Читать книгу Дети - Даниил Румянцев - Страница 5

Мы сидели в беседке и напряжённо смотрели на стол вот уже почти целый час. Мы вовсе не спешили идти на железную дорогу искать встречи с обидчиками юной Анастасии – действовать в лоб было бы безрассудно, учитывая численное и физическое превосходство наших противников. Нам нужен был какой-нибудь хитроумный план, который избавил бы нас от прямого столкновения с хулиганами и позволил бы нам проучить их, не влезая в драку, в которой мы, вероятнее всего, потерпели бы сокрушительное поражение. Но в голову не приходили никакие мысли.

– Скоро вечер, – этими словами Ванька прервал затянувшееся молчание.

– Через три часа начнёт темнеть, – предположил я.

– К чему это вы, ребята? – Валерка выразил недоумение.

– Что будем делать, Валера? – спросил я его вместо объяснений.

– Даже не знаю. У вас есть идеи?

– Боюсь, до Бородинского поля нам сегодня не успеть. Придётся заночевать в лесу, а утром выедем пораньше, – высказал Ванька.

Валера пришёл в смятение.

– О чём ты вообще? Я спрашиваю о том, как нам быть с Игорем и его шайкой.

– А что мы можем сделать с этим Игорем и его шайкой? Ну скажи, Валера? Вот их четверо девятиклассников, они старше нас на два года. Ну отыщем мы их возле станции. Что ты сделаешь? Что ты им скажешь? – посыпались вопросы от Ваньки.

Валерка презрительно посмотрел на него, после чего спросил:

– То есть ты вовсе не собираешься искать этих подлецов?

– Я думаю, мы бессильны. Настя же сама просила нас не вмешиваться, – Ванька настойчиво продолжал отказываться от нашей затеи.

Валера сжал зубы так, что они скрипнули. Физиономия его вся искривилась, он был охвачен чувством обиды и беспомощности. С одной стороны, он хотел как следует врезать Ваньке за то, что тот становился таким безучастным, но в то же время он понимал, что, точно так же как и Ваня, ничего не может поделать в сложившейся ситуации.

Сжавшись от давящего чувства безысходности, он словно проглотил всю охватившую его горечь, глубоко вздохнул и обратился ко мне:

– Ну а ты что думаешь обо всём этом?

– Знаешь, думаю, прав наш Ванька. Увы, мы не в силах чем-то помочь, – ответил я, невольно пряча глаза в сторону, – Насколько же неприятно мне было самому это осознавать.

– Но мы дали обещание, – назидательно напомнил Валера.

– Ты дал, – коротко подметил Ваня.

– Замолчи! – закричал Валера и ударил кулаком по столу; казалось, он пребывал в ярости.

– Я разве что-то не так сказал? – искренне удивился Ваня.

– Не так? Да как ты можешь так говорить?! Если ты обещания не давал, если ты изначально слиться удумал, почему промолчал, когда я с девчонкой разговаривал? Почему сразу не заявил, что ты против? Что кишка у тебя тонка, почему не сказал? – накинулся Валерка на Ваню, так рьяно засыпая его укоризненными вопросами, что едва успевал заглатывать воздух.

– А ты меня спрашивал, когда обещание давал? А его ты спрашивал? – воскликнул Ванька, указывая на меня. – Ты сам это обещание дал, а на наше мнение тебе в тот момент наплевать было. Разжалобила тебя девчонка, а сама небось уже забыла и о тебе, и об Игоре этом.

Мы все замолчали. Казалось, обстановка изрядно накалилась и одно неаккуратное высказывание могло нас окончательно перессорить.

Чуть погодя Ванька продолжил отстаивать свою позицию:

– Тебя, Валерка, подкупили девичьи слёзы, вот ты и наобещал с три короба, лишь бы девчонка успокоилась. Да она уже забыла про нас. Ну подерёшься ты с этими ребятами. Ну ударишь их пару раз. А сам в ответ куда больше получишь. А если у них нож есть? Они же отморозки полные. А главное, ради чего всё это? Кому ты что докажешь? Вот пырнут они тебя, и что? К девчонке лезть перестанут? За книжки умные возьмутся? Ты, Валерка, одно пойми: уедем мы отсюда с победой или на скорой нас увезут – всё одно будет. Девчонку круглые сутки охранять мы не сможем. Мы этим ублюдкам дорогу перейдём, а они потом на ней отыграются. Это ты девке обещал? Этого мы хотим?

Едва Ваня закончил пламенную речь, как настала мёртвая тишина. Найти в одночасье достойный ответ против таких доводов мы не могли.

Мне всё же было что́ сказать, и, слегка переупорядочив мысли в голове, я заговорил спокойным тоном, чтобы не подогревать и так накалившуюся атмосферу:

– Ты, Ваня, не прав, что Валерку винишь. Коли против ты был, надо было тогда под дубом возражать. Валерка правильно поступил, что девчонку успокоил и помощь предложил. Что мы, по-твоему, должны были сказать ей? Ты, девочка, тут посиди, поплачь да продолжай дальше обиды терпеть, а мы поедем, у нас своих забот хватает. Так, что ли? Нет уж, Ваня. Мы теперь вместе за всё отвечаем. А знаешь, когда ты на это подписался? Не час назад и не два, когда девчонку жалели, а ещё вчера, когда школу прогулять согласился и ехать с нами сюда.

После короткой паузы я продолжил:

– Но и правда на твоей стороне тоже есть. Не можем мы Настьке помочь сейчас. Лишнего на себя взяли – сами виноваты. Наобещали с три короба, а теперь только опомнились, думать начали. Дурни бестолковые. Будет нам уроком теперь. Видит Бог, мы здесь бессильны. Поехали отсюда. Раньше уедем – быстрее всё это забудем.

Сказав это, я попеременно окинул взглядом сначала Валерку, а затем Ваньку. Валера смотрел куда-то в сторону с задумчивым угрюмым лицом, а Ваня уставился на раскиданные по столу игральные карты и тоже о чём-то думал.

Я встал из-за стола, сгрёб все карты в кучу, сложил их в стопку, после чего убрал в рюкзак и сказал:

– Едем.

Я подошёл к велосипеду, поднял его и вскочил на седло; то же самое сделал и Ванька. Мы обернулись и посмотрели на Валеру – он по-прежнему безучастно смотрел куда-то вдаль.

– Валера, – обратился я к нему.

Он посмотрел на меня, потом на Ваню, затем оглянулся по сторонам; потом он глубоко вздохнул и едва слышно ответил:

– Поехали.

Мы направились в сторону центральной улицы. По ней мы проехали не более трёх кварталов и выехали из города. До Бородинского поля оставалось около пятнадцати километров.

По мере того как мы удалялись от Можайска, настроение моё не становилось лучше. Я не мог выбросить из головы бесчисленные навязчивые переживания обо всём, что произошло с нами сегодня. Мне было так горько оттого, что ещё недавно мы уверяли маленькую девочку, что вскоре расправимся с её обидчиками, а теперь мы мчали прочь, старательно утешая себя, что ничем не можем ей помочь. В этот самый момент мне казалось, что я ненавижу себя. Мне невероятно сильно хотелось наказать себя за то, что я оказался таким безвольным, за то, что я так легко отступил и сдался. Мне хотелось бить себя по лицу, хотелось рухнуть на асфальт и биться об него головой, пока не потеряю сознание, – лишь бы скорее забыть всё это. Но это нисколько бы мне не помогло, потому что первым, что вернулось бы ко мне вместе с сознанием, стали бы воспоминания о моём непростительно трусливом поступке.

Когда от Можайска нас отделяло уже около двух километров, я всё ещё продолжал находиться в таком же подавленном состоянии. У меня начинало исчезать желание куда-либо ехать, и я остановил велосипед. Так как я следовал замыкающим, ребята не заметили, что я отстал. Я хотел крикнуть им, чтобы они остановились, но не стал. Я был настолько подавлен, что, казалось, потерял дар речи. Тем не менее я был уверен, что друзья вот-вот заметят моё отсутствие и остановятся. Но они продолжали удаляться и, когда машинально оглянулись назад, увидели, что я уже был далеко позади. Я едва мог различать их фигуры, вероятно, как и они мою. Ребята подождали меня какое-то время, но, убедившись, что я нисколько не приближался, повернули назад. Когда они подъехали ко мне и увидели, что мой велосипед был цел и невредим, лица их изобразили недоумение, словно они не могли понять, что же заставило меня остановиться.

– Так нельзя, – сказал я им.

Тут их взгляд переменился, они мгновенно поняли, что я имел в виду.

– Думаешь вернуться? – спросил Валерка.

– Поехали к железной дороге. Попробуем найти их. Давайте хотя бы посмотрим, с кем придётся иметь дело в случае выполнения нашего обещания. Авось на месте что-нибудь да сообразим. А может, этот Игорь вообще один нам попадётся. Втроём-то мы его лихо прижмём. Ну не можем мы вот так взять и уехать. Мне моя совесть покоя долго не даст, уж я-то знаю, – слова мои были пропитаны не столько уверенностью, сколько надеждой на удачу.

– Давай попробуем! – воскликнул Валера с таким воодушевлением, словно только и ждал от меня этих слов.

Взгляд его наполнился чувством уверенности, он более не колебался и был полон решимости что-нибудь предпринять. Такая резкая перемена состояния моего друга не могла меня не подбодрить.

– Что думаешь, Ванька? Рискнём? – спросил я Ваню, предчувствуя, как с его уст сорвётся уверенное «да».

Я даже посчитал этот вопрос излишним, ибо предполагал, что Ванька и так перенял наше состояние духа. Однако вопрос обернулся внезапной трещиной в нашей дружбе, а всё потому, что от Вани последовал ответ, которого мы никак не ждали.

– Нет уж, ребята. Видать, не расслышали вы тогда в беседке моих доводов. Не понимаете вы, на что хотите пойти. Тут я вам не помощник. Мне моя жизнь дороже понтов перед девчонкой. Дальше езжайте без меня, – именно так прозвучало то самое ожидаемое мной уверенное «да».

Услышав это, Валерка отвернулся в сторону, будто был оглушён жестоким ударом в самое сердце. Он не произнёс ни звука, а лишь сжал руками руль велосипеда так сильно, что тот жалобно скрипнул. Было видно, как Валера что есть мочи старался сдержать себя и не наброситься с кулаками на Ваньку, в котором в тот момент, по-видимому, разглядел самого гнусного в мире предателя.

Меня, как и Валеру, очень поразил такой ответ, но яд предательских слов, пойманный слухом из уст близкого друга, видимо, не так быстро проникал в моё сердце – я всё же нашёл в себе силы ответить Ване спокойным, но пропитанным раздражением голосом:

– И куда же ты ехать собрался, если не с нами?

– А домой поеду. За два с половиной часа доберусь, ещё успею до темноты. Родителям скажу, что не захотел идти в поход.

Ваня произнёс это так спокойно и безэмоционально, что это повергло меня в ещё большее раздражение, ведь мы с Валерой буквально выгорали изнутри от его обидных слов, а он продолжал оставаться таким невозмутимым.

– Неужто ты сейчас серьёзно, Ваня? – спросил я его, словно надеясь, что всё сказанное им было нелепой шуткой.

Ваня по нашему поведению понял, что мы были ввергнуты в смятение его равнодушием, и как бы в своё оправдание добавил:

– Вы, ребята, не имеете права зло на меня держать. Зря вот вы сейчас меня виноватым выставляете. Нечего меня в изменники записывать. Я вас предостеречь хочу, а вы артачитесь. Ну так и будьте наказаны собственным упрямством. Сами скоро пожалеете, что меня вовремя не послушали.

Закончив говорить, он поглядел в обе стороны и, убедившись, что поблизости нет машин, поехал в направлении Можайска, который, вероятно, хотел побыстрее миновать и выбраться на прямую дорогу до дома.

Меня охватил такой страшный гнев, что я крикнул ему вслед изо всех сил:

– Да чтоб тебя первый же грузовик по дороге размазал!

Когда я произнёс это, мне стало невыносимо стыдно, что я дал волю эмоциям; всё же я совсем не желал смерти человеку, которого ещё так недавно считал хорошим другом.

Валерка тем временем продолжал смотреть на обочину. Я не видел его лица, и на миг мне почудилось, что он плачет, хотя я никогда не видел слёз на его глазах. Когда Ванька уже отдалился метров на сто, Валера повернулся ко мне. Лицо его было безжизненно бледным, словно онемевшим. Казалось, если бы он даже захотел заплакать, то не смог бы – настолько разбитым и померкшим виделся мне его взгляд.

– Злишься на него? – спросил я.

– Если ты про Ваньку, то я не хочу сейчас об этом говорить, – холодно ответил Валера.

– Попробуем доехать до станции? – я сменил тему диалога.

– А ты знаешь, как ехать?

– Да в Можайске сориентируемся.

Мы направились в ту же сторону, что и Ванька, но он уже скрылся за горизонтом и мы не могли его видеть. Солнце почти полностью провалилось в пучину бесчисленных придорожных сосен и едва пригревало нас со спины. До наступления темноты оставалось чуть более двух часов, но всё вокруг: воздух, дорога, земля – излучало накопившееся за день мягкое тепло весеннего дня. Наверно, мы наслаждались бы столь дивным весенним вечером на просторах Бородинского поля, если бы несколько часов назад не решили скрасить послеобеденный отдых карточной игрой в старом городском сквере. Но судьба распорядилась так, как распорядилась, и не то волею случая, не то движимые чувством долга мы мчали к месту, которое навсегда сохранит в себе память о событиях, произошедших там с нами в скором времени.

Прежде я бывал в Можайске не один раз, и когда мы вернулись в город, я сумел легко сориентироваться и вспомнил кратчайший путь к железной дороге. Мы решили, что попытаемся найти человека, похожего на описание Игоря, и понаблюдаем за его действиями со стороны. Такое безобидное столкновение не могло угрожать нам конфликтом, поэтому мы отправились на станцию без какой-либо опаски, оставив наши велосипеды прислонёнными к одиноко стоящему возле дороги фонарному столбу.

Войдя на маленький городской вокзальчик, мы обнаружили лишь несколько человек, стоявших в очереди у билетной кассы, да престарелую женщину, сидевшую на краю скамейки и, судя по всему, ожидавшую поезд.

– Очевидно же, что здесь их нет. Не станут же они шуметь и распивать алкоголь тут, на станции, где дежурит милиция. Они должны быть где-то неподалёку в тихом, безлюдном месте, – высказал я свои догадки Валере.

– Пойдём ещё на платформу, поглядим там, – ответил Валера, рассредоточив свой взгляд по сторонам, словно всё ещё выглядывал какие-то лица.

Мы вышли из здания на улицу. Перед нами открылся вид на заполненную людьми платформу, на которую можно было выйти по переходному мосту. Людей было много, видимо, вот-вот должна была подойти электричка. Хотя мы слабо верили в то, что Игорь и его шайка могли околачиваться непосредственно на платформе, мы решили подождать, пока подъедет электричка и заберёт людей, чтобы перед нами открылась куда менее многолюдная площадка. Нам не пришлось прождать и минуты, когда раздался глухой, знакомый уху гудок приближающегося поезда. Скоро со стороны Москвы появилась увеличивающаяся в размерах вереница зелёных вагонов, а через мгновение на западе показался второй состав. Уже через минуту две электрички стояли с обеих сторон платформы, на которой беспорядочными потоками рассредоточились входящие и выходящие люди. Чтобы лучше видеть, что происходит, мы забрались на переходной мост и стали наблюдать за всем сверху. Скоро обе электрички подобно двум зелёным змеям расползлись в противоположные стороны, и перед нами открылась опустевшая станция. По платформе рассредоточилось около дюжины человек, но среди них не было никого, кто хотя бы отдалённо подходил под имевшееся у нас описание обидчика. Я внимательно огляделся по сторонам, и на глаза мне попалась груда каменных плит, возле которой толпились какие-то люди. До неё было не менее трёхсот метров, и разглядеть людей было крайне трудно.

– Смотри! – я хлопнул Валерку по плечу и указал в то самое место.

Валерка какой-то миг искал глазами ту точку, на которую я, по его мнению, мог указывать. Вдруг взор его застыл – он увидел то же самое, на что обратил своё внимание я.

– Пойдём, поближе посмотрим, – сказал он мне.

Мы спустились с моста на платформу и побежали по ней в сторону привлекших наше внимание толпившихся людей. Когда мы добежали до края платформы, до них оставалось лишь несколько десятков шагов. Вся картина открылась перед нами как нельзя чётче. Мы остолбенели, потому что мгновенно поняли: перед нами были те самые люди, которых мы искали.

На стопке каменных плит с дымящейся сигаретой в руке сидел и громко смеялся худой и высокий рыжий парень. Рядом с ним стояла алюминиевая пивная банка. Несомненно, это был Игорь. Возле него сидел с закрытыми глазами сутулый веснушчатый парень лет семнадцати и держал в руках продырявленную пластиковую бутылку, из которой сочился дым, – очевидно, там тлел гашиш. На земле трое парней в кожаных куртках собрались в круг и громко заливались смехом. Один из них был довольно плотным и рослым. Лысая голова его сверкала на солнце, как золотой купол. В правой руке он крутил какую-то цепочку, а в левой сжимал опустошённую пивную банку. В метре от них сидело двое подростков, прислонившись к сложенным в стопку плитам. Один из них, казалось, уснул, а второй смотрел куда-то вдаль потерянным взглядом. Возле них стояло несколько пивных банок и три бутылки из-под водки. В стороне стояли и о чём-то громко ругались девушка лет семнадцати-восемнадцати с взъерошенными рыжими волосами и тех же лет парень в одних только синих джинсах да носках. Он слегка покачивался, в руке его была полупустая бутылка водки. В нескольких шагах от всего этого сборища на ржавых рельсах, по которым, видимо, давно не ездили поезда, в лёгкой коричневой куртке сидела девушка на вид чуть моложе остальных. Она сидела, отвернувшись от всех, и взволнованно курила.

Не теряя ни секунды после того, как мы пристально разглядели всё это зрелище, мы отбежали подальше от края платформы, чтобы не оказаться замеченными.

– Вот и нашли, что искали, – сказал я Валерке, – что будем делать?

– Та ещё компания, – ответил Валера. – Мы с тобой сейчас в пятидесяти метрах от логова самой проблемной шпаны этого городка. Однозначно, сунуться туда сейчас – признать себя безумцем. Я думаю, как только у них закончится выпивка, они начнут расходиться, и мы сможем поймать момент, когда Игорь останется без своих дружков.

– Будем ждать! – радостно воскликнул я и тут же обернулся посмотреть, не услышал ли меня кто из собравшихся неподалёку подростков.

К счастью, нас никто не услышал.

Мы вернулись за велосипедами и привезли их на станцию, чтобы они оставались у нас на виду. Мы сели на скамейку посреди платформы и стали ждать, пока вокруг Игоря не останется людей и мы сможем каким-либо образом запугать его, вступить с ним в драку или сделать что-то в этом духе. Но пока что мы слабо представляли себе, как сможем заставить этого негодяя расплатиться за страдания, причинённые им ни в чём не повинной маленькой девочке.

Мы сидели на скамейке и молча обдумывали события сегодняшнего дня. Солнце спускалось всё ниже, отбрасывая яркие блики на убегающие вдаль рельсы. День подходил к концу. Редкая электричка, прибывающая на станцию, нарушала тишину пьянящего мягкой прохладой весеннего вечера. Ясное небо постепенно тускнело; сквозь голубизну его начинали сыпаться едва заметные звёзды. Чем бледнее становился вечерний небосвод, тем ярче загорались они. Ещё до заката высоко над головой стал робко проглядывать жёлтый месяц, неспешно плывущий по небу. Уже через несколько мгновений пылающее солнце упало между рельсов и отразилось в них оранжевым пламенем. Едва на западе погасло рыжее зарево, как в противоположной стороне начинала стремительно расти тёмно-синяя полоса померкшего небосвода. От земли повеяло холодом; ржаво-жёлтый свет усталых фонарей залил станцию – день был окончательно поглощён неизбежной ночью.

Когда уже совсем стемнело, компания, за которой мы наблюдали, начала расходиться. Через полчаса у кучи бетонных плит оставались лишь Игорь и тот самый лысый человек с цепочкой в руке. Игорь не раз называл его Антоном, так что и я не побрезгую отныне упоминать его под этим именем. Подростки едва держались на ногах, их кренило из стороны в сторону. Они были сильно пьяны, и, когда ноги их окончательно обессилили, сели на землю, облокотившись на плиты. В руке у Игоря была на треть полная бутылка водки, к которой они с приятелем по очереди припадали губами.

– Мне кажется, они уже ничего не соображают, – сказал Валера. – Предлагаю внезапно наброситься на них, давай попробуем незаметно подкрасться. Видишь, там куча пустых бутылок. Я возьму одну и врежу посильнее этому бритоголовому. Когда он вырубится, мы займёмся этим самым Игорем.

Валерка произнёс эту речь таким голосом, будто почувствовал себя в тот момент блюстителем правосудия.

Убедившись, что поблизости нет поезда, мы спрыгнули с платформы и аккуратно стали пробираться вдоль бетонного забора. Мы хотели незаметно подползти к плитам с обратной стороны так, чтобы нас никто не увидел и не услышал. Сделав это, мы оказались лишь в метре от наших врагов.

– Подбеги к этому лысому и спроси у него закурить. Ты отвлечёшь его внимание, а я выскочу, схвачу бутылку и огрею его по голове.

– С Богом! – шепнул я себе и вышел из-за плит.

– Есть сигарета? – обратился я к обоим парням одновременно, робея, так как никогда не курил и мой вопрос казался мне неестественным.

– Откуда ты взялся, карапуз? Иди куда шёл, – ответил Игорь, окинув меня растерянным взглядом.

Тут оба приятеля переглянулись и залились гулким смехом. В этот самый момент выскочил Валерка, схватил с земли одну из пустых стеклянных бутылок и, подняв её над головой, подлетел к Антону со стороны, готовясь нанести удар; руки его дрожали. Валера уже успел замахнуться, как вдруг раздался гудок. От неожиданности Валерка вздрогнул; этой заминки было достаточно приятелю Игоря, чтобы рефлексивно подставить локоть под удар. Бутылка врезалась Антону в локоть дном и отскочила на землю, так и не разбившись. Валера остолбенел, руки его опрокинулись.

– Щенок! Ну держись! – яростно воскликнул Антон.

Затем он с трудом попытался встать, чтобы дать сдачи Валерке, но, едва приподнявшись, тут же рухнул на землю – алкогольное опьянение дало о себе знать.

Он попробовал осуществить вторую попытку, но Игорь хлопнул его по плечу, так что тот вновь повалился, и сказал:

– Да сиди уже! Я сам!

Сделав гигантское усилие, он поднялся на ноги и, покачиваясь, уставился на нас, словно пытался разглядеть, кто мы такие.

– Ну, щенки, это вы зря! Держитесь теперь! – прорычал он так, что до нас дошёл запах перегара из его рта.

Сделав шаг в нашу сторону, подросток вдруг остановился. Его ослепил яркий свет фонаря – приближался поезд. Тут же раздался второй гудок; ослепительный свет фар осветил землю, и взор Игоря пал на кусок ржавой трубы, валявшейся возле путей.

– Ну я вам задам! – гаркнул он и пьяной походкой, редкими и неуклюжими шагами захромал к этой трубе, видимо желая поднять её, чтобы использовать против нас.

Мы хотели бежать, но едва мы обернулись, как врезались взглядом в грозную расплывчатую фигуру с осколком бутылки в руке – это был Антон.

– Стоять! – грозно закричал он на нас.

Машинально мы слегка попятились и вновь повернулись лицом к Игорю – он уже наклонился к трубе. Он хотел взять её, но, потеряв равновесие, сделал два шага вперёд и споткнулся о шпалу, вмиг повалился на пути. Силуэт его тут же озарило ярчайшим светом, раздался длинный, режущий слух гудок. Игорь приподнялся и попытался сойти с путей, но едва он успел привстать, как его тело соприкоснулось с холодным металлом наехавшего на него товарного поезда. Всё произошло мгновенно: мы уже не видели его мёртвого тела, а лишь могли наблюдать, как перед нами один за другим проносились вагоны постепенно снижавшего скорость состава. Антона, как и нас, охватило оцепенение, и он наблюдал за мелькающими цистернами с открытым ртом.

Вскоре он опомнился и заорал, впившись в нас злющими пьяными глазами:

– Сволочи! Убью!

От испуга мы сделали несколько шагов назад, но более отступить не могли – позади нас проезжал поезд, уже забравший жизнь одного человека. Озлобленный пьяница стремительно приближался к нам, размахивая в воздухе куском острого стекла. Мы замерли, словно были лишены чувств.

Едва я зажмурил глаза, как услышал громкий незнакомый голос:

– Стой!

Я тут же очнулся и увидел, как на Антона набросились двое крупных мужиков в оранжевых жилетках – это были сотрудники железной дороги. Они повалили его на землю и скрутили; Антон почти не сопротивлялся – реакция его была сильно заторможена действием алкоголя. Тут же прибежал и Ванька, мы были крайне удивлены его появлением.

Запыхаясь, он согнулся и схватился за колени, немного отдышавшись, отрывисто заговорил:

– Уф, ребята. Еле успели мы. Знали бы вы, кто этот лысый. Он четыре года назад по пьяни мужика какого-то до полусмерти избил, ещё одного ножом ранил. Ему тогда всего четырнадцать лет было, а он уже в детскую колонию попал. А когда вышел, буквально на вторые сутки за разбойное нападение на киоск опять туда же загремел. Недавно освободили, и буквально вчера в какой-то драке опять засветился. Короче, не успели бы мы – накинулся бы на вас с этой стекляшкой, ни секунды не колеблясь.

Я ничего не мог понять. Откуда взялись рабочие? Откуда появился Ванька? Откуда он всё знал про этого Антона?

– Откуда ты это знаешь? Как ты здесь оказался? – Валерка уже озвучил те вопросы, которые я пока держал в голове.

– Когда мы расстались, я поехал домой. От Можайска уже далеко отъехал. Всю дорогу думал, а тогда только понял, что я натворил, когда с десяток вёрст миновал. Тогда только осознал, как мерзко поступил с вами в самый ответственный момент, и закрутил педали назад что есть сил. Да только сил уж и не осталось, – сказал Ваня и горько улыбнулся. – До-ехал до станции, взбежал на мост и увидел вас и ещё двоих вон у той груды плит. Решил, что лучше на помощь позвать, вот и побежал вдоль путей. Встретил мужиков, рассказал им всё, мы и ринулись сразу к вам. Они по моим словам сразу догадались, кто этот лысый, от них и услышал его биографию.

Тут к нам подошёл один из рабочих и заговорил с нами:

– Так, ребята. Тут сейчас скорая будет и милиция. Человека поезд сбил насмерть, будут протокол составлять. Вы тут не виноваты. Это несчастный случай. А по поводу этого лысого не переживайте. Милиция приедет, дадите показания, что, мол, угрожал вам – ответит по закону.

С этими словами он пошёл вдоль остановившегося поезда к месту, где, вероятно, могло находиться тело погибшего Игоря. Второй рабочий остался следить за обезоруженным Антоном.

Я немного отвёл ребят в сторону и заговорил с ними шёпотом:

– Нельзя нам, пацаны, милицию ждать. Приедут – начнутся расспросы, заинтересуются, что мы вообще ночью делаем на станции. Могут в участок отвезти. Оттуда родителям позвонят, так и вскроется вся наша трёхэтажная ложь.

– Ты прав, – ответил Валера.

– Ребята, возьмите меня с собой, – обратился к нам Ваня.

– А ты что же, с нами теперь надумал путь держать? – укоризненным тоном спросил его Валерка.

– Ребята. Друзья мои. Простите, что сразу с вами не пошёл, я по-свински поступил, я это осознаю. Не осознавал бы – не приехал бы сейчас. Мы отправились в этот путь вместе, а, стало быть, и трудности все суждено нам делить на троих. Обещаю вам, что какие бы новые приключения нас ни подстерегали, я вас не оставлю. Никогда не пожертвую дружбой ради собственной безопасности, – сказал Ванька дрожащим от волнения голосом, – мир?

– Мир!

– Мир!

– И ты нас прости, Ванька, если наговорили тебе чего лишнего, – сказал я.

– Я не сержусь, ребята. Вы же не со зла, вы имели на то право, – последовал ответ от Вани.

Мы простили Ване его поступок. Могли ли мы ещё злиться на него? Можно ли было счесть его предателем? Были ли мы сами виноваты перед ним в чём-либо? Мы слишком много пережили в этот день, чтобы у нас осталась хоть капля сил размышлять над этими вопросами.

Мы ещё раз окинули взглядом рабочих – они не смотрели в нашу сторону. Тогда мы ринулись к платформе, где стояли наши с Валерой велосипеды, а на мосту подхватил своего коня и Ванька.

Через минуту мы уже мчали прочь, а откуда-то с севера доносился вой сирены то ли скорой, то ли милиции. Вскоре мы уже выехали из Можайска и очутились на тёмной, неосвещаемой дороге. Лишь скупой лунный свет выделял полоску асфальта между чёрных деревьев.