Читать книгу Послание. Часть 5 - Дара Преображенская - Страница 2

……Широка и просторна киевская Русь, границы её простираются межу Доном и Дунаем. Княгиня Ольга, вдова покойного князя Игоря, крепко держала киевское Княжество, обороняя его со всех сторон от вторжения ненавистных печенегов. А ещё сильнее всех ненавидела строгая Ольга древлян, кои истребили её мужа, князя Игоря.

С тех пор Ольга носила чёрное, её строгое лицо, будучи когда-то весёлым и милым, стало серьёзным. На лбу пролегла складка, а лицо приобрело бледный оттенок. В последнее время придворные держались с нею почтительно, испытывая при этом страх и боясь властных взглядом вдовствующей княгини. Была она тайною поклонницею христианства и намеревалась ехать в сам Константинополь, чтобы креститься и крестить сына Святослава Игоревича. Однако Святослав противился этому, считая себя закоренелым язычником. Властью своею Ольга смогла объединить князей и соединить разрозненные отряды дружинников в одно войско, коим и пыталась охранять границы Киева.

Князьям она спуску не девала, не позволяя проявлять слишком большую власть, ибо знала, чем подобное чревато – междоусобицами, а их подавить гораздо сложнее, чем просто не допустить.

Молодой князь Димитрий Алексеевич, испросил у батюшки князя Алексея Дормидонтовича, чьё поселение находилось недалеко от самого стольного града Киева, съездить на ярмарку, накупить дорогих мехов, тканей, бус, сарафанов. Князь Алексей, конечно, отпустил сына, но при этом ехидно спросил его:

– Всё для своей Купавы-недотроги стараешься? Только Купава-то твоя, да не под стать тебе. Тебе на наших землях княжить, а ей в грязи возиться, ибо простолюдинка.

Кулаки Димитрия сжались, лицо его покраснело от гнева, но он сдержался, ведь не мог же он перечить отцу, не так был воспитан.

– Ты лучше икон накупи, помянем твою покойную матушку-княгиню Анфису.

Димитрий махнул рукой:

– Хорошо, батюшка, накуплю.

– Да самых лучших в золотом окладе, чтоб не хуже Ольгиных были.

– Хорошо, батюшка.

Димитрий поклонился и принял от отца увесистый кошелёк, в коем лежали золотые монеты. Однако мысли молодого князя были наполнены русой косою, перетянутой голубой атласной ленточкой, розовыми щеками и прекрасными глазами цвета васильков ненаглядной Купавы. Была она дочерью кузнеца, и как только молодой князь вернулся из Киева, где обучали в монастыре грамоте, сразу же приметил красавицу. Хоть и бедна была, да горда девка. А на посиделках и девичьих хороводах всегда была в центре внимания, ибо молодые парни и даже дружинники князя не оставляли её в покое, даже дрались за эту девушку. Посетил и молодой князь одну из таких гулянок. Девки-то давно заглядывались на него, ибо был он высок ростом, чёрен волосами и крепок сложением. Они становились пунцовыми, проходя мимо князя-красавца и в почтении кланялись ему. Однако князь Димитрий видел лишь одну Купаву, только на неё и смотрел, вызывая завистливые взгляды богатых невест. Уж они и брови сурьмили, и щёки свеклой натирали, ан нет, всех краше Купава.

– Люба ты мне, Купавушка, – как-то сказал княжич.

Покраснела девушка, надулись пунцовые губки. Однако виду не подала и гордо вскинула головою.

– А привезёшь мне, князь, дорогие шелка, да самоцветы заморские с ярманки, тогда и посмотрим.

Вот и выпросил княжич у отца денег и собрался ехать в Киев.

Князь Алексей Дормидонтович не возражал, ибо хотел он, чтобы сын показал себя в стольном граде Киеве, может, приглянется кому из Ольгиной обители, знать.

«Авось и девушку достойную себе найдёт из богачей, – подумал князь Алексей.

Димитрий вышел из терема перекрестился, трижды поклонился на четыре стороны света, так учила его прощаться с родными местами ещё с детства матушка, княгиня Анфиса. Она тоже поддерживала христиан, больно уж ей нравились дорогие книги в золочёных обкладах с изумрудами и аметистами, да иконы, кои изображали святых угодников божьих. Больно уж сладки для её слуха были жития этих угодников, рассказанные черницею Марьею.

– Ты, сынок, верь в Бога и Богородице молись чаще, – причитала она, гладя чёрные непокорные кудряшки, которому тогда исполнилось всего пять лет, – тогда, авось, и ангелы не оставят тебя, и будешь защищён от ворога человеческого.

– А кто такой «ворог человеческий», матушка? – спрашивал любопытный мальчик.

Тогда, он помнил, глаза княгини темнели, словно, какая-то тень отражалась в них, она крестилась и говорила:

– Ворог Человеческий, сынок, это – сам Змий Искуситель, который сеет вражду между людьми и стремится властвовать над ними.

И мальчик представлял его себе эдаким большим чудищем с длинным хвостом и огромной пастью. Пастью, способной поглотить его. Мать он любил, а отца немного побаивался, особенно его строгого взгляда. Часто доставались ему незаслуженные тумаки. И тогда глаза мальчика наполнялись слезами, мать гладила его по волосам, прижимала крепче к себе и ласково приговаривала:

– Не плачь, Димушка, возьми блинчик со сметанкой, съешь и улыбнись.

И Димушка улыбался, и детские глазёнки его светились радостью. Вкусные блинки были, вкусными пекла их кухарка Фёкла. А ещё пекла она их с вареньем, мясом, пекла пироги с рыбою, куличи с мёдом, сбитни с клюквою, с малиною. Да, столы у князя ставили богатые, любил, видать, князь хорошо покушать.

Конюх Демид подвёл княжичу его верного коня.

– С богом, – пробормотал он.

– С богом, – ответил князь Димирий Алексеевич.

Сел в седло, дёрнул поводья и устремился в путь, подняв облако пыли. О, если бы только знал князь, что вдалеке между высокими дубами с тяжёлою листвою за ним следили прекрасные васильковые глаза Купавы. Девушка прижалась головой к дубу и вытерла скатившуюся со щеки слезинку, приложив платочек к глазам. Вскоре в осевшей пыли выявился стройный силуэт удалявшегося в сторону молодого князя Димитрия Алексеевича.

Дрожащей рукой Купава перекрестила юношу и едва слышно прошептала:

– С богом.

Где-то послышался треск тетерева и заголосила кукушка там далеко за зарослями ольшаника. И всё снова стихло, только слышался отдалённый звон колоколов в местной деревянной церквушке.

….Глаза разбегались у княжича Димитрия, когда выбирал он шелка, да заморские самоцветы, да меха для своей возлюбленной. Торговцы наперебой предлагали свои товары: один краше другого. Вскоре повозка его наполнилась разноцветным товаром. Представлял он себе свою зазнобушку разодетой и ухоженной, словно, настоящая княгиня с длинною русою косой стояла перед ним.

«Только пойдёт ли она за меня?» – с досадой подумал Димитрий Алексеевич, – «Да даст ли батюшка благословение, ведь не больно жалует он Купавушку».

Походил ещё по многолюдному Киевскому рынку молодой княжич, выбрал красивые иконы, украшенные драгоценными камнями. Присмотрел из еды: баранки, кои румянились на длинных связках, рыбицы сушёной. Слава богу, что конюх Демид вовремя выслал подводу, иначе как бы ему доехать до дома с таким обилием покупок.

К полудню вновь зазвонили колокола, в церквах начиналась служба. Все, кто приняли душою христианство, с душой молились, однако во многих домах устраивались языческие обряды, преследуемые Ольгою.

Новая это была вера, непонятная, незнакомая. А кто знает, может, секта какая. Сейчас много всяких учений и веяний, поди разберись. Простой люд настороженно относится к церковным обрядам. И Ольга сама прилюдно ходила в соборы, стояла на коленях, отбивала поклоны, пусть-де люди видят, что верует она. И люди видели. Димитрий снова представил себе свою возлюбленную. Была она стройной, как белая лебёдушка, гордо держала свой стан, высоко поднимала голову с густыми русыми косами.

«Примет ли она новую веру из Византии?» – думал молодой князь.

Не ведал он, что уже давно приняла она христианство, дни и ночи, бывало, простаивала на поклонах, молясь за благополучие его. Слёзы горючие проливала, когда слушала рассказы о мучениках за веру Христову. При этом васильковые глаза её становились ещё краше. Они были иногда зелёными с горящими изнутри изумрудами, то васильковыми, особенно когда девушка испытывала сильное волнение, то чисто-голубыми, как лето в ясный солнечный день.

«У неё красивые глаза», – думал княжич. В толпе к нему пристала цыганка, сверля его своими чёрными вороньими глазами.

– Дай, княжич, руку погадаю!

Отпрянул Димитрий, ибо цыган он воспринимал, как детей дьявола, как нередко говаривала матушка и ключница Пелагея. Они, лишь завидев этих инородцев со смуглою кожей, начинали усиленно креститься, и глаза у них делались круглыми от страха и ужаса.

– Прочь! Прочь! – воскликнул молодой князь и попятился назад.

Однако красавица-цыганка, как злой гений, наступала на опешившего князя, будто, специально хотела вызвать смятение в его душе.

– Беда будет, боярин! Беда с тобой приключится!

Толпа шарахалась от этих двоих, разлетаясь во все стороны. Кое-кто из торгового люда крестился. Кто-то кричал вслед князю:

– Чур меня! Чур меня!

Димитрий затерялся в толпе, решив после на торговой площади отыскать свою повозку и конюха.

– Святый Боже! Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй мя, – бормотал князь.

Сам не зная отчего поселился в его душе страх, а перед глазами его всё ещё живым напоминанием стояла смуглокожая бестия-цыганка.

В ушах отголоском раздавалось трагичное: «Беда будет, боярин! Беда!»

Наконец, ему удалось вырваться на свободу, и с трудом князь разыскал свою повозку. Конюх Демид чистил коня, гладил его гриву. Завидев князя, он поклонился и спросил:

– Где Вы потерялись? Я уж, было, думал, что вовсе не найду Вас.

– Ехать пора, – сказал Димитрий, – Надо было сразу уезжать, как только товар лежал здесь, а я думал, что-нибудь из еды купить.

Демид показал на связку калачей.

– Ну, батюшка-то Ваш любит калачи.

– Любит, – согласился князь, запрыгнул в повозку, – Трогай!

Медленно повозка выехала за пределы Киева, благо, Центральные Ворота были открыты. Впереди простиралась огромная тихая степь с полями, засаженными колосящейся пшеницей и рожью.

Был разгар лета, как раз стояли знойные деньки, которые так часто случались на Руси. Ближе к вечеру, когда небо окрасилось в оранжевые тона из-за золота, а Солнце ярким оранжево-красным блином высветилось в центре небосвода, на дороге появился странный человек. Странность его заключалась в том, что на его плечи был накинут чёрный плащ. Он опирался на посох, и на вид ему можно было дать лет пятьдесят, потому что у него были седые волосы и борода.

– Люди добрые, – пробормотал странный человек, – довезите меня до ближайшего поселения.

– Кто будешь? – спросил Димитрий.

– Паломник я.

– Паломник – дело хорошее. И куда же путь держишь?

– По монастырям. Отмаливаю грехи, ответил странный человек в чёрном.

Димитрий протянул ему хлеб

– Ешь.

Человек в чёрном принял дар, пожевал немного своим беззубым ртом и пробормотал:

– Благословен буди ты, молодой княжич.

– Откуда ты знаешь, что я – княжич?

Странник внимательно посмотрел на хозяина повозки.

– А разве это не видно? Ты – гордый и взгляд у тебя властный. Простой люд так не глядит. Да и одёжа у тебя изысканная, а товару много.

Вечером начался дождь, и пришлось остановиться на постоялом дворе. Димитрий уснул под грохот грома за окном, молнии яркими ослепительными вспышками прорезали целиком небо и заставляли жмуриться. Сон не шёл, Димитрий ворочался с бока на бок. А под утро его разбудил странный человек в чёрном плаще. Он казался спокойным и даже улыбался, когда смотрел на сонного князя. В руках у него было нечто в небольшом золочёном футляре-ларце. Сначала князь думал, что всё это ему снится, однако видение не исчезало.

– Что это?

Димитрий попытался отмахнуться от возникшего перед ним человека.

– Я говорил, юноша, что отблагодарю тебя, вот и приготовил тебе дар, – спокойно ответил странник.

Сон, как рукой, сняло. Димитрий протёр глаза, взглянул на великолепной работы футляр, который перекочевал в руки его.

– Уж не снится ли мне всё это, – прошептал молодой князь, стараясь озвучить мои собственные мысли.

– Нет, всё наяву, княжич, – ответил человек в чёрном.

– А ты-то кто? Уж извини, накануне я не спросил даже имени его.

– Я – астролог, – произнёс загадочный попутчик.

Димитрий попытался перекреститься, ведь он даже слова-то такого не знал.

– Кто это? – с благоговением и страхом в голосе произнёс молодой князь.

– Астролог, – повторил странный человек в чёрном.

При этом он даже не назвал ни своего имени, ни того места, откуда он держит путь. Взгляд князя перешёл на золочёный ларец в его ладонях.

– Что это? – спросил Димитрий.

– Открой его для начала, – улыбнулся астролог какою-то совсем загадочною улыбкой. Князь повиновался и осторожно открыл ларец.

Там в углублении, сделанном, казалось, именно под этот предмет, лежал синий куб из горного хрусталя. При этом свет от каждой из восьми его граней отражался как-то по-особенному, иначе. Например, на передней поверхности перед глазами Димитрия он переливался неизвестно откуда взявшейся краснотою; на правой грани синева уже грозилась стать зеленью с нежным изумрудным оттенком. На левой его грани появилась желтизна. И так по очереди – все цвета радужного спектра. Но самое интересное было в самом центре каждой из восьми граней куба. Это – цифры, сиявшие то белизной, то голубизной. На каждой грани высвечивалось всего по одной цифре. Цифры эти, как живые менялись на глазах. Димитрий заворожённо наблюдал за подобным зрелищем в его руках. Затем бросил взгляд на своего странного попутчика.

– Что это?

– Рулетка Судьбы, – очень просто ответил астролог.

– Что?

Улыбка вновь возникла на худом лице странника.

– Сегодня ты столкнулся с чудесами, верно? Однако они происходят на каждом шагу, и с этим приходится мириться. Но запомни, каждая из цифр обозначает дату и время. Например, смотри, ты видишь цифры: 17070956, то есть, 17 июля девятьсот пятьдесят шестого года. Ты можешь перемещаться во времени, стоит лишь тебе бросить куб и подумать о том, куда ты хочешь переместиться.

Княжич глядел на своего попутчика расширившимися от удивления и страха глазами, будто, увидел перед собой не человека, а зверя в человеческом обличье. Перекрестился, как полагается. Закрыл глаза, надеясь, что, открыв их, он не увидит перед собой ни странного человека в чёрном плаще ни его не менее странный подарок. Однако на этот раз чуда не произошло. Когда его ясны очи вновь открылись, перед ним по-прежнему стоял его попутчик, а в руках его был синий куб с голубыми живыми цифрами.

Астролог усмехнулся:

– Пойми же, княжич, время – это живая субстанция, и, я, например, уже неоднократно убеждался в этом. Вот смотри.

Он взял куб в свои руки, выбросил его на пол, куб покатился по деревянному полу и упал на одну из своих граней. Цифры на его поверхностях изменились. Однако, когда князь Димитрий Алексеевич вновь посмотрел на своего друга, желая его ещё о чём-то спросить, он вдруг начал растворяться прямо на его глазах.

– Эй! Эй! Что это?! – закричал княжич, наблюдая за тем, как плотное до сего времени тело астролога прямо на его глазах постепенно превращается в прозрачный воздух, будто, его совсем здесь и не было.