегодня он причинил маме сильную душевную боль, и теперь не хотел смотреть ей в глаза, чтобы не расклеиться и не наделать сентиментальных глупостей. «Уходи, мама… – мысленно попросил Рома, сдерживая охватившее его волнение, – пожалуйста, уходи, ты уже ничего здесь не изменишь…»

Или Светлана действительно что-то почувствовала, или, что скорее всего, поняла, что дальнейший разговор между ними невозможен, но дверь в комнату закрылась и Рома снова остался наедине с самим собой и со своей совестью. В последнее время он довольно часто повышал на маму голос, обвинял, что она его не понимает, относится к его жизни с безразличием, что она разлюбила его, но таких слов еще ни разу маме не говорил и теперь, понимая, насколько далеко он сегодня зашел, изо всех сил старался убедить себя, что сделал все именно так, как и хотел.

Так было надо – потому что Рома твердо решил уйти из дома. Закончившаяся подзатыльником ссора с отчимом случилась как нельзя кстати.

«Вот дерьмо! – думал он теперь, шмыгая разбитым носом, внимательно вглядываясь в каждую выныривающую из темноты дождя машину, похожую на маршрутное такси, – разве можно так издеваться над человеком?»

Нос болел, будто его сломали. Не повезло, конечно, с подушкой безопасности, не предусмотрел, что та отомстит ему за содеянное. Впрочем, нос-то пройдет, куда денется, а вот дяди Сашино корыто он приложил хорошо, будет знать, скотина, как подзатыльники раздавать… Как они там, кстати? Скорее всего, уже обо всем узнали – дурик с охраны наверняка им сообщил…

Черт, ну когда же он отсюда уедет? Сговорились все против него, что ли?

Рома ощупал разбитый нос (вдруг снова кровь пошла?) – нет, все в порядке, только дышать тяжело, и ощущения при этом пренеприятные – в носу щиплет, и хочется постоянно чихать, но чихать больно, уже проверил. Подумав, он начал дышать ртом. Сразу стало полегче.

«Ну, давай уже…» – взывал Рома к высшим силам, время от времени глядя по сторонам, готовый в любую минуту нырнуть в темноту и исчезнуть в стене проливного дождя. Вдруг его уже ищут?

И время, время… Он ведь так на поезд опоздает.

И тут наконец-то вдали показалась машина, которая по всем признакам была маршруткой. Забыв об осторожности, Рома вышел на дорогу, замахал руками и взмолился, чтобы его спасение не проехало мимо. Молитва была услышана: маршрутка затормозила и автоматическая дверь открылась; Рома забрался внутрь, заплатил деньги, прошел в самый конец пустого полутемного салона, сел на задний ряд и только тогда позволил себе расслабиться и перевести дух.

Итак, первую, самую короткую и довольно сложную часть пути он миновал и сейчас находился в относительной безопасности… Теперь, не привлекая внимания полицейских разбитым носом, нужно спуститься в метро, доехать до Курского вокзала и купить билет на нужный ему поезд.

«А там я заберусь на верхнюю полку, и уже никто не сможет меня достать…» – размышлял Рома, прислонившись лбом к прохладному, украшенному разноцветными бусинками дождя окну маршрутки, навсегда прощаясь с хорошо знакомыми ему домами и улицами. О том, что его могут легко вычислить по паспорту и снять с поезда на любой станции, он еще со вчерашнего дня решил не думать – в каждом, даже самом блестящем плане обязательно есть слабое звено, но также есть и вероятность, что повезет.

Да и вообще, после того, что он сделал, назад ему хода нет.

Мысль покинуть родителей родилась за два дня до происшествия, после очередной стычки отчима с пасынком. В последний год дядя Саша стал относиться к Роме невероятно строго, и тот никак не мог понять: почему это происходит? Что он делает не так?

В самый разгар ссоры Рома потерял самообладание и на всю квартиру проорал:

– Да я свалю отсюда при первой возможности! Ноги моей не будет в твоей дебильной квартире!

– Что ты сказал, сопляк? – немедленно повелся на провокацию отчим. Он неоднократно обещал жене, что будет держать себя в руках, но все равно, рано или поздно, Рома выводил его из себя. А сейчас вывел совсем уж не на шутку. – Ну-ка повтори!

– Да что слышал! – усмехнулся Рома. – Могу и повторить…

– Пошел вон, – сказал отчим, чувствуя, как внутри все закипает; сейчас он сорвется и задаст этому гаденышу с наглой мордой по первое число. Однако Рома уходить не торопился, смотрел на отчима презрительным взглядом и будто вызывал того на дальнейшие действия. Но тут совершенно некстати открылась входная дверь и в квартиру зашли мама и младшая сестра.

– Что с вами? – спросила Светлана, поглядев на стоящих друг напротив друга мужа и сына. Муж был красным как перец, а Рома – наоборот, бледен и смотрел на отчима сверху вниз.

– Ничего… – процедил сквозь зубы Рома и пошел в свою комнату. Момент упущен, хотя в знак протеста можно что-нибудь здесь сломать, но и это ни к чему не приведет. Не так давно он со всей силы треснул по стене, разбив в кровь кулак. И что? Мама отвезла его в травмпункт, стену отмыли, а жизнь как была несносной так ей и осталась. Поэтому от причинения ущерба Рома решил воздержаться, зато по дороге на второй этаж, ему пришла в голову блестящая идея – надо сбежать из дома!

«Мама, конечно, будет плакать, а потом вынесет этой толстой скотине мозг, потому что вел он себя со мной неправильно, – с волнующим сердце чувством мстительного удовлетворения Рома начал представлять события, которые начнутся после успеха его дерзкого предприятия, – может быть, они даже поссорятся и разойдутся…»

Думать о том, как мама бросает отчима, было особенно приятно, правда, Рома не очень понимал, с кем же тогда останется младшая сестра, к которой он давно уже не питает особо теплых чувств. «Пусть мелкая остается с любимым папочкой и играет ему на пианино, пока у того уши не завянут…» – злорадно мечтал Рома, радуясь, что совсем скоро он больше не увидит вечно недовольную морду своего отчима, запихивающего ему в голову свои идиотские ценности…

– Ты должен хорошо учиться, – раз за разом говорил ему дядя Саша, – а потом поступишь в строительный или экономический институт, закончишь его и придешь работать в мою компанию. И когда-нибудь мой бизнес станет твоим…

«Шел бы ты в задницу со своим бизнесом, – думал в такие моменты Рома, скептически глядя на блестящее круглое и лоснящееся, как хорошо выпеченный блин, лицо отчима. – Чтобы я стал таким же, как и ты? Жди…»

Маршрутка, задрожав всем своим существом, остановилась возле одного из подземных переходов, ведущих к станции метро. Пробравшись через пустой салон, Рома буркнул водителю слова благодарности и вновь оказался на улице. Дождь закончился, от недавнего стихийного бедствия осталась только висящая в воздухе неподвижная и довольно противная морось, настолько густая, что ближние дома имели неясные очертания, а те, что стояли чуть позади, и вовсе сливались друг с другом в однородную светящуюся квадратами окон массу. Наглухо застегнув кожаную куртку, Рома как можно глубже натянул на голову капюшон чтобы случайно не попасть на глаза кому-нибудь из знакомых или, что еще хуже, очутиться в поле зрения патрульных полицейских. «Надо бы почиститься…» – подумал беглец и осмотрелся вокруг в поисках небольшого магазинчика, торгующего всякой всячиной. В расположенный возле входа в метро большой торговый центр он идти побоялся, и это было абсолютно правильным решением.

Нужный магазинчик нашелся в ста метрах от торгового центра.

– Можно, пожалуйста, две пачки влажных салфеток, – попросил Рома, протягивая продавцу деньги.

«Интересно, кто его так приложил? – подумал продавец и положил на прилавок салфетки и сдачу, – вроде парень-то нормальный… Впрочем, сейчас и не поймешь, кто нормальный, а кто нет…»

Поблагодарив продавца Рома вышел на улицу и, расположившись под уличным фонарем, хорошенько протер куртку, лицо и руки, чтобы уничтожить остатки крови. Истратив на это целую упаковку, он выбросил покрасневшие салфетки в урну, воровато огляделся по сторонам и направился к подземному переходу со светящейся ярко-красным цветом буквой «М»: надо не привлекая к себе внимания добраться до вагона поезда, а это будет сложнее, чем поездка на заднем сиденье в полутемной маршрутке – в метро и светло, и полицейские ходят, а эти ребята страсть как любят останавливать всех, кто кажется им подозрительными, ну а он-то в своем надвинутом на лицо капюшоне именно так и выглядит. А без капюшона – еще подозрительнее…

Ладно, не время сейчас размышлять – время летит, не остановишь.

Людей в вестибюле станции было совсем мало, время вечернее, все едут из центра, а не наоборот. Стараясь не привлекать к себе внимания дежурных, Рома прошел через самый дальний турникет и начал спускаться по лестнице, ведущей на платформу. С левой стороны перрона стоял опустевший поезд, навстречу двигались десятки пассажиров, но знакомых среди них Рома не обнаружил. Впрочем, нет, вот идет Татьяна Васильевна, учительница математики и по совместительству классный руководитель. Неужели заметит?

Татьяна Васильевна, медленно поднимаясь по лестнице, несла объемную и тяжелую по виду сумку. В другое время Рома обязательно бы подошел и предложил свою помощь, но сейчас ей придется как-нибудь самой справиться со своей ношей. Чтобы избежать ненужной встречи, Рома присел на корточки и начал перевязывать шнурки на кроссовках. Когда женщина прошла мимо, Рома выпрямился и посмотрел ей вслед – прощайте, Татьяна Васильевна, вы хорошая, хоть и ругаете меня за то, что я бросил учиться.

В последнее время Рома вообще не открывал ни тетрадей, ни учебников, а сегодня вернулся с занятий, имея в электронном дневнике три двойки за невыполненные домашние задания и настоятельное требование к родителям от той же самой Татьяны Васильевны зайти и побеседовать о вполне реальной возможности вылететь из этой школы за неуспеваемость. Но откуда возьмутся хорошие оценки, если он был занят продумывая план своего побега, что это было куда интереснее, чем выполнять школьные задания; а если план сработает, жизнь вообще начнется, можно так сказать, с чистого листа.

Он уедет к отцу в Курск, вот и все дела… и наплевать, что Курск по сравнению с Москвой провинция, и уж тем более неважно, что они с отцом два года не виделись и за множеством других важных дел Рома даже начал понемногу забывать, что у него за пятьсот километров отсюда есть отец… Главное, что есть и наверняка по нему соскучился, как и должен поступать всякий нормальный родитель, который редко видит своего сына. Всего-то и дел, позвонить и сказать: «Папа, я тут подумал и решил переехать к тебе».

И все – конец проблемам. С отцом у него всегда был нормальный контакт, не то что с этим пустозвоном.

«Гуд бай, недовольная морда…» – радостно подумал Рома о скором расставании с отчимом. Следом за отчимом в голове возникла вечно чего-то требующая младшая сестра. «Ну а ты, сестренка, остаешься за старшую… Теперь не только пряники будешь получать…» После сестры Рома представил маму, которая узнает, что он теперь будет жить в Курске у отца. «Ну да, это будет для нее тяжело… конечно, тяжело… Извини меня, мама, но по-другому никак не получается. Я держался сколько мог…»

Началось важное дело с неудачи: вынув из кармана джинсов основательно потрепанный iPhone пятого поколения, Рома нашел в списке контактов номер отца и нажал на иконку со словом «позвонить». Сердце, пока ждал ответа, начало колотиться с удвоенной частотой, а во рту появился противный привкус, как если бы он съел горькое лекарство. Внезапно показалось, что не так-то и просто будет сказать «папа, я к тебе переезжаю» человеку, с которым давно уже не виделся.

Гудок, еще гудок, снова гудок… Папа, возьми же трубку…

– Я вас слушаю, – произнес где-то очень далеко мужской голос. – Говорите… алло…

Рома резко оторвал трубку от уха и завершил вызов – на какую-то секунду ему показалось, что голос из динамика – вовсе не отец. Наверное, произошла ошибка связи и он позвонил кому-то другому… Надо набрать еще раз.

– Я вас слушаю, – зазвучал в трубке тот же мужской голос. – Алло…

Рома снова сбросил вызов. Ошибиться дважды, нажимая на один и тот же номер – это, простите, маловероятно. Номер точно отцовский, в прошлом августе он звонил ему именно по этому номеру, поздравлял с очередным днем рождения. И на Новый год тоже звонил сюда, с этого самого телефона. Неужели отец зачем-то избавился от старого номера и теперь он принадлежит кому-то другому?

А ему что теперь делать? К маме за новым номером идти? Придется, а если и она не знает? Тогда остается ждать, когда отец позвонит сам. Только когда это будет?

Нет, все это ерунда, бред… Это, конечно, его голос. Пусть там и были какие-то помехи, но голос точно его… Тогда почему отец так странно говорил? Обычно все по-другому: «Привет, сынок, как дела, здорово, что позвонил…» А тут совершенно официальное, безликое «я вас слушаю…». Размышления прервались звонком – на экране горело слово «папа». Рома зачарованно смотрел на экран, не понимая, что ему надо сделать – принять вызов или опять сбросить. Мелодия звонка поиграла еще некоторое время, потом стихла сама собой. Рома убрал телефон в карман куртки, сел на первую попавшуюся ему по дороге лавочку и загрустил…

Нет, ничего хорошего из этого не выйдет… Да и что может выйти? Общался он с отцом за последние полгода несколько раз, только по телефону, прошлым летом в Курск снова не приехал. Отец ему не звонил с декабря – или обиделся, или просто перестал им интересоваться. А может быть, и то и другое сразу.

Впрочем, то или другое – какая теперь разница? У отца своя жизнь, у него своя… ну приедет он к нему, и тут же в Курск примчится отчим, и вместе с ним расстроенная мама. Они заберут его домой, и вот он снова в Москве, ходит в школу, получает двойки, участвует в домашних скандалах, хочет поджечь квартиру и давит в себе желание съездить отчиму по морде, понимая, что тогда он перейдет морально-этическую линию, грань, за которой начинается уже совсем другая жизнь, такая, какой он жить еще не готов.

Прокрутил все это в голове несколько раз, Рома, с сожалением, признал тот факт, что переезд к отцу может стать еще большим разочарованием, чем наполненная ежедневными стычками жизнь здесь. Но внезапно в голову пришла свежая, весьма интересная и открывающая новые перспективы мысль.

Надо не просто уехать к отцу – надо уехать так, чтобы эти не хотели вернуть его обратно!

«Если бы я сейчас поговорил с отцом и рассказал о своих намерениях, – подумал Рома, после того как эйфория от удачной придумки улеглась и он снова обрел способность соображать, – об этом узнали бы и мама, и отчим. Отец обязательно поговорил бы с мамой. А мама с этим. И они оба приложат максимум усилий, чтобы помешать мне переехать… Потому что мама слишком беспокоится за мое поступление в институт, отчим ее обязательно поддержит, и мама запретит отцу принять меня на жительство… да, да, все именно так и случится…»

И вот тогда-то ему точно некуда будет деваться. Краснодарские бабушка с дедушкой не в счет.

Значит, не так уж и плохо, что они с отцом сейчас не смогли поговорить. Да что уж тут стесняться – просто отлично, что они не побеседовали!

Окрыленный грядущими перспективами, Рома вернулся домой и в приятном одиночестве пообедал. Потом закрылся у себя в комнате и до вечера обдумывал детали своего плана; затем, пока не зарябило в глазах, резался в F1 2012 – самую любимую из всех имеющихся у него игр.

На следующее утро он едва не проспал школу, ушел без завтрака и, пока учителя ставили двойки за невыполненные домашние задания, продолжал оттачивать детали своего плана, надеясь, что даже не зависящие от него обстоятельства, также сложатся в его пользу.

Так все и случилось. А на шишку – наплевать.

Метрах в пятидесяти, прямо в центре станции, Рома заметил трех сотрудников полиции. Это плохо. Если они его заметят – в мокрых, испачканных бурыми пятнами крови джинсах, с натянутым на голову капюшоном и набитой вещами спортивной сумкой через плечо, запросто могут подойти и поинтересоваться: «кто и откуда?», а затем они увидят разбитый нос и начнутся более конкретные вопросы: «куда едешь, зачем, сколько лет, почему так поздно не дома, что с лицом?»

Что он им расскажет? «Меня зовут Рома Лапин, мне шестнадцать, и я еду в центр города погулять…» Так они ему и поверили. Нет, они его обязательно задержат и быстро выяснят, кто он и где живет. И все, провал…

«А уж дома-то наверняка все давно известно…» – било в голове молотком; Рома представил, как мама забирает его из полиции и он, стараясь не думать о том, что вскоре произойдет в квартире, едет в ее машине, глядя на дома и улицы, с которыми только что прощался. «В общем, если вся эта фигня сейчас обрушится на мою голову, – внезапно пришла совсем уж деструктивная мысль, – лучший вариант это броситься на рельсы и покончить со всем сразу…»

Впрочем, это уж самый крайний случай, нет, лучше он куда-нибудь убежит. Бегает он быстро, чемпион школы на стометровке. Даже в районных соревнованиях участвовал и занял второе место. Фиг они его поймают…

Готовый в любой момент взять резвый старт, Рома затаил дыхание и стал ждать спасительный поезд, который приедет и унесет его с этой станции в новую жизнь.

И еще ужасно захотелось съесть что-нибудь, ну хотя бы простой шоколадный батончик.

Запланированная на сегодня ссора произошла как раз из-за еды – вернувшись домой из школы, Рома изучил железнодорожное расписание, затем собрал сумку с необходимыми на первое время вещами и отправился на первый этаж, чтобы хорошенько перекусить. Через полчаса он за обе щеки уплетал огромную порцию яичницы с сыром, заедал ее сэндвичами с ветчиной и салатными листьями. Неизвестно, когда он сможет поесть в следующий раз, надо быть готовым ко всему. «А может, свалить прямо сейчас?» – подумал Рома, поглядев на часы. Ушел, например, гулять – кто его хватится? А когда хватятся, будет поздно.

«Но если, – громко щелкая челюстью при поедании очередного сэндвича, размышлял Рома, – я уйду сейчас, то не смогу сделать самого главного…»

Нет, сейчас он никуда не уйдет, иначе с большой долей вероятности произойдет то, о чем он думал вчера – сбежать-то сбежит, но и домой вернется очень скоро. А вот если дождется, то шансы, что его не вернут обратно, стремительно вырастут…

Основательно подкрепившись, Рома вернулся к себе в комнату и завалившись на диван начал ждать возвращения родителей. Сперва явилась мама с Аней, а через несколько минут, громко разговаривая по телефону, в квартиру ввалился отчим. Резво поднявшись с дивана, Рома пересел в кресло возле письменного стола и замер. Ждать ему пришлось недолго – не прошло и пяти минут, как ручка двери истерически задергалась, а затем раздался стук. Рома встал с кресла, сделал шаг к двери и, щелкнув замком, открыл дверь. Перед ним стоял дядя Саша, уже без пиджака, но еще не снявший галстука. По его раздраженному лицу было ясно – сейчас начнет ругаться.

Ну что же, пока все идет строго по плану.

Оглядел отчима с головы до ног и, не говоря ни слова, Рома вернулся в свое кресло. Пусть начинает первым.

Дядя Саша не заставил себя долго ждать.

– Ты поел? – голос отчима был тихим, но обычно так все и начиналось.

– А что, мне уже есть нельзя? – картинно приподняв одну бровь, с деланным спокойствием спросил его Рома. «Твой ход, дебил толстомордый…» – глядя на отчима снизу вверх, подумал он.

– Пошли со мной, – раздраженно бросил отчим. – Я тебе объясню, чего можно, а чего нельзя…

Рома нарочито неохотно поднялся с кресла и вслед за отчимом спустился на первый этаж. Возле мойки стояла мама и оттирала сковородку. Аня, сидя за барным столом, ковырялась вилкой в салате и посматривала на брата, как бы говоря ему: «Сейчас тебе опять достанется, и так тебе и надо, я вот, хоть и маленькая, но за собой убираю…»

– Света, —обратился к жене отчим, и в его голосе прозвучало разочарование, – я же просил тебя ничего не трогать, пока он не придет, – он перевел взгляд на Рому, голос его поменялся, стал металлическим и очень противным:

– Опять ты здесь насвинячил?

– А что не так? – Рома принял любимую позу и насмешливо смотрел на своего низкорослого vis-à-vis, – я после школы пришел, голодный… – пояснил он невинным голосом. – Учился целый день, просто есть очень хотелось.

– А убрать за собой ты не мог?! – взорвался отчим. Случайно выскочившая изо рта увесистая капля слюны повисла на дорогом галстуке красного цвета и начала медленно сползать вниз. Это вышло неожиданно и выглядело так забавно, что Рома не смог удержаться и громко засмеялся.

В следующий момент в его глазах вспыхнули первые искры этого вечера – отчим со скоростью звука подскочил к пасынку и изо всех сил влепил ему увесистый подзатыльник. Рома, не ожидавший нападения, не смог удержаться на ногах, отлетел к холодильнику и сильно стукнулся затылком о его угол. Светлана вскрикнула и уронила сковородку в раковину, Роме на голову посыпались сувенирные магниты, Аня на всякий случай сбежала из-за стола, а беспечно летавший по первому этажу волнистый попугайчик Гоша, забился в свою клетку и затих.

И тут едва не произошло то, чего в плане не было – медленно встал на ноги и, потирая голову, Рома пошел на отчима – полученный подзатыльник вывел его из себя, взгляд стал стеклянным, он даже думать забыл о какой-то там запретной черте и сейчас всерьез собирался приложить своему обидчику раз-другой. Уже предвещая беду, заходили желваки на щеках, но тут вмешалась Светлана – поняв, что сейчас может произойти что-то очень нехорошее, она стеной встала между сыном и мужем. Увидев перед собой маму, посмотрев в ее полные ужаса от происходящего глаза, Рома остановился, выдохнул, презрительно посмотрел на отчима, как можно гадливей улыбнулся и неторопливой походкой отправился к себе. Поднявшись в свою комнату, он почувствовал страшное опустошение, как будто из него внезапно вышел весь воздух, а еще тряслись руки, и это тоже было ужасно неприятно. При этом он был благодарен маме за своевременное вмешательство. Кто знает, во что бы это все в конце концов вылилось?

Может, и весь план бы рухнул…

Черная дыра тоннеля заполнилась долгожданным светом, поезд неторопливо выбрался из своего логова и пополз вдоль перрона. Мнительному Роме даже начало казаться, что поезд не остановится, так и уедет пустым, но тормоза успокоительно засвистели, двери открылись, и беглец, за последние несколько минут вспотевший от напряжения, подчеркнуто спокойно зашел в вагон и встал возле двери, готовый в любой момент выскочить и убежать. Он внимательно следил за полицейскими, которые по-прежнему стояли в центре станции и о чем-то оживленно спорили.

«Осторожно, двери закрываются», – объявил голос из динамика, двери стукнулись друг о друга и поезд тронулся. Через несколько секунд станция вместе с полицейскими исчезла и Рома облегченно выдохнул – еще один шаг к цели окончился успехом. До Курского вокзала он точно доберется без приключений, а там и до Курска недалеко – завтра рано утром он туда приедет, и пока тут все будут стоять на ушах, убедит отца, что они вдвоем вполне хорошо проживут.

«А вдруг не вдвоем? – мысль о смене отчима на мачеху заставила Рому задуматься. – А что, если и там будет, как здесь? Что, если отец нашел себе женщину, может, даже с ребенком, поэтому ему теперь и неважно, что где-то за пятьсот с небольшим километров, в городе под названием Москва, у него есть сын? Нет, все-таки хуже не будет, хуже, чем здесь, просто и быть не может…» – размышлял Рома под успокаивающий стук колес. А чтобы за ним туда не приехали, он сделал все и даже больше… Вообще, сегодня был на редкость удачный день, так что сейчас можно немного расслабиться и перебрать в голове события этого невероятного вечера.

Рома закрыл глаза, и память не заставила себя долго упрашивать – перед ним тут же возник грозно стоящий в дверях его комнаты отчим, потом в режиме убыстренной перемотки пролетели ссора, подзатыльник и разговор с мамой. А после ему только и оставалось, что немного подождать.

К девяти часам вечера большая двухэтажная квартира окончательно затихла – Аня перестала мучить пианино, а отчим выключил огромный телевизор на первом этаже и отправился спать: он встает очень рано, чуть ли не в семь утра. Где была мама, Рома точно не знал, но вылазка на разведку показала, что на первом этаже никого не осталось. Тогда же он услышал голос мамы, которая жаловалась на боль в голове и очень просила мужа впредь держать себя в руках. «Поздно…» – усмехнулся Рома и вернулся в свою комнату.

По стеклам окна громко и часто барабанили крупные дождевые капли – зарядивший еще с полудня ливень усиливался с каждым часом. Рома подошел к окну и выглянул на улицу. Во дворе пусто, только тени мокрых и блестящих голых деревьев раскачиваются в свете уличных фонарей, и, отражаясь в гигантских лужах белыми ксеноновыми фарами, между домов неторопливо движется желтое такси.

«Дерьмо погода…» – вздохнул Рома и почесал затылок – шишка увеличивалась в размерах и болела. Приложить бы лед, да не стоит лишний раз выходить из комнаты… А еще денег на билет до Курска ему не хватает, придется шариться по карманам отчима, взыскивать с него, так сказать, компенсацию за сегодняшнее рукоприкладство.

Рома знал, что в куртках и пиджаках дяди Саши всегда можно найти какую-то сумму, иногда даже весьма приличную и, время от времени, совершал небольшие, в разумных пределах, грабежи, чтобы повысить уровень своих финансовых возможностей… Но сейчас деньги нужны для дела, а не для каких-то дурацких удовольствий. Поэтому он пойдет и возьмет свое. «За все в жизни надо платить… – рассудительно подумал Рома, представляя, как отчим лезет в карман и находит там пустоту, – ты сам мне про это не раз говорил…»

А вот комнату бросать было жаль, в Курске у отца наверняка все будет в разы проще и дешевле. Комната замечательная, да и как может быть по-другому, когда денег в семье полным-полно, а мама работает дизайнером интерьеров? «Чувак, у тебя просто офигенная хата…» – говорили приятели, заходившие к нему в гости, чтобы порезаться в компьютерные игры. В ответ Рома важно кивал головой – он знал, что и квартира в целом, и его личные апартаменты выглядели шикарно и являлись предметом зависти многих менее удачливых сверстников. Дядя Саша, человек совсем не жадный, когда дело касалось техники, внес в обстановку комнаты пасынка свой личный вклад, и прошлым летом, на шестнадцатый день рождения, торжественно вручил Роме телевизор плюс самую крутую на тот момент игровую приставку, а на Новый год выполнил еще одну его просьбу и подогнал руль с педалями, после чего Рома с головой ушел в виртуальные гонки; маму это почему-то раздражало, а отчим ворчал, что, кроме игр, Рому больше ничего в жизни не интересует, хотя точно знать он этого не мог.

Но такой уж это был человек – уверен, что знает все про всех. И при этом лучше всех…

Картины оставлять тоже было жаль. Зимний пейзаж в Провансе и натюрморт с увядающими розами мама написала лет десять назад, когда училась на курсах живописи у одного известного московского художника. Рома хорошо помнил, как мама рисовала, а он сидел рядом и зачарованно смотрел, как оживает белый холст и на глазах совершенно из ничего возникает жизнь. Когда они переехали в Митино, он попросил маму повесить эти картины в его комнате – они всегда нравились ему больше остальных, но были слишком большими, чтобы брать их с собой в Курск.

Вещей он собрал с собой немного, шкаф остался почти таким же полным, как и был до сборов, он сознательно решил взять с собой только самое необходимое, а остальное оставить здесь – пусть его одежда какое-то время напоминает им о том, как они все разрушили. На всякий случай он еще раз пересмотрел все, что собрал: трусы и носки, несколько футболок, запасные, основательно поношенные джинсы, пара свитеров, один с капюшоном, один без, и купленная к этой весне пара очень дорогих кроссовок. Зарядка для телефона и ноутбука, паспорт. Кожаная куртка висит в коридоре.

А все, что осталось, они могут прислать ему по почте…

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция Славянский бульвар».

С трудом разлепив налившиеся тяжестью веки Рома поглядел в окно поезда. Последние минут пять он активно клевал разбитым носом – возникло непреодолимое желание немного подремать, совсем чуть-чуть, всего пару станций. Но спать-то сейчас нельзя ни в коем случае, необходимо контролировать ситуацию, чтобы вдруг не оказаться в неудобном положении, когда тебя на конечной станции расталкивает полицейский, такие ситуации он не раз видел. Чтобы взбодриться, Рома достал наушники и, выбрав самые забористые треки, глянул на часы – если передвигаться исключительно бегом и какая-нибудь касса на вокзале будет совершенно свободна, он успеет на фирменный поезд «Курский соловей», и тогда не придется лишнее время торчать на вокзале, шарахаясь от людей в форме.

А чтобы точно знать, сколько времени осталось до отхода поезда, он установил на своих наручных часах марки CASSIO таймер обратного отсчета.

Часы подарила мама на тот же шестнадцатый день рождения.

– Держи, сынулик, – сказала Светлана, протянув ему черную коробку, в центре которой красовалась любимая тинейджерами надпись G-SHOCK. – Теперь время будет у тебя под контролем.

Рома вежливо поблагодарил маму за подарок, тут же надел часы себе на руку, ощутил приятную тяжесть металлического браслета и оценил количество доступных функций на экране циферблата. Вот только зачем ему все эти функции? Что ему контролировать, если времени у него навалом, да и откуда возьмется его нехватка, если учебу он в принципе забросил, а кроме школы в его жизни, благодаря родительской заботе, ничего другого и нет.

Например, нет друзей… Каждый раз одно и то же – заводишь вроде бы себе друга, отрываешься с ним на полную катушку, сплошное взаимопонимание, а потом вдруг, ни с того ни с сего ссора и конец дружбе. И самое смешное, что он-то совершенно тут ни при чем, потому что сам ничего неправильного не делал. Просто снова ошибся в человеке, не разглядел, поверил, так ведь это и у других бывает.

Постоянной подруги тоже нет, хотя выглядит он вроде бы неплохо – не страшный, с густыми темно-каштанового цвета волосами, подростковые прыщи (тьфу-тьфу-тьфу) обошли стороной, фигура хорошая, атлетично сложен и, самое главное, совсем не дебил – с девушками у него с самого начала вступления в пубертатный возраст ничего приличного и долговременного не получалось. Правда, некоторые, особо говорливые, не раз замечали, что на его лице почти все время надето выражение того снисходительного отношения к обычным, простым людям, какое часто можно встретить у супергероев кинематографа в момент, когда их просят спасти мир от очередного коварного злодея.

Но ведь именно такие яркие и независимые, сильные и при этом наделенные тонкой душевной организацией личности и должны нравиться девушкам?

Может, конечно, и должны, но лично у него раз за разом этот блин выходил комом.

Вот и с последней своей пассией, сверстницей из параллельного класса, он провел рекордные для себя три месяца, а потом они с треском расстались. «Ты придурок ты меня достал больше ко мне не подходи» – сообщила ему через СМС девушка с редким именем Стефания. Это случилось сразу после Дня влюбленных, и Рома так и не мог понять, что он делал в этот раз не так. Ведь он не только изо всех своих сил старался быть проще, чем обычно, но еще и бегал за ней хвостиком, делая дорогие подарки.

Одна Америка чего стоила – на последних зимних каникулах мама отправила его к родственникам в Нью-Йорк, но вместо того, чтобы получать удовольствие от украшенных на Рождество, бурлящих толпами туристов улиц Манхэттена, он как ошпаренный бегал по забитым покупателями со всего мира магазинам, искал для любимой девушки заказанные ей дизайнерские шмотки, которые в итоге нашел, купил, привез и с гордым видом вручил, ожидая, что теперь-то их отношения обязательно перерастут в новую, более близкую, стадию.

Но не тут-то было: получив объемистый пакет со шмотками, Стефания обворожительно улыбнулась, показав два ряда идеальных зубов, а из ее голубых глаз полился мягкий свет, под которым Рома обычно начинал таять, как недоеденное эскимо в жаркий летний день. Он уже представлял ее и себя в интимной обстановке, но она сказала ему «большое спасибо», нежно поцеловала, но трогать себя по-прежнему позволяла в буквальном смысле весьма поверхностно, а в феврале и вовсе «показала ему хвост». Чуть позже Рома узнал от одной из лояльно относящихся к нему одноклассниц суровую правду: Стефания работала на два фронта – его она разводила на деньги, а настоящие ласки дарила парню постарше, бывшему выпускнику этой школы.

Мысли о женском коварстве, бездарно проведенном времени и куче зря потраченных денег еще долго зудели в голове у Ромы, не давая ему покоя. Несколько дней после получения роковой эсэмэски он страдал: сказавшись больным, перестал ходить в школу, лежал на диване накрывшись с головой шерстяным пледом и потерял аппетит, чем сильно напугал маму; собравшись с духом он написал Стефании длинное, полное упреков сообщение и вскоре получил ответ: «если бы ты вел себя проще не учил меня жизни и не строил из себя самого умного может у нас что-то и получилось!»

В порыве гнева, едва не разбив телефон об пол, он решил показать вероломной Стешке, насколько ему все это теперь безразлично и отправился в парикмахерскую. Через десять минут его роскошная шевелюра превратилась в кучу мусора на светлом кафельном полу.

– Господи, что ты с собой сделал? – с ужасом спросила мама, увидев наголо обритого сына. После утраты волос Рома выглядел каким-то жалким и беспомощным, а его нос, прямой, похожий на «греческий», с крупными крыльями ноздрей, внезапно превратился в небольшой хобот и теперь решительно доминировал там, где еще недавно находился в полной гармонии с чувственными, выразительными губами, крепким, волевым подбородком с небольшой ямочкой точно посередине и немного узкими карими миндалевидными глазами.

– Подстригся, как видишь… – небрежно ответил Рома и похлопал себя по облысевшей голове. – Зато мыться буду быстрее, дядя Саша наконец-то порадуется…

(Отчим регулярно делал ему замечания, что тот по часу моется, бесцельно отправляя в сливное отверстие мегатонны воды. Рома никак не мог понять, почему такой богатый человек настолько неравнодушен к показаниям водосчетчиков.)

– … дело тут совсем не в деньгах, – объяснял ему дядя Саша первое время, – дело в твоем отношении к моим просьбам. Ты моешься так долго, будто бы отработал смену в угольной шахте… Обычному человеку не нужно столько воды, подумай об этом.

Вскоре мирные переговоры закончились и началась привычная ругань. Беспокоиться об экономии водных ресурсов родной планеты Рома не собирался, продолжая лить воду ровно столько, сколько считал нужным, а отчим начал бороться с пасынком, выключая свет в ванной. Но победить Рому было не так-то просто – он мог стоять под душем и в темноте.

Похожая история происходила с туалетом:

– Мам, он меня в туалет не пускает, – часто жаловалась Аня на брата.

– Зачем ты там сидишь? – спрашивала Светлана сына.

– Потому что это единственное место, где меня никто не трогает, – отвечал ей Рома, хотя у него для этого была целая комната и дверь с замком. Однако занимать туалет было куда интереснее, особенно если Рома знал, что туда нужно отчиму. Жаль только, что в их квартире два санузла. Вот был бы один… впрочем, достаточно и того, что когда он держит оборону, остальным приходится бегать или вверх, или вниз по лестнице…

Потребность в общении с социумом Рома удовлетворял за счет приятелей, которые стаями залетали в гости, чтобы поиграть на его приставке и опустошить холодильник, где всегда можно было найти разные вкусные штуки. Самому Роме на разорение семейного хозяйства было совершенно наплевать, наоборот, он получал удовольствие, наблюдая, как вечерами отчим безуспешно ищет на полках огромного двухдверного холодильника свою любимую колбасу. Просьбы родителей не водить домой всех подряд он игнорировал, но когда один из приятелей умудрился сломать унитаз, Рома получил ультиматум: или сюда перестает ходить кто попало, или ты временно остаешься без карманных денег. Рома выбрал деньги, а любителям дармового хлеба и зрелищ он сообщил, что у него в квартире начался крупномасштабный ремонт…

Словом, не прими он решение сбежать из постылой квартиры, так бы все это и тянулось без конца и края. Но к марту 2013 года его отношения с отчимом испортились окончательно, и дальше так продолжаться уже не могло. «Не могу я больше с ними жить…» – понял Рома, и с этого дня мысль о побеге из дома уже не покидала его, а вскоре превратилась в тщательно продуманный план, согласно которому, в девять тридцать вечера он надел заранее принесенные с первого этажа кроссовки, взял спортивную сумку, выключил свет в комнате и, приоткрыв дверь, выглянул наружу.

Коридор был почти весь темный, лишь вдоль плинтуса тусклым теплым светом горели несколько небольших лампочек. Стараясь не производить лишнего шума, Рома прикрыл дверь своей комнаты и тихонько двинулся к лестнице на первый этаж. Дорога вела мимо комнаты родителей, там было тихо; мимо их двери Рома прокрался буквально на цыпочках. Миновав лестницу, он прошел через гостиную по направлению к прихожей. Там он остановился и медленно, очень аккуратно приоткрыл одну из дверей стенного шкафа. Внезапно над головой что-то прошуршало, и ему на плечо сел Гошка. От неожиданности Рома чуть было не вскрикнул и непроизвольным движением смахнул с себя птицу. Попугай, не привыкший к подобному обращению, отлетел в сторону, сел на карниз и начал жаловаться неизвестно кому на жестокое обращение с животными. Из родительской комнаты донесся кашель, потом раздались голоса, сперва отчима, затем мамы, после чего в квартиру снова вернулась тишина, нарушаемая только мерным и глухим тиканьем больших напольных часов и шумом дождя с улицы. «Долбаный Гошка, чуть не спалил меня», – Рома замер возле шкафа, готовый рвануть в туалет, расположенный напротив, и закрыться там хоть на час, хоть на два. Сердце колотилось как безумное, а руки и ноги задрожали от волнения. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы унять возникшую дрожь и успокоиться, он начал обследовать одно из трех висящих там пальто отчима и в первом же по счету кармане нащупал то, что искал.

Ого, да тут даже больше, чем на билет до Курска, даже если купить себе место в вагоне люкс. «Ну что же, – подумал Рома, с удовлетворением разглядывая в полутьме новые хрустящие бумажки, – это достойная плата за полученный подзатыльник… Хватит и на еду, и карманные расходы…»

Он осторожно закрыл шкаф и посмотрел на расположенную напротив шкафа тумбочку для всяких нужных мелочей – вот ключи от маминого «лексуса», а вот и те, что ему сейчас нужны. Стараясь не дышать, он повернул кругляшок замка входной двери, отомкнул задвижку и с удовлетворением подумал, что пока его план работает на все сто процентов. Медленно приоткрыв дверь, он снял с вешалки свою куртку, взял с тумбочки ключ от BMW и выбрался из квартиры на лестничную клетку. Лифт благоразумно вызывать не стал – пока будешь стоять и ждать, откроется дверь квартиры, откуда высунется рожа отчима, которая спросит: «А куда это ты на ночь глядя собрался, да еще и с сумкой?» Пять этажей вниз по лестнице – не вопрос для того, кто быстро бегает стометровки.

Оказавшись на улице, Рома попал под удар разбушевавшейся стихии. Отросшие за месяц волосы тут же вымокли, а за шиворот полились холодные водяные струи. Чтобы хоть как-то спастись от капризов погоды, он натянул на голову капюшон от свитера и бросил взгляд наверх – окна в его квартире были все темные, и только в родительской комнате слабо горел ночник. Отлично, теперь нужно спешить на парковку. Он оглянулся по сторонам – как же хорошо, что на дворе ни души! Хотя кому, кроме особо упертых собачников, придет в голову вылезать на улицу, когда асфальт скрыт под черными безднами луж, снежная корка превратилась в кашу, а дождь тяжелыми каплями решетит лицо? «Прощайте…» – прошептал Рома и, прыгая через лужи, побежал по направлению к парковке.

– Куда так поздно? – спросил его усатый охранник по имени Сан Саныч, не подозревающий о событиях, которые вскоре произойдут на вверенных его ответственности территориях.

«Станция Курская, переход на Кольцевую и Люблинскую линии».

Перегон от станции «Площадь революции» до станции «Курская» Рома простоял возле дверей и не отрываясь глядел на свои часы. Двери еще не успели открыться полностью, но беглец уже выскочил из вагона, со скоростью спринтера рванул к эскалатору и запрыгал вверх по ступенькам – времени до отхода поезда №105 Москва-Курск оставалось совсем немного.

«Сто… процентов… дома… все… уже… стоят… на… ушах…» – думал Рома с каждым новым прыжком и был прав: именно в этот момент, в Митино, возле разбитого икс-шестого, трясущийся от нервного срыва отчим, отчаянно жестикулируя и время от времени срываясь на фальцет объяснял Светлане, как называется самое подходящее место для ее монстра, а Светлана тихим голосом просила его не звонить в полицию.

– Ты же не хочешь, чтобы он действительно туда попал, – говорила она мужу. – Если ты сейчас это сделаешь, последствия могут быть необратимыми…

– Но я обязан вызвать полицию, – горячо возражал тот. – А если я этого не сделаю, сделают они.

И он посмотрел на сотрудников ЧОПа, среди которых выделялся съежившийся от навалившихся на него бедствий Сан Саныч, тоже размахивающий руками и пытающийся что-то растолковать гневному начальству.

– Значит, объяснишь им, что ты сам это сделал, – твердо сказала ему Светлана. – Случайно… А с этими мы сейчас договоримся.

– И не подумаю, – фыркнул на это предложение муж. – За свои поступки надо отвечать.

– Ну смотри, – сказала ему Светлана и резанула его таким грозным взглядом своих выразительных черных глаз, что он благоразумно решил к совету жены прислушаться и вскоре несколько путано разъяснил прибывшим на место происшествия полицейским, что при выезде с парковки он не справился с управлением своего мощного автомобиля и врезался в столб. Разрезанное в клочья сиденье они заранее прикрыли принесенным из дома пледом, поэтому никто ничего не заметил. Вслед за полицейскими на территорию жилого комплекса приехала аварийная служба, чтобы починить электросети. Последним прибыл эвакуатор, чтобы забрать пострадавший автомобиль.

– Спасибо, – сказала Светлана мужу, когда они, насквозь вымокшие, вернулись домой.

– Можешь не благодарить, – сухо ответил тот. – Настоятельно советую тебе объявить его в розыск.

– Он скоро вернется, – убежденно сказала Светлана, которая весь последний час безуспешно пыталась дозвониться до сына. – Обязательно вернется.

Ее муж пожал плечами и пошел в душ. Светлана почувствовала, что силы ее покидают, села на стул в гостиной и плакала до тех пор, пока ей не позвонил из Курска отец Ромы Игорь и не сообщил, что их сын едет к нему…

– Пожалуйста, один билет в купе на сто пятый поезд, – сказал Рома, предварительно оглянувшись по сторонам.

– Продажа билетов на этот поезд закончена, – ответила кассирша, с любопытством разглядывая его разбитый нос. «Вот зараза, все-таки не успел…» – подумал Рома и поинтересовался:

– А следующий через сколько?

– Через полчаса, белгородский, – услышал он в ответ.

– Тогда дайте на него, – попросил Рома.

Полчаса он уж как-нибудь тут продержится.

– А во сколько он прибывает в Курск?

– В полшестого утра, – сообщила кассирша.

– Давайте, – сказал Рома и протянул ей паспорт и деньги.

На час раньше, чем сто пятый! Ну ничего, отец все равно его встретит… Ну, или в крайнем случае он и сам до дома доберется. В такси или на автобусе. Вот только адрес надо вспомнить. А пока можно подняться на второй этаж, выпить кофе и чего-нибудь съесть…

Через двадцать минут он зашел в купе, поздоровался с попутчиками, бросил на одну из верхних полок свою сумку, а затем вернулся на перрон. Вынув из кармана телефон, он вставил в него сим-карту и нажал кнопку включения. Через десять секунд на дисплей посыпались уведомления о пропущенных звонках, и все время номер был один и тот же – звонила мама. Рома ткнул в иконку сообщений, и на экране появилось заранее написанное сообщение: «Папа я завтра к тебе приеду рано утром встреть меня на вокзале рома». Он ткнул в слово «отправить», после чего дождался нужного уведомления, выключил телефон и выкинул сим-карту в ближайшую мусорку. И только потом сообразил, что не сообщил отцу номер поезда. Впрочем, так даже лучше – черта с два вы меня теперь найдете. А отец и сам как-нибудь сообразит, во сколько его встречать. Он вернулся в купе, снял промокшие кроссовки, залез на верхнюю полку и в первый раз за этот вечер по-настоящему расслабился.

«Главное, чтобы теперь меня не сняли с поезда…» – думал он, с головой накрываясь одеялом. Впрочем, это вряд ли – если отец получил сообщение, а он наверняка его получил, уже успел связаться с мамой и, конечно, сообщил ей, что Рома едет в Курск. Так что пора прекратить беспокоиться – у него есть шесть с половиной часов, и он заслужил этот небольшой отдых. Устраиваясь как можно удобнее на верхней полке, он даже не заметил, как поезд тронулся, в окне замелькали оставшиеся на перроне люди, а потом мимо Ромы поплыли едва заметные в темноте ненастной мартовской ночи городские пейзажи.

«…Зачем же я разбил машину? – спрашивал Рома самого себя под успокаивающий стук колес. – А что уж такого страшного случилось? – отвечал он, немного подумав. – Кроме меня, ведь никто не пострадал? А машину или починят по страховке, или он купит новую… Зато, – усмехнулся он про себя, – я им показал, что бывает, когда перегибаешь палку… Теперь он поостережется возвращать меня к себе в дом, и я смогу остаться у отца насовсем…»

О том, как на его проделку отреагирует отец, Рома решил вообще не думать – завтра все и так выяснится. Через полчаса он крепко спал и был единственным пассажиром этого купе, кому не мешал оглушительный храп спящего на второй верхней полке длинного и худого как жердь пожилого мужчины, направляющегося в Белгород, чтобы повидать внуков. Нижние пассажиры ворочались на своих лежанках, проклинали храпящего дедушку и завидовали пареньку с разбитым носом, который умудрялся спокойно спать в таком адском грохоте.

А Роме в этот самый момент снился отец, который стоял на железнодорожном вокзале города Курска и приветливо улыбался сыну.